Смертельный оскал

Пока небо терзалось кровавой зарёй, а на мостовые падали редкие зажжённые светом, будто лавовые, капли, наступали последние часы богатого торгового города. Среди бегущих, одетых в чёрное людей, выделялся небольшого роста Грифокост с отливающей жаром золотой цепью на груди. Инквизитор в суматохе, когда никому не было дело до других, только до себя, когда человеком овладевает эгоистичное желание выбраться во что бы то ни стало, принеся в жертву что угодно, перед неизведанным, тем, что тронула и обласкала сама смерть, подрезал всадника из прибывших сотен, из-за чего получил удар копытом в грудь, но своего добился — лошадь остановилась, вспеня городскую пыль, и встала на дыбы, брызжа слюной и храпя. Грифокост, задыхаясь, подбежал к животному, схватил его за удила и рванул наездника за штанину, отчего тот упал на землю, но зацепился за плащ обидчика. Бывший сотник, шатаясь, ткнул кавалериста в лицо грязным сапогом и лихо вскочил в седло, ударив что есть сил ногами в бока коня. Как ни стремился Грифокост покинуть Ломиргас, он не смог не повернуть лошадь и не пустить её на мужчину, не успевшего подняться, пусть это был и инквизитор, но злость, ненависть, отчаяние кипели, бурлили, лились через края души масочника, чтобы он не выпустил их на волю. Ездовое животное пробежало по не успевшему откатиться бывшему хозяину, переломав своим весом ему рёбра и раздавив мощной задней ногой скорлупу черепа. Грифокост не посмотрел назад, он уверенной рукой опытного наездника вёл коня узкими улочками, молясь всем известным ему существующим богам, чтобы где-нибудь не возник тупик, чтобы не наткнуться на группу нежити или чтобы не сбиться с направления, в котором бежала основная масса инквизиторов. Это был полный крах похода, отчего самолюбие Грифокоста больно ныло вскрывшейся раной, его утешало лишь то, что некромант, которого он успел возненавидеть всей душой, также остался не в плюсе. Образ неизвестного чёрного мага не мог выйти из головы инквизитора: когда он держал Грифокоста, намного уступающего колдуну по росту, за горло, тот успел не только почувствовать ледяные пальцы, нечеловеческую физическую силу, но, заглянув на миг в чернейшие отёкшие глаза, — и враждебную духовную мощь. Лошадь инквизитора вылетела площадь перед стенами, где он отыскал глазами двух его воинов из оставшейся десятки, что несли полумёртвого Икона по приказу Грифоксоста. Они не бросили здоровяка, потому что слишком силён был страх перед невысоким, худым и хрупким на вид сотником с королевской осанкой и жуткой маской на лице, которое никто никогда не видел. Мастер Инквизиции, что привёл подмогу умирающему городу, низкорослый широкоплечий боец, обритый, с курчавой бородой, которого, казалось, только что вытащили с уличных боёв, нарядили в доспехи, повесили позолоченную цепь и поставили на защиту религии, неуверенно сидел на тяжеловозном коне и кричал громоподобным голосом: — Построиться! Занять позиции! Отставить панику! Олухи, балдоголовые! Удерживать площадь! После того, как некромант бесследно скрылся в лабиринте домов, а десяток человек, погнавшиеся за ним, бесследно исчезли, инквизиторы попытались занять город. Особенно усердствовали новоприбывшие, однако усердие им помогало недолго: в помощь послали самых неопытных, тех, которые в столице понадобиться не могли, которые всегда стояли в резерве, так что большинство проходило только учебные бои; первую вялую волну нежити они отбили, а вторая, более агрессивная, тут же сделала брешь в рядах людей. Все мёртвые потихоньку стягивались с центральной площади к главным воротам, а тем временем боевой дух воинов всё падал. Будучи грубым, неотёсанным, прямолинейным, но неглупым и ответственным за своих людей, мастер Инквизиции старался уберечь их. — Идиоты! Держать строй! Ждать отстающих! Грифокост со смешком смотрел на него, взвалившего на себя бремя «хорошего военачальника» и, наперекор ему рявкнул своим людям: — Инквизиторы. Тащите всё, что только может гореть, разводите костры, жгите город! Спалите его дотла вместе с проклятыми трупами! Огонь дарует нам победу и защиту! Огонь всегда был неотъемлемой частью Инквизиции как символ её чистоты, чести и силы. И безумную мысль тут же подхватила толпа, снедаемая страхом. Тут на возвышении мостовой показалось то самое существо, от которого у живых перехватывало дыхание от омерзения, — сращённое многорукое чудовище, за ним, к тому же, тянулся шлейф одетых в доспехи мертвецов с оружием наготове. Существо будто текло мясным слизнем, подбирая под себя бегущих к воротам людей, пока резко ускорившиеся воины и некоторые из городских уцелевших жителей разливали масло, поджигали сено, конюшни, дома, прилавки. А Грифокост гарцевал на загнанной лошади, подгоняя растерянных людей, для которых его уверенная фигура и властный низкий голос превратились в смысл к действиям. Оставшийся в стороне буквально за минуты мастер взвыл от бешенства, направил своего коня прямо на лошадь Грифокоста. Тот успел увернуться, и тяжеловоз проскакал мимо. Боец спрыгнул, вытащил меч и что есть сил рубанул пегую лошадь по передним ногам. Животное с перерезанными прожилками и поломанными суставами упало сначала на передние колени, но они хрустнули под её собственным весом, и кобыла повалилась на землю, издав лишь надрывный храп. — А, Ян? А я тебя помню по… — попробовал потянуть Грифокост, высвобождая застрявшую ногу из стремян, но мужчина схватил его за грудки и тряхнул, отчего расколотое красноватое стекло в глазных отверстиях маски с правой стороны вывалилось и разбилось, ударившись о мостовую. — Что ты наделал, глупец?! — отчаянно прорычал Ян, выплёвывая ругательства. — Там же ещё несколько сотен людей… На лице смуглого воина появилась растерянность, резко сменившая злобу. Грифокост отлично разбирался в людях, но над такой готовностью к самопожертвованию он просто смеялся; и даже он не догадывался, что варварски выглядевший, пропахший дешёвым алкоголем вояка может так заботится о своих подопечных и рваться принести себя в жертву на благо народа. Через образовавшееся пустое пространство маски на Яна сверкнул крупный, с покрасневшими от дыма, застилающего теперь весь город, веками, глаз с на удивление ярко-голубой, даже синей, без примеси каких-либо других цветов, кроме серого, какие встречаются крайне редко, радужкой. Инквизиторы миг злобно вглядывались в лица друг друга, как вдруг мастера осенило: — Ты же намеренно… Грифокост незаметно вытащил хитро спрятанный искривленный нож, с коим никогда не расставался, из ножен с зажимом, скрытым плащом, и со всей силы резко пырнул им под рёбра держащего его инквизитора. Закаленная сталь змеевидного кинжала заученным мощным ударом опытной тонкой руки вошла в плоть, как в масло, и Ян разжал пальцы, отшатнувшись. Грифокост перехватил его правую кисть, заломил её и повалил соперника на камень, вытащив свой клинок и рубанув им еще раз, пока инквизитор падал, но уже воткнул его под скулой у самого рта так, что острие вышло из подбородка. Грифокост снова вырвал кинжал и убрал его в незаметные ножны за поясницей. Он любил убивать, но не драться, несмотря на то, в этом деле был искусником, и предпочитал, чтобы грязную работу делали за него, однако наслаждение и отдушину инквизитор получил всё равно. Ян окончательно рухнул на мостовую, но, оказавшись живучим, смог приподняться на противоположном от раны локте и попытаться сказать какую-то фразу, но не смог из-за того, что рот его наполнился хлещущей кровью, стекавшей уже не только на подбородок и на короткую бороду, а заливающей всю нижнюю часть лица, шею и ворот поддетой рубашки, и что раздвоенный лезвием язык вываливался, не удерживаемый разрезанной и висящей губой. Грифокост отряхнул смытый тяжёлый плащ и иронично сказал: — Знаешь, Ян, в Исгаре у префекта я выделил тебя среди прочих, но ты оказался слишком слаб и сентиментален. Одно вытекает из другого, кстати говоря. У тебя будет время поразмыслить над моими словами, ты умрёшь лишь через двадцать девять часов от яда, который я приобрёл за сто золотых фелеров, вообще-то… А рана не смертельна, если не ухитришься её заразить. Откланиваюсь, — смеющимся голосом добавил сотник, прошёл пару метров, но развернулся и спросил: — А ты ведь не знаешь моего имени, конечно, я ведь не мастер Инквизиции, у которых есть официальный голос на совете, но знай, собака, что тебя убил Эклег! Грифокост, улыбаясь себе под растрескавшейся маской, быстрым шагом, что-то мурлыкая от удовольствия под нос, нагнал отбежавшего каракового с рыжими подпалинами коня Яна, легко забрался в седло и со своей вечной осанкой великого полководца, с рождения управляющего лошадьми, поехал к главным воротам. Ломиргас горел вовсю. Огонь, разросшийся до невероятных размеров, пожирал всё больше, окутывая своим набухающим телом весь город. На площади перед воротами стоял нестерпимый жар, несмотря на то, что пламя не бушевало на голом камне, и едкий дым стелился по земле, первые утренние лучи не могли прорезать его тяжёлую завесу, и во серо-коричневой тьме гигантские языки трещащего огня напоминали тысячи искривлённых солнц. Грифокост любил огонь, он привлекал его древней мощью первородных стихийных гигантов, приземлённой, прозрачной, осязаемой, но опасной красотой. И хоть человек понимал ценность каждой секунды в этой ситуации, он не смог перебороть себя и не остаться посмотреть на это зрелище. Вот мимо него пронёсся какой-то инквизитор, и мужчина очнулся и прокричал властным голосом: — Эй, ты! И ты! На западном краю площади наш мастер! Раненый нежитью. Заберите его! Вдруг из горящего города к крепостной стене вывалила толпа оживлённых мёртвых, которые тоже спасались от огня, как и люди. Грифокост принял всё командование на себя так, как был рождён для этого, как это было закономерно и естественно. Сверкая голубым глазом, он отдавал приказы, разъезжая на храпящем от страха коне, о закрытии динамично отступающих флангов, принимавших удар нежити, о том, в каком порядке покидать город, чтобы не было сминающей саму себя толпы. Сотник проследил и о том, чтобы десяток человек опытных воинов из его личного отряда вышли первыми и чтобы на мясо шли самые худшие бойцы, ведь Грифокосту нужны были люди, как он их не презирал. Вот и основная сила тех, кого Грифокост хотел приберечь, — самые славные и расписные игрушечные солдатики на его доске — выехали и вышли сквозь распахнутые ворота, и сам сотник тоже повернул коня в их сторону, но не удержался и развернулся. Стихия бушевала титанической мощью, и на фоне стены огня чёрная фигурка Грифокоста на возвышении казалась крошечной, но сильной и непоколебимой. Только Грифокост хотел повернуться, когда его конь переступал подкованными копытами по раскалённой мостовой, как стена пламени расползлась и сквозь неё ступило существо некроманта, потерявшее треть конечностей, перебирающее руками и ногами, покрытое чёрной обугленной коркой и воняющее трупами, нечистотами и жареным мясом. Грифокост хотел схватиться за палаш, но вспомнил, что потерял его в суматохе, и настолько сильно ударил острыми подошвами сапог по животу коня, как только мог, но животное, трясущееся от страха, не надо было подгонять. Чуть не подмятый под ужасную нечисть, инквизитор направлял лошадь, подминающую бегущих людей, прямо на ворота, сокращая путь. Конь проскочил в распахнутые створки, и Грифокост прокричал закрывать их. Все действовали на удивление слаженно перед лицом опасности, никто не оспаривал приказы новоиспечённого командира. Ворота захлопнулись, и через две секунды в них врезалось огромное тяжёлое тело, что тёмное дерево, покрытое металлическими листами, прогнулось, а с проёма посыпались камушки. Инквизиторы растерялись, не зная, как забить ворота с наружной стороны, но после двух, более слабых, ударов, слышались только протяжные неживые стоны, крики умирающих людей да треск огня. Грифокост повернулся: толпа из двух с половиной сотен человек вместе с гражданскими пятилась от ворот, и кое-где были слышны робкие победные возгласы, но инквизитор не растерялся, подняв вверх левый кулак и закричав: — Мы выбрались! Возрадуйтесь же жизни, если её послали Свыше! Это награда за вашу славную доблесть, так примите её! Не отвергайте, не углубляйтесь в размышления. Взгляните, Солнце ознаменовало наше спасение! Толпа, переместившаяся как можно дальше от страшных уже раскалившихся ворот, робко, но зашумела, вторя речи Грифокоста. — Но где наш мастер? Грифокоста привели к лежащему на походных носилках Яну, его вынесли из горящего города, но конский хвост из тонких косичек был почти полностью опалён, а лицо прижглось и побурело. Мастер умирал, его лихорадило, очевидно, что не в отраве было дело, а всё-таки в самих ранах, но даже умирая, он пытался поднять руку, однако, не сумев, прошептал несколько раз невнятно сидящему у изголовья светловолосому высокому парню «Эклег». Прохрипев распахнутыми лоскутами губ единственное имя и булькая ещё несколько минут, Ян испустил дух, грузно откинувшись на землю. Грифокост медленно поднялся из присевшей позы и вопросил к толпе: — Есть среди вас Эклег? — сотник ждал ответа с замиранием сердца, но прямым и печальным взглядом. Сейчас, как он и понимал, решалась его судьба: если сработает простой, придуманный на ходу план, то он поднимется до мастера, что уже хорошо, а если нет — толпа затопчет его, и не поможет добытый конь, ведь остались ещё кавалеристы со свежими лошадями. Эклег — живучий инквизитор из первой свиты Грифокоста, он лично проследил, чтобы тот выжил. Либо крах, если ему не поверят, либо новая, в этот раз стоящая, ступенька власти. Инквизиторы невольно расступились, окружая молодого человека угрюмого вида, смуглого и кареглазого. — Это он! — вскричал светловолосый парень. — Он убил господина! Толпа взвыла и набросилась на мужчину. Все крики, мольбы, проклятья слились в одну какофонию. — Стойте! — вскричал Грифокост. — Он должен понести соответствующее наказание своему деянию. Прибьём его на ворота того города, где он пролил кровь вашего любимого мастера! Масса людей одобрительно заревела и понесла вырывающегося и кричащего инквизитора к воротам, а светловолосый инквизитор лично вбил по несколько кольев, разрывая мышцы и жилы, в конечности молящегося «преступника», которого жёг раскалённый металл, а Грифокост довольно стоял и наблюдал за этим действием, оказавшимся импровизированной постановкой его пьессы. Юноша с окровавленными руками, закончив работу, подошёл вплотную к сотнику и торжественно и чопорно проговорил: — Вы благородны, храбры и сильны, сэр. Место мастера осталось свободным, и незачем ждать возвращения в Исгар, у нас есть новый вождь! И разнеслось над равниной перед горящим городом восхищённое «ура».

***

— Второй раз Ломиргас охвачен пламеньем… — пояснил Тардо, спасшийся без единой царапины, новоиспечённому мастеру, когда все остальные инквизиторы ушли разводить лагерь. — Второй? — переспросил Грифокост. — Да… Но первый раз давно, очень давно был, только в истории и записано. Оба молча стояли с треть часа, разглядывая бьющегося в конвульсиях пригвождённого осуждённого, но вот Грифокост, сжимая в кармане осколки великого амулета, упавшим голосом произнёс: — Я узнаю, кто Он… Жизнь положу, но убью его. Не будет отныне мне покоя, и я это знаю…