Большой куш

      Я отчетливо помню, как, когда мне было лет пять и мы все еще жили в Брэдбери, я подралась с Линдой Гроттенберг, соседской девчонкой моего возраста.       Звучит смешно, но мы не поделили Мистера Флаффи – пушистого плюшевого кролика, которого Линде подарила моя мама на день рождения. И как это бывает с маленькими пятилетними девочками, я совершенно не понимала, почему Мистер Флаффи принадлежал Линде, это ведь моя мама подарила его, значит, и кролик мой! Логика, конечно, железная, но тогда мне это казалось абсолютно правильным, и я не нашла ничего лучше, чем просто-напросто отобрать игрушку. Нет, сначала я, честно говорю, пыталась доказать Линде, что она должна отдать мне кролика, но она, как вполне сознательный ребенок, всеми силами защищала свою игрушку. Я ее уговаривала дня два: злилась, сердилась, грозилась рассказать все маме, но Линда была непреклонна и раз за разом спокойно отвечала мне что-то вроде «отстань, Мэг». Как же меня это бесило! Я ей столько аргументов приводила, а у нее на все был один ответ. Какая разница, что единственно правильный? Попробуйте объяснить это пятилетней мне! В общем, на третий день, когда у меня уже закончились все аргументы, бездействие надоело. Все мои попытки более-менее мирного убеждения с треском провалились, так что я решила прибегнуть к другим методам. Черт, как же неловко было моим родителями перед миссис и мистером Гроттенбергами. Я сейчас даже думаю, что именно из-за этого, а вовсе не из-за папиного перевода по службе мы переехали в Хидден-Хилс.       Так вот, буквально за день до моей миссии я решила основательно подготовиться: посмотрела все кассеты с фильмами Брюса Ли, которые только удалось стащить у папы. Можно сказать, за те несколько часов, что я провела перед телевизором, я пускай и не стала мастером восточных единоборств, но точно запомнила пару приемчиков. Господи, хорошо, что я решила не смешивать жанры и обойтись без боевой раскраски маминой помадой, иначе тот случай вполне смог бы претендовать на звание самого постыдного в моей жизни. Хотя всё и без того оказалось чуть более, чем плохо. Я, черт побери, выбила бедной Линде верхние передние зубы своим лбом и выдрала пару добрых клоков ее светлых волос. Вы только представьте, какая это трагедия! Особенно когда тебе почти шесть и вот-вот нужно идти в первый класс. Повезло еще, что зубы оказались молочными и сами должны были чуть ли не со дня на день выпасть.       Но, как бы там ни обстояли дела, Гроттенберг все равно стояла с полным ртом крови, а я, в свою очередь, не слишком удачно прикрывала ладонью рассеченный лоб. Странно, что наши родители, увидев подобную картину, не грохнулись в обморок, или, чего хуже, не получили сердечного удара. А ведь вполне могли! Выглядело подобное со стороны весьма устрашающе: две маленькие девочки на лужайке отплевываются от крови и громко ревут, осыпая друг друга всеми проклятьями, которые лишь может знать ребенок в свои пять. Сцена, достойная бюджетного ужастика как минимум!       Не помню, что именно говорила мама, извиняясь за меня перед миссис Гроттенберг, но весь следующий месяц мне было строго-настрого запрещено не то что гулять, но даже смотреть в сторону улицы. Как же мне было обидно, вы бы только знали! Лето, жара, все дети резвятся во дворе, а я сижу с кислой миной в своей комнате. До чего же скучно было, особенно если учитывать то, что с родителями я твердо решила не разговаривать. Нет, понятно, что я виновата, но оставлять ребенка сидеть взаперти целый июнь напролет – натуральное варварство.       С Линдой я, кстати, не общалась до самого нашего переезда в Брэдбери. Точной причины, из-за чего, я так и не узнала, но могу предположить, что миссис Гроттенберг запретила дочке общаться с немного неадекватной соседкой.       В общем, вплоть до этого дня тот случай одиннадцатилетней давности вполне мог считаться самым глупым и безумным поступком в моей жизни. Однако то, что случилось вчера, с легкостью вытеснило малышку Линду Гроттенберг с ее молочными зубами и пушистым кроликом Мистером Флаффи с первого места.       Вспоминать о вчерашней ночи трудно. И вовсе не потому, что я не хочу делиться событиями по каким-либо причинам. Просто собрать все факты в кучу невероятно сложно. Поэтому, чтобы облегчить задачу, доверюсь тому, что я – черт вообще знает как – умудрилась записать в своей тетради-вроде-как-дневнике.       «05.03.2004 – Вторник, который уже среда, но пускай будет вторник       Это лучшая ночь в моей жизни. Самая, черт побери, лучшая! Невероятная. Восхитительная. Ужасающе длинная и немыслимо короткая одновременно. Красочная. Яркая. Пьяная и счастливая. Удачная и волшебная. Окутанная самой настоящей магией. Магией ночного Вегаса, который, словно давний друг, проверив тебя на прочность размеренностью дня, с радостью делится всеми своими секретами с наступлением темноты! Он открылся нам! Распахнул окна и двери в разноцветную и мигающую неоновыми вывесками сказку под названием «Белладжио».       Знаешь, я-которая-прочтет-это, ты, наверное, и не вспомнишь, как сильно боялась ехать в казино, но абсолютно точно тебе не удастся забыть, как же неудобно было шататься на высоченных красных каблуках, особенно когда ты немножечко нетрезва и не можешь ступать твердой и уверенной походкой по красиво выстеленной дорожке. А к слову, дорожка-то была прямо в тон шикарному алому платью (ну и прекрасно же я смотрюсь здесь!). И пускай ты никогда не признаешься себе в этом на трезвую голову, но мой-то мозг слегка затуманен, и я вполне могу себе позволить подобную слабость. Так что, согласись, эта неуверенность нисколечко не портила ситуацию, а совсем наоборот, придавала всему происходящему какого-то особого шарма. Всё потому, что это был мой маленький секрет. Мой и Мэтта, в которого я мертвой хваткой вцепилась, чтобы ненароком не упасть, таки не удержавшись на ногах. Мы разделили этот секрет на двоих, как самый большой выигрыш, который видело это казино. А Грин и не против: мы были лучшей парой этой чертовой дыры, которая стоит как целая среднестатистическая жизнь.       Серьезно, если бы роскошь заведений измеряли жизнями, то моей (до этого дня) вряд ли хватило бы и на лоскуток дорогущей гардины из «Белладжио». А оно словно наслаждалось своим величием, королем возвышаясь над Лас Вегасом и смеясь в лицо всем этим ничтожным ребятам, которые рассчитывали на удачу, приходя в казино с наивной надеждой сорвать джекпот. Неужели они правда думали, что им под силу обхитрить эту махину? В таком случае они полные глупцы и беспросветные идиоты.       Единственным, кто мог обанкротить «Белладжио» за считанные минуты, был Трой.. Как же он гениален, как же он гениален! Утер нос каждому из этих зазнавшихся крупье, даже не отрываясь от бокала с шампанским.       Ах, это шампанское! Словно целая вселенная звонким треском разрывается у тебя в голове. Но разве оно могло сравниться с нами? Такими красивыми и молодыми. Каждый старый миллионер, позвякивающий увесистым кошельком в игорном зале, нескрываемо завидовал нам. ЗАВИДОВАЛ. ДА! З-а-в-и-д-о-в-а-л, брызжа слюной.       И да, к черту эти туфли!       ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ: не верь, никогда не верь красивым француженкам по имени Барбара. Обычные люди не способны передвигаться в Лабутенах с каблуком выше пятнадцати гребаных сантиметров дольше, чем четыре часа. И, независимо от цены пары на твоих ногах, тебе рано или поздно станет плевать. Зуб даю, потому как мне сейчас абсолютно безразлично, что подумают все эти снобы во фраках, безостановочно расплескивающие виски в своих стаканах. Ну и надо же! Битый час уже притворяются, что их нюх достаточно тонок, чтобы, раз из раза повторяя эту процедуру, чувствовать новые нотки в запахе уже выветрившегося виски. Спорим, им уже самим противно болтать рукой? Напыщенные дураки, кому какая разница, насколько ты богат и успешен, когда куча подростков отбирает все твои чертовы деньги, не щелкнув и пальцем?       Представляешь, я сорвала куш! Тысяча кругленьких монет из дурацкого автомата. А потом я послала каждого состоятельного мужчину с его молоденькой любовницей, сидящих в этом зале. Знаешь почему? Потому что я могу! Свободу ногам, долой туфли! Я скинула их, и мне было так безумно все равно. Прямо до неприличия. Неприлично. Не-при-лич-но. Все равно.       Мне просто хотелось танцевать. И мы танцевали. Я и Мэтт. Снова вдвоем, будто нас связывали не семь странных дней, а целая долгая жизнь. Мы плясали, как если бы от этого зависела наша жизнь. А вообще, оно так и было. Покажите мне того ненормального, который устоит на месте, когда Барбара Питман на весь зал кричит о том, как сильно ей нужен мужчина [9].       Господи, почему я не родилась в шестидесятых? И почему весь мир не может быть таким же настоящим, как «Белладжио» сейчас?       Люблю и целую. И целую. И люблю. И обо»       На этом текст обрывался, так и не дав шанса слову «обожаю». Подозреваю, что это было именно оно. Хотя кто знает, что могло взбрести мне в голову?       К концу записи почерк становился все более расплывчатым и на последних строчках прямо-таки скакал по листу, вырываясь за клетчатые рамки страницы. Чтобы вспомнить, почему же фраза так и не закончилась, мне пришлось хорошенько напрячь память. Дело было определенно не в стремительно растущем количестве залпом выпитых стаканов «Кристалла» [10], в таком случае ни слова было бы не разобрать, начиная с «лучшая». Тут загвоздка в чем-то другом.       Немного поморщившись от того, как болезненно было собирать по крупинкам картину вчерашней ночи, я наконец-таки нашла зацепку. Вот оно что! Я торопилась. Совершенно точно, мне было вовсе не до глупых записей в тетради, потому что мы вчетвером ужасно опаздывали. Об этом нам сообщил Трой сразу после того, как глянул на только что выигранные у какого-то тучного дяденьки часы «Хублот» [11].       — Знаете что, ребята? Надо бы поторапливаться. А ну-ка, бежим отсюда! Давайте, ну же! Мы с вами грабители века! Сваливаем! — завопил Трой и вскочил из-за игорного стола.       Признаться честно, я не сразу поняла, что произошло, но времени размышлять не было. Повиновавшись команде Беркса, мы с Мэттом побежали. Просто так, не сговариваясь, остановились посреди танца, игнорируя Нэнси Синатру, и помчались скорее ветра, крепко взяв друг друга за руки. А Нэнси из граммофона продолжала свою песню, соблазнительно крича нам вслед «бегите за свою жизнь». И мы бежали. Петляли по длинным золотым коридорам «Белладжио», как настоящие придурки. Мы уже и не надеялись выбраться из здания, потому что потеряли даже малейший след Троя и Барби. И, к слову, Лабутены за целых семьсот долларов, которые мне так любезно одолжила Барбара, мы тоже потеряли. Ну ладно, не мы, а я, и не потеряли, а оставили посреди игорного зала валяться на полу. Но разве это важно? Барбз все равно меня убьет. Интересно только, насколько сильно? А вообще я вру, ни капельки не интересно. Тогда это была последняя вещь, о которой я думала, потому что единственной волнующей меня в тот момент мыслью оказалось желание наконец-таки найти чертов выход из бесконечных холлов громадного комплекса.       Честно говоря, я до сих пор не понимала, от кого мы бежим, куда мы бежим и, главное, почему мы бежим. Так что, осознав всю глупость происходящего, я резко остановилась возле очередного лестничного пролета. Из-за того, что наши с Мэттом руки все еще были переплетены, он чуточку пострадал из-за моего внезапного решения. Но самую малость, пускай не выделывается. Все равно рано или поздно нам пришлось бы остановиться, так как, убегая, мы поднимались все выше и выше по мраморным ступенькам. Сами подумайте, какой дурак направится вверх, если ему нужно на выход. Совершенно нелогично! Так что, понимая, что ошиблись мы еще в самом начале и в случае опасности отступать нам все равно некуда, мы замедлили шаг и побрели дальше, уже никуда не торопясь.       — Эй! Вы там! Не двигаться! А ну-ка, ни с места, чтоб вас! — Мы с Мэттом перегнулись через перила, пытаясь взглянуть на говорящего, чей голос доносился откуда-то снизу. — Да-да, вы! — мужчина в форменном костюме примерно двумя этажами ниже яростно тыкал в нас пальцем.       — Ты еще можешь стоять? — спросил у меня Мэтт, явно намекая на количество выпитого мной алкоголя двадцатью минутами ранее. Я, лишь на секундочку задумавшись, чтобы оценить свое состояние, утвердительно кивнула. На самом деле, после в общей сложности примерно километра коридоров я совершенно забыла о недавней усталости.       — Да, — зачем-то подтвердила я свой кивок. — А ты?       Мэтт улыбнулся:       — Тогда… Бежим!       И мы снова побежали – прочь от громких криков охранника. Было видно, что ему вовсе не доставляло удовольствия гоняться за двумя ненормальными подростками, но, что поделать, такая уж у него работа. Я невольно вспомнила Пса. Он был примерно одного возраста с этим охранником – уже давно не молодой, но все еще недостаточно стар, чтобы назвать его пожилым. С виду ему можно было дать лет пятьдесят, не больше: волосы на висках уже изрядно поседели, но пока что это было единственным признаком старения.       Однако, стоит признать, Пес выглядел гораздо живее мужчины, который прямо сейчас гнался за нами, намереваясь доставить нарушителей порядка в комнату ожидания полиции. В отличие от школьного смотрителя, охранник не был счастливым обладателем тренированного тела и явно с трудом преодолевал такие длинные дистанции на лестнице. Да и запала у него такого не было. Попади на его место Пес, он бы в две секунды нас повязал и отправил к директрисе.       Впрочем, нам это было только на руку. Уже спустя несколько этажей (изнутри здание «Белладжио» казалось еще выше и больше, чем когда мы подъезжали к нему) мы окончательно оторвались от преследователя и могли немного передохнуть от беготни, превратившейся в настоящий марафон. Но, даже учитывая явное преимущество в расстоянии, нас все еще было хорошо видно с любой точки. Так как попасться из-за такой мелочи совершенно не хотелось, мы решили хоть как-то обезопасить себя и свернули с первый попавшийся коридор. Несмотря на то, что все в казино (которое, к слову, было еще и отелем, и комплексом отдыха) было выдержано в одном стиле, этот этаж значительно отличался от всех остальных: на обоях исчез замысловатый орнамент, а на стенах вместо золотых рамок красовались аккуратные полочки с живыми цветами.       — Смотри, — восхищенно шепнула я Мэтту, указывая на дверь в конце холла. Та была полностью прозрачной, и поэтому различить очертания того, что за ней находилось, оказалось вовсе не сложно.       — Вау! — согласился Мэтт и осторожно сделал шаг к двери. Я последовала его примеру и ступила на мягкую ворсистую дорожку, которой был устелен проход.       — Тс-с-с, осторожнее. — Я одернула рукав Мэтта, заставляя его остановиться. Заметив его недоуменный взгляд, я объяснила: — А вдруг тут невидимые лазеры и тебя сейчас разрежет надвое красным лучом, или, что еще хуже, — я понизила голос до еле различимого шепота, — сработает сирена.       — Эйпри-и-л, — протянул парень, закатывая глаза. — Какие к черту лазеры? А вообще… Вот как, значит, да? Понятно все с тобой, Эйприл. Главное, чтобы сирена не сработала? А если бедного мистера Грина располосует смертельный луч, так это ничего страшного? Эх, не любишь ты меня, Мэгз, не ценишь совсем.       Мэтт картинно насупился, но уже спустя несколько секунд стал извиваться, совсем как длинный дождевой червь, и таким образом медленно продвигаться по коридору. Выглядел он при этом настолько нелепо, что я не смогла сдержать смеха.       — Чего смеешься? Между прочим, сама виновата. Мне вот теперь реально страшно! А вдруг тут и вправду лазеры везде? Я как-то не горю желанием умереть в этом гейском костюмчике Троя, — на полном серьезе сообщил Мэтт.       — Вечно ты недоволен всем, нормальный костюм. Отличный.       — На супершпионов только вот совсем не рассчитан.       Я пожала плечами и, решив не отставать от друга, точно так же двинулась по направлению к концу холла. Вероятно, я, все еще будучи одетой в длинное элегантное платье, выглядела еще более глупо, потому что Мэтт согнулся пополам от смеха. Когда я в очередной раз уклонилась от невидимых лучей, Грин, уже поджидавший меня у входа в зал, жалобно заскулил:       — Мэган, хватит, я же сейчас умру от смеха.       Но я благополучно проигнорировала его слова и только махнула рукой в ответ. Ну а правда, почему это меня должно разрезать на кусочки? Я же не хочу стать мясным рагу?! Ну, вроде бы не хочу. Не знаю. А может и хочу? Нет, определенно не хочу. Рагу путешествует только в пластиковых коробках в багажном отсеке самолета при температуре ниже нуля, а иногда и вовсе от полки супермаркета до человеческого желудка. А мне такое не надо, я всегда хотела чуточку большего.       Я на секунду задумалась над тем, что было бы достаточно интересно побывать внутри человека, но сразу отмела такие мысли, посчитав их странными даже для себя.       Наконец добравшись до Мэтта под аккомпанемент из его сдавленных смешков, которые под конец превратились в настоящую истерику, я сделала неуклюжий реверанс. Не знаю, зачем, но Мэтт, не найдя в этом ничего необычного, подыграл мне и захлопал в ладоши.       — Браво! — проскандировал он, не переставая улюлюкать и аплодировать.       — Могу повторить на бис! — улыбнулась я, на что Мэтт незамедлительно замотал головой.       — Ну что, полный вперед? — спросил у меня парень, смотря на ручку двери. Он уже вытер выступившие от смеха слезы и враз посерьезнел.       За дверью было темно, но даже без света было понятно, что внутри находилось что-то необычное, так как ни силуэтов мебели, ни людей там не было. Единственным источником света, благодаря которому и можно было различить хотя бы что-то, были мигающие сквозь широкое окно огоньки ночного Вегаса. Но, к сожалению, чтобы хорошенько все рассмотреть, этого было недостаточно.       Мэтт дернул металлическую ручку, и сначала мне показалось, что дверь заперта, однако через секунду она поддалась. Я зажмурилась, не желая видеть, что там внутри, пока не зайду в комнату. Сделав один лишь крошечный шаг, я сразу ощутила босыми ногами непривычную прохладу и… траву? Признаться, это совершенно сбило меня с толку. Но даже так решилась я открыть глаза только тогда, когда Мэтт легонько ткнул меня в бок, восторженно приговаривая:       — Никогда такого не видел! Вот много чего я видел, а такого – нет.       Затаив дыхание, я приоткрыла сначала правый, а потом правый глаз и поняла, чем же был так удивлен мой спутник. Думая, что комната окажется необычной, я была абсолютно права, но даже и представить не могла, насколько.       Перешагнув порог, мы словно оказались в другом мире: комната была настоящими джунглями! Даже несмотря на кромешную тьму, окутавшую помещение, тут и там различались силуэты будто из ниоткуда спускающихся лиан. Это было почти что невозможным. Невероятным и совершенно волшебным. И таким… настоящим. Кусочек звенящей и непроглядной реальности, затаившийся в мире, который теперь казался чуть ли не пластмассовым. Дыхание природы в пыльном городе. И плевать, что Вегас был отнюдь не полностью забетонированным и далеко не унылым.       Помню, когда я была совсем маленькой, мама всегда читала мне «Золушку» по вечерам. Это было нечто сродни тяжелой артиллерии, использовавшейся в те дни, когда я была особенно буйной и наотрез отказывалась засыпать. Я так любила эту сказку, что готова была сидеть в кровати тихо как мышка, лишь бы послушать ее еще раз. Мама моя, конечно, та еще манипуляторша – каждый раз придумывала новое окончание, а иногда и вовсе правила сказку на новый лад, чтобы я, заинтересованная очередным вариантом развития событий, не могла и пошевелиться. В большинстве случаев подобная хитрость срабатывала: я смирно сидела и слушала очередной рассказ с открытым ртом.       Именно поэтому я до сих пор не знаю, о чем на самом деле идет речь в «Золушке», но могу поставить миллион, что о подобном волшебстве она и мечтать не могла. Никакая крестная-фея не сотворит таких чудес! Это вам не какие-нибудь лакеи из мышей, а целое путешествие в иное пространстве!       Комната действительно казалась зачарованной – окутанная мраком, она дышала размеренным спокойствием и мягкой тишиной, словно жила своей жизнью, совершенно не обращая внимания на то, что происходит за металлической дверью.       Я сделала осторожный шаг в темноту и сразу же ощутила приятные прохладные брызги на лице. Роса?       — Ты тоже это видишь? — спросил у меня Мэтт, но я лишь прислонила палец к его губам. Мне почему-то казалось, что стоит только слишком громкому звуку вырваться наружу, и сказка растает, оказавшись обычной иллюзией опьяненного мозга. Один лишь резкий вздох, и все это чудо рассеется, как утренний туман.       Но, к моему величайшему облегчению, этого не произошло ни через две, ни через пять минут. Глаза начали постепенно привыкать к темноте, и доселе бесцветные серые очертания тропических растений стали все отчетливее, приобрели яркость, будто бы кто-то подкрутил настройки на старом телевизоре. Раздражающая рябь исчезла. И только когда я совершенно точно поняла, что все вокруг – самая настоящая реальность, за которой можно не просто лишь наблюдать со стороны, но еще и ощутить – дотронуться до каждого листочка, – я тихо выдохнула:       — Да!       Тяжелая и давящая тишина, которая до этого момента окутывала все вокруг, в секунду рассыпалась на тысячи осколков, разрушив звуконепроницаемый купол. И, словно появившись по мановению волшебной палочки, до моего слуха стали доноситься обрывки какой-то подозрительно знакомой мелодии. Я глянула на Мэтта. Это не было звуковой галлюцинацией, потому что он тоже стоял, размеренно раскачиваясь в такт музыке.       Наконец-таки вспомнив, откуда же я ее знаю, я еле сдержалась от глупого жеста – так и хотелось хлопнуть себя по лбу. Это же My Immortal! Как я могла не узнать ее?!       Выйдя на самом закате прошлого года, сингл сразу стал чуть ли не мировым феноменом. По крайней мере, в масштабах школы. Каждая уважающая себя девочка Сильверстона хоть раз в жизни плакала в подушку, воткнув в уши наушники с играющими в плеере Эванесенс.       — Люблю эту песню, — сообщила я, тихо мыча себе под нос складный мотив. Певица из меня была никакая, но Мэтт, кажется, не возражал.       — Первый раз ее слышу. — Не сразу поверив словам парня, я шокировано уставилась на него.       — Ты где пропадал последние полгода? Она же еще с начала зимы просто повсюду!       — Но мне нравится, — игнорируя мой вопрос, поспешно добавил Мэтт.       Я просто улыбнулась в ответ, совершенно не придавая значения тому, как изменилось выражение лица Мэтта после моего замечания – он резко нахмурился, сведя брови к переносице. С кем не бывает? Подумаешь. В воздухе повисло еле ощутимое напряжение, но Мэтт ловко прервал паузу.       — Мисс, кажется, вы все еще должны мне танец! — он протянул мне раскрытую кверху ладонь и по-джентельменски кивнул, расплывшись в самой милой улыбке, на которую был способен. Ну какая девчонка не согласится?       — Ну раз уж мисс, то позвольте взять несколько минут на раздумья, — загадочно протянула я, стараясь подражать его наигранно-аристократической манере речи. — А впрочем, если только один.       — Я уж и не надеялся, — Мэтт чересчур громко выдохнул, изображая крайнее облегчение, и подхватил меня за талию, заставляя подняться на носочки, чтобы хоть как-то соответствовать его росту.       Лишившись высоченных каблуков, я разом утратила целых пятнадцать сантиметров роста, а значит, теперь разница между нами была просто критической. На фоне почти что двухметрового Грина я выглядела карликом. Однако даже это не помешало мне расположить свои руки у парня на плечах. Кое-как умудрившись приноровиться к непомерно высокому партнеру, я закружилась в нескладном подобии танца.       Честно говоря, двигались мы отвратительно. В отличие от сложных и красивых па, исполняемых нами буквально часом ранее на импровизированном танцполе посреди игрального зала, то, что происходило сейчас, и танцем назвать было сложно. Мы скорее просто топтались на месте, переступая с одной ноги на другую, и медленно продвигались все дальше и дальше вглубь оранжереи.       Да, я наконец-таки поняла, что же это было. Оранжерея. Красивая и большая оранжерея. Одна из таких, что плотными рядами теснятся в ботанических садах. Но вот то, откуда она здесь, так и осталось для меня загадкой.       Вальсируя совершенно не в такт голосу Эми Ли [12], мы и не заметили, как добрались до конца комнаты. Миновав целую тысячу разнообразных растений, в которых прямо-таки тонуло помещение, мы пришли к тому самому огромному окну, которое я заприметила еще из коридора. Оно оказалось еще больше, чем мне показалось сначала! Точнее, не так… Окна просто не было! И стены тоже не было: передо мной предстало одно сплошное стекло, сквозь которое, словно на ладони, было видно весь город.       С детским восторгом я прижалась носом к прохладной поверхности, желая как можно лучше рассмотреть Лас Вегас в деталях. Вид был просто неописуемым! Но стоило мне всем своим весом облокотиться на стекло, тревожным колокольчиком заставила вспомнить о себе давняя боязнь высоты. Господи, если было в мире хоть что-то, чего я боялась больше, чем чертовой высоты, то конкретно в данный момент оно явно сдавало позиции. До меня только дошло, что мы находимся на восемнадцатом этаже – почти в шестидесяти метрах от земли. Не знаю, были это отголоски «Кристалла» или же моя фантазия, но мне показалось, что стекло покачнулось, готовое вот-вот исчезнуть. Я резко отпрянула от гладкой поверхности и попятилась назад. Но, поймав на себе недоуменный взгляд Мэтта, я остановилась в метре от пропасти и замерла.       — Красиво, правда? — я говорила скорее самой себе, и Мэтт это понял, поэтому ответа не последовало. А он и не требовался: я и так знала, что красиво.       Весь сегодняшний вечер был красивым, словно мы находились не в отвратном 2004, а в далеких шестидесятых.       Вглядываясь куда-то вдаль, я думала о том, что все это не может происходить со мной. Еще неделю назад в это время я сладко спала в нашей родной комнате №115 в Сильверстоне. Как и все сильверстонцы, с небольшим раздражением делала домашку по вечерам и ждала суббот, чтобы хотя бы пару дней отдохнуть от учебы. А сейчас я стою здесь, комкая в руках красный бархат вечернего платья, в тысяче километров от дома с человеком, которого почти не знаю. Убегаю от охраны и, кажется, участвую в ограблении одного из самых престижных казино Америки.       Однако в полной мере насладиться раздумьями мне помешала внезапная вспышка света, которая буквально на секунду разрезала небо Вегаса. В который раз за вечер не понимая, что происходит, я решила просто подождать того, что будет дальше. Интуиция подсказывала мне, что мы с Мэттом обязательно в этом замешаны. И она меня не подвела! Уже через секунд двадцать последовала следующая вспышка, которая на этот раз задержалась подольше. Сфокусировавшись на темном небе, свет образовался в большую букву «М».       Я ткнула Мэтта в бок, чтобы увериться, что он тоже смотрит. Это было похоже на своеобразное подобие «бэтсигнала». Только вот в нашем случае Бэтмэном был Трой.       Следующая буква не заставила себя ждать. Спустя минуту у нас в расположении была целая куча букв: «м», «к», «р», «ы», «ш», «а».       — Крыша! — первым догадался Мэтт. — Он хочет, чтобы мы поднимались на крышу.       — Твой друг сумасшедший, — несколько обреченно подытожила я, не скрывая беспокойства в голосе.       — Он просто идиот, не спорю.       — Вы стоите друг друга, Грин.       — Поосторожней с такими заявлениями. Я ведь могу и обидеться, — глаза Мэтта опасно сверкнули в темноте, и уже через секунду я оказалась у него на плече, не имея ни малейшей возможности сменить неудобное положение. — Обидеться и выбросить кого-то из окна.       — Э-э-эй! Мы так не договаривались!!! — Чем ближе подходил Мэтт к окну, тем выше и громче становился мой визг и, видимо, не выдержав такого ультразвука, Грин все-таки пощадил свои уши и поставил меня на место. — Говорю же, оба идиоты.       — Ладно, на крышу так на крышу. В любом случае лучше поторапливаться, а то что-то мы слишком долго задержались здесь. Не удивлюсь, если на выходе нас поджидает полицейский патруль в полном составе.       Назад в коридор мы пробрались гораздо быстрее, отчасти потому, что двигались уже не наобум, а во вполне конкретном направлении. Выскользнув из оранжереи, мы синхронно выдохнули – несмотря на то, что Мэтт шутил по поводу полиции, охранник вполне мог рассекретить наше убежище.       Каким же соблазнительным выглядели створки лифта! Но, слава богам, здравый смысл (скорее Мэттов, чем мой) одержал победу, и мы снова бежали вверх по мраморной лестнице. На этот раз путь оказался существенно короче – крыша находилась всего в шести этажах от оранжереи, так что у чердачного люка мы стояли уже через пять минут.       На крышу был всего один вход – хлипкая металлическая стремянка, входящая прямо в небольшое квадратное отверстие в потолке. Крышка была неаккуратно смещена, так что то, что кто-то недавно заходил на крышу, было очевидным. Оставалось надеяться, что этим кто-то действительно был Трой с Барбарой. Иначе мы окончательно в ловушке.       Поколебавшись с минуту, мы все-таки решили: была не была. Но не тут-то было! Вы когда-нибудь пробовали залезть на стремянку в длинном вечернем платье? Хорошо, что от балласта в виде туфлей я избавилась еще в начале наших безумных гонок. В общем, помучавшись еще несколько минут, я с горем пополам взобралась на первую перекладину и, вручив Мэтту свой клатч, полезла дальше. Чувство, признаться, не из приятных – ступать босиком на ледяной металл было просто ужасно. Но что поделать? И не в таких переделках бывали!       — Неплохой видок, — присвистнул стоящий внизу Мэтт. Я буквально почувствовала, как покраснела. Хорошо, что никто не видел моего лица – оно было ярче вареного рака.       — Дурак, — смущенно бросила я Мэтту. — А вообще, Грин, мог бы и получше комплимент придумать.       — Лезь уже, мартышка.       Я решила ничего не отвечать. Отчасти потому, что не хотела начинать очередную перепалку, а отчасти из-за того, что мне было элементарно лень. Только сейчас я поняла, насколько же устала. С титаническим трудом преодолев последние пару ступенек, я уставилась на Мэтта. Он управился с лестницей раза в четыре быстрее меня - что, по правде говоря, слегка задело мою ранимую душу, - и уже через минуту кряхтел, отодвигая крышку люка. Наконец-таки та поддалась, и проход был полностью открыт. Несмотря на все мои опасения по поводу того, что кто-то из нас вполне мог застрять, выбрались мы вполне беспроблемно. Первой на крыше оказалась я и, поустойчивее обосновавшись на бетонном полу, подала руку Мэтту.       Когда мы оба твердо стояли на крыше и переводили дух после очередного приключения, мы наконец смогли оглянуться по сторонам.       Здесь, наверху, бушевал ветер, поэтому мои еще совсем недавно идеально уложенные волосы то и дело разметались в разные стороны. Локоны лезли в глаза, постоянно загораживая обзор, но пытаться заправить их за уши было бесполезно, так как с каждым новым резким дуновением все мои старания сводились на нет. А учитывая то, что каждый порыв ветра был не то что резким, а просто сносящим все на своем пути, я быстро оставила попытки сделать что-то со своей шевелюрой. Вот Мэтт везучий! Ему-то о таких неприятностях можно было не волноваться: он просто стоял и вертел головой, обшаривая взглядом огромную крышу в поисках Троя. Однако того и след простыл (если он и был здесь).       Но если Троя тут не было, кто же посылал сигналы? По телу растекалась отвратительная тревога. Но только я решила спросить у Грина, чувствует ли он тоже самое, как в тени кто-то пошевелился. Я вся напряглась, готовая в любой момент ринуться вниз. Самым смешным было то, что вниз в буквальном смысле. Другого пути отступления не было, и кто бы это ни был, он загнал нас в ловушку. Краешком сознания я понимала, что беспокоиться на самом деле не о чем: разве мог быть какой-нибудь еще идиот, который бы связывался с людьми с помощью залпа фейерверков? Но, несмотря на то, что здравый рассудок твердил «расслабься», я так и осталась стоять почти неподвижно, тихонько шаркая одной ногой по шероховатой бетонной поверхности.       — Беркс! — завопил Мэтт, завидев тощий силуэт друга вдалеке. — Ну ты и муда-а-ак.       — Стой! Стой на месте и не двигайся! — прокричал Трой через всю крышу, видя, что Мэтт намеревается побежать к нему.       — Почему? — Трой поднес ладонь к уху, показывая, что не услышал вопроса. Тогда Мэтт поглубже вдохнул холодного воздуха и проревел так, что, казалось, услышали даже внизу: — КАКОГО ЧЕРТА?!       — Мы погорели, чувак! — крикнул Трой и повертел руками, заточенными в металлические наручники. Не посчитав нужным объяснять что-либо еще, парень молча вышел из тени… А за ним четверо крупных мужчин в полицейской форме.       И тут мир просто рухнул! На глаза сразу навернулись слезы от одного лишь осознания того, что все закончено. Еще совсем недавно я мечтательно раздумывала над тем, какой волшебной и насыщенной вдруг стала моя жизнь, а теперь самой яркой перспективой была немедленная депортация в Хидден-Хилс, или, что еще хуже, заключение в тюрьму. Ну а что, необычно. Так держать, Эйприл, ты же этого хотела? Чего-то новенького, да? Комок в горле становился все ощутимее.       Я уже готова была упасть на землю и разрыдаться, но кое-что остановило меня. Честно, не знаю, была ли это снова интуиция, или же хороший слух – события стали разворачиваться слишком быстро, чтобы обращать внимание на детали.       Буквально в нескольких метрах от «Белладжио», со скоростью света проворачивая лопасти и шумя турбинами, летал вертолет. Самый настоящий вертолет! Будто мы каким-то непонятным образом очутились в одной из сцен Бондианы.       Все находящиеся на крыше замерли в ожидании того, что же произойдет дальше. Поднявшись ровно настолько, чтобы очутиться на одном уровне с краем крыши, вертолет завис, и из кабины пилота показалась Барбара, облаченная в обтягивающий костюм цвета хаки.       — На бо’гт, господа аме’гиканцы, на бо’гт! — перекрикивая непрерывное жужжание махины, зазывала нас Барби. Увидев, что мы все еще не двинулись с места, она сбросила веревочную лестницу и все так же громко добавила: — Скорее!       Спорить с ней не было смысла. Видимо, в этом мальчики меня поддержали, поэтому со своих позиций мы сорвались почти что синхронно. Они ловко запрыгнули на лестницу, без проблем преодолев пропасть между канатами и краем крыши. Мне же на это было больно даже смотреть: я остановилась в метре от обрыва. Вдуматься только: семьдесят два метра! Только соскользни рука с тщательно отполированного деревца, и от меня и места мокрого не останется. Страх сковал меня по швам. Не уверена, был ли это страх именно перед перспективой разбиться в лепешку или же перед чем-то еще, но факт оставался фактом: мои внутренности сделали тройное сальто, а я сама не могла оторвать ног от земли.       Ребята, заметив, что я отстала, уже стали меня поторапливать: полицейские, судя по всему, очнулись от оцепенения и уже бежали ко мне. Времени были считанные секунды, поэтому я, пару раз глубоко вдохнув, зажмурилась и с разбегу прыгнула на болтающуюся в воздухе лестницу. На пару мгновений мне показалось, что все пошло не так и я уже лечу вниз, но, слава Богу, отделавшись лишь испугом, я вполне удачно вцепилась в деревянные перекладины.       — Готово! — крикнул Трой, и вертолет заурчал сильнее – мы двинулись.       Веревки опасно покачнулись, и я сильнее ухватилась за свою единственную опору. Ногти так сильно впивались в ладони, что было совершенно ясно – шрамы в виде тонких полумесяцев не сойдут еще очень и очень долго. Стараясь ни в коем случае не смотреть вниз, я медленно поползла к кабине. Бедное мое сердце – оно пропускало удар каждый раз, когда я отрывала ногу от перекладины.       Наконец взобравшись к твердой поверхности, я легла на пол вертолета и просто лежала так несколько минут. Двигаться было просто опасно – вероятность того, что меня вот-вот вывернет, была слишком высока.       Мэтт расположился возле меня, присев на корточки, но в чувство меня привело не это. Подозрительно яркая вспышка разрезала кабину напополам, а сразу за ней последовал громкий щелчок перематывающейся пленки.       — Скажите «сы-ы-ыр»! — Трой весело размахивал фотоаппаратом, разбрасывая выезжающие из него полароидные карточки. — М-да, ну сделайте лицо посчастливее, вы чего?       Я недоуменно глянула на этого придурка. Что все это значило?       Трой высунулся из кабины и отсалютовал кому-то внизу. Наконец-таки совладав с координацией, я смогла выглянуть в окошко иллюминатора и увидела следующую картину: все четверо полицейских стояли на парапете и махали в ответ Трою.       — Как вам мое небольшое шоу? — Беркс повернулся к нам, явно ожидая шквала аплодисментов. Хах, весьма опрометчивое решение – Мэтт накинулся на худощавого друга, чуть не выбросив его за борт вертолета.       — Тебе яйца мешают или, может, лишний ряд твоих чертовых зубов? Чувак, я могу это исправить! — Мэтт злобно и с расстановкой проговаривал каждое слово, не переставая таскать Троя по полу.       — Хэй, мальчики, успокойтесь, — крикнула Барабара, заметив что-то неладное. — Или я вас сейчас высажу. Никаких д’гак у меня в ве’гтолете.       Я не совсем разделяла миротворческих настроений Барбары, потому как сама хотела хорошенько стукнуть Троя. Надо же, шоу! Нет, серьезно! Шоу?! Мы тут чуть не умерли, а ему весело.       — Да ладно тебе, чел, скажи, это было, кхм, грандиозно! Ну согласись, ну же, давай!       — Ты понимаешь, что я чуть не сдох? Я думал, нас реально словили копы. Понимаешь! Нас бы посадили!       — Классные актеры, да? — с усмешкой протянул Беркс. — Игра, достойная Бродвея.       — Иди к черту! — огрызнулся Мэтт.       Я подобрала разбросанные Троем фотографии и стала рассматривать их:       — Грин, да ладно тебе! Посмотри на свое лицо, — я протянула ему карточку, рассмеявшись испуганной физиономии Мэтта.       Мэтт только отмахнулся от меня, а вот Трой, заприметив мое изрядно улучшившееся настроение, быстро перехватил инициативу в свои руки:       — Хватит беситься, лучше зацени свою рожу. Не то я продам эту фотку на аукционе. Спорим, комната смеха заплатит за нее миллион.       — Ой, дай сюда, — Мэтт нетерпеливо глянул на фотку, которой назойливо махал перед его лицом Трой, и прыснул от смеха. — Да иди ты! Все равно получше тебя буду. М-м-м, вы только посмотрите на этого красавчика.       — К’гасавчики, п’гиготовьтесь, мы уже почти на месте! — Барби помахала одной рукой, привлекая наше внимание. — Кстати, Мэгз, я тьебя убью, когда мы п’гилетим!       Я ойкнула, поняв, что пришло время поволноваться по поводу безнадежно утерянных Лабутенов.       — Прости, — жалобно проскулила я, надеясь, что это как-нибудь поможет. На что я рассчитывала?       Но, знаете, я уже убедилась, что чудеса случаются.       — Я убью тебья за то, что ты ‘газ’гушила сette image magnifique [13], над кото’гым я так долго т’гудилась! Кстати, не забудь туфли, они на сидении во вто’гом la rangée [14].       Не желая вдаваться в подробности того, как они там оказались, я просто тихо выдохнула «Спасибо-спасибо-спасибо» и прислонилась к окошку. Над Лас Вегасом уже начинало светать (ну и длинная выдалась ночка), и высокие башенки хором Троя без проблем различались примерно в паре километров от нас. Я снова удивилась к тому, как роскошно, но в тоже время нелепо они выглядели на фоне целого района ветхих развалин, некогда бывших чьими-то домами.       Мой взгляд упал на неаккуратную стопку полароидных снимков, лежащих рядом с туфлями. Я выудила оттуда несколько фотографий: одна была сделана несколько минут назад, а вторая в самом начале вечера. Улыбнувшись самой себе на изображении, я ловко запихнула оба снимка в клатч и обессиленно откинулась в кожаном сидении.       Только сейчас я наконец-таки дала волю накопившейся усталости. [9] Barbara Pittman — I Need A Man [10] Торговая марка элитного шампанского производителя Louis Roederer. [11] Швейцарская компания, производитель часов класса «люкс» [12] Вокалистка американской рок-группы Evanescence [13] Тот великолепный образ (фр.) [14] Ряд (фр.)