Imagine

— Перси, мы должны поговорить. — О чем? — Мои родители... — девушка прикусила губу. — Они узнали о наших отношениях. Я резко выдохнул, вцепляясь пальцами в подлокотники кресла. Мы рассчитывали не на это. Я должен был прийти к ним на ужин, весь такой пай-мальчик, с утонченными манерами. Прекрасный жених для их дочери. — Ну и?... — Они против, Перси. Я громко простонал, закрывая лицо руками. Получи, Джексон. Это, кажется, и называется кармой? — Мне наплевать на их мнение! Я люблю тебя. Пошли все к черту, мы будем вместе, — быстро тараторила девушка. Я вытащил сигарету из помятой пачки Мальборо. Пошарил на кровати, пытаясь найти зеленую зажигалку. Она у меня с подросткового возраста осталась. С того дня, как я впервые попробовал сигарету. Лука купил ее в первом попавшемся захолустном магазинчике и с широкой улыбкой протянул мне: — Храни ее, Джексон, как самую большую драгоценность в мире, — с гордой улыбкой сказал он. До сих пор помню, как на закатном солнце его волосы отливали красновато-золотистым оттенком. Это долбаное солнце светило мне прямо в глаза, так, блин, еще его дурацкие волосы. — Используй только в самых торжественных случаях. Не терплю солнце. Слишком яркое. Луну тоже не люблю, слишком белая. Да и вообще, весь этот чертов мир создан из «слишком». Я не пользовался этой зажигалкой десять лет. Завернул в синюю тряпочку, спрятал в небольшую картонную коробку. Если хотел куда-нибудь уехать — клал как самую первую и нужную вещь в чемодан. Спросите, зачем тебе, к чертовой матери, такая тупая зажигалка, Перси? А я не отвечу. Я не обязан ни перед кем оправдываться за эту никчемную зажигалку, мать вашу. Но три недели назад я решил использовать ее по полной. Из ванной вышла Рейчел, окутанная облаком белого пара. Мокрые рыжие волосы она набросила на правое плечо, пара прядок прилипли к лицу. Длинное белое махровое полотенце не давало прицепиться моему взгляду. С ее тела на пол капали капли, но мне было наплевать. В конце концов, не моя же комната, а обычная, отельная. — Сколько ты уже валяешься? — устало спросила она, опираясь плечом о косяк и скрещивая руки на груди. Глаза девушки буравили меня неприкрытой жалостью. — Какая, блин, разница? — раздраженно спросил я, приподнимаясь с постели. Где эта вонючая зажигалка? Вот она, милая, запряталась под подушку. Я крепко вцепился в пластик, словно это была веревка, кинутая утопающему. По сути, так оно и было. Рейчел вздрогнула, наблюдая, как я глубоко затягиваюсь. Столб пушистого серого дыма взвился под белый потолок. Вот бы потолок стал серым! Девушка медленно подошла к кровати. Она наклонилась ко мне и мягко, почти ласково попробовала отобрать сигарету. — Слушай, забирай свои вещи и вали отсюда! — ее присутствие уже начало сильно раздражать меня. Не хватало еще пялиться на ее жалобную физиономию. — Ты куришь, как паровоз, Перси. Поберег бы свое здоровье. Назло ей я напустил в комнату еще спасительного лекарства. Табачный дым вновь наполнил все мое естество, даря великолепное чувство наполненности. Он опять взвился под потолок. — Было бы хорошо, если б работники отеля перекрасили все потолки в серый. Рейчел опустилась на постель возле меня, легко касаясь моего обнаженного плеча своими сморщенными от воды пальцами. — Почему в серый? — с заботой спросила она, поглаживая мое плечо. Рейчел училась на психолога и искренне верила, что человеческий контакт помогает в любых ситуациях. На месте ее препода я бы ставил Дэр неуд. — Белый какой-то дурацкий цвет. Слишком он правильный, чистый, невинный. — Разве это плохо? — Он не может передать всей глубины души человека. Душа человека состоит из нескольких цветов, а белый исключает все эти цвета. Он какой-то... пустой... бесчувственный,—я запнулся.—Цвет платья на свадьбе — белый. А если невеста не любит жениха и хочет одеть черный? Белый не может показать, как человек страдает на своей собственной свадьбе! Эти слова вылетели помимо моей воли. Рейчел наклонилась ко мне ближе, мягко поворачивая мое лицо к себе. Ее пухлые губы чуть приоткрылись, ресницы блестели от капелек воды. — Мы говорим о ней? Сердце остановилось. Воспоминания нахлынули на меня, заставив крепко сжать зубы. Да, Джексон, больно. Но только посмей заплакать, слабак мерзкорожий. Рейчел медленно наклонилась ко мне, ласково целуя в щеку. Ее руки потянулись к моей шее, но я перехватил их, отталкивая. Я не мог стерпеть такого милого проявления нежности. Не после нее. — Я вроде сказал тебе убираться, — зло прошипел я. Мой яростный взгляд заставил ее стыдливо отвернуться. Будто она не знает, к чему приведет такая нежность. Девушка закусила губу. — Это был всего лишь дружеский поцелуй в щеку... — РЕЙЧЕЛ! ВОН! — заорал я, убирая сигарету. Она медленно поднялась. Не глядя на меня, Рейчел одела короткое голубое платье. Собрала раскиданные вещи в маленькую красную сумочку. Подкрасила глаза черной тушью и губы красной помадой. Взгромоздилась на бежевые каблуки. Девушка помедлила возле старенькой двери с царапинами. Она побарабанила пальцами по металлической поверхности ручки. — Я пытаюсь помочь, Перси, — выдавила она, — а сидя здесь, ты не забудешь ее. Тебе нужно вернуться к Фрэнку... — Свалила, — грубо перебил ее. Мне плевать на ее чувства. Мне плевать на чувства всех после того, как мои растоптались в пыль. Со скрипом дверь закрылась, оставляя меня одного с пачкой сигарет. Эх, надо было послать Рейчел за выпивкой. Дебил ты все-таки, Джексон.

***

— Люблю. Люблю. Люблю, — шептал я, целуя ее в лоб, веки, щеки, нос. Звонкий смех. Ласковые пальцы дотронулись до моих волос. — Я тоже люблю тебя. Я же говорил, белые потолки — фигня с большой буквы. Я пересилил себя, сходил в угловой винный магазин возле отеля и набрался. И вот, пьяный, вижу картинки на этом долбанутом белом потолке. Дурацкие воспоминания. — Перси, — с хитрецой протянула она. — Что? Она перевернула меня на спину, садясь мне на ноги. Игриво коснулась языком моего слабого места, мочки уха. Я громко застонал, наваливая на голову подушку. Наркоту, что ли, попробовать? Видимо, алкоголь тут бессилен. И на фига только деньги потратил на такую бесполезную фигню? — Мы всегда будем вместе? — Всегда, Аннабет. — Поклянись! Я выдохнул. — Клянусь. Довольна? Опять звонкий смех и благодарный поцелуй в щеку. Номер весь пропах табачным дымом, но мне было лень подниматься с незаправленной кровати и открывать окно. Да и бесили меня звуки из окна. Отрывки разговоров людей, крики рабочих и таксистов, визг шин по асфальту, гудки машин... Мне нужна тишина. В дверь постучали. Я же вешал бумажку: не беспокоить! Какой долбанутый идиот стучится ко мне? В дверь опять громко постучали, на этот раз требовательнее. — Минуту! — крикнул я охрипшим голосом. Я тяжело поднялся с кровати, пошатываясь и вспоминая все бранные слова, которые вывалю на голову кретина. За дверью собственной персоной стоял мой самый лучший друг — Лука. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять мое состояние. Лука быстро толкнул меня обратно в комнату, громко хлопнув дверью. Мой доблестный лучший друг, выращенный в одном из самых бедных районов Нью-Йорка с презрением оглядел отельную комнатку, состоящую из старой-престарой двуспальной кровати, одной прикроватной тумбочки, двух коричневых рванных кресел, шкафа и небольшой ванной комнаты. — Набрал банду головорезов и теперь нос воротишь от старых хором?- холодно поинтересовался я. Ненавижу таких людей. Как можно забыть и отринуть прошлое, то, с чего начинал? Согласен, воспоминания бывают неприятны, мерзки, ужасны. Но это — твоя стартовая точка, мать твою. В конце-то концов, начало характеризует человека. Без разницы, кем он станет потом: миллионером, профессором, министром... В душе, Лука навсегда останется бедным подростком, сиротой... убийцей. Аннабет считала по-другому. Кастеллан пожал плечами, мол, извини. — Фрэнк звонил. Тупорылый предатель! Я пожал плечами. — Сколько еще ты собираешься тут сидеть? Я снова пожал плечами. Срочно захотелось закурить. — Уже прошло три недели, старик. — По мне, так три часа назад мы расстались. Лука тяжело вздохнул. Скинул прямо на пол широкую кожаную куртку, оставаясь в черной футболке и черных джинсах. Нет, Лука не гот, просто одевается под настроение. Парень уселся на мою незаправленную кровать, устроив ноги в ботинках на белоснежных простынях. — Где бухло? Я протянул ему пустую бутылку. — Мда, — прокомментировал Кастеллан, вертя ее в руках, — у тебя мозги тронулись из-за этой девушки. Я промолчал. Не хотелось говорить, когда Лука рядом. Хотелось просто слушать его спокойный, размеренный голос. Уж тот, кто мог справиться со всеми проблемами на свете — это Лука. Хотите — Слушай, я дал тебе две недели на реабилитацию... — Мне не хватает двух недель, — зло бросил я, направляясь в ванную. Подошел к керамической раковине и повернул кран на синий квадратик. Я набрал пригоршню холодной воды и плеснул в лицо. Я еще не совсем нажрался, чтобы болтать фигню, но алкоголь уже оказывает действие. Вы не думайте, что я не умею пить. Опыта у меня хоть отбавляй. Могу выпить еще одну такую бутылку и быть трезвым, как стеклышко. Лука оперся плечом о косяк двери, совсем как Рейчел пару часов назад, только в обратную сторону. Да что все находят в том, чтобы протирать дырку в этом месте?! Лука сложил руки на груди, пристально смотря на мое отражение в замызганном зеркале. — Джексон, у нее свадьба через два дня. Она прислала тебе приглашение. Она стояла прямо напротив меня, поджав губы и опустив глаза в землю. В этом уголке парка не было ни единой живой души, кроме деревьев. Единственные молчаливые свидетели ломающихся жизней. — Я правда не могу, Перси,- выдавила девушка. — Все кончено. Разбить бы голову об это стекло. Или об эту раковину. Да обо что угодно. Но сначала разобью голову Луке за жестокую правду. Я вышел из ванной, толкнув Луку плечом. Взял с прикроватной тумбочки зажигалку, достал сигарету, прикурил. Парень обратил внимание на зажигалку, но ничего не сказал. Вот это Лука умел. Вскинул брови и молчок. Я глубоко затягивался, прогоняя из головы все ее клятвы о вечной любви. Она обещала, что родители не будут мешать нашим отношениям. Сказала, что они тоже бедные, обычные работники. Но я-то давно смекнул, что она лжет. Никакая она не бедная. По ее нарядам, купленным хоть и в топшопе, но меняющихся с поразительной скоростью, все понятно. Да и повадки у нее не нищенские. Тем не менее я глубоко верил в силу нашей любви. Она тоже любила меня. Серьезно говорю, любила. Но жить с таким бедным парнем как я, не могла. Блин, я же делю квартирку с Фрэнком! Где поместиться такой изящной, аккуратной, нежной... Я снова глубоко затянулся. Лука обнял меня за плечи. — За кого она выходит замуж? — глухо спросил я. — За какого-то типа, у которого папочка владеет парой звукозаписывающих студий. Этот парк- наше место. Я сижу в нашем уголочке, дожидаясь ее. А ее все нет. Хотя в один день она приходит. С парнем. У нее все рассчитано. Девушка, по которой я схожу с ума, прямо на моих глазах целует в губы незнакомого мне блондина, в фирменной, дорогой одежде. Он чуть ли не просовывает ей свой мерзкий язык в глотку. Во мне зарождалась жуткая ярость и гнев, от вида того, как Аннабет задыхается от нехватки воздуха, а этот зажравшийся урод бесстыдно лапает ее. Я, как вихрь, пронесся к ним, отрывая друг от друга. На глазах у Аннабет слезы. Ее губы чуть дрожат, чуть слышно произнося мое имя. Она тянется ко мне всем своим существом, сама в шоке от того, что натворила. Я отворачиваюсь от нее, сосредотачиваясь на визжащем парне. Бью его в лицо, прямо по зубам. Пусть все эти зубы сломаются, попадут ему в глотку и он задохнется. Поймет тогда, насколько это приятно. Парень заскулил, схватился руками за рот. Его глаза молили меня остановиться, но я словно с цепи сорвался, нанося удары за ударом. Потом пришли его охранники. — Плевать. Сходи на ее свадьбу, передавай привет от меня. Скажи, что я заболел. — Перси, ты мой лучший друг и... — Я вправду болен, Лука. Вали отсюда, я хочу побыть один. Даже не знаю, кто кого отпустил. Она меня или я ее. Хочу забыться. — Я не оставлю тебя, — твердо прошептал Лука. — Тем более ты пьян. — Будешь сидеть возле постели больного, тазик подавать? — насмешливо спросил я. — Сиделка Лукина, сходи тогда сразу за аспирином. Лука закатил глаза. — Блюй в туалете. И за аспирином тоже топай сам. Лучше дай мне бутылку, набухаемся вместе.

***

Я стоял в старом книжном магазине своего отца. Вокруг меня летал запах пыли, который нельзя выветрить ни с открытым окном, ни специальными очистителями воздуха. Книжные стеллажи мрачно стояли в приглушенном свете, а книги взирали на меня, подбоченясь. Я открыто зевнул и с тоской посмотрел на закрытую пачку сигарет возле кассы. Папа убьет меня, попробуй я хоть открыть пачку в магазине. Звякнул колокольчик возле двери. Я встал навытяжку, готовясь отчеканивать: да, сэр. Нет, сэр. Конечно поищу, сэр. В магазин зашла блондинка, среднего роста, с лакированной сумочкой. Она облизнула губы, внимательно оглядывась. — Я могу вам помочь? — устало спросил я. Девушка повернулась ко мне. На секунду я замер. У нее были великолепные серые глаза, совсем как грозовая туча. Вы не подумайте, я не любитель таких выражений, но с такими глазами девушка смотрелась эффектно. Волнистые волосы чуть прикрывали щеки, но оставляли открытыми высокие скулы и длинный нос. Она вежливо улыбнулась мне. — Здравствуйте. Я ищу книгу Томаса Манна «Волшебная гора». Из рта чуть не выскочил возглас. Стереотип, что все блондинки невысокого интеллекта. — Пройдемте. Я вышел из-за кассы. Девушка окинула меня заинтересованным взглядом. — Сколько вам лет? — Двадцать три. Девушка умно закивала. — А зовут вас?... Допрос, да и только. — Перси. Девушка лучезарно улыбнулась. — Аннабет. Вы уж простите, Перси, что любопытствую. Просто мне хочется с кем-то поговорить, желательно с тем, кто не знает меня. — Поговорить? — переспросил я. — Ага, но, — она быстро окинула взглядом царящую атмосферу, — книгу я тоже куплю. Я нашел нужный стеллаж, вытащил «Волшебную гору». Аннабет внимательно смотрела на меня, подмечая, как я прикасаюсь к книгам, аккуратно ставлю на место ненужную, выдыхаю. Под ее рентгеновским взглядом я чувствовал себя подопытным кроликом. — О чем вам нужно поговорить? — поторопил ее я, протягивая книгу. Ну что сказать? Я заинтересован. — Я хочу напиться, покататься на байке, попробовать покурить сигарету и набить кому-нибудь морду. Не поможете? Вы, явно, не простой парень-продавец. Походу я задремал, пока слушал длинную речь Нико о том, какой я слабак, раз не могу отбить у сынка богатого папочки девушку. Нико еще такой ребенок. Пусть уж она будет с этим сынком, при деньгах и с гарвардским образованием, чем с таким как я. Нужно будет поговорить с Бьянкой, только она может повлиять на него. Если Нико продолжит, то зарезервует себе место в шайке бугаев Луки. Из сравнительно милого пацана, он превратится в громилу, покрытого татуировками и пирсингом, думающем о драках или выпивке. Он будет выигрывать все драки, но останется полным ничтожеством. — Нет, чувак, блин, я не могу понять, почему ты просто не набьешь ему морду? — Проблемы так не решаются, — пытался втолковать ему я. — Завтра свадьба, пойдем, устроим веселуху? — Нико, — простонал я. — А че? — Только попробуй сорвать ее свадьбу, иначе я сам набью тебе морду. Нико шумно продышал в трубку. — Перси, братан, я пытаюсь помочь. Я встал с постели. — Отвяжись. И выключил телефон ко всем чертям.

***

Аннабет ловко сняла с меня футболку. Провела теплыми пальцами по бицепсу, ключице, груди, прессу. Кончики ее волос покалывали голую кожу. С лукавой улыбкой она повторила дорожку языком. Я простонал, переворачивая нас и наслаждаясь сладким, страстным, горячим поцелуем. — Перси, — выдохнула она, когда я коснулся языком ее шеи. — Что? — Я всегда буду любить тебя. Всегда. Ты понял? Я засмеялся, кивая. — У тебя восхитительная фигура, — выдохнула она. Смех. День ее свадьбы. Я заставил себя пойти в душ. Медленно переключил с теплой воды на холодную и чуть не застонал от блаженства. Холодные капли мерно барабанили по плечам и волосам, охлаждая разгоряченное тело. В этой маленькой, тесной душевой, под каплями воды, я был словно абстрагирован от остального мира. И почему ванная обладает таким волшебными свойствами? Одевшись и позавтракав в отеле, я погрузился в Центральный парк, выключая мозги. Гулял я по парку пару часов, вдыхая этот грязный, полный выхлопных газов воздух, полный запаха мерзких людей и их равнодушия. Да здравствует Нью-Йорк! Интересно, где она отмечает свадьбу? Наверно, в Плазе. Для такого события ее замечательная мамочка раскошелится по полной, вытрясет каждый цент с их семейного счета и не забудет деньги, откладываемые на черный день. Лицо тронула циничная ухмылка. — Аннабет Чейз! Кто этот юноша?! — Мам, послушай... — И не подумаю, юная леди! Как ты могла? В доме у Чейзов было очень светло. Чуть ли не на каждой тумбочке стояла лампа с красиво украшенным абажуром. С потолка свисали изящные хрустальные люстры, правда, таких люстр было меньше. Обои были мягких оттенков, пол застилали небольшие коврики. Из идеальной, прилизанной прически миссис Чейз топорщились "петухи". Вы представляете, насколько была шокирована эта женщина, что аж волосы на это реагируют? Мне даже стало ее жаль. — Да это же... это же... Какой-то оборванец! Нищий! — Мама! Перси не нищий! Я сел на скамейку, откидывая голову на деревянные палки и закрывая глаза. Мать Аннабет меня сразу же невзлюбила. Слава богу, характер у Аннабет, в большей мере, от папы. Отец у нее ничего такой, правда с прибабахом. Я до сих пор без ума от Аннабет. Даже отдавая ее, я все равно возвращаюсь в наши общие воспоминания. Там, где мы оба были счастливы. За пару месяцев мы прожили одну маленькую жизнь. Я никогда ее не забуду. Она заслуживает лучшего. Всегда заслуживала богатого, симпатичного, умного парня, который сможет позаботится о себе, о ней, о будущих детях. Я даже о самом себе позаботится не могу, дымя и бухая, как последний пьяница. На время, пока я встречался с Аннабет, я поставил запрет на алкоголь, но как только я потерял ее, то вернулся к своему пороку. Не это ли слабоволие, безответственность? Просто смертельно как захотелось закурить. Я пошарил по карманам кофты, но натолкнулся лишь на пару банкнот и выключенный телефон. Великолепно, Джексон, ты забыл свое спасение в отеле. За который, между прочим, придется платить из кое-как скопленных денег. Я зашагал по знакомой дороге обратно. Вернусь в отель, еще раз схожу в душ, соберу весь бардак, что устроил, и свалю на фиг. Хотя сначала заплачу. Нужно будет разговаривать с Лукой насчет работы в этой его банде. Когда я встречался с Аннабет, пришлось аккуратненько прикрывать все дела, но Лука все понял, продолжая без меня. Теперь необходимо заново возрождать забытые связи. Днем буду подрабатывать у отца в книжном магазине, а ночью- заниматься делами Луки. Потихоньку, я настрою свою жизнь на прежний лад, до Аннабет Чейз. Я даже попытаюсь хорошо относиться к Рейчел Элизабет Дэр, которая без ума от меня. Эта была чертова прекрасная сказка. Но давайте признаем, чудеса не случаются с такими простыми парнями как я. Для них я слишком обычен. Я поднялся на пятый этаж. Дошел до своего номера, ключом открыл дверь. И офигел. На самом краешке кровати сидела Аннабет. Вокруг нее валялся пепел от сигарет, пара бутылок пива и вина, моя грязная одежда, наспех скинутая. Девушка выглядела во всей этой обстановке маленьким ангелочком, в белом подвенечном платье, вся накрашенная и усыпанная блестками. Серебристые и золотистые блестки сверкали в ее высокой прическе. Щеки неестественно нарумянены. В ушах сверкают бриллиантовые сережки, на шее... Цепочка в виде сердца. Мой самый первый подарок ей. Она медленно подняла на меня глаза. — Я... я отменила свадьбу. Я ошарашенно таращился на нее. Аннабет выглядела слишком нереальной, в этой старой, грязной, ничтожной комнате. Она была слишком прекрасной, шикарной, сверкающей. — Я хотела сказать тебе, но... ты выключил телефон,- запинаясь пробормотала она, несмело изучая мое лицо. -Лука был на свадьбе, вот я и спросила у него, где ты. Ты... Перси, ты не рад? Кому-то бы показалось это все жутко романтичным, но я вижу подвох. Это новый удар от жизни. Вот она, Аннабет, такая желанная и родная, но далекая от меняя. Мы всегда будем на разных социальных ступенях. Мы никогда не станем близки так, насколько бы нам хотелось. Но сейчас, Аннабет расстроилась из-за меня. Я обязан ее утешить. Я хочу ее утешить. Я бросился к ней, обхватывая ее тонкую талию и крепко прижимая ее к себе. Моя. Все эти долбанные три недели и только одно могло меня спасти. — Боже, Аннабет. Я счастлив! И это было самой истинной правдой. Аннабет обняла меня в ответ. Платье зашуршало между нами, угрожая помяться. Белый, все же, неплохой цвет. — Я не хотела выходить замуж по расчету, Перси, — всхлипнула девушка. — Я люблю тебя. Я люблю только тебя! И мне абсолютно все равно, что у тебя мало денег. Возьмем мои. Мама не сможет забрать... Ты самый красивый, сильный, смелый, мужественный... Я нежно поцеловал ее, ласково убирая все ненужные шпильки и заколки с ее волос, давая им рассыпаться золотистой волной. Так-то лучше. Я запустил пальцы в ее волосы, ласково перебирая их. Аннабет резко прикусила мою нижнюю губу, потянула на себя. Я насмешливо ухмыльнулся. Девушка коснулась холодными пальцами моего лица, погладила скулы и щеки. Ее глаза восторженно сияли, выдавая неподдельную радость и любовь. — Я тоже люблю тебя, — прошептал я. — Самую лучшую, горячую, прекрасную, милую... Аннабет заткнула меня поцелуем, целуя, как последний раз в жизни. Мы оба сделали выбор. — Люблю, люблю, люблю,- шептала она. -Мы всегда будем вместе. Клянусь. — Не курите, миссис Джексон, — предупредил я, отбирая сигарету у Аннабет. Глаза девушки широко раскрылись от такого заявления. — Прошу прощения? Миссис Джексон? Что-то я не слышала от вас предложения руки и сердца, мистер Джексон. Блондинка опять потянулась к сигарете. Я быстро засунул сигарету между губ. — Предложение будет, а вы не откажете, миссис Джексон. Вы от меня никуда не убежите. Аннабет весело рассмеялась. — Неужели вы собираетесь держать меня, как пленницу? Я повернулся к пепельнице, стоящей на тумбочке и затушил сигарету. Обернувшись, я заметил грустный взгляд Аннабет. — Ты скоро начнешь дымить, как паровоз. Поберегла бы здоровье.