Imagine

Я слышал плеск волн. Такой неторопливый, но в некоторые моменты резкий и быстрый. Еще я слышал далекий шум прибоя и крики долбанутой на всю птичью голову чайки. Море было тихим и спокойным. Я закрыл глаза и сосредоточился на шуме прибоя. Очень красивый и успокаивающий звук. В звуки моря проникли размеренное дыхание, стук карандаша по линейке и шелест переворачеваемых листов. — Ты там скоро? — не открывая глаз, спросил я. Я хотел сконцентрироваться на звуках воды и развить в себе эту способность сына Посейдона, слышать море в любом месте. Может, морские волны, разбивающиеся о скалы, находятся на другом конце земного шара? — Нет, Рыбьи Мозги, я только начала. — Прошел час! — Прошло десять минут, не мешай. Аннабет чертила в домике Посейдона наброски зданий, которые будут на Олимпе. Если честно, я думал, что Афина пошутила насчет проектирования Олимпа. Аннабет умная, талантливая и по-настоящему помешана на архитектуре, но целый Олимп?... Я верю в нее, но боюсь, что эта воображала перетрудится. А боги не склонны к жалости. Я открыл глаза и поморщился от яркого света. Сегодня стояла ужасная жара, и обычная прохлада моего домика ни фига не помогала, я изнывал от жары. Я мог бы, конечно, выйти к пляжу, но парень не должен бросать свою девушку вариться заживо. В крайнем случае, вариться должны вдвоем. — Сюда бы кондиционер, — простонал я, — или вентилятор. Аннабет даже не взглянула на меня. Подправила прядь волос, выпавшую из пучка, и опять перешла к чертежу. Какая же она красивая, когда задумывается. Особенно глаза. Серые, долго смотрят в одну точку на бумаге, выбирают и высчитывают. Если смотреть внимательно, можно заметить искорки мыслей и идей, мелькающих, как молнии в грозовых тучах. Рот чуть приоткрыт, и я долгим взглядом гипнотизирую ее губы, а затем длинную, изящную шею. Судорожно вздохнув, я отвожу взгляд. Закрываю глаза и пытаюсь слушать море. В голове встает картинка голубых волн с белыми гребнями и манящей глубиной. В эту глубину отважно ныряют солнечные лучики, но теряются во мраке воды. Я уже ощущаю соленый вкус на языке. Теперь я слышу плеск морской воды у камней, вблизи. Звук отводит меня дальше к... долбанная чайка! Найду, сварю заживо и отдам гарпиям. Я раздражено выдыхаю. — Прогуляйся, Перси, — бросила Аннабет, — я тебя не держу. Ты не обязан тут скучать из-за меня. — Я остаюсь. — Тогда принеси мне чего-нибудь холодного. Своими вздохами ты не помогаешь. Я буркнул что-то несуразное и поднялся с койки. — Что именно ты хочешь? — спросил я, целуя девушку в макушку. — Что угодно. Я начинаю серьезно ревновать к этому паршивому чертежу. На свежем воздухе лучше не стало. Ни один ветерок не дул в нашу сторону, и обитатели лагеря буквально чахли от жары. Я уныло поплелся к павильону, где располагалась трапезная, надеясь найти что-нибудь там. На траве неподалеку сидели дочери Афродиты, а дети Гермеса, под предводительством Стоуллов, обмахивали их опахалами. Я решил не спрашивать, откуда они их раздобыли, а то бы и меня подключили к этому поклонению. У одной из дочерей Афродиты был стакан со льдом. И тут мне в голову пришла отличная идея. Аннабет просидела над чертежом еще полчаса. С ее домика девушку выгнал шум и толкотня, а у Перси всегда было тихо и спокойно. Составлять чертежи зданий и храмов богов оказалось и вполовину не так легко, как убивать монстров. Приходилось учитывать пристрастия богов, размеры их могущества и при этом никого не обидеть. На резко распахнутую дверь ее рука дернулась и зачеркнула жирной линией одну из колонн храма Геры. — Персей Джексон, вам конец, — мрачно прошипела Аннабет, повернулась к входной двери и застыла с открытым ртом. Парень стоял, плечом прислонившись к косяку и, не глядя на нее, пил синюю колу со льдом. Голый по пояс. — Прости, я твою по дороге выпил. Жарища нереальная. Но могу поделиться своей колой. Лицо парня выражало искреннее раскаяние и заботу. Только его пресс с четко очерченными кубиками говорил Аннабет немного о другом. — Да ничего... страшного. Перси... может тебе стоит... одеться? Аннабет покраснела и отвернулась. — Зачем? Жарко же. Перси медленно приблизился к Аннабет. Нежно дотронулся по подбородка и повернул лицо красной, как помидор, девушки к себе. Чуть наклонил стакан и влил остаток синей колы в приоткрытые губы. Девушка едва распробовала вкус. — Обожаю колу, — томно протянул парень. Аннабет глядела в его зеленые глаза с испугом и смущением. И с толикой любопытства. Краснота начала понемногу сходить. — Почему лед такой большой? Лед был наломан большими кусками, и льдинки доходили до края стакана. — Сейчас узнаешь. Перси аккуратно взял губами кусочек льда и поднял Аннабет, будто она ничего не весила. В углу стоял новенький маленький синего цвета диван, куда он и положил девушку. Диван был настолько маленьким, что помещалась только девушка, а парень присел на краешек. Аннабет в знак протеста положила руки ему на грудь, но поняла, что это было ошибкой. Кожа накалилась как при сорокоградусной температуре, а сердце билось быстро и учащенно. Перси наклонился и провел льдинкой по шее девушки. Талая вода стекала по шее за шиворот футболки, и Аннабет резко выдохнула от контраста жаркого тела и холодной воды. Сын Посейдона опять наклонился и провел льдом уже по ключице. Вернулся к шее, остановил льдинку на середине горла и дал остаткам растаять, прижимая руки девушки к дивану. Аннабет рвано дышала, но остатки здравого смысла еще не покинули ее. — Перси, может... остановимся? — Ты хочешь, чтобы я остановился? Парень обвел контур припухших губ дочери Афины. Оставил легкие, воздушные поцелуи на скулах, лбу и веках. Аннабет тихо простонала и покачала головой. Перси улыбнулся и поцеловал девушку. Сначала ласково и нежно. Аннабет неуверенно запустила пальцы в его волосы и оттянула кончики. Для Перси это был сигнал, и он чуть сильнее вдавил девушку в диван и поцеловал напористее, исследуя ее рот, слегка касаясь неба. Его тело было прижато к ее, она ощущала каждую напряженную мышцу. Руки призрачно гладили спину и живот. На секунду он оторвался от нее. В его глазах горела необузданная страсть. Он несильно потянул вверх футболку девушки. Вдруг кто-то постучал и в домик влетел счастливый Гроувер в кепке и футболке лагеря полукровок. — Пеерсии, пойдем... Уголки рта сатира опустились, когда он увидел голого по пояс сына Посейдона и раскрасневшуюся, запыхавшуюся Аннабет.