Искупление

      Рукия, споткнувшись о внутренний выступ пещеры, упала, успев приземлиться на колени, при этом сильно разодрав ладони о камни, которые были здесь в неимоверном количестве.       Затуманенный взор был обращен на луну, ставшую ее единственным спутником в этом мире, который никогда не покидал ее, в отличие от шинигами и пустых, — серебряный диск, освещающий своим холодным светом долину Семи соцветий, ослепляя своим великолепием.       Выйдя из пещеры, еще раз окинув взором панораму, которая складывалась из всевозможных цветов, мелких камней, поблескивающих в неровном свете. Она пришла в Уэко-Мундо за тем, чтобы обрести блаженный покой, а вместо этого мучается сейчас в ожидании своего холлоу. Он ушел несколько дней назад, не сказав ей ничего.        — Он этого недостоин, — с обидой вытерев слезы на своих щеках, зло проговорила Рукия.       Сжав до боли руки в кулаки, так что в кожу впивались ногти, оставляя следы, она чувствовала, как с каждой минутой, в ней разгорался пожар, пламя, наполненное злостью, обидой и разочарованием от того, что он покинул ее.       Дни и часы в Уэко-Мундо не имели значения. Улькиорра приходил и уходил, когда ему вздумается, в редких промежутках между охотой и необходимостью отдохнуть.       Когда это произошло впервые, Рукия убеждала себя, что вовсе не беспокоится о нем, ведь причин особых не было. Кто он для нее? Но не переставала мерить пещеру шагами, нервно поглядывая в сторону входа, до тех пор, пока черная фигура не приземлялась поблизости.       Он был весь в крови, притом, что сам не был ранен. Ее подозрения по поводу того, что это было дело рук шинигами, росло. Когда она попыталась открыть завесу тайны, Улькиорра приглушенно зашипел, так ей ничего и не ответив, просто покинув ее, заставив Рукию полыхать от злости, накрывшей ее с головой.        — Почему ты ничего не отвечаешь? — это больше не было вопросом и раздражением, слившимся с непреодолимым желанием узнать правду, а больше походило на мольбу.       Он неожиданно остановился, заставив замереть на месте.        — Тебя это не касается, — это было произнесено тихо, и оттого девушке пришлось напрячь слух, но вместе с тем в эту фразу была вложена такая сила, заставившая шинигами трепетать от злости и безысходности, побудившая ее перекрыть ему выход из пещеры.        — Меня не касается, да? Тогда зачем ты все время возвращаешься?        — Дай пройти.       Они оба зашли в тупик: ни он не хотел отступать, ни она не желала сделать шаг назад. Его черные как смоль волосы, бледная кожа, подобная первому снегу, изумрудные глаза, смотревшие на нее с раздражением — все это было слишком родным, непозволительно близким для нее.        — Нет, пока ты не ответишь мне, куда направляешься, — она была непреклонна.        — Тебе не нужно этого знать.        — А что, если я хочу пойти с тобой?        — Ты не можешь пойти со мной.        — Почему нет?        — Не нужно задавать вопросы, на которые ты уже знаешь ответ.       Бровь Рукии взметнулась вверх:        — Кто спрашивал твое мнение, оно мне безразлично, пустой, ты мне даже не босс?! Ее бурная реакция, казалась, слегка позабавила его.       — Если ты возьмешь меня с собой, я обещаю больше не задавать подобных вопросов. — Хорошо, — нахмурилась она, — никогда — это слишком долго, — неохотно пробормотала шинигами.       Улькиорра вздохнул, наклонившись, позволяя ей взобраться к себе на спину. У Рукии чужая кровь вызывала отвращение — красная, густая, липкая, при прикосновении к которой недавняя пища просилась наружу. В конце концов, ее упрямство взяло вверх, и винить в случившимся она могла только себя.       Их полет не занял много времени, в отличие от предыдущего; помня прошлую ошибку, она прижалась к нему с такой силой, что на коже выступили красные следы от его позвонков.        — Улькиорра? — она была взволнована.       Его рука коснулась ее плеча, переходя ту запретную черту, что они установили сами. Особый жест, говорящий: «не следуй за мной», — взгляд, проникавший в душу, ожидавший от нее понимания.       Планировал ли он сражаться с другими пустыми, или же это что-то другое? Его голос звучал так таинственно, даже мистически, что ей хотелось узнать об этом как можно больше, но, помня свое обещание, кротко улыбнувшись ему, она отступила назад, давая возможность холлоу самому решить свою судьбу.       Как только Шиффер скрылся из виду, она тайно последовала за ним. Черта с два, да, она обещала не пререкаться с ним, но вот следовать своим желаниям ей никто не запрещал.       Рукия осторожно положила свою ладонь на скалистый выступ, оглядываясь вокруг, чтобы оценить обстановку; сердце, сжимающееся от страха за его судьбу, не давало возможности, здраво рассуждать, хоть она и убеждала себя, что судьба холлоу ей безразлична.        — Думаешь, сложно будет заставить тебя делать, что мы хотим? Либо ты с нами, либо ты против нас. Умный парень, мы сделали тебе хорошее предложение, — собеседник Улькиорры был похож на огромную сороконожку, с длинными щупальцами.        — Видишь ли, твой ответ не устраивает нас. Вольно или невольно ты пойдешь с нами, третьего не дано.       Серо Шиффера раскололо его тело напополам. Зеленая жижа, будто щелочь, разъедала песок, превращая и без того мертвую пустыню в нечто более жуткое.       — Схватите его! — кричали со всех сторон. — Не позволяйте ему… — и голос потонул в зеленой вспышке света, что стерла с лица земли его оппонентов. Рукия вздрогнула, нервно прикусив нижнюю губу, готовая броситься в самую гущу событий.       Большая часть его врагов была повержена, но и сам он был весь в ссадинах, неглубокая рана выделялась на его бедре. Алые капли, стекающие на землю, заставили шинигами испытать новое чувство, которое она никак не могла ассоциировать с тем, что она испытывала раньше по отношению к нему. Но все меняется. Они уже не будут прежними. Его движения замедлились, дыхание сбилось, темные пряди волос прилипли ко лбу, закрывая ему глаза.        — Я не буду вмешиваться. Я не могу. Что такое гордость, когда его жизнь поставлена на карту?       Они оттесняли его к самому краю, яростно атакуя, пытаясь нанести как можно больший ущерб. Это смешно. Гордость не имеет смысла.        — Я не собираюсь терять кого-то еще.       Обхватив рукоять своего занпакто как можно крепче, она повернула его против часовой стрелки. Ее рейацу вспыхнула, пусть и ничтожно в сравнении с их. С другой стороны белый свет окутал шинигами и пустых, взяв всех в плен. Впервые на мертвых землях Уэко-Мундо выпал снег первозданной красоты, заставив холлоу потрясенно замереть, пусть всего лишь на миг.        — Кайен, мне жаль. Но теперь в моей жизни появился тот, кого я хочу защитить, пусть за это придется заплатить высокую цену. Лед расползался по их когтистым лапам, вынуждая их обратить внимание на Рукию.        — Ну, хорошо, маленькая шинигами хочет поиграть. Мы и не знали, что у тебя есть подружка, — зловещий хохот раздался со стороны пустого, который напоминал ей хищную птицу своей маской, манерой маневрирования, заставляя остальных присоединиться к его смеху. Никто всерьез не воспринял ее атаку. Они даже не пытались увернуться.       — Как насчет того чтобы заткнуться на века? — ухмыльнулась она.       — Ты собираешься вновь?..       — Танец номер два: Хакурен.       Рейацу вспыхнула с новой силой, обдав холодом всех холлоу, обтекая лишь Улькиорру. Все произошло достаточно быстро: пустые упустили тот момент, когда из живых несуразных фигур они превратились в совершенные изваяния, достойные руки Рафаэля. Улькиорра не смотрел на нее.        — Ты не собираешься сказать мне «спасибо»? На это он отрицательно покачал головой, разозлив Рукию еще сильнее.       — Хм!.. Я была обеспокоена тем, какие глупые и опрометчивые поступки ты совершаешь, совершено не думая о последствиях.       — Была бы ты счастлива, если бы я сказал тебе «спасибо»? Она фыркнула надменно, прижав к груди свое занпакто.       — Конечно, нет! Я не могу заставить тебя делать то, что тебе не нравится, и если это так много.       «Но благодарность, это не так много», — негодовала Рукия. Она не думала о том, что все ее мысли отражались на ее лице, тем самым привязав его к себе еще больше.       Шинигами впервые услышала смех, — тихий и мягкий, она бы ни за что не догадалась, что этот смех принадлежит ему.        — Ты думаешь, я должен быть тебе благодарен за твое неповиновение?        — Вообще-то я спасла тебе жизнь, — она начала закипать, хотя и понимала, что он прав, и она вмешалась в его схватку, оказав услугу, о которой он не просил. Но женское задетое самолюбие не позволило ей игнорировать свои принципы, и Рукия со злостью ткнула его рукоятью в спину. Он, повернувшись к ней вполоборота, спросил:        — Это что-то меняет? Хочешь сказать, что мы перешли в ту стадию отношений, которая подразумевает за собой нечто большее? — он откровенно насмехался над ней, заставляя ее вспыхивать, словно примерную школьницу, которой указали на ее провинность.        — Н-нет, я не это имела ввиду, — она отрицательно зажестикулировала руками, и дабы избежать дальнейших вопросов, рысью взобралась ему на спину, обхватив его шею, пресекая попытки повернуть голову в ее сторону.        — Это не имеет смысла, — попытка закончить словесную баталию не увенчалась успехом. — Просто забудь об этом!       Он усмехнулся.        — Как хочешь.       Они парили высоко в небе, поглощенные своими мыслями, которые неизменно перекликались общей целью, о которой они не знали — или предпочитали делать вид, что не знают, не замечая слежки. Две фигуры, облаченные в белые одеяния, пристально изучали их.        — Это он? — спросила первая.        — Да, как глупо, он заставляет нас тратить на него свое время, — заскулила вторая фигура, запустив свою руку в каштановую шевелюру.— Он мог бы согласиться с нашими условиями, но нет, этому он предпочел схватку, лишенную смысла, в конечном итоге ему все равно ничего не останется, кроме как сказать нам «да».        — Конечно же, он глуп, — устало согласилась с ним блондинка. — Это все, что ты хотел мне сказать?       — Следи за своими манерами, номер три, — высокий арранкар поджучивал ее, — шинигами, которую он несет на своей спине, мы должны использовать ее в своих интересах, поскольку наш Киорра-кун испытывает некую привязанность по отношению к ней.       — Нежность? Что ты планируешь, Старк?       Женщина осуждающе посмотрела на него, но согласилась, в конце концов ей было интересно: что же такого придумал Первый номер?        — Как ты себя чувствуешь? Незнакомый Улькиорре арранкар был предельно вежлив с ним. Таинственный незнакомец неожиданно появился у входа в пещеру, изредка посматривая в сторону Рукии, которая спала в глубине пещеры, скрытая от холода ночи.       — Я пришел поприветствовать вас, хотя и не надеюсь на дружескую беседу, которая свойственна вам и этой милой шинигами. Серые глаза незнакомца горели странным светом, он поглядывал через плечо, тем самым дразня Улькиорру.        — Ты не сделаешь и шагу в ее сторону.        — Ох, это прозвучало весьма угрожающе, Киорра-кун, — продолжал испытывать его терпение неожиданный собеседник. — Как трепетно ты относишься к ней.       Зеленые глаза вспыхнули недобрым огнем.        — Это весьма мило, что ты заботишься о ней, при этом каждый раз испытывая неутолимый голод. Мы все дети инстинктов и желаний, каждый из нас — страждущий и неравнодушный к людским слабостям…        — Все, что я делаю, — мое личное дело, и к тебе не имеет никакого отношения.        — Это так, только вот… — Старк наклонился заговорщически, — наш господин хочет, чтобы я привел тебя к нему. Поэтому будь хорошим мальчиком и сделай это.        — Нет!..       Ленивая улыбка мелькнула на его лице, подмигнув Улькиорре, он продолжил.        — Ты уверен, Киорра-кун?        — Мой ответ — нет. И всегда будет таким же.        — Неужели? И в чем же причина? В ней?       Это было почти незаметно, но всего на мгновение он дрогнул.        — Что ж, в таком случае вы не оставляете мне другого выбора, думаю, ты недолго будешь печалиться о судьбе шинигами.        — Вы не можете об этом ничего знать, шинигами для меня ровным счетом ничего не значит.        — Хм, раз такое дело, я думаю, что смогу сделать так.       Черная рейацу вспыхнула, образовав черный сгусток энергии, продолжавший все пребывать, в конечном итоге она накалился до предела, что один из отвесов стены треснул.        — Стой, — прежде, чем Старком было выпущено серо, Улькиорра перехватил его запястье.       Усмехнувшись, он принял свою победу. Шиффер подписал сам себе приговор.        — Оставь ее в покое. Я пойду с тобой.        — Хороший мальчик, я знал, что ты примешь верное решение.       Странно было видеть ее такой: безмятежное лицо, черты лица расслабились, и из вечно встревоженной шинигами сейчас она превратилась в ребенка, уставшего от мирских тягот и заснувшего крепким беспробудным сном.       Кошмары остались в прошлом, и оттого все это казалось более чем удивительным. Сейчас Рукия была прекрасна как никогда. Но теперь они больше никогда не встретятся, не смогут даже сделать вид, что незнакомы.       Он бы очень хотел сказать, что ему жаль, пусть до конца и не осознавал значения этих слов. Улькиорра был выше человеческих эмоций, что так ценили шинигами; людские чаяния и надежды были непостижимы для его ума и сердца. А еще он больше не хотел задерживаться здесь: любопытство нового знакомого крайне угнетало его, и он прекрасно понимал, что тот чувствует нечто похожее на зависть, черную и всепоглощающую. Если бы пустых можно было описать и дать им характеристику, как это делают люди, то все семь смертных грехов были присущи им в большей или меньшей степени.       Она проснулась от странного чувства, заполонившего полностью ее сознание, Рукия еще не понимала, что же все-таки произошло с ней, почему чувство безысходности преследует ее. Вспышка озарила ее, мысли прояснились, след незнакомой темной рейацу присутствовал здесь. Она следовала за ней все дальше и дальше, пока не потеряла след в песках Уэко-Мундо, поглотивших любое присутствие не то что давно ушедших арранкар, но и любой другой «живой» сущности, оставившей здесь след.       Идиот… Понимал ли он, как Рукия беспокоится о нем? «Стой, нет, я не могу беспокоиться о нем, кто он для меня?» И вновь продолжая идти, собирая крошечные крупинки его рейацу, уже и не надеясь на результат. Монотонное действие, хоть как-то оправдывающее ее слабость. Она снова одна, никому не нужная. Насмешка судьбы: единственный, кому был интересна ее судьба, потерялся в мертвых дюнах, и его след стирался с каждой минутой, не оставляя надежды на благополучный исход. Больше ничего не осталось: только пустота, поглотившая ее.       Он ушел.       Исчез бесследно, будто бы его и не было.       Навсегда.