Жизнь непредсказуема

— Папа, папа, не уходи, — я плакал. Почему он уходит? — Перестань ныть, мелкий щенок, — ну почему он уходит? Что я сделал? — Я так больше не могу, не могу жить без неё... Хорошо, я останусь, сходи на кухню, принеси стакан воды и пошевеливайся. «Ура! Папа не бросит меня, он не уйдёт, не оставит меня. — Быстро бегу на кухню, босые ноги шлёпают по холодному полу, вытираю слёзы маленькими пухленькими ручками. — Где кружка? А, вот она. Теперь надо дотянуться до крана. Получилось. — Несусь по коридору обратно. — Лишь бы не разлить воду, а то папа расстроится». Я был счастлив, очень счастлив, что папа остался, пока не вернулся в комнату...

***

Просыпаюсь весь в поту. Где я? Где папа? Ах, да. Папа... Когда я вернулся в комнату, он висел на верёвке. Безжизненные глаза были открыты и смотрели прямо на меня. Казалось, что из приоткрытого рта донесутся хоть какие-то слова, но нет. Стакан выпал из рук, и раздался звон бьющегося стекла, но я даже не посмотрел вниз, просто не мог; мой взгляд был прикован к мёртвому телу. Помню, как, забыв про разбитый стакан, ринулся к нему, к папе. Осколок вонзился в ногу, какая жуткая боль. Кровь течёт всё по тому же холодному полу, сливается с водой, перемешивается и омывает прозрачные осколки, которые вскоре становятся багряными. Крепко обнимаю отца за свисающие ноги. Слёзы льются градом по полыхающему лицу. Он уже мёртв. Почему, почему он так поступил? Не смог простить мне, что мама умерла во время родов, а я выжил. Он пил, пил все семь лет пока не повесился. И что его подтолкнуло на такой поступок? Ведь как-то же он жил эти семь лет... точнее, существовал. Сначала с нами жила мамина старшая сестра, тётя Кларет. У неё не было детей, да и не могло быть - бесплодие. Она заботилась обо мне как о собственном сыне, но когда мне было четыре года, она уехала в Новый Орлеан. Ей предложили там хорошую работу, от который невозможно было отказаться. Она хотела взять меня с собой, но отец не собирался никуда переезжать, а просто отдавать меня ей не хотел. Интересно, почему? Ведь для него было важно только выпить. После его смерти тётя забрала меня к себе. Она такая добрая, такая хорошая, очень светлый человек, она мне как мама, которой у меня никогда не было. Но все люди смертны. Два года назад, когда мне было девятнадцать, она умерла, завещала мне свой дом в Новом Орлеане, ведь у неё никого больше не было, как и у меня. Да, сейчас я сижу на своей кровати, в своей комнате, в своём доме, но что ещё принадлежит мне? Ничего, а точнее никто. Я просто Даниэль Гилберт, обычный человек, у которого нет ни одного живого родственника, и который одинок, как никто другой. Сквозь плотно закрытые шторы яркий ноябрьский луч солнца падает на пол, и мягкий приглушённый свет озаряет комнату. Подойдя к зеркалу вижу взъерошенные тёмно-каштановые волосы на голове и светло-голубые глаза; ну и сочетание мне досталось. Надо собираться в университет, а после придётся идти на работу. Я учусь на третьем курсе в «Университете Орлеана» на факультете языков, литературы и гуманитарных наук. Много знаменитых людей выпускники этого учебного заведения, такие как: Шарль Перро, Жан де Лабрюйер, Жан Кальвин и другие. Я был очень рад попасть в него. А работаю я в обычном ресторанчике, обычным официантом. Платят немного, но на жизнь хватает. Надо быстрее собираться, иначе так и буду до конца жизни работать в ресторане. Скучная обыденность преследует меня. Даже не знаю, что будет дальше, и изменится ли моя жизнь...