Rendez-Vous

Лада подходит к дому Николая Семёновича. Нерешительно стучит в дверь. Дверь открывает Пётр. Не стойте на пороге, проходите! Сервиз стоит на кухонном столе. Отца за опоздание простите - он мечется, как сатана в котле. Лада проходит в обеденный зал: У вас просторно, даже каплю дико. Так много места для двоих жильцов! И кажется, что не услышать крика, лишь мёртвый шёпот вековых часов. Пётр помогает Ладе сесть за стол, садится напротив: Здесь, словно в склепе - ни сердец, ни жизни. И ночь как паутина над челом, А в окна бьются ветви старой вишни, звеня темнеющим, как мрак, стеклом. И хочется сбежать - но нет надежды, иллюзии мне больше не верны. И рукава рубашки белоснежной, как смотришь - все изорваны, черны. Лада с интересом смотрит, не отводя глаз, на Петра: Другой богатству был бы рад безмерно, а вам корона эта тяжела. Блаженная пора так эфемерна, так может, стоит в омут и - дотла? Пётр: Вам не понять меня: я старомоден. Я не желаю тратить свой огонь. Я одинок, по-своему свободен, лишен горячих и слепых погонь. Лада: Успеете насытиться покоем! Ещё десятки лет и сотни "нет", А юность пролетит июньским зноем - и не найти потом душе ответ. Пётр проводит пальцами по подбородку, опирается щекой на руку: Возможно, в этом истина, но все же порывы эти - суета и вздор, В душе моей любовь, и видит Боже: она мой самый преданный укор. Лада тяжко вздыхает: Вы влюблены, ах, в этом, право, дело. Она для вас всех краше и мудрей? Увы, во мне давно все охладело. Ногою в ад – рукою в эмпирей. Пётр широко улыбается: Вы так взволнованы, прекрасны в этом! Боитесь потерять во мне себя, Желаете пройти бесшумным следом, и боли, и печали схороня? Другой я человек! Из тех, что ранят! Мне другом или братом вам не стать. Мои слова вам голову туманят, но горе вам - обетам доверять. Лада: Вы что подумали? Что сердце - ваше? Любовь обман, игра чужих мастей! И чем мой мир становится всё старше, тем меньше верю в радости страстей! Бегу от этого поглубже в дебри и зарываюсь головой в траву: Я чувствую, как на холодном фетре играет ветер, у тоски в плену. Лада закрывает ладонями лицо: И хочется кричать, так горько плакать! Но что-то не даёт пролить слезу. Как будто рог луны на толстых лапах вот-вот появится в моём лесу. И сказка пропадёт, как первый лучик. Исчезнет благо, ускользнут мечты, И небо станет цветом серой тучи, наполнив воздух гимном пустоты. Я не хочу! Но это неизбежно! И мысли давят с каждым днем сильней, Погиб тот час, когда скупая нежность мне заменяла счастья апогей. Пётр: Я знаю это чувство, это горе: когда съедает изнутри тоска По прежним берегам. Родное море шумит и разливается в висках. Пётр берёт аккуратно Ладу за руку: Я помогу вам, не ища наживы. Мы чем-то схожи, чем-то далеки. Прошу вас крепко, не пытайтесь лживой со мною быть всем бедам вопреки. Лада благодарно кивает головой и освобождает свою руку: Я буду верить в вас сильней, чем раньше, не посягая на святой алтарь, Идти дорогою быстрей и дальше и в май цветной, и в ледяной январь. В комнату заходит Николай Семёнович, заметив улыбку на лицах присутствующих, подходит к девушке и еле слышно говорит: Как славно все сложилось мигом, Лада! Тебе обязан я чудесным днём! Сервиз - для твоей матушки награда! Мы с сыном к чаю утречком придём! Лада забирает подарок и прощается с Николаем Семёновичем. Пётр целует ей руку, она ласково говорит: Мы будем рады вам и благодарны за этот столь приятнейший визит! Наш повар - человек, поверьте, славный, он мастерством своим вас удивит. За Ладой закрываются двери. Она окрылённо бежит домой.