Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.
Сейчас я понимаю значение этой фразы полностью, потому что со мной творится нечто похожее на “лучше один раз испытать, чем сто раз гадать”. Что я имею в виду? Все крайне просто. Встречать на своем пути тучу проблем и лишь наблюдать за их решением со стороны – мой удел. А все потому, что судьба обделила возможностью сыграть какую-нибудь роль и разрешила только занять место в зрительном зале в театре жизни. Насколько бы сильно я бы ни вживалась в роль наблюдаемых мной персонажей, будь то художественные или же реальные, их проблемы всегда казались решаемыми. Как же часто я смеялась, хлопая в ладоши, или удивлялась их глупости и страху перед ничтожными трудностями, которые они приравнивали к вселенскому масштабу, не представляла, как можно вести себя так глупо и совершать идиотские ошибки.
Было легко.
Было.
Сейчас я не счастлива и далеко не благодарна фортуне, что та всегда вела меня по гладкой, прямой и весьма узкой дорожке, при этом разрешая лишь наблюдать, как другие рядом преодолевают трудности на своем ухабистом пути. Я думала: “И так многое познаю, как хорошо учиться на чужих ошибках”, – не понимая, что просто топчусь на одном месте.
И вот, встретившись со своими первыми граблями, запаниковала и засунула голову в песок, ожидая благих вестей от задницы, потому что умею делать только это. А тем временем лучше избегать того, чего не знаю, как и поступаю на данный момент.
Собрав рюкзак и прихватив с собой тенниску, собираюсь ехать в Пусан, чтобы проверить последнюю клинику, в которую отказался ехать Лей из-за каких-то тупых алогичных причин. Но я не собираюсь пренебрегать хоть мало-мальской надеждой, что можно его там найти. А каким образом буду искать, придумаю на месте.
- Овощи надо покупать вразвес! - слышу голос Чанеля из кухни, как только открываю дверь своей комнаты. – Так будет гораздо дешевле! Сэкономим где-то на сто вон.
- Да что ты говоришь! Целых сто вон! – скептически усмехается Бекхен, видимо, снова притащивший домой дорогие продукты из супермаркета напротив нашего дома.
- А что, сто вон, по-твоему, не деньги? Бекхен, мы не миллионеры и должны экономить на всем! – из дверного проема показывается Чанни в розовом фартуке с рюшечками и с деревянной лопаточкой в руке.
- Я, между прочим, не твои деньги трачу! И что-то не помнится, чтобы тебя в экономисты нанимал, так что вали жарить свой перец, – фыркает Бекс, закатывая глаза.
- А ты мне не указывай! Я тебе не рабыня Изаура, так что иди и сам жарь! – басит долговязый, попутно избавляясь от фартука, и, быстро справившись с лентами, набрасывает его на друга.
- Твой перец - твоя проблема, - возмущается Бекхен, отмахиваясь от попыток Чанни завязать ленточку на его шее.
- Бекки, Елли прав! Не стоит покупать продукты в “E-Mart”, лучше ехать в Ендо. Знаешь, там еще раньше культурный центр был, сейчас на его месте бистро и супермаркет. Вот там все гораздо дешевле, - вмешиваюсь в их разговор. – Ребят, кстати, вы уверены, что вы не влюблены?
- Старые скупердяи! Не буду вообще что-либо покупать больше, – недовольно бурчит Бекки, - я влюблен, а что?
- Куда-то собралась? – интересуется Чан, прекратив свои махинации с ленточкой, и оглядывает меня с ног до головы, решив проигнорировать заданный вопрос.
- Я имею в виду друг в друга, - лукаво улыбаясь, рисую пальцами сердечко в воздухе.
- Что?! Борам, тебе надо выпить воды. Почаще увлажняй свои засохшие мозги! Ты о чем вообще?! – возмущается Чанни, забавно нахмурив брови. – Прекращай уже свои идиотские шуточки!
- Ох, а что я? Я ничего! Это вы тут друг другу только что перчики жарили! – истерично хихикаю я, прижимая кулачок к губам.
- Эх, опошлилась ты, нуна, опошлилась, - цокает языком Бекхен, осуждающе покачивая головой. – Сегодня меня к ужину не ждите. Буду у Мари. Но на завтрак что-нибудь оставьте.
- Хорошо. Оставлю тебе кимчи и рагу, - деловито кивает Чан и после короткой паузы добавляет: - Из огурцов.
- Ха-ха, очень смешно, идиот, - ехидно улыбается парень и, закинув за плечо рюкзак, открывает входную дверь.
- Бекс, подожди. И меня не ждите к ужину, - обращаюсь к Чанни, выходя за его другом в коридор.
- Эй! Опять? – подбегает долговязый, - ты даже не завтракала! Куда опять намылилась? Уже второй день бродишь Амиго знает где и возвращаешься к полуночи! Как это понимать?
- Поем пончики по дороге, а остальное тебя не касается, - отвечаю я, ускоряя шаг.
- Два идиота! – бурчит Чан и громко хлопает дверью.
- В последнее время ты на себя не похожа, нуна. Что происходит? – интересуется Бекхен, когда мы выходим из подъезда.
На улице пасмурно и синоптики предсказывают вероятность дождя в 55%. Но Бекхен все же идет в Лотте, потому что сегодня день рождения дочери одного из акционеров компании и намечается грандиозный приватный праздник в главном зале парка развлечений.
- Ах, Бекс, если бы я сама понимала, что происходит, то не чувствовала бы себя настолько… потерянно, - тихо проговариваю, сперва удостоверившись, что рядом никого нет. Если точнее, нет того, из-за кого я нахожусь в столь непонятной и будоражащей ситуации. Совсем не хочется, чтобы Лей видел мои глупые переживания, ведь я тоже не имею понятия, что творится в его голове и как реагировать на его поступки.
- Это ведь связано с Леем, так? – осторожно выпытывает парень.
- Э-э… - запинаюсь я, не зная, как быть. Что я могу ему сказать? Надо ли говорить и обсуждать то, в чем сама ни черта не смыслю?
- Нет нужды скрывать. Я все понял еще тогда, когда застал тебя в тот вечер на диване в странной позе. Я, конечно, не вижу твоего Купидона, но мне не составило труда понять, что ты сидишь с ним в обнимку. Да и щеки твои были подобны помидоркам, - мило улыбается он, слегка ударив меня локтем.
- Ну… - мнусь я, чувствуя, как лицо вновь заливается жаром, непроизвольно вспоминая тот вечер, когда мы с Леем… когда это случилось и вернулся Бекхен. Я потом побежала в свою комнату и вышла лишь утром. После первой неловкой встречи с Леем возле ванной комнаты в тот день старалась меньше попадаться ему в глаза. Да и он особо не искал встреч и не предпринимал никаких действий, что повергло меня в еще большее недоумение.
Бекки продолжает пристально смотреть на меня, словно пытаясь отсканировать и засечь все волнения в несчастной душеньке своей бестолковой собеседницы. Глаза у него темные и блестящие, как речные камешки, даже не могу определить, какого они цвета.
- Все это… эээ… Как бы объяснить, немного запутанно и… Честно говоря, я сама не ожидала, что все так выйдет, и никак не пойму, как поступать дальше.
- Ой, нуна, а зачем объяснять то, что не поддается объяснению? Любовь не математика. Ее не нужно понимать и решать. Ее надо просто чувствовать и наслаждаться. А все остальное решится уже само по себе.
- Чего? Какая еще любовь?! – что он несет? Это не любовь вовсе! Максимум симпатия. Ну ладно, на 40% больше, чем симпатия, и только. Подумаешь, разочек потеряла голову и почувствовала пресловутых бабочек в животе, но это списывается на первый и весьма непредсказуемый опыт поцелуя! Да любая в моем положении запуталась и почувствовала бы то, что испытываю я! И если бы на месте Лея был, скажем, суслик-сосед, я бы точно так же вела себя, не правда ли? Хотя… Нет, с сусликом определенно не так.
Фу. Эти его кривые зубы, которые не встречались с зубной щеткой с тех самых пор, как была сделана первая фотография Лох-несского чудовища.
Но ведь любовь – это больше, чем просто учащенное сердцебиение, волнение, потные ладошки и подмышки, потеря контакта с мозгами и телом при встрече объекта интереса, да? – Да. Это не любовь. Она нечто грандиозное! Невероятное! Неземное! За нее можно пожертвовать собой, своими интересами, разве не так?
- Фи, как пафосно! – поморщил он носик.
- Ты что, не согласен со мной? – удивляюсь я, стараясь ровнять свой шаг с ним.
- Нет, ну… не то чтобы не согласен. Просто ты априори считаешь любовь слащавым идиотизмом, о котором пишут в дешевых бульварных романчиках! Не надо так наивно полагать, что то, что мягкое, теплое и нежное – эст л’ямууур. Это, скорее свежеиспеченная ля какаха, нежели любовь, - разъясняет парень, при этом активно жестикулируя своими изящными ухоженными руками. Ох, честное слово, если бы не знала, что у него есть девушка, несомненно приняла бы его за гея.
- И какая же, по-твоему, она?
- Хм. Разная. Не квадратная и не сладкая, не величественная и далеко не неземная. Глупая? Переменчивая? Раздражающая? Всепоглощающая? Да. Определенно. И ее не всегда определяют бешеным сердцебиением, хотя это один из верных признаков.
- А чем?
- Ох, сложно ответить, - вновь улыбается Бекхен и, с минуту потерев подбородок, продолжает. – Знаешь, когда Мари совершает какую-нибудь ошибку или же обижает меня сильно, я начинаю искать оправдания. Нет, не себе, а ей. Начинаю думать: почему она это сделала, в чем причина ее поступка и где здесь моя вина? А еще ты много в чём себя ограничиваешь, живёшь больше не для себя, чтобы ты кем-то стал или что-то обрел, а скорее для другого человека. Просто начинаешь переживать о любимой больше, чем о себе. Как-то так. Борам-нуна, это действительно очень сложно объяснить. Гораздо легче чувствовать. Я просто безумно счастлив, когда, к примеру, лежу и чувствую, что рядышком находится тепленькая, родная моя Мари и что с ней все в порядке и ее ничто не беспокоит. Любовь в мелочах, а не в грандиозности и жертвенности.
- Ух, Бекс, ты прямо светишься, когда говоришь о ней! Вот это я понимаю – любовь! – восторженно вздыхаю я и останавливаюсь у перекрестка. – Мне надо в ту сторону, - киваю я на ближайшую остановку, откуда едут автобусы в Пусан.
- Надеюсь, что я раскрыл тебе глаза, нуна, и ты больше не будешь избегать и бояться принять ее.
- Кого? – удивленно вскидываю брови. Кого это я должна принять?
- Любовь.
- Ох! Ха-ха-ха, ой, Бекс, не начинай, это не любовь, просто…
- Куда ты едешь? – перебивает он меня, и я, огорошено хлопая ресницами, отвечаю, что собираюсь в Пусан.
- Почему? – интересуется он, слегка приподняв левую бровь.
- Ну, пытаюсь найти Лея, - невозмутимо отвечаю я.
- А почему ты пытаешься его найти? Хочешь быстрее избавиться от него?
- Н-нет. Вовсе нет, - куда он клонит, не пойму?
- Тогда зачем ты так тщательно ищешь тело бестолкового призрака? Почему так рьяно хочешь помочь, вместо того чтобы ехать на работу и вернуть прежний, привычный образ жизни, в котором, как ты всегда говоришь, чувствовала себя очень комфортно?
- Не знаю, - мямлю в ответ.
- Знаешь. Подумай и ответь.
- М-может, потому что просто хочу помочь?
- Ты далеко не мать Тереза, знаем мы тебя! – ухмыляется паршивец. - Так почему?
- Между прочим, мать Тереза не такая уж и святая, как принято ее считать! Есть доказательства, что она присваивала себе деньг…
- Борам-нуна! – внезапно прерывает он меня. - Хватит уже нести чушь и убегать! Какая же ты трусиха! Признайся уже, что ты просто переживаешь за него! Печешься, чтобы ему было хорошо, что бы это тебе ни стоило! Что готова пережить многие трудности ради него не жалуясь и не требуя ничего взамен!
- Хорошо, - после недолгой паузы неохотно верещу я. Честно говоря, то, что сейчас сказал Бекхен – чистого соджу правда. Но, но мне так страшно признаваться в этом даже самой себе. Почему? Просто мне страшно говорить об этом, страшно, что не смогу доказать ему и себе, что сделала правильный выбор. Я боюсь рисковать, потому что боюсь передумать.
- Что хорошо?
- Признаю, - угрюмо отвечаю я, потупив взгляд. – Я постараюсь больше не избегать и не бояться этой дурацкой ситуации и принять все как есть.
- Вот и прекрасно! – бодро хлопает парень меня по лопаткам. – Поверь, тебе станет гораздо легче при любом исходе решения так называемой “ситуации”, так что вперед и с песней! – Помахав друг другу, мы прощаемся и идем каждый своей дорогой.
- Эх, Бо, куда катится твоя жизнь? Ты, похоже, влюбилась в призрака; круто, да? – отчаянно проговариваю я, любуясь маленькой синей заколкой в ладони, подаренной моим тогда еще нормальным Купидоном. Хочется истерически расхохотаться. Или выброситься в окно. Но, к несчастью, по близости нет оных, так что прохожим придется лицезреть мое состояние. Эх.
***
На следующий день вся моя бравада и желание идти навстречу проблемам бесследно исчезли, словно перхоть от Head&Shoulders, как только я заметила Лея, сидящего перед окном и мирно потягивающего свой утренний кофе-глиссе. Пробубнив нечто отдаленно напоминающее приветствие, я поспешно выпила воду и поторопилась к выходу, при этом молясь всем известным мне святым, чтобы Купидон не остановил меня. И, кажется, молитвы успешно достигли адресатов, ибо ничего, кроме легкого кивка и странного несколько отстраненного взгляда, я не удостоилась.
Ну, мне от этого лучше.
Правда ведь?
Ох.
Кажется, не очень.
Если честно, то на самом деле его холодность немного меня задела. Самую малость. Это уже третий день, как мы, точнее я, изо всех сил пытаюсь избегать Лея, пропадая то на работе, то в госпиталях и прочих местах. И его напускное безразличие, а может быть, и не напускное, а вполне такое настоящее, вполне оправданно. Когда я с ним сталкиваюсь, то мозг отключается. Я из всех сил пытаюсь не выдать сей прискорбный факт и стараюсь ретироваться при его появлении на горизонте, а когда ухожу, корю себя за свой идиотизм, мечтая вернуть время вспять. Замкнутый круг. И кто знает, может, я сама все напридумывала себе и нет особенных чувств у Лея ко мне, следовательно, не стоит ломать комедию и строить из себя черт знает что.
Но почему он сам молчит? Почему не возьмет и не треснет мне по башке в знак приветствия, как всегда, восклицая: “Эге-ей, мелкая козявка, где ты спрятала печеньки?”
Ох, мне надоело гадать.
Тяжело вздохнув, выхожу из комнаты и оглядываю свое отражение в зеркале в прихожей. Обычная серость. Чем больше смотрю на себя, тем больше удивляюсь, как может такая кому-то нравиться? Ни фигуры, ни лица, ни вкуса. Ладно, Амиго с ней, с внешностью, у меня даже индивидуальности и интеллекта особо нет, ни образования, ни таланта... Хотя, хм, насчет таланта надо еще поразмыслить. В последнее время воскресла во мне давно пропавшая муза, и по вечерам, заперевшись в своей комнате, я сочиняю музыку. Вышла неплохая мелодия, но вот с лирикой беда. Надо, кстати, после работы заскочить в библиотеку и взять пару книг с поэзией, авось вдохновлюсь и получится написать что-нибудь сносное.
- Эй, Борам, опять уходишь не позавтракав? – из кухни показывается голова Елли с копной растрепанных рыжеватых волос.
- Поем что-нибудь на месте. И не ждите на ужин, - отвечаю я, обуваясь.
- Эй, до каких пор это будет продолжаться? Мы тебя сутки не видим, ты совсем не ешь дома, не общаешься и практически игнорируешь наше присутствие! Я не пойму, что-то случилось? – тараторит Чанни, выходя в коридор. – Если мы с Бекхеном тебе в тягость, переедем. Не проблема. Ты только скажи. Разрешить дельце твоего Укурка можно и порознь, мы не откажемся помочь, даже если уедем. Только не веди себя так, это вызывает дикий дискомфорт, видишь ли!
- Елли, о чем ты! Ничего подобного. Мне очень весело со всеми вами и вы все мне как родные браться, так что не мели чушь, лопоухий, и что у тебя там на плите, снова перчик? Проследи, чтобы не подгорел, - весело щебечу я и, подняв взгляд, замечаю Лея, который стоит позади Чанни, прислонившись спиной к стене.
Сердце пропускает удар, и я вновь чувствую, что начинаю трансформацию в человека-помидора, так что пора делать ноги, если не хочу выдать себя.
- Ну все, я ушла. Не шалите, детки, - бросаю им, перед тем как закрыть дверь за собой.
Фух. Пронесло. Приложив вспотевшие ладошки к щекам, пытаюсь остудить пожар под кожей и привести в норму сбившееся дыхание. Ей-богу, ощущение такое, будто отмахала добрых десять километров. И все из-за единственного взгляда на засранца по имени Лей.
Пахнет горелым. И это далеко не перчики Елли, жарится моя жизнь, черт ее подери!
***
Я вышла из Сеульской Национальной библиотеки еще засветло, где-то в шесть вечера, как раз перед самым закрытием, но домой не спешила. Вместо этого проторчала в парке Де Гонвон до девяти, листая книги и поедая французские пончики, которые никак не способствовали уморению ненасытного червячка в животе. Есть хочется адски. Заворачиваю в ближайшую лавку, торгующую готовыми блюдами на вынос. Народу тьма. Протолкнувшись к витрине, я с интересом изучаю ряды бутербродов и всяких гарниров.
Выбрав огромный сэндвич с говядиной и со спаржей, бодро вышагиваю к нужной остановке, дабы успеть на последний автобус в Соннам.
Вечер выдался необычайно свежим и приятным. Налитые свинцом тучи снова угрожают пролиться дождем, и вокруг все окунулось в глубокий мрак. В недвижном воздухе очертания предметов смазываются, исчезают, словно в глубокой ночи, и даже тусклый желтоватый свет уличных фонарей впитывается во мглу. Проезжающие мимо машины дарят новые искусственные порывы невоспитанного ветра, который то и дело заставляет мои волосы лезть в рот вместе с бутербродом.
- Что за книга? – внезапно раздается до боли знакомый мелодичный голос над самым ухом, и я с испугу роняю томик с поэзией и свой несчастный сэндвич на асфальт.
Ошарашенно повернув голову, вижу рядом Лея, что с полной невозмутимостью разглядывает уже поднятую с земли книжку.
- Джон Дон? Миленько. Потянуло на поэзию? – интересуется парень будничным тоном и, взглянув на меня, картинно закатывает глаза. – Эй, перестань так пялиться. Такое ощущение, что призрака увидела.
- А… а разве н-нет? – мямлю я, откашливаясь и заливаясь пунцовой краской. Так, Борам, держи себя в руках. Ты взрослая зрелая девушка, а не старшеклассница какая-то. Перед тобой стоит все тот же Лей – засранец-Купидон, Печеньковый Маньяк! Чего ты разволновалась? Ты же уже четвертый месяц с ним живешь под одной крышей и он покупал тебе все твои комплекты нижнего белья. Так чего же сейчас смущаешься, аки невинная девица у брачного ложа?
- Точняк, - хмыкает он, и я улавливаю в его голосе грустные нотки, - напоминай почаще, чтобы не забыл. Так зачем тебе Джон Дон?
- Эм, ну, я тут недавно музыку сочинила, а с лирикой совсем беда. Это мой любимый поэт. Он меня вдохновит, - дернула я плечом.
- Серьезно? Неужто собираешься написать песню о том, как обрюхатить мандрагору? – скептически интересуется Лей, улыбаясь одним уголком губ. Но и этого хватило, чтобы заставить расцвести ямочку на правой щеке и вызвать дрожь в моих несчастных коленках.
- Ого, да ты знаком с его творчеством?
- А ты думала, я неуч какой-то? Конечно знаком, – выгибает он бровь.
- Ну, видно, плохо знаком, потому что помимо мандрагоры у него есть другие восхитительные работы.
- Понятно.
Мы замолкаем, и остаток пути до остановки преодолеваем в тишине. А ведь раньше мы не разговаривали лишь в том случае, когда дулись друг на друга, но и тогда слова заменяли пинки, щелбаны и прочие нежности. А сейчас… Вы только поглядите на нас. Два кретина.
- Как ты здесь оказался? – больше не могу вынести эту идиотскую тишину.
- А ты почему сейчас здесь, а не дома? – задает он встречный вопрос.
- Я первая спросила!
- С помощью магии Винкс, - отвечает парень, имитируя руками движение воображаемых крыльев. – Твоя очередь ответить.
- Решила почитать на свежем воздухе.
- Пропитанном выхлопными газами и пылью, - ехидно комментирует Лей. – Бо. Давай на чистоту. Мне уже осточертела эта тупая неопределенность!
- Ч-что? - вот оно! Самое время запаниковать! Интересно, автобус уже близко? А что, если я сейчас возьму и сбегу? До Соннама доберусь где-то в три ночи, хоть нагуляюсь вдоволь! Давно не разминалась. Главное – поймать удачный момент и свалить отсюда.
Только вот я, кажется, упустила одну крайне важную деталь: Лей вездесущий телепортирующийся купидон-призрак, и от него не спасет даже чемпионский статус по бегу. (Хотя его у меня нет и не может быть, с моими-то ногами.)
Пипец.
- Скажи, ведь это не Чанель и не Бекхен причина тому, что ты так поздно возвращаешься и запираешься в своей комнате? Все из-за меня, так?– выпытывает он у меня, хватая за плечи. Вот черт, и как теперь дышать? – Хотя чего я спрашиваю. Все и так белыми нитками вышито.
- К-какие нитки?- мямлю я, пытаясь сосредоточиться на чем-нибудь другом, а не на сжимающих мои плечи руках и грядущей буре выяснения отношений. Ох, почему же я такая трусиха?
- Ты меня совсем не слушаешь! Бо! – встряхивает меня Лей. - Скажи, мне уйти?
И тут меня словно вернули на землю. Скорее кинули с самого высокого небоскреба на этот гребаный асфальт.
- Что? Уйти? Но зачем? – выдавливаю с трудом, выпучив глаза.
- А это разве важно? Главное – с глаз долой. Я же чувствую, что в тягость тебе. Словно репей на рукаве или заноза в заднице. Я ведь неприятен тебе, так?
- С-сдурел?
- А разве это не так?
- То, что ты сдурел? Так, определенно так, не иначе! – повышаю я голос. Как он мог додуматься до этого?
- Я не о том! Бо, просто ответь. Да или нет?
