Смертельный оскал

***

Довольно ухмыляясь самому себе, Рахард поднёс сердце пойманного ребёнка к белёсым губам и вонзил зубы в мягкую мышцу, а его рот сразу же заполнила свежая, тёмная кровь. Некромант задумался о своём поражении в Ломиргасе. Мужчина бежал от Инквизиции уже три дня, пересёк два широких тракта, миновал стороной несколько больших городов, только изредка ночами задерживаясь в маленьких деревнях. Уклоняясь от того, чтобы докапываться до внутренностей своего мозга, Рахард невольно ловил себя на мысли, что он испугался. Испугался как ребёнок, над чьим творением из песка насмехнулись и надругались, а тот не захотел ничего возразить и просто ушёл. Некромант сильно привязался к своему укромному убежищу, и чем больше проходило времени, тем больше его злило, что он оказался недостаточно сильным. Рахард всё глубже начинал смотреть в свою чёрную душу: что же всё-таки произошло с ним после смерти? Вдруг Рахард смутился и прекратил перемалывающие движения челюстями. Мясо, насыщенно-красное, ещё недавно трепыхающееся у него в руках, приобрело странный вкус, будто глиняной земли. Некромант попятился и стал выплёвывать прожёванное, и стоило ему наклониться, как всё недавно восполненное содержимое его кишечника поднялось вверх. Откашлявшись нетронутой пищевыми соками плотью, Рахард, не вытирая лица и испачканной ткани, тяжело опустился на землю, вздрогнув от боли в переломанных позвонках, рядом с голубоглазым маленьким трупом, неестественно выгнувшимся. «Что с тобой происходит, Рахард?..» — устало подумал мужчина. Некромант поднял свои ослабевшие руки: такие же грязные крепкие когти, длинные паучьи пальцы, тонкие угловатые запястья, только кожа стала ещё более бледной, с синевато-серым оттенком редких свежих пигментных пятен. Рахарда начал интересовать он сам, его жизнь, история, физическое и моральное устройство, о чём колдун прежде и не задумывался, как себя помнил, а это было уже около трёх лет. И все эти годы некромант был просто зверем, животным — импульсивным, недальновидным, прямолинейным, движимым только инстинктами; раньше Рахард убивал ради пищи, простого желания или ради защиты, сейчас же он хотел убивать ради удовольствия. Смерть изменила его. Рахард больше не чувствовал себя механической сильной куклой с опаснейшим оружием в руках — магией — теперь он был колдуном, некромантом, чернокнижником, чародеем; и Рахард не знал, хорошо это для него или плохо, но то, что его разум освободился от какой-то спасительной завесы, сдерживающей зверя, мужчину радовало безмерно. Всё вдруг стало таким ясным и одновременно сложным. Смерть стала для Рахарда новой жизнью. «Я с самого начала должен был умереть!.. — колдун теперь был в этом уверен. — С самого первого дня. Некромант не имел права жить. И теперь началось моё истинное существование». Закрыв глаза и прокрутив в голове все три года жизни, которую он помнил, Рахард набрёл на мысль об Инквизиции. Сначала, после пары стычек с крестьянами и инквизиторами, некроманта они не заинтересовали, и он ушёл искать безопасное пристанище, уже в Ломиргасе при виде представшей сотни воинов, мага окатила волна горячей ненависти и желания защитить свою территорию, но сейчас, сидя под ночным небом на мокрой от влаги хмельной крови, некромант осознал, что теперь Инквизиция — его главный враг, выделяющийся на фоне всего остального мира. Не просто потому что некромантия — запретное искусство уже несколько эпох во всём мире, кроме дикого юга, а потому что у него появились собственные счёты со Священным орденом. Рахард долго сидел, погрузившись в свои мысли, что не заметил, как мертвенно-бледный лик луны скрылся за горизонтом, а небо зарделось красными щупальцевидными огнями, которые особенно ярки над бескрайними водами моря. Желая подняться, некромант сделал лёгкое движение вперёд, но резко ослабевшие мышцы не захотели слушаться своего хозяина. Рахард, приложив усилия, всё-таки поднялся, но от боли у него потемнело в глазах. Перебитый боевым молотом верх позвоночника, сломанные позвонки шеи от грубой верёвки, две раны от арбалетных болтов, один из которых прошёл навылет, а часть обломленного древка другого всё ещё находилась между рёбрами мужчины — всё дало о себе знать. Рахарду хотелось чуть ли не плакать от сознания того, что все стальные нити, пронизывающие его связки и мышцы, будто выварились смертью. Мужчина потерял всю свою физическую силу и нечувствительность к боли, зато уже сейчас ощущал в себе прилив сил магических. Некромант медленно поднял затёкшие руки и начал растирать тёмно-синий с сероватыми краями обод от верёвки на собственной шее, от которого шли зеленоватые вздутые вены, потом, преодолевая неприятные ощущения, — расшатывать позвонки, после чего те встали в более ровное положение, так что мужчина смог вновь прямо держать шею. Рахард скинул с себя рваный грязный плащ, старую расшитую чёрную куртку с кожаными вставками, серую рубашку и осмотрел себя. Перекос плечей на левый бок ему удалось исправить длительными усилиями лишь частично, что придало сутулой спине всё же более здоровый и естественный вид. Рахард занялся болтом, застрявшим между рёбер, который сам же мужчина обломил, поленившись выдернуть: расколупав засохшую корку и увеличив когтями края раны, из которой тут же стал сочиться мутный грязно-белый гной, маг просунул три пальца в дыру в мясе и вынул застрявшее там древко, задевающее рёберную кость. Не заботясь об аккуратности, оставшихся внутри мелких обломанных щепок или заражении крови, ведь он был уже мёртв и тело его больше не могло подвести своего хозяина, Рахард оделся в свои лохмотья и поплёлся к недавно найденной пещере. Колдун добрёл до побережья, снял магический заслон, отводящий чужой взгляд со входа, и вошёл в пещеру. Тело обросшего каторжника до сих пор стояло на том же самом месте, слегка пошатываясь. Не обращая на него внимания, Рахард прошёл под каменным низким сводом, во второй раз расшевелив сапогом золу от костра, и уселся на ранее сдвинутый им валун. Он хотел расслабиться, забыть на миг о своих неудачах, которые преследовали его с того момента, как день назад его глаза по-настоящему открылись. И снова в голову мужчины пришли мысли о смерти, не желающей его отпускать. Как же он вернулся? Рахард тогда, ни на площади в Ломиргасе, ни тремя днями позже не смог и сам ответить на этот вопрос. «Свернул с Дороги мёртвых? — некромант хрипло засмеялся. — Старые сказки врут, её не существует и никогда не существовало. А церковь подпитывает эти байки, старательно обрабатывая почву умов». Рахарду опять стало смешно при мысли о человеческой глупости. Его вдруг стали интересовать эти маленькие существа, которых он прежде только ненавидел и использовал сугубо как материал. «Нет, я вытянул себя сам. И это моя, только моя заслуга», — но некромант не торопился гордиться собой. Он пытался вспомнить всё до мельчайших деталей. Вот кожаная перчатка опустилась на рычаг, и люк под ступнями Рахарда открылся. И сразу же по всем его нервным клеткам ударила волна боли от ломающейся шеи. Дальше некромант в обличии зверя лишь угасал, задыхаясь, но не теряя контроля над своим разумом. Он собрал в себе все силы, не физические, его мощное тело умирало, а духовные, весь разум и магию — и просто вышвырнул их из себя, окутав сознание столпом чистой энергии. Вот плоть умерла, и тогда вся вырвавшаяся сила вновь нахлынула на родное тело, схватив в силки душу — рассудок, сознание, память, способность мыслить — и, материализуясь, потекла по всем артериям и венам, наполняя абсолютно новой мощью изменённое смертью тело. Рахард фыркнул, отгоняя воспоминания, в которые успел вжиться. Но внезапно его посетило ещё одно, мысль о котором отозвалась странной нежностью в жестокой душе: об его последнем творении — о голой, сшитой из десятка различных людей мясной массе. Некроманту удалось собрать в единое мыслящее целое куски от разной плоти, что заставляло в бесстрастном разуме закипать гордости. Его мысли снова прервали. Казалось, вездесущий рок издевается над чёрным магом: Рахарда окатило, словно холодной водой, потоком огромной силы, которую он почувствовал почти тактильно. Слегка подволакивая одну ногу, некромант, ещё не отошедший после перерождения, высунулся из пещеры и, подозвав лёгким магическим импульсом мёртвую куклу, быстро зашагал по побережной гальке на юг. Пройдя около двух миль, больше не обладающий нечеловеческой силой Рахард почувствовал неприятную тягу в мышцах, которую испытывал разве что в прошлой жизни, поморщился, нахмурив высокий лоб, но, тряхнув головой с длинными волосами, пошёл дальше. Некромант подошёл к небольшой закрытой бухте, вода в которой, в отличие от постоянно движущихся и то рокочущих, то урчащих волн морских, была стоячей и гладкой, как стекло. Подталкиваемый новорождённым живым любопытством, Рахард приблизился к глади и заглянул в неё, как в зеркало, присев на корточки. Он увидел себя почти таким, каким помнил: чёрные, как вороново крыло, грязные от пыли и песка, длинные до плеч жёсткие волосы, спадающие иглами на бледную кожу, жгуче-чёрные радужки, сливающиеся со зрачками, покрасневшие веки, острое, вытянутое скуластое лицо, прямые тонкие брови; только вот в правый висок вплелись седые нити, голову будто отсекал чёрно-синий отёк на шее, щёки, покрытые жёсткой щетиной, совсем ввалились, на лице появилось больше глубоких морщин и шрамов, бороздящих мёртвую кожу, а тонкие губы, скрывающие белые зубы, посерели и превратили рот мужчины в чёрную щель. Разглядывая себя с чистым любопытством, колдун в общем остался доволен. Последний раз он видел свою фигуру в отражении стеклянных блестящих витражей церкви. Но это его мало заботило. Он провёл по воде острым кончиком ногтя, смотря, как его отражение морщится и скалится, и поднялся на ноги. Перед колдуном возвышался, обособившись от фона закатного неба, старый путеводный маяк, с шершавыми конусовидными серыми стенами с тёмными провалами маленьких окон-бойниц, а от световой камеры в самом верху шла та самая тупая магическая сила. При заброшенном маяке не было дома, точнее, были его сожжённые дотла остатки, как кости огромного деревянного животного. Где-то вдалеке острый взгляд колдуна заметил рыбацкую деревушку, а рядом с ней — гнилые развалины порта. Воды яростно бурлили во время отлива, обнаруживая скрытые ранее грозди каменных рифов. Рахард прошёл мимо закопчённой, но сохранившейся печи, по хрустящим чёрной пылью углям и дотянулся до почерневшей дубовой толстой двери, но ручка её оказалась вырвана. Некромант подозвал умертвие, и то, хрипло вздохнув, с разбега выбило дощатое перекрытие. Не дав времени нежити на то, чтобы подняться, маг наступил на его широкую спину и разбитую в кровь руку и вступил на первые ступени лестницы. Как тихо не старался ставить разношенные сапоги мужчина, его шаги прокатывались до самой вершины строения гулким эхом, но Рахард продолжал идти, никого не страшась, однако неприятные ощущения чужого присутствия не давали расслабиться, а мужчина привык доверять инстинктам. Ступени высокой башни неожиданно быстро кончились, и взору Рахарда на открытой площадке предстало обычное маяковое устройство, которое можно было назвать огромной чашей: в центре, заправленный котлом со старым маслом, горел высокий и яркий огонь; его прозрачные язычки тянулись к расставленным вокруг него зеркалам, но не могли до них дотянуться, лишь отражаясь в каждом из них и пританцовывая на гранях огненными зайчиками. Некромант взглянул вниз — клокочущее море вставало на дыбы, не желая пропускать в глубины новоявленный свет. Осмотрев комнату, в которой стало немного холоднее, Рахард обнаружил ржавую железную ручку, только он потянулся, чтобы дотронуться до неё, как услышал сзади лёгкое позвякивание, сразу же некроманту показалось, что не его мертвец догнал его. Колдун обернулся. Около ступеней, загораживая выход, материализовывался бледный, беловатый фантом. Он расползался дымом, но всё же можно было утверждать, что это мужчина. С редкими длинными волосами, запавшими провалами серебряных огоньков-глаз и с искривлённым маленьким ртом дух выглядел умело скрученной фигурой из десятка слоёв тончайшего прозрачного шёлка, слегка мерцающего холодным светом, контрастирующим с горячими бликами пламени. Некромант ощетинился, а по его тонким пальцам сами потекли капли агрессивного чёрного огня. Он почти точно мог сказать, что это фантом чьей-то души, первый вид призраков, который, в отличие от призраков-ревенантов, полностью сохранял сознание и духовные силы, но не мог взаимодействовать с миром физически. Ревенанты же — зеркальное отражение — теряли всю свою индивидуальность и превращались в метаморфных одинаковых существ, тесно связанных с материальным миром. Фантом, частичка прежней души, открыл маленький рот и стал выговаривать отдельные буквы. Скорее не по губам, а по чутью Рахард понял его: «Прочь!» Некромант только усмехнулся и остался на месте. Тогда дух согнулся и вытянул вперёд скованные призрачными кандалами перекрученных цепей руки, рванувшись вперёд и пройдя сквозь колдуна. Не будь Рахард магом, он бы, наверно, зажался от холода и раскалывающей сознание боли, но некромант с сильнейшей волей с лёгкостью это выдержал. Призрак отступил, размахнулся и распутавшимися длинными цепями попытался обвить мужчину. Маг подался вперёд атаке и ухватил обеими руками призрачное железо, на деле оказавшееся таким же холодным и шёлковым, как и кожа призрака. Чёрный огонь крепко захватил метаморфное вещество и начал испарять его; фантом взвыл от боли, ведь цепи были частью его существа. Дух горел и плавился, но не мог умереть или исчезнуть, и Рахард, обессиленный схваткой, от растерянности опрокинул воздушно-лёгкое тельце в пламя маяка. И тогда он услышал наконец-то голос призрака, не сравнимый с живыми звуками, больше похожий на искусственные высокие вибрации. Прозрачный шёлк вспыхнул и исчез. Рахард тряхнул головой и осел на пол, при взгляде на этого ничтожного человечка, для которого маяк, видимо, был святыней, маг не думал, что придётся затратить столько сил. Во время схватки сломанная шея мужчины перегнулась вбок со слабым хрустом, и только он поднял руки, как в одном из круговых проёмов световой камеры раздался шлепок босых ступней. Рахард вскочил на ноги, ещё не успев повернуть отяжелевшую голову, как пламя взвилось до самой крыши, где-то над его ухом мерзкий голос выкрикнул странные бессвязные слова, тело его обожгло даже сквозь одежду, в лицо метнули горсть странного песка, а конечности начали обвиваться живыми верёвками и цепями. Дико дёрнувшись, Рахард ударил остатками магии наугад, ощутил впившиеся в кожу спины коготки под всё то же бессвязное бормотание и, падая на пол, успел заметить стоящее в оконном проёме обвешанное украшениями, абсолютно нагое женское смуглое тело.