Черное солнце

Эмм… Предупреждаю — в этой части есть сцена, на которую я бы навесила рейтинг NC-21, имейте это в виду 1. Никита сидел в кресле, поджав под себя ноги, и смотрел прямо перед собой в одну точку. Клим был на работе, и в квартире стояла тишина. Можно было бы включить телевизор, но любые звуки раздражали. Пошел четвертый день. Четвертый день тишины. Никита покосился на новенький сотовый телефон, лежащий рядом на тумбочке, и в голове снова зазвучал голос Влада: «Я не спрашиваю твоего мнения. И не собираюсь искать тебя по городу каждый раз, когда мне приспичит, а тебя не окажется дома. И не смей его отключать». Голос Влада замолк, и Никита резко отвернулся, чувствуя себя девчонкой, которую «продинамили». Попытался накрутить себя, но злость разбивалась, как только в памяти всплывал образ спящего Влада. Юного, красивого и такого беззащитного. Никита не видел его уже четыре дня. Он приходил к Владу каждый вечер всю неделю. Семь вечеров таял в его руках, исходил криком под его сильным телом. Почти не разговаривая, Влад проводил с ним несколько часов, а потом выставлял. Так унизительно и жалко. Но сердцу было плевать на гордость. С каждым часом оно все больше запутывалось в мастерски расставленной паутине. Влюблялось все сильнее. Самоубийца… Но так хотелось хоть каплю счастья. Пусть всего лишь иллюзии, хотя нежность Влада иллюзией не была. А вот теперь… Расплата. За непозволительную для него роскошь быть если не любимым, то хотя бы желанным любимым человеком. Влад привязал его к себе, вызвал привыкание, как к наркотику, а потом забыл. Просто, понятно и обыденно. Больно… Никита сжался еще сильнее, пытаясь если уж не разозлиться, то хотя бы воскресить собственную гордость. Получалось плохо: обиженная, она не желала вспоминать о своих прямых обязанностях. Никита вздохнул и с трудом встал из кресла. Тишина и одиночество в многомиллионном городе начали сводить с ума. Можно пройтись. Поздно, конечно, но больше он не может здесь оставаться. Одевшись, обувшись, он уже почти ушел, когда вдруг вспомнил, что оставил телефон Влада на тумбочке. Дернулся назад в комнату, но проснувшаяся наконец гордость дала о себе знать, пригвоздив его к порогу. Нет, хватит. Пора уже остановиться. И взглянуть правде в глаза — ОН больше не позвонит. Никита медленно выдохнул и тяжело переступил через порог квартиры. Быстро и резко захлопнул дверь, словно боясь, что передумает, и заскрежетал ключом в замке. Не стал ждать лифт, а буквально скатился вниз по лестнице, мечтая только о том, чтобы оказаться подальше от дома: проклятый телефон дразнил его, даже находясь вне поля зрения. Похоже, магнетизм того, кто его дал, передался и чертовому аппарату — он тоже притягивал и сводил с ума одним фактом своего существования. Ночной город казался спокойным. Странно, но Никита никогда не боялся бродить по улицам ночью. День пугал его гораздо больше. Темнота многое скрывала, а маньякам и грабителям все равно, в какое время суток «работать». Так же, как и хулиганам. Но последние почему-то всегда обходили его стороной. Может, считали недостойной для себя жертвой. Никита усмехнулся своим невеселым мыслям и свернул за угол, позволяя ногам вести его. Последняя неделя казалась сном. Работа, Клим — всё казалось таким далеким. И он уже забыл, с чего это началось. За что он платит и зачем все это делает. Эти семь дней… Он не думал о Климе, не думал о том, как все это выглядит со стороны. Никита поежился и поднял воротник. Ночи стали прохладнее. По ушам ударил резкий звук гудка, и он шарахнулся в сторону. Из проезжавшей мимо машины раздался громкий хохот. Никита стиснул зубы и молча проводил фары удалявшейся машины. Хозяева жизни… Черт! Никита глубоко вдохнул и решил осмотреться. Вскинул голову и застыл, чувствуя, как струйка холода течет по позвоночнику. «Сияние»… Клуб — его бывшее место работы — переливался огнями, приглашая зайти. Никита только тихо застонал, когда разбуженная память развернула перед ним… Стоящий на подиуме столик. Ярко-освещенный, словно выставленный напоказ. И сияющие глаза Влада. Сердце заколотилось о ребра, и тело затопил жар, когда вдруг пришла мысль о том, что сейчас Влад может быть здесь. Здесь… так близко, через стенку. И он может зайти через служебный вход — охранник наверняка его пропустит по старой памяти. Один только взгляд. Убедиться, что Влад весел, развлекается и не помнит о нем. Поставить последнюю недостающую точку, добить свою дерзкую мечту. Никита повернулся к главному входу спиной и пошел в обход здания. Ноги сами знали, куда ступать, чтобы не угодить в ямку или обойти невидимый в темноте мусорный контейнер. Он столько раз ходил этой дорогой… Охранника у служебного входа не было. Никита только пожал плечами и переступил порог, углубляясь в лабиринты коридоров, по которым сновали официанты. Ни одного из них Никита не знал и никому из них не было до него дела. Он миновал последний коридор и застыл в нерешительности перед входом в зал. От музыки, от которой он уже отвык, заломило виски. Никита тряхнул волосами и, пользуясь секундной темнотой в зале, вышел из-за шторы. Здесь музыка была громче, но организм, видимо, перестроился, и Никита уже почти не замечал тяжелых басов и цветного мельтешения огней светомузыки. Он окинул первый, маленький зал быстрым взглядом. Море лиц, но того, кто ему нужен, среди них не было. Ни на танцполе, ни за барной стойкой. Но увидеть его здесь Никита и не надеялся. А вот второй зал… Никита двинулся вперед, профессионально скользя между столиками и танцующими людьми. От жара толпы, запаха пота и сигарет замутило и когда он дошел до входа во второй зал, только вздохнул с облегчением. Остановился на пару мгновений, пережидая приступ тошноты, а потом переступил порог. Здесь было потише, да и дышать полегче. Никита почти с ностальгией втянул пахнущий специями воздух и встряхнулся. Людей не так много, это хоро… Он увидел его сразу. Сидящего за тем самым столиком и заразительно смеющегося. Сердце сжалось, а уши словно заложило ватой. Боже, какой же он красивый… Никита с силой закусил губу, чтобы не застонать. До невозможности, до слез красивый. Любимый… Влад обнимал какую-то девушку, которая сидела у него на коленях, держал в пальцах сигарету и, склонившись к Данилу, слушал его и над чем-то смеялся. Влад… Живой, яростный. Сияющий. Казалось, что это не светильники освещают зал, а он. Его глаза и его улыбка. Больно… Сознание требовало уйти, а сердце тихо просило. Ну, еще чуть-чуть… Еще немного. Посмотреть, запомнить. А Влад словно что-то почувствовал. Вздрогнул, напрягся, и улыбка тут же исчезла с лица. Он медленно поднес сигарету и, спрятав глаза за дымом, оглядел зал. Его взгляд ударил Никиту спустя долю секунды. Сквозь дымную завесу он увидел, как расширились голубые глаза, узнавая, а потом наполнились чем-то, что Никита прочитать был не в состоянии. Влад улыбнулся. Но эта улыбка, осветившая нежное лицо, заставила Никиту тихо охнуть и, поддавшись инстинкту, развернуться и устремиться к выходу. Улыбка хищника, увидевшего свою жертву, почти голодный оскал… На пороге Никита немного притормозил и оглянулся. Но Влада за столиком уже не было. Только его недоумевающие друзья смотрели куда-то. Никита проследил за их взглядом и вздрогнул. Влад шел по залу. Шел прямо к нему. Смотря на него и не видя расступавшихся перед ним людей. Сердце мгновенно заколотилось где-то в горле, и Никита, уже не оглядываясь и ругая себя последними словами, перешел в первый зал и врезался в толпу, желая смешаться с ней, раствориться. Выход в служебные помещения казался таким далеким… Он выдал себя, выдал! Влад не дурак и быстро все поймет. Черт… только бы успеть, только бы… Все, уже все… Вот и выход… Никита отдернул тяжелую портьеру и нырнул в полумрак коридора. Но расслабляться было еще рано. Сначала выбраться на улицу, а потом уже… Он захлебнулся воздухом, когда его рвануло куда-то в сторону. Закружило, а потом ударило спиной о стену. Никита судорожно вздохнул, а потом просто забыл, как дышать, когда в паре сантиметров от себя увидел глаза Влада. Уже не голубые, а темно-синие. Такие, какими они были все эти семь дней. Страстные, но холодно-злые они смотрели прямо в душу, пугая и заставляя дрожать. — И что же это ты здесь делаешь, сладкий? — Влад мурлыкал, как большой хищник, а от его голоса и слишком жаркого дыхания кружилась голова. Близко, слишком близко… Четыре дня… Оказывается, он уже успел отвыкнуть от этой близости. Никита мотнул головой в попытке уйти от бешеного взгляда Влада. Уйти… Да, ему нужно уйти… — Отпусти… — Нет, — голос на мгновение стал острым. — Ты сам пришел. Тебе так понравилось? — Влад заставил его повернуться. — Прав Даня: ты — настоящая сучка, — он шептал прямо в губы, почти касаясь их. — Интересно, ты тоже течешь?.. От его жестких слов и стыда Никита дернулся, выламываясь из сильных рук, но Влад словно и не заметил этого. Быстро лизнув щеку, он жадно впился в его губы, кусая их почти до крови. Перед глазами мгновенно потемнело. Тело Влада, прижимающее его к стене, горело и не заметить его желания было невозможно. Не ответить ему — нереально. Стыд, страх, любовь, страсть… Все это боролось внутри Никиты, разрывая его на части. Но тело жило своей жизнью. Оно прижималось, дрожало, умоляя о большем. Утолить его голод. Влад с тихим рычанием отстранился. Его рваное дыхание обжигало. Никита заглянул в его абсолютно бешеные глаза и содрогнулся. Страсть Влада пугала и заставляла сладкий ужас скручиваться в животе спиралью. Влад отступил и, крепко держа Никиту за руку, устремился куда-то в боковой коридор. Куда именно, Никита понял только, когда почти споткнулся о ступеньку. Лестница… Лестница для персонала, ведущая на второй этаж. Туда, где расположены VIP-комнаты и где когда-то все это началось. Сердце остановилось и взвыло, когда Влад пинком открыл дверь ТОЙ САМОЙ комнаты и буквально зашвырнул Никиту внутрь. Чуть не врезавшись в стену, Никита развернулся и еле успел вдохнуть, когда его рот оказался в плену безжалостных губ Влада. Они терзали, стирая нежную кожу почти в кровь, а руки Влада шарили по телу, срывая одежду. Никита пытался сдержать стоны, но каждое касание Влада, жесткая ласка его бесстыдных губ… Это было невыносимо. Кожа горела, тело кричало. Никита хотел боли. И Влад был готов дать ему ее. Он отстранился лишь на мгновение, чтобы расстегнуть пряжку своего ремня и джинсы, а потом приподнял Никиту. Тот послушно обнял его ногами, раскрываясь. И Влад тут же рванулся вперед. От собственного крика у Никиты заложило уши. Боль была ослепляющей, несмотря на то, что Влад вошел все же не на сухую. Казалось, что не готовые к вторжению мышцы рвутся под давлением. Сердце заходилось, и Никита все сильнее впивался ногтями в плечи Влада. Но тому было все равно. Спрятав лицо в волосах Никиты, он стонал от каждого своего движения и прикусывал нежную кожу на его шее. Он брал Никиту так яростно и сильно… Боль растекалась по телу, но почему-то была сладкой. А потом Влад чуть сдвинулся, и Никите показалось, что из глаз посыпались искры. Он закричал, а потом подался вперед, навстречу новому движению Влада. Еще… Боль смыло мгновенно, а по нервам побежало наслаждение, концентрируясь там, где они с Владом были сейчас единым целым. Влажные волосы лезли в глаза, тело покрылось пленкой пота, но все это было не важно. Только Влад… Только его яростные движения и то острое удовольствие, которое они приносили. Еще… Пожалуйста… — Еще! — Никита уже не просил, он требовал, подаваясь вперед. Влад тихо зарычал, срываясь на по-настоящему бешеный ритм. Никита взвыл и запрокинул голову назад. Сжался, содрогнулся и забился в руках Влада, сжимая его внутри себя, вырывая у него отчаянный крик и дрожь. Жар омыл тело изнутри, и Никита со всей силы стиснул зубы. Невыносимо… Но привычной темноты «после» не было. Только ощущения. Не твердой стены за спиной, а дрожащего тела Влада, все еще прижимающегося к нему. Он дышал рвано, со всхлипом прямо Никите в плечо. И все еще был внутри него. Никита выдохнул, скользя пальцами по его напряженным плечам. Обжигающий… Собственное тело тоже не желало остывать. Еще, он хочет еще… Сейчас, здесь. Больно, нежно — все равно как. Только с ним, только с Владом, все еще держащим его на руках. Никита повернулся и коснулся губами его мокрого виска. Влад вздрогнул, и Никита улыбнулся, шепча прямо в ухо: — Я хочу еще… Влад со всхлипом втянул воздух и отстранился. Заглянул в ставшие темно-серыми глаза, и Никиту словно опять окунули в кипящую смолу. Страсть Влада… Снова обожгла. И в этот раз Влад не был ни нежным, ни осторожным. Уложив Никиту на пол, он снова разрывал его тело, заставляя биться в своих руках и исходить криком. Нервы коротило, а от ярких вспышек наслаждения слепило глаза. Боль превращалась в удовольствие, а потом снова в боль. Никита растворялся, распадался на осколки. Умирал от каждого движения внутри себя. Чтобы воскреснуть, а потом снова умереть. И горячечные поцелуи Влада, которыми тот осыпал его тело, ничуть не помогали. Взрыв был внезапным. Резким, выворачивающим все тело наизнанку. Он выгнул дугой тело Никиты, заставил сорвать голос от пронзительного крика. И он тоже убивал… Убивал концентрированным наслаждением. А потом увел в темноту. Как только внутри стало невыносимо жарко, и Влад прижался к губам, топя в них свой собственный последний крик. 2. — Сука! Тварь! — стена жалобно стонала и, казалось, готова была рассыпаться от яростных ударов. Костяшки сжатых в кулак пальцев уже кровоточили, но боль растворялась в бешенстве. По щекам катились слезы ярости, а губы стали абсолютно белыми. — Ненавижу! — крик перешел в стон, и Даня бессильно прислонился лбом к шершавой и холодной поверхности. — Ненавижу… Тело все еще горело, как в лихорадке, а перед глазами стояла эта картина. Сводящая с ума и заставляющая дыхание срываться. Переплетенные тела, двигающиеся в яростном ритме. Так близко, словно втирающиеся друг в друга. Сливающиеся, срастающиеся. Страсть, подобной которой Даня еще никогда не встречал… Она билась в комнате, сшибала с ног его, стоявшего за дверью. Их стоны разрывали сердце, их крики заставляли задыхаться. От желания, от ярости, от ревности. Это не было сексом, это было что-то другое. Жесткое, но не жестокое. Даня выдохнул и усилием воли велел себе расслабиться. Мышцы слушались неохотно, но понемногу напряжение оставляло тело. Бешенство уходило, а ярость, ворча, сворачивалась пружиной, готовая мгновенно развернуться, как только появится повод. Даня вытащил сигарету из пачки и дрожащими пальцами прикурил. Стало полегче, но разбуженное желание покидать тело не желало. Даня щелчком выкинул недокуренную сигарету куда-то в темноту и направился к машине. В салоне было темно и тепло. Даня облегченно выдохнул и откинулся на сидение, закрыв глаза. Ярость ушла, но боль осталась. А еще ревность драла сердце. Почему… Почему так?! Почему именно сейчас, почему именно с ним?! Сколько их было у Влада — мальчиков, девочек, мужчин и женщин, с которыми он спал… Но никогда не было… Никого такого. Никогда. Семь дней Влад проводил вечера и ночи дома. Семь дней он был только с этим… Кем? Кем он был для Влада? Даня сжал пальцы в кулак, чувствуя, как начинает разворачиваться ярость внутри, потревоженная всплеском боли. Четыре дня он думал, что все закончилось. Что Влад наигрался, насытился. Но то, чему он был сегодня свидетелем… Зачем он вообще пошел за Владом? Хотел увидеть, как тот сотрет в порошок этого типа? О, да, он увидел… Как Влад целовал его, и как горели глаза Янковского. Как сильно, жестко, но все же осторожно он брал Никиту. Словно изголодавшийся зверь, который, тем не менее, не хочет калечить свою жертву. Словно заключенный, который провел в тюрьме всю жизнь. Сколько страсти, сколько желания, сколько… чего? И все это для него. Для этой шлюхи, которая сама стелется под Влада. Ведь Никита ради него пришел в клуб. Даня видел, какими глазами тот смотрел на Янковского. Похоже, этот сучонок еще и влюбился. Даня зло усмехнулся. Так ему и надо. А потом… Это было похоже на вспышку. Яркую, реалистичную. Пара секунд из сегодняшней ночи, которые Даня поспешил забыть сразу же, как только увидел. Влад… Почти обессилевший, еле стоящий на ногах… Поднимает с пола бессознательного Никиту и предельно бережно укладывает его на диван, до которого они так и не дошли. Накидывает на него покрывало и только потом начинает приводить в порядок себя. Даня ударил кулаком по рулю. Охнул от боли, которую раньше не замечал, ослепленный яростью. Впрочем, она и сейчас почти сразу исчезла, смытая новой волной бешенства. Тварь! Нет, пора это прекращать, пока не поздно! Пока все это не зашло слишком далеко. Даня втянул воздух сквозь стиснутые зубы, приказывая себе успокоиться. Сейчас выйдет Влад, а показывать ему свои эмоции нельзя. Потом… Потом Даня предъявит ему счет, и тот ответит за все. А пока… 3. Ночь выдалась холодной. Даня постоял всего пару минут около машины и успел замерзнуть. А потом решил, что подождать может и в машине. Он чуть приоткрыл окно и включил радио. Пролистал станции и, поморщившись, выключил. Везде одна чушь. Сколько этот тип может там торчать? Его смена закончилась полчаса назад! Даня покосился на часы. Двенадцать. Неужели он потом добирается домой пешком? Для него самого, конечно, полночь была детским временем, но он все же передвигался на машине, да и преступность никто не отменял. Даня только головой покачал, когда понял, что начинает чувствовать к Никите что-то очень похожее на невольное уважение. Это ему не понравилось. Считать Никиту чем-то вроде прикроватного коврика было гораздо более удобно. Наконец дверь служебного входа открылась, и Даня, разглядев светлую макушку, вышел из машины. Хорошо, что здесь достаточно света, но разговаривать они будут в машине. Даня прислонился к капоту и невольно поморщился, когда вспомнил, как на этом самом капоте лежал Влад. Это было не так давно, но кажется, что целая жизнь прошла. Даня вздохнул, а потом велел себе забыть об этом: Никита был почти рядом. — Стой! — Даня не стал ждать, когда Никита поравняется с ним и сам шагнул ему навстречу. Тот вскинул на него настороженный взгляд. Секунда на узнавание и Никита напрягся . — Что ты здесь делаешь? — Влад хочет тебя видеть, — предвкушая реакцию, сказал он. Глаза Никиты мгновенно вспыхнули. Ничем не прикрытой радостью, предвкушением. Даня еще с секунду наблюдал за тем, как расцветает его лицо, а потом холодно бросил: — Шучу. Тебя хочу видеть я. Разочарование и почти детская обида в глазах Никиты доставили почти физическое удовольствие. А еще удовлетворение. Он был прав — этот сучонок действительно влюбился во Влада. Тем хуже для него. — Что тебе от меня нужно? — Никита выпрямился, глядя на Даню настороженно и опасливо. — Поговорить. Садись в машину, — Даня кивнул себе за спину и, предупреждая любое возражение, произнес: — Я не собираюсь мерзнуть. Никита с опаской посмотрел на большого черного монстра, сиявшего в электрическом свете уличных фонарей своим лаком. Поколебался, но непреклонный вид Дани, стоящего у него на дороге, да и далеко не теплый ветерок помогли принять решение. Он стиснул кулаки и шагнул к Дане. Тот молча посторонился, пропуская Никиту, и сам пошел следом. Подождал, пока он устроится на сидении, и уселся сам. Кинул быстрый скользящий взгляд на его сжатые в кулак пальцы и напряженные плечи. Боится? Правильно делает. И что Влад в нем нашел? — Итак, — Даня расслабленно откинулся на спинку кресла, — как долго ты еще собираешься бегать за ним? Никита вздрогнул, а Даня только улыбнулся. — Я не бегаю за ним, — Никита пытался казаться спокойным, но дрогнувший голос выдал его. — О, нет, бегаешь, — протянул Даня. — Совсем как девчонка. — Что ты от меня хочешь? — устало спросил Никита, и Даня любезно ему ответил. — Чтобы ты отстал от него. Исчез, растворился. Ты же для него только игрушка. Он даже не заметит твоего отсутствия. — Он сам меня зовет, — Никита смотрел в одну точку перед собой. — Он раньше тебя звал. А потом забыл. Никита побледнел: — Мы заключили с ним сделку. Согласно ей, я должен появляться по первому его требованию. Даня поморщился: — Неужели ты думаешь, что хоть как-то нужен ему? Он игрок. Ему нравится играть, манипулировать. И он не привык слышать «нет». А ты практически послал его в том кафе тогда. Вот и все объяснение. Он захотел — он получил. И ему неважно, какие средства он использует. Никита отвернулся, пряча лицо, но в стекле Даня отлично видел его отражение — белое, искаженное болью. И видеть его таким было не просто приятно, это было восхитительно. — Исчезни, — Даня отвел от Никиты глаза. — Он ничего не сделает с твоим другом. Я прослежу за этим. Но мне этого даже делать не придется. Он забыл, ему все равно. И тут Никита рассмеялся. Звонким, чистым смехом без капли истерики. Кинул на Даню непонятный взгляд, а потом просто вышел из машины, захлопнув за собой дверь. Перед глазами Дани мгновенно полыхнуло. Он чувствовал себя дураком. И непонятный смех Никиты только разбудил задремавшую, было, злость. Даня рванулся из машины вслед за Никитой: — Я не отпускал тебя! Никита, уже успевший отойти на пару шагов, только плечами пожал: — Мне не нужно твое разрешение. Даня скрипнул зубами и в мгновение ока оказался перед ним. Не церемонясь, толкнул в грудь, вынуждая отступить на пару шагов: — Я еще не закончил! Никита прижался спиной к капоту машины, но взгляд был полон усмешки. Почти дикой усмешки. — Ты ничего не можешь, — губы Никиты дрогнули в улыбке. — Ты не сможешь противостоять ему. Потому что он сотрет тебя в порошок. Ты слаб. Слаб, иначе не позволял бы ему изменять тебе. — Заткнись! — Даня дернулся вперед, не желая слушать бьющие его слова. — А еще ты ревнуешь, — улыбка Никиты уже больше напоминала оскал. И Даня на мгновение даже растерялся. Так это было не похоже на того слабого мальчишку, которым он знал Никиту. Но слова, его слова… — Ревнуешь. Именно ко мне. И боишься, что он оставит тебя ради меня. Даня зарычал и кинулся к нему, занося руку для удара. Что угодно, лишь бы вбить эти слова ему в глотку, стереть с его лица ухмылку. Уничтожить, разорвать. Никита почти увернулся. Кулак только лишь задел его скулу. Но Даню было уже не остановить. — Ревну… — голова Никиты дернулась, когда кулак Дани все-таки достиг цели. Кровь из разбитой губы побежала по подбородку, и Никита облизнулся. Даня замер, захваченный движением его языка. Вспышка… Воспоминание. Запрокинутое лицо Никиты, искаженное от наслаждения. Его голос, глубокий и неожиданно красивый. Тонкое тело, податливое, соблазнительное. К черной пелене ярости добавились багрово-красные нотки похоти. Влад. Трахал. Его. Даня громко застонал от мгновенно разлившегося по телу возбуждения и снова рванулся вперед. Заламывая Никите руки, он прижал его собой к капоту, навалился всем телом. Тот на мгновение замер, вглядываясь в черные глаза Данила. И злая, сумасшедшая усмешка медленно исчезла с его губ. Лицо исказилось от страха, и он отчаянно забился в крепко держащих его руках: — НЕТ! ОТПУСТИ! Даня только рассмеялся ему в лицо, чувствуя, как остатки сознания растворяются под давлением желаний тела. — В чем дело, сладкий? — он намеренно передразнил Влада, заставив Никиту биться еще сильнее. — Тебе же не привыкать… ЧЕРТ! Никита, которому удалось вырвать одну руку, почти ударил Даню, почти успел. Но его кулак только скользнул по скуле. Голова Дани дернулась, а в следующую секунду он схватил Никиту за плечи и с силой приложил его затылком о капот. Раздался противный металлический скрежет, Никита как-то рвано застонал и вдруг обмяк. Глаза, из которых мгновенно исчезло осмысленное выражение, наполнились туманом, но он больше не сопротивлялся. Даня улыбнулся и потянулся к пряжке на его ремне. На удивление ловко расправился с ней и потянул джинсы вместе с бельем вниз. Никита инстинктивно дернулся, но это вышло так слабо, что Даня только фыркнул. Слабый, безвольный. Кукла. Тряпка. Внезапно перед глазами всплыла вчерашняя сцена в верхней комнате клуба. — Любишь, когда тебе делают больно? — прошипел Даня прямо в его ухо, разворачивая к себе спиной, вдавливая грудью в металл капота. — Тварь… Сучка… — горячечно шепча, он с силой толкнул себя вперед, зажимая рукой рот Никиты, давя его крик. Его пальцы судорожно заскребли по крышке капота, тело содрогалось и сжималось в попытке уйти от раздирающей боли. — В чем дело, сладкий? — Даня прижимался к его спине, впиваясь ногтями свободной руки в тонкую кожу почти до кровавых следов. — Больно?.. Сууууучка… — Даня закинул голову назад, погружаясь в собственное удовольствие. Узкое тело было восхитительным, тугим. Неудивительно, что Влад трахался с ним целую неделю. Влад… Под веками вспыхнуло солнце. Даня зарычал и сорвался на бешеный ритм, со всей силы вспарывая все еще сопротивляющиеся мышцы. Никита дернулся, забился, он почти скинул его с себя. Даня зло вцепился в его волосы и приложил лбом о крышку капота. Никита судорожно всхлипнул и обмяк, на этот раз уже по-настоящему потеряв сознание. Даня удовлетворенно улыбнулся. Вот так, сладкий, вот так… 4. Клим метался по квартире, не находя себе места. Никита должен был быть дома два с половиной часа назад! Где он может быть?! Клим остановился перед зеркалом, глядя на свое отражение. Белое лицо, полные тревоги глаза… Черт! Клим резко развернулся и кинулся к выходу, подхватывая на ходу ключи и куртку. Сначала к ресторану. Вдруг он еще там… Клим сначала быстро шел, а потом побежал. Страх, заполнивший его, гнал вперед. Тревога, неясное предчувствие… Пожалуйста… Пожалуйста, пусть только с ним все будет в порядке… Пожалуйста… Силы закончились, когда до ресторана осталось два квартала. Клим остановился и согнулся, часто и громко дыша. Нет, еще чуть-чуть… Еще совсем немного. Теперь он знал, он чувствовал, что Никита там и с ним что-то случилось. Клим набрал воздуха, выпрямился и упрямо двинулся вперед. Страх был лучшим стимулятором: шаг был твердым и достаточно быстрым, хотя бежать Клим уже не мог. Только молиться о том, чтобы ему хватило сил, и чтобы с Никитой было все в порядке. Пожалуйста… Маленький парк, разбитый перед рестораном, был темным, а свет от вывески и кованых фонарей был недостаточно сильным. Клим почти прошел мимо. Почти… Но слабый стон, донесшийся откуда-то снизу, остановил его. Клим судорожно оглянулся. И замер. Застыл, смотря и не веря. Никита лежал на голой земле, сжавшись в комочек. Светлые волосы потемнели от грязи и пыли, лицо расчертили дорожки засохшей крови. Он был одет, но Клим слишком отчетливо видел темные пятна на джинсах. Клим судорожно втянул воздух и рухнул на колени рядом с Никитой. Потянулся к нему, а потом резко отдернул руку, когда тот снова застонал. Клим снова вскочил, оглядываясь. Кто-нибудь, ну хоть кто-нибудь! Помощь… Ему нужна помощь! Но на пустой улице они были совершенно одни. Клим прикусил губу до крови. Боль немного отрезвила, и голова заработала лучше. Он сунул руку в карман, вытаскивая все деньги. Не густо, но на такси должно хватить. И плевать, что это его последние! — Никита, Ник, родной мой, хороший мой… — он склонился над лежащим без сознания парнем, почти невесомо касаясь пальцем его спутанных волос. — Потерпи. Я сейчас вернусь. Клим встал, укрыл Никиту своей курткой и бросился на проспект. Там поймать такси было проще. Ему повезло дважды: машину удалось поймать почти сразу, и водитель не уехал от него в страхе, когда Клим сбивчиво рассказывал, что нужно делать. Он даже помог устроить на заднем сидении так и не пришедшего в себя Никиту. — В больницу? — деловито поинтересовался шофер, но Клим попросил отвезти их домой. Шофер нахмурился: — Парень, ему нужно в больницу. Клим поморщился: — Я знаю. Но нам нужно домой. Шофер только укоризненно покачал головой и со словами: «Смотри, как знаешь», сорвался с места. Он ехал быстро, но аккуратно, и Клим был ему за это очень благодарен. Как только машина остановилась около их подъезда, он вытащил мятые купюры, искренне надеясь, что этого хватит. Но водитель только махнул рукой. Клим прошептал полное отчаянной благодарности «спасибо». Никита пришел в себя только в квартире. Когда Клим ногой захлопнул дверь, он вздрогнул, шевельнулся, а потом тихо вскрикнул. Клим только сильнее стиснул зубы и на руках донес его до постели. Стараясь не делать резких движений, он уложил Никиту и принялся его раздевать. Рубашка была заляпана кровью, и Клим тихо матерился, когда расстегивал ее. Надо, надо было везти его в больницу. Но у них нет денег на больницу. От бессилия и злости Клим застонал. — К…лим… — еле слышимый голос Никиты заставил его дернуться и судорожно втянуть воздух. Он наклонился над ним, пытаясь поймать расфокусированный взгляд его глаз. Но кроме боли в них не было ничего. — Потерпи, родной, — Клим раздевал его, стараясь не вглядываться в то, что видел перед собой — кровавые синяки на груди и на бедрах. — Тебя нужно вымыть, я сейчас… Все будет хорошо, хорошо… — Клим на пару мгновений оставил Никиту, чтобы включить в ванной воду, а потом вернулся за ним. От прикосновения воды к коже Никита закричал. На кончиках ресниц повисли прозрачные слезинки, и Клим быстро зашептал: — Все будет хорошо… Потерпи… — он мыл Никиту очень осторожно. Еле касаясь, смывал грязь и кровь. И старался не смотреть в лицо Никиты. На его зажмуренные глаза и сжавшиеся в полоску губы. Когда смывать было уже нечего, Клим вздохнул с облегчением. Промокнул Никиту полотенцем, а потом отнес его на постель: передвигаться сам тот не мог. Укрыл и сходил на кухню за таблетками обезболивающего и мазью. Никита только тихо шипел, но не сопротивлялся, когда Клим обрабатывал его поверхностные раны, но зажался до предела, когда он попытался пройти дальше. — Ник… — голос звучал до невозможности жалко, но Клим его даже не слышал. — Никит, надо. Может начаться заражение. Но тот только съежился под одеялом, пряча в подушку абсолютно белое лицо. Клим выдохнул и потянулся к нему. Плевать, это не больнее того, что он уже пережил, а если начнется заражение… Но от первого прикосновения Никита вскрикнул, дернулся так, словно все его тело прошила молния, а потом обмяк, потеряв сознание. Клим выронил тюбик с мазью на постель и зарылся дрожащими руками в волосы, сжимая виски, пытаясь сдержать истерику. Блуждающий взгляд наткнулся на валяющиеся на полу джинсы и на телефон, выпавший из кармана, когда Клим бросил одежду на пол. Маленький, изящный сотовый телефон, подаренный Владом Никите. Влад… Влад… ВЛАД! Клим сорвался с кровати. Подобрал телефон и принялся листать телефонную книжку. Один номер. Всего один. Клим нажал кнопку вызова. Гудок, второй… — Да? — сонный голос Влада ударил по нервам. Клим стиснул трубку и кинулся вон из комнаты, остатками сознания понимая, что сейчас сорвется. Закрыл за собой дверь и отпустил себя: — Тварь! Чудовище! — от бешенства мутился рассудок, в ушах зазвенело. — Кто дал тебе право так с ним обращаться?! Мне плевать, слышишь, плевать, что ты со мной сделаешь, но ты к нему больше не притронешься! — последние слова он уже кричал. — Что случилось? — холодный и напряженный голос, а также собственный крик убавил ярости, но мутная пелена все еще висела перед глазами. — А то ты не знаешь? Использовал, искалечил, а потом еще и выкинул, как тряпку! Что он тебе сделал?! — Где он?! — Пошел ты! — ГДЕ. ОН? — яростно-холодным голосом Влада можно было замораживать воду и резать лед. Клим прикусил губу. Ярость испарилась, словно испугавшись Влада, и сознание наконец начало работать. Влад… Может, он ни при чем? Клим нахмурился. Никита всегда возвращался с этих «свиданий» каким-то оглушенным. И на его теле были следы только хорошего секса. Правда, вчера Никита вернулся еле живым, но счастливая улыбка развеяла все сомнения. — Ты уснул? — Влад был явно раздражен. — Я спрашиваю тебя, где он? Я привезу врача. Клим дернулся. Влад не переступит порога этого дома! — Не надо. Я все сделал сам, — небольшая ложь, но пусть уж лучше будет она. К тому же он действительно закончит то, что начал. — Я не спрашиваю тебя, что ты сделал, — жестко отрезал Влад. — Он дома? Клим подошел к двери и заглянул в комнату. На секунду прикрыл глаза и выдохнул: — Да. По ушам ударили резкие гудки отбоя. Клим отвел руку, тихо матерясь. Небрежно кинул телефон на подоконник и вернулся к Никите. Присел рядом, всматриваясь в его лицо. Красные пятна нездорового румянца на почти синюшной коже смотрелись просто страшно. Клим прислушался к его затрудненному дыханию, положив руку на лоб. Похоже, температура. Никите действительно нужен врач. Плевать на Влада, с ним он потом разберется. Но где он шляется со своим врачом?! Влад приехал через двадцать минут. Клим молча открыл замок подъездной двери, щелкнув кнопкой домофона, да так и остался в прихожей, прислонившись к стене в ожидании. Никите становилось все хуже, и Клим был готов подружиться с дьяволом, если бы тот помог ему. Двери распахнулась от сильного, хозяйского удара. Появившийся на пороге Влад молча оглядел так и не сдвинувшегося с места Клима и посторонился, пропуская вперед седого мужчину. Тот кинул на Клима цепкий, внимательный взгляд и, коротко кивнув, поинтересовался: — Где пациент? Клим только махнул рукой в сторону комнаты, бросив в спину: — Его начало морозить. Ответом ему послужил лишь щелчок закрывшейся за врачом двери. Влад коротко хмыкнул и, сжав локоть Клима, потащил его на кухню. Сопротивляться или возмущаться Клим уже не мог: страшные и тревожные мысли о Никите лишили последних сил. Доведя его до табуретки, Влад почти кинул Клима на нее, а сам отвернулся к окну. Вытащил пачку очень дорогих сигарет и прикурил, предварительно открыв форточку. Клим только усмехнулся, когда заметил, как дрожат пальцы Янковского. — Так что случилось? — Влад прикончил сигарету в три затяжки и повернулся к Климу. Тот только пожал плечами: — Я не знаю. Он задерживался, и я пошел его искать. Он был в парке около ресторана. Лежал на земле. Я поймал такси, привез его сюда. Все. Влад хмыкнул: — Очень содержательно, — а потом нахмурился: — Он не сказал, кто это сделал? Клим только покачал головой, с удивлением наблюдая, как голубые глаза Влада наполняются тревогой. За спиной хлопнула дверь, и Клим тут же забыл обо всем. Обернулся к стоявшему на пороге врачу, но тот смотрел только на Влада. А потом поманил его за собой. Влад молча вышел, а Клим прирос к табуретке, чувствуя, как становится свинцовым тело. Пожалуйста… Пусть все будет хорошо! Пожалуйста… — Я забираю его с собой. Собери все, что ему может понадобиться, — Влад вернулся неслышно, и в первую секунду Клим даже не понял, о чем тот говорит. — Нет! — Клим вскочил с места. Но почему-то побледневший Влад только облил его холодным взглядом. — Да. Ему нужно круглосуточное наблюдение. Клим стиснул кулаки: — Что с ним?! Но Влад уже вышел, и Клим кинулся за ним, догнав его уже в комнате. Тот стоял за спиной врача, считавшего пульс Никиты. — У него сильнейший шок — болевой и эмоциональный, — голос врача был отстраненно-холодным. — К тому же внутренние разрывы достаточно серьезны. Я его залатаю, но нужно, чтобы кто-то был с ним рядом, когда он придет в себя и в последующие дни. Иногда после таких вот происшествий молодые люди кончают жизнь самоубийством. Клим судорожно втянул воздух. Он не хотел верить… И не верил, пока не взглянул на Влада. Тот стоял, сложив руки на груди. Бледный, со сжатыми в полоску губами он смотрел на Никиту, не отрываясь. Клим отвернулся и пошел собирать самое необходимое. Пусть… Пусть Влад был последним человеком, которому бы Клим доверил Никиту, но только тот способен удержать его маленькое чудо от самоубийства. Никита силен, очень силен, но кто знает, что сделало с ним это насилие? Пусть лучше Влад… Он приехал, привез врача. И он не бросит Никиту, потому что считает его своей собственностью. И ему очень не нравится, когда на его собственность кто-то покушается. А, тем более, ломает. Почти уговорив самого себя, Клим застегнул свою старую сумку, с которой приехал в Москву и посмотрел на Влада. Тот с помощью врача очень аккуратно, стараясь как можно меньше тревожить, закутывал Никиту в одеяло. Клим подошел к нему: — Вещи готовы. Тот покосился на него и поднял Никиту на руки с такой легкостью, что Клим даже немного удивился. — Помоги нам спуститься. Клим молча кивнул и, прихватив сумку и ключи, вышел вслед за врачом и Владом, несущим Никиту. Подождал, пока за ними закроются двери лифта, а потом понесся вниз по лестнице. Клим успел как раз к их выходу. Придержал дверцу машины, пока Влад устраивал Никиту на сидении, а потом протянул ему сумку. Влад молча принял ее и, коротко кивнув, сел на кресло рядом с водителем. Врач уже сидел рядом с Никитой, держа его голову на своих коленях. Дверцы захлопнулись и машина, мигнув напоследок фарами, выехала со двора. А Клим еще долго стоял в одной влажной рубашке на холодном ветру, смотря куда-то в одну точку. Ему казалось, что Никиту он больше не увидит никогда…