Черное солнце

1. Нормально отдохнуть не получилось. Сначала он долго не мог справиться с собственным возбуждением, просыпавшимся от каждого неосторожного воспоминания. Потом долго ворочался в кровати гостевой комнаты. Чужая, холодная и жесткая, она не усыпляла, а только все больше злила. И где-то далеко за полночь, дойдя до предела своих нервов, Даня вскочил и направился к спальне, обуреваемый только одним желанием — выкинуть из кровати, ЕГО с Владом кровати эту блондинистую сучку, чье место было на коврике возле постели. Открыл дверь, переступил порог и замер. Влад прижимал к себе Никиту слишком сильно. Его руки обнимали за плечи и талию, золотые волосы смешались с платиновыми. Слишком близко друг к другу, не разделить, не вытащить, не разбудив Влада. А Янковский, который очень не любит, когда его будят без уважительной причины, вряд ли посчитает таковой ревность Дани и желание вытащить Никиту из его рук. Даня сжал кулаки и молча вышел. Нервно покурил на балконе и вернулся в гостевую комнату. Ну, Янковский… Сволочь… И ведь не скажешь ничего. Потому что ответ Влада наперед известен: «Не нравится — не держу». И не уйдешь. Потому что любишь. И мужская гордость не спасет — она сдохла, когда ее хозяин в первый раз оказался в одной постели с этим Янковским. Если бы он знал, к чему все приведет… Обходил бы десятой дорогой. Даня задремал, когда ночь была уже почти на исходе. Сон снился какой-то мутный, тянущий, рваный. И когда Даня проснулся, то только вздохнул с облегчением. Скатился с кровати и, еле одевшись, прошел на кухню. При мысли о душе почему-то замутило. Голова была тяжелой и гудела, как колокол. Хорошо хоть, что в доме пока тишина. Можно спокойно выпить кофе и подумать. Как вести себя, что говорить и что делать, чтобы не оттолкнуть Влада. Даня был хорошим актером. Все-таки работа в кино много ему дала, даже если он никогда этому специально не учился. Спокойно разговаривать с Владом, так, словно и не было в его постели этого мальчишки, будет просто. А что делать с Никитой? Им придется встретиться сегодня лицом к лицу. Правда, была надежда, что Влад просто выставит его за дверь, как проснется, но в это мало верилось. Если бы он захотел от него избавиться, то сделал бы это сразу, как только закончил его трахать. Но Влад оставил Никиту на ночь. Если бы знать… Если бы только знать, о чем думает и что чувствует Янковский. И зачем ему понадобился этот официант. Неужели он настолько хорош в постели? — …да, ты понял. Спасибо… Конечно, сочтемся. До встречи, — на кухню вошел разговаривающий по телефону Влад, и Даня на короткое мгновение забыл обо всем. С легким румянцем, завивавшимися волосами и чуть затуманенными глазами со сна Янковский был просто очарователен. И даже тяжелый взгляд не портил этого очарования. — Доброе утро, — чуть хрипло произнес Даня, смотря на его голый торс. Влад только кивнул в ответ и, проведя ладонью по волосам, налил себе кофе, устраиваясь напротив Дани, а потом вытащил из пачки свою обязательную утреннюю сигарету. Почти ритуал. Даня опустил глаза в свой кофе. Темная жижа напоминала его ревность. Только последняя была гуще и тяжелее. Он вздохнул и поднял взгляд на Влада: — Может, все-таки что-нибудь скажешь? Какая муха тебя укусила, что ты приволок его сюда? — Захотелось, — Влад пожал плечами, пуская струю сигаретного дыма. Даня отвернулся. Захотелось… Простой ответ, о который разбились все последующие обвинения. Да, Влад всегда умел одним словом выбивать почву из-под ног. — И сколько ты ему заплатил? — Дане вдруг стало по-настоящему интересно, во сколько Влад оценил этого официанта. Но Янковский только рассмеялся: — Это не я ему, это он мне заплатил. Даня с громким стуком опустил чашку на стол: — Что?! Он заплатил тебе, чтобы ты с ним переспал?! — от шока, ревности и недосыпа сорвало все тормоза. — А ты, оказывается, такая же б****, как и он. Неудивительно, что он тебе понравился! А я-то… Заткнуться его заставил сильный удар, от которого Даня подавился словами. И он еле успел схватиться за край стола, чтобы не свалиться с табуретки. — Думай, о чем говоришь! — глаза Влада яростно сверкали, от почти детского очарования не осталось и следа. Даня невольно сжался: ему редко доводилось видеть Влада по-настоящему злым, а уж в таком бешенстве… Ответом на страх стала агрессия: — А что я должен был еще подумать после твоих слов?! — адреналин в крови заставил взмыть его с табуретки. — Ты должен меня ЗНАТЬ! — Влад внезапно подался назад, мгновенно успокаиваясь. Сбоку послышался шорох, и Даня обернулся. Стоящий на пороге Никита, уже одетый и умытый, смотрел настороженно. — Доброе утро, — Влад безмятежно улыбнулся. Словно и не он только что орал на Даню. — Кофе? — он играл радушного хозяина так талантливо, что Даня чуть было ему не поверил. — Нет, спасибо, — Никита подчеркнуто вежливо отказался, а потом произнес непонятную для Дани фразу: — Ты обещал меня отвезти утром к нему. Даня перевел недоуменный взгляд на Влада. Показное радушие исчезло с лица Янковского. Теперь там лежала только тень: — Я помню, — холодный голос был остро-спокоен. — Но я никуда не поеду. Никита вскинулся: — Ты обещал! В уголках губ Влада застыла непонятная усмешка: — Он ждет тебя дома. Никита застыл, смотря во все глаза на Влада. И Даня вдруг почувствовал себя лишним. Эти двое разговаривали о чем-то своем, понятном только им. Словно… Словно никого, кроме них, в этой комнате не было. — Спасибо… — Никита опустил взгляд, и Даня вдруг с удивлением заметил, как раскололось на долю секунды лицо Влада. Удивление, почти шок, сожаление и что-то очень напоминающее нежность. А потом на свое место снова вернулась маска холодного спокойствия. Никита развернулся, и Даня уже приготовился сказать ему пару ласковых о воспитании, но Влад выстрелил первым: — Я жду тебя здесь сегодня в десять. Никита застыл на пороге точно так же, как Даня застыл возле стола. Вот только Никита, в отличие от Дани, понял Влада, потому что только кивнул головой, глухо произнося: — Хорошо. В десять. Влад улыбнулся: — До встречи, сладкий, — протянул он с усмешкой. Никита дернулся и, не оборачиваясь, вышел из кухни. А спустя пару секунд до них донесся звук захлопнувшейся двери. Даня опустился на табуретку, а Влад снова вернулся к своему кофе. Что происходит? Что, черт бы всех побрал, происходит?! — Ничего не хочешь мне объяснить? — Даня поднял тяжелый взгляд на отрешенного Влада. — Ничего из этого тебя не касается. — Не касалось бы, если бы ты не привел его домой, — Даня потянулся к пачке сигарет. — Я могу и буду делать то, что хочу. И мне не нужно твое разрешение, — температура в комнате упала на пару градусов. — Не сомневаюсь, — Даня фыркнул. — Тогда, может, объяснишь мне, что значили твои слова? Про то, что он заплатил тебе. По губам Влада скользнула улыбка, а глаза на мгновение заполнились туманом. Словно… он вспоминал что-то. Что-то очень сладкое и приятное. Даня только сжал пальцы. Колючая проволока ревности, кольцами окружающая сердце, натянулась сильнее, впиваясь своими шипами. — Он заплатил мне за свободу своего дружка. И будет продолжать платить столько, сколько я захочу, — Влад залпом допил свой кофе и встал, давая понять, что продолжать этот разговор не намерен. Даня нахмурился, а потом его осенило. Телефонный разговор Влада час назад, его непонятное отсутствие в последние дни… — Так ты шантажировал его?! — от собственного крика у него самого зазвенело в ушах. Влад скривился и, прежде чем исчезнуть из кухни, бросил короткое: — Да. Даня грязно выругался ему вслед, услышав в ответ лишь смех. Сволочь… Сволочь, сволочь, СВОЛОЧЬ! Наверняка напряг кое-какие отцовские связи, разыграл целый спектакль… И ради чего?! Только для того, чтобы привести домой эту блондинистую тварь и поиметь. Даня зло смахнул со стола чашку. От удара об стену хрупкий фарфор разлетелся фейерверком осколков, а остатки кофе растеклись по дорогущим обоям. Это была его любимая чашка… Даня медленно поднялся из-за стола, борясь с ощущением надвигающейся катастрофы, масштабы которой он не мог себе представить. Зато очень хорошо знал причины ее возникновения. — Убью… — глухой, полный ярости голос разошелся по кухне и зашелестел легкими занавесками на окне. — Не отдам… 2. Клим сидел на лавочке возле подъезда и бездумно смотрел на гуляющих собачников. Ночь в сырой и холодной камере не прошла для него даром: голова мерзко болела, как при средней температуре, и тяжелые веки закрывались сами собой. Кажется, першило в горле. Надо бы подняться домой, смыть с себя грязь и вонь, принять таблетки и лечь. Завтра рабочий день. Если его, конечно, не уволили. Черт, и испытательный срок ведь еще не закончился. Клим вздохнул и прикрыл глаза. Не думать… Не думать… Почему он здесь, почему его отпустили. Не думать… Никита… Если Влад до него добрался, как теперь смотреть ему в глаза? Клим потер ноющие виски и поднял веки. Взгляд на мгновение застыл на приближающейся тонкой фигуре. До боли знакомой. Клим судорожно вздохнул и привстал, готовый сбежать, как мальчишка, которого застали за воровством яблок. Клим усилием воли заставил себя сесть и расслабиться. Нельзя показывать… Когда до скамейки оставалось десять шагов, Никита поднял опущенную голову. Скользнул взглядом по двору, заметил сидящего Клима и тоже застыл. Клим судорожно вздохнул, увидев, как радость осветила тонкое лицо, а потом ее сменила нерешительность и легкий страх. Клим мгновенно вскочил, забыв про все свои колебания, и шагнул навстречу Никите. Оставшееся расстояние Никита преодолел сам. Подошел, заглянул в глаза. И Клим только тихо выдохнул, вскользь касаясь его плеча: — Пошли домой, Ник. Тот согласно кивнул, и они молча направились к подъезду. Квартира показалась какой-то слишком большой и чужой. И было ощущение, что он не был здесь несколько лет, а не несколько дней. Никита разделся и молча прошел в комнату. Клим только зубы стиснул, разглядев на его шее красный след и почему-то только сейчас бросившиеся в глаза своей припухлостью губы. Черт… Значит, все-таки Влад до него добрался. Поэтому Клима и отпустили. — Ник… — Клим снял ветровку, которую ему вернули перед его уходом, и прошел вслед за ним в комнату. — Ник, послушай… — Ничего не говори, — Никита стоял у окна к нему спиной. — Ты ни в чем не виноват. — Я попался, как пацан! — напряжение, державшее его эти дни, нашло выход. — Я подставил тебя, из-за меня тебе пришлось… Пришлось… — Он бы все равно сделал это. Не так, так по-другому, — Никита прислонился лбом к стеклу, закрыв глаза. — Ему же плевать на средства. Он мог бы придумать что-нибудь и похуже. — Я виноват, — Клим упрямо сдвинул брови. Вина жгла невыносимо. — Прекрати, — Никита устало вздохнул. — К тому же… — его плечи заметно напряглись. — К тому же… Мне даже понравилось. Клим вздрогнул и шагнул к нему, сжал его предплечья и рывком повернул к себе: — О чем это… — заглянул в искрящиеся от боли глаза и осекся. — Он был нежен, — Никита горько улыбался. Клим еще с мгновение смотрел в глаза, а потом обнял, прижимая его голову к своему плечу: — Ты любишь его? Никита судорожно вздохнул, словно захлебнулся: — Да… люблю. Я дурак, да? Клим вздохнул, прижимая его к себе еще крепче: — Я не знаю, Ник. Он не из тех, кто способен это оценить. Для таких, как он, любовь — это слабость. — Я знаю, Клим, — Никита отстранился. — И боюсь. Клим скрипнул зубами: — Если бы я мог тебе помочь… А я сделал все только хуже. — Клим, хватит, — Никита сердито дернул плечом. — Почему ты соврал мне вчера? Климу понадобилось несколько секунд, чтобы понять, о чем говорит Никита: — Прости. Тогда мне это казалось хорошим решением. Влад стоял у меня за спиной. Я догадывался, что он собирается сделать, и хотел помешать. Но это его не остановило, да? Никита только головой мотнул: — Он пришел в ресторан вечером, перед закрытием. — Ясно, — Клим выдохнул. Забытое, было, ощущение усталости, накрыло его с головой. Да еще и эта вонь, которая, как казалось, въелась в кожу… — Ник, мне надо в душ. Тот окинул его мгновенно изменившимся взглядом — тревожным, заботливым и чуть виноватым: — Да, конечно. И поспать тебе нужно. — И таблетку выпить, — Клим вздохнул. — Я там, кажется, простудился. Сказал и тут же прикусил язык, ругая себя последними словами: глаза Никиты заискрились виной. — Прости. Мне надо было заставить его выпустить тебя еще вчера, но я просто не подумал. Клим… — Ник, заткнись! — Клим зло сжал кулаки. — Больше не желаю ничего слышать. Никто из нас ни в чем не виноват. И хватит об этом, — он развернулся к нему спиной и направился в ванную комнату, снимая на ходу рубашку. — Вот только все это он устроил из-за меня… — тихий голос Никиты был подобен выстрелу. Клим на мгновение застыл на пороге. Да, верно… Все это началось из-за Никиты. Его подставили из-за Никиты, его посадили из-за Никиты… Клим обернулся. Никита стоял около окна — маленький, хрупкий, сжавшийся. — Ник … — Клим позвал его очень тихо. Платиновая макушка поднялась, и Клим улыбнулся ему почти нежно. — Я люблю тебя, Ник. Как друга, как брата. И ты очень мне нужен. Просто знай это, — тепло усмехнулся его расширившимся от удивления и радости глазам, а потом развернулся и вышел, чувствуя себя почему-то легко и свободно. На свете не было ничего, чего бы они не сделали друг для друга. Теперь он был в этом уверен. **** Сон был карамельно-сладким, и просыпаться отчаянно не хотелось. Но что-то тянуло его наверх, к реальности. В конце концов, он открыл глаза, когда за окном уже было почти темно. Нашел взглядом часы и только вздохнул. Девять вечера. Люди спать ложатся… Клим повернулся в кровати и сначала даже не понял, что именно ему не нравится. Открытая дверца шкафа и рубашка Ника, висящая на стуле. Похоже, тот заходил в комнату. Дверца всегда страшно скрипела при закрывании, поэтому он, скорее всего, оставил ее открытой, чтобы не разбудить Клима. Но что ему понадобилось в шкафу? Взгляд упал на рубашку. Никита куда-то собрался? Ответ, который тут же выдало его сознание, ему очень не понравился. Клим мгновенно скатился с кровати и, завернувшись в тонкое одеяло, вышел из комнаты. Во всей квартире стояла тишина, а перед входной дверью куда-то собирался Никита. Клим окинул его внимательным взглядом и прикусил губу. Темно-синие джинсы, которые Никита на памяти Клима надевал всего один раз. Стильные, безумно дорогие. Они… Они были словно из другой жизни. Клим не знал, откуда они у Никиты, но спрашивать не собирался. И вот… Никита надел их и белую рубашку, которая тоже долго просто висела в шкафу, потому что он берег ее. Сердце Клима сжалось от щемящей нежности и злого бессилия. — Снова идешь к нему? Никита замер, смотря на себя в зеркало полными тумана глазами. — Я должен быть у него в десять, — его очень тихий и спокойный голос заставил Клима нахмуриться. — И как долго это будет продолжаться? — внутри снова зашевелилась вина. — Столько, сколько он захочет, — Никита пожал плечами. Ему почти удалось сделать этот жест безразличным, но Клим слишком явно видел напряжение в его теле. Он снова окинул взглядом его фигуру. Сейчас, в этой одежде Никита казался сказкой. Тонкий, звенящий, щемяще-красивый. — Это все… для него? Никита ощутимо вздрогнул и поспешно нагнулся, шнуруя кроссовки: — Нет. Это для меня. У него шикарная квартира, и я не хочу чувствовать себя побирушкой, — Никита замолчал и выпрямился. — Но это ведь не единственная причина, да? — Клим сделал к нему шаг и принялся поправлять воротник. Никита сверкнул глазами: — Единственная! Клим промолчал, отступая на шаг и качая головой: — Просто я не хочу, чтобы ты страдал. Никита вздохнул и, прежде чем исчезнуть за дверью, на мгновение крепко обнял Клима, шепча: — Я знаю. Спасибо. А через пару секунд за ним захлопнулись двери лифта. 3. Чем ближе он подходил к дому Влада, тем сильнее его трясло. Мысли в голове перескакивали с одного на другое с такой скоростью, что он не успевал за ними. Страх, предвкушение, стыд… Не спасало ничего. Ни мысль о том, что это только ради Клима, ни то, что все скоро закончится. Последняя, к тому же, приносила только боль. Он игрушка. Всего лишь игрушка для Влада. Почему он — Никита? Почему вдруг такое внимание к его персоне? Или это просто он ничего не знает о Владе, а для того на самом деле такое поведение вполне нормально? Никита поежился от резкого порыва ветра. И рубашка эта дурацкая. Тонкая, шелковая. Зачем он ее надел? Зачем он вообще нарядился так, словно на свидание собрался? Смешно. И больно. Он понимает это умом, но на этом все и заканчивается. Никита огляделся. Почти пришел. Осталось только перейти дорогу, да пройти через маленький парк. Сегодня утром ему пришлось поплутать прежде, чем он понял, где вообще находится. Зато вот сейчас ноги почему-то сами несут его туда, куда нужно. Никита кинул короткий взгляд на смешные, почти детские часы. До десяти осталось шесть минут. Ему как раз хватит. При мысли о том, что вот сейчас он придет и снова увидит Влада, сердце сжалось. Как он его встретит, что скажет? Может, вообще отправит домой? Никита судорожно втянул воздух, слишком ярко представив картинку, а потом велел себе вообще не думать об этом. Ведь так будет только к лучшему, да? Все закончится. Все. Закончится. Никита остановился на крыльце дома Влада перед дверью подъезда. Здесь не было кодовых замков, зато была серьезная охрана и консьерж, который только кинул на него хмурый взгляд и молча нажал на кнопку пульта. Дверь щелкнула, и Никита, уже ничему не удивляясь, толкнул ее, входя внутрь. Давя робость внутри, он прошел мимо настороженно следящей за ним охраны к лифту. На его счастье, тот стоял на первом этаже, и ждать не пришлось. Когда двери сошлись за спиной, отрезая от холла, Никита только облегченно вздохнул. А потом лифт взмыл вверх, и мыслей не осталось, когда сердце провалилось куда-то в желудок. Черт, он, наверное, никогда не привыкнет к этому ощущению. Прийти в себя он не успел: лифт остановился, двери распахнулись, и Никита буквально вывалился из него. Выдохнул и оглянулся. Дверь квартиры Влада, обтянутая черной кожей, строгая и красивая почему-то показалась воротами в ад. Криво усмехнувшись своим мыслям, Никита направился к ней, стараясь не думать вообще ни о чем. Надавил на кнопку звонка и застыл, прислушиваясь и отчаянно молясь о том, чтобы дома никого не было. Ведь может же такое быть. Но замок щелкнул, и дверь распахнулась, явив стоящего на пороге Влада. С легким румянцем, растрепанными волосами и голым торсом. Казалось, что его только что вытащили из постели и, судя по лихорадочно горящим глазам, он там не сну предавался. Никита стиснул зубы. — Тебя вообще не учили здороваться? — Влад оглядывал его с ног до головы и этот взгляд Никита чувствовал всем телом. — Добрый вечер, — он заставил себя расслабиться. На его нейтральное приветствие Влад покачал головой, а потом отступил в сторону: — Заходи. Никита перешагнул порог, искренне удивляясь: он почти приготовился к тому, что его пошлют. — Влад! — яростный возглас, раздавшийся откуда-то сверху, заставил Никиту вздрогнуть и невольно сжаться. — Какого черта он здесь делает?! Никита осторожно поднял голову. Данил смотрел на него со второго этажа с такой яростью и ненавистью в глазах, что Никите захотелось куда-нибудь спрятаться. И Влад, словно почувствовав это желание, шагнул вперед, закрывая его собой: — Он здесь потому, что Я позвал его, — от холодного голоса Никиту пробила дрожь. Почему-то вспомнилось, каким был этот голос вчерашней ночью. Мягким, нежным до слез. — Только не говори, что снова уложишь его в нашу постель! Никита не видел лица Влада, но усмешку в его голосе не услышал бы только глухой: — В нашу? Нет. Только в свою. Никита на мгновение нахмурился. Смысла сказанного он не понял, а потом все и вовсе вылетело из головы, когда Влад повернулся к нему и, почти в точности скопировав свой вчерашний жест, кивнул: — В душ. Тело мгновенно бросило в жар. Уже забыв и про Данила и вообще про все, Никита на деревянных ногах направился в ванную в сопровождении почти мертвой тишины и взглядов двух пар глаз. Перешагнул через порог, заперся и, тяжело привалившись к двери, позволил себе расслабиться. Ноги тут же задрожали. Он подождал пару мгновений, а потом начал раздеваться. Предельно аккуратно сложил одежду и встал под душ, стараясь не думать вообще ни о чем. Начавшаяся внутренняя дрожь и разливающийся по телу жар потихоньку сводили с ума. Предвкушение, ожидание, желание… Никита вывернул кран холодной воды до упора. Зашипел под ледяными струями, но стало легче. Голова немного прояснилась. Никита постоял еще немного, а потом вышел. Наскоро обтерся и, завернувшись в большое полотенце, вышел из ванной. В квартире стоял мягкий полумрак. Никакого верхнего и слепящего света. На пару мгновений Никита даже растерялся, но вскоре глаза привыкли. А потом до него донесся голос Влада, зовущего его из соседней комнаты. Никита набрал воздуха, как перед прыжком в воду, дошел до порога и замер, чувствуя, как его продирает озноб от мерзкого ощущения дежа-вю. Влад сидел в роскошном кресле. Как тогда, в том клубе. Только сейчас выражение его глаз было разглядеть невозможно: они были надежно скрыты тенью. — Иди сюда, — мягкий голос Влада почему-то напомнил большую хищную кошку. Никита, отчаянно борясь с памятью, подошел к нему вплотную и опустился на пол. Все равно и так ясно, какой приказ будет следующим. Но Влад удивил его: — Нет, встань. Недоумевая, Никита поднялся и, только сейчас вспомнив про Данилу, огляделся. — Его нет, — Влад мгновенно расшифровал взгляд и, потянувшись к нему, сорвал с Никиты полотенце. Тому удалось победить инстинктивное желание прикрыться. Но взгляд Влада, буквально шарящий по телу, жег. Никита чувствовал его каждым своим волоском. Ему кажется или температура в квартире действительно поднялась? Он вздрогнул, когда Влад провел ладонью по его животу. Нежно, но очень сильно. Так, что Никиту снова бросило в жар. — Иди сюда, — тихо шепнул Влад и, потянув его за руку, усадил к себе на колени. Никита напрягся. Его нагота, поза… Открыт абсолютно для всего, доступен. Но стыда уже не было, разве только отголоски где-то внутри. От соприкосновения обнаженной кожи разошедшихся в стороны бедер с грубой джинсой Никита вздохнул. Ощущение было странным, но оно ему нравилось. И Влад больше не был похож на надменного и холодного ангела. Из потемневших глаз исчез лед. В платиновые волосы зарылись пальцы и потянули, принуждая отогнуть голову. Никита послушно выполнил требуемое и тут же почувствовал, как касаются его кожи горячие губы Влада, лаская сначала нежно и осторожно, а потом — со все усиливающейся страстью. Никита стиснул зубы, чтобы не застонать, но Влад уже оставил его шею в покое. Он скользнул ниже, изучая ключицу, плечо, грудь. Когда под его губами оказался темный бугорок соска, Никита застонал. Ласка Влада, то нежная, то на грани боли, сводила с ума. Хотелось не безвольно сидеть на его коленях, подчиняясь, а ласкать самому. Прикасаться, играть с его рассыпавшимися и так приятно щекочущими волосами. Но что-то внутри не давало рукам даже сдвинуться. — Влад… — тихий выдох звучал, как мольба. Мысль о том, что Влад чувствует, не может не чувствовать его желание, уже не пугала, да и само желание не казалось таким уж постыдным. Он любит его… Все мысли исчезли из головы разом, когда Влад отстранился от своей игрушки и потянулся к губам. Целуя осторожно и как-то… нерешительно? Никита приоткрыл рот, впуская Влада внутрь. Нерешительность мгновенно исчезла. Теперь губы Влада были жадными, голодными. Он целовал Никиту так, словно это был последний поцелуй в его жизни. И этот поцелуй — долгий, туманящий рассудок — сжег, уничтожил все барьеры. Никита коротко застонал в почти насилующий его губы рот и, уже ничего не боясь, запустил руки в волосы Влада, прижимаясь к нему еще сильнее. Мягкий шелк заструился между пальцами, а Влад вздрогнул всем телом и оторвался от его губ. Облил шальным взглядом и вдруг поднялся с кресла. Никита коротко охнул и инстинктивно обвил его ногами. Влад тихо и тепло фыркнул ему в волосы и, поддерживая за талию, куда-то пошел. Никита сам себе казался не тяжелее котенка: Влад нес его так… просто. Не напрягаясь и не прикладывая никаких усилий, он поднялся по ступенькам наверх и, переступив порог уже знакомой Никите спальни, бережно опустил его на постель. Коротко поцеловал, выпрямился и, не сводя с него тяжелого хмельного взгляда, взялся за пряжку ремня. Никита сглотнул. Желание заставило забыть его обо всем. Сейчас он просто любовался Владом, любовался своим… любимым. Понимание того, что этот человек — его любимый, было странным, даже диким. Но от него кипела кровь, и плавилось тело. Влад небрежно скинул джинсы, белье и Никиту почему-то бросило в краску. Желание Влада было настолько очевидным… И было таким взаимным… Никита невольно облизнулся, и Влад мгновенно оказался рядом с ним. Накрыл собой, втянул в долгий поцелуй, лаская покорное тело. Никита выгибался под этими ласками и, не думая ни о чем, обнял Влада за плечи, прижимая к себе. Скользнул ладонями по спине, бокам. Влад коротко и зло застонал, отрываясь от его губ. Никита на мгновение сжался, встретив его бешеный и полный страсти взгляд, а потом застонал, когда Влад буквально обрушился на него, покрывая поцелуями каждый сантиметр его тела. Ниже, еще ниже… Никита закусил костяшки пальцев, давя в себе крик, когда оказался весь целиком в плену Влада. Перед глазами мгновенно потемнело. Волосы, накрывшие его бедра шелковым покрывалом, сводили с ума изощренной лаской. Никита застонал в голос, голова металась по подушке. Пожалуйста… Он только всхлипнул, когда Влад вдруг оставил его в покое. Жадно ответил на его поцелуй и послушно развел ноги в стороны, ощутив давление рук. Судорожно вздохнул, почувствовав первое подготавливающее вторжение, и тут же захлебнулся воздухом, когда Влад снова прижался к его губам. Сладко… Горько… И руки соскальзывают с покрытых пленкой пота плеч. Не в силах больше терпеть и не смея просить, Никита только развел ноги еще шире, приглашая. Сдаваясь и отдаваясь. Влад мгновенно отстранился. Поймал полный желания взгляд Никиты и молча уложил его на бок, устраиваясь сзади. Вторжение было странным. Мягким, не таким болезненным, как вчера, и долгожданным. Никита только закусил угол подушки, когда Влад заполнил его целиком. Его пальцы скользили по животу, груди, рисуя узоры. Влад двигался медленно, растягивая каждую секунду до темноты в глазах и остановки дыхания. А Никита сходил с ума, потерявшись в пространстве от наслаждения и невозможности даже двинуться в сжимающих его руках. Шею и открытое плечо жалили поцелуи, кончики потяжелевших от влаги волос Влада касались лица. Никита тихо стонал от каждого движения внутри себя, краем сознания отмечая сорванное дыхание Влада. Освобождение было острым. Оно накатывало медленно, как волны во время прилива, захватывая все больше и больше. Наслаждение прошло через каждый нерв, а потом собралось в одной точке и взорвалось. Никита дернулся, забился, сжался так, что Влад за его спиной страшно выругался и застонал в унисон. От омывшего изнутри жара у Никиты перед глазами засверкала всеми цветами радуга, а потом эти цвета все слились в один. Черный. Открывать глаза отчаянно не хотелось. Сейчас, после секса, в руках Влада хотелось только застыть, как муха в янтаре. Чтобы остановилась эта секунда. Но… Разрушенные, было, барьеры, выросли вновь. И дыхание неспящего Влада за спиной не успокаивало, а тревожило. Ему, Нику, здесь не место. Это не его парень и это не их постель. Он — всего лишь игрушка. Даже если Влад был так нежен и осторожен. Просто он, как хороший хозяин, заботится о сохранности своей игрушки. Когда она ему надоест, он сам ее сломает. А пока… — Уходи, — Влад медленно, словно нехотя, убрал руки, отпуская. Его дыхание коснулось затылка, но голос не был ни надменным, ни холодным, ни ласковым. Просто усталым. Никита поднял ресницы, радуясь, что лежит к Владу спиной, и тот не видит сейчас его лица: сил на безразличную маску не было. Никита сел в кровати, а потом встал, не смотря на Влада. Его одежда в ванной, надо забрать ее и одеться. А потом уйти. Он уже почти дошел до двери, когда в спину ударил голос Влада: — Завтра. В десять. Сердце взвыло, но… Никита повернулся к нему: — Я не могу, я работаю. — Завтра, — глаза лежащего Влада блестели через ресницы. — В десять. Никита закусил губу. Смотреть сейчас на обнаженного, ничем не укрытого Влада было почему-то больно. Спутанные пряди в беспорядке лежали на плечах, на лице была тень усталости, а вокруг припухших губ горела ярко-красная окантовка. Такой расслабленный, такой… земной, но не потерявший своей силы и уверенности… Никита вздохнул: — Завтра. В десять. — Умница… — на грани слышимости выдохнул Влад, и его глаза закрылись. Никита еще с мгновение любовался им, борясь с желанием подойти и поцеловать на прощание эти губы, которые так недавно сводили его с ума. Чувствуя, что еще немного — и он на самом деле это сделает, выдав себя с головой, Никита с силой прикусил губу и поспешно вышел из спальни, почти сбежал. Кубарем скатился с лестницы и, одевшись прямо в ванной комнате, наскоро приведя себя в порядок, а потом вышел из квартиры. Дверь захлопнулась за ним с тихим щелчком. Вот и все. ВСЕ. Он все-таки шагнул в эту пропасть. Завтра… Никита коснулся пальцем губ. Завтра он отпросится с работы пораньше. 4. Даня вернулся домой около двух часов ночи. Погруженная в полумрак квартира заставила скривиться, но чужой обуви в прихожей не было. Значит, Влад его все-таки выставил. Это радовало: сегодня Даня будет спать на своем месте. В принципе, вчера он тоже мог не крутиться на гостевой постели, но Влад уснул, оставив этого блондинчика рядом с собой, а быть третьим Даня не собирался. И нарываться на скандал и резкую отповедь Янковского — тоже. Но сегодня таких сложностей не будет. Даня, на ходу раздеваясь, поднялся на верхний этаж и зашел в гостевую ванную. Почему-то та, которая была на первом, уже казалась чужой. Может, из-за того, что Влад отправлял Никиту именно туда? Даня покачал головой. Он не будет тратить время и нервы на мысли об этом. Это всего лишь блажь Влада. Надо просто переждать. Он натрахается, как мартовский кот, а потом забудет о Никите. Просто переждать. Не закатывая сцен ревности, как вечером. Влад их ненавидит. Незачем провоцировать, он и так, как бомба замедленного действия — не знаешь, когда рванет и что выкинет в следующую минуту. Даня вытерся и, кинув на себя короткий взгляд в зеркало, вышел. Дверь в спальню была закрыта, и на мгновение сердце екнуло: почему-то показалось, что, как только он откроет ее, увидит вчерашнюю картину — спящего Влада и Никиту, которого Янковский прижимал к себе так, словно боялся, что тот ночью сбежит. Даня вздохнул и велел себе расслабиться. Все это чушь, кроме них двоих, в квартире никого нет. Твердя это про себя, как заклинание, Даня толкнул дверь. В спальне горел ночник, и спящий в его тусклом свете Влад казался таким юным, совсем мальчишкой. Ангелочком, которым он никогда не был. Даня осторожно прикрыл дверь за спиной и тут же поморщился: запах секса и страсти накинулся, как голодный зверь. Даня выругался про себя и, подойдя к окну, поставил его на проветривание. За спиной тихо вздохнул во сне Влад, и он тут же развернулся. Подошел ближе и, сняв полотенце, обернутое вокруг бедер, нырнул под одеяло. Повернулся к Владу и застыл, разглядывая его лицо. Бледное, усталое, с припухшими губами в красной окантовке. Черная ревность с радостью запустила в сердце свои коготки. Нацеловался, сволочь… Даня резко повернулся к нему спиной. Почему у него все не так? Почему Влад никогда не вел себя так с ним? Почему никогда не целовал так, чтобы на губах потом оставались такие следы? Даня на мгновение представил себе это и поморщился. Мерзко. Сладко до тошноты. Он любит резкий секс на грани боли. А так… Но почему тогда так ноет внутри? Ответ пришел сам собой, вызвав у Дани тихое рычание. Потому что с ним Влад занимается сексом, а с этой шлюхой крашеной — любовью. Так это, по крайней мере, выглядит со стороны. Даня сжал кулаки и почему-то только сейчас до него дошло, что он лежит на тех же простынях, на которых Влад имел Никиту. И что они хранят его запах, пропитаны его потом, да и Влад, скорее всего, довел его до оргазма, а значит… Даня буквально скатился с кровати, на коже мгновенно появилось ощущение чего-то грязного. Даню передернуло. Пожалуй, сегодня он будет спать в гостевой. А завтра сменит все постельное белье.