Drabble, from the series: What if?

Фэндом: Дневники вампира Пэйринг или персонажи: Клаус/Кэролайн Рейтинг: R Крик, полный боли и ужаса, огласил особняк, эхом отражаясь от стен. Блондинка, сидящая в кресле, затряслась в беззвучных рыданиях, безуспешно пытаясь заглушить звук, прижав ладони к ушам. В такие моменты она по-настоящему ненавидела свои обостренные чувства, не позволяющие ей оставаться в блаженном неведенье. Когда крик стих, Кэролайн стерла рукой льющиеся из глаз слезы. А ведь сначала все было так хорошо! Переступив через свою гордость и наплевав на мнение друзей, она поехала в Новый Орлеан к нему, Клаусу. Как и обещал, гибрид устроил ей экскурсию по этому прекрасному городу, покорившему ее сердце. Клаус буквально носил ее на руках. Душа девушки пела, а сердце билось с удвоенной силой — она никогда не чувствовала себя такой живой. В одном из самых красивых городов мира, рядом с любимым мужчиной Кэролайн Форбс познала абсолютное счастье. Очередной крик вырвал ее из сладких, а от того столь мучительных в эти дни воспоминаний. Поднявшись с кресла, Кэролайн на негнущихся ногах подошла к бару, схватив первую попавшуюся бутылку, и приложилась к горлышку, откинув с лица спутанные пряди, потерявшие свой блеск под слоем грязи. — Пьешь в одиночестве, любовь моя? — Раздался насмешливый голос появившегося в дверях гибрида. — Я где-то слышал, что это один из первых признаков алкоголизма. Кэролайн посмотрела на любимого полными муки голубыми глазами, ее сердце защемило от переполняющих девушку любви и ненависти. Он был все также красив — насмешливый взгляд голубых глаз, дорогая одежда. Единственное, что портило вид, — пятна крови на его руках и лице. — Разве тебе не плевать на меня? — Горько спросила Форбс. От ее достоинства почти ничего не осталось. Клаус Майклсон уничтожил яркую, чистую душу мисс Мистик-Фоллс, сначала подарив свою любовь, а затем лишив Кэролайн ее. — Твой приступ меланхолии затянулся, милая, — слегка поморщился Майклсон. Подойдя к девушке, он отобрал у нее бутылку. — Приведи себя в порядок, на тебя жалко смотреть. — Жалко?! Ты жалеешь меня?! — Кэролайн что есть силы ударила его в грудь, но Клаус даже не шелохнулся. — Я отказалась от всего ради тебя. Друзья не желают меня знать, мама умерла до того, как мы успели помириться, — Кэролайн всхлипнула: боль от потери матери мучила ее спустя триста лет. — Я верила, что в тебе есть что-то хорошее… — Хватит, — Клаус приложил палец к ее губам, заставив замолчать. — Ты устала, любовь моя, отдохни, прими ванну, — голос Майклсона был пропитан подкупающей нежностью. Кэролайн так хотела поверить. — Я устала от смертей и крови. Клаус, я умоляю, останови это безумие, — девушка схватилась за его руку, как утопающий за спасательный круг. — Ты ведь не такой, в тебе есть добро. Клаус ласково улыбнулся и поцеловал ее в лоб. — Прости меня, любовь моя. В последнее время я был непозволительно невнимателен к тебе, — рука гибрида проломила ребра Форбс и обхватила сердце. С губ блондинки сорвался сдавленный крик. — Тш-ш-ш, любовь моя, — вторая рука гибрида погладила спутанные белокурые локоны. — Ты хочешь жить, Кэролайн? — Вкрадчиво прошептал он ей на ухо. Чувствуя, как смерть дышит ей в спину, Кэролайн как никогда хотела жить. Убогое существование последних десятилетий стерлось перед перспективой кануть в небытие. — Хочу, — выдохнула Форбс. — Так живи, — рука Клауса разжалась, освобождая из плена трепещущее сердечко. — Надеюсь увидеть тебя на сегодняшнем празднике, любовь моя, — гибрид покинул комнату, оставив девушку в одиночестве. Когда рана на груди затянулась, Кэролайн отправилась в ванну. Нужно было привести себя в порядок. Намек Майклсона не отличался прозрачностью. Если она не возьмет себя в руки, то умрет. Двери приемного зала распахнулись, пропуская прекрасную белокурую вампиршу в платье нежно-розового цвета. Белокурые кудряшки подпрыгивали на ее плечах. Гордо подняв голову, она шла вперед, не обращая внимания на пожирающие взгляды гостей и распятых на стенах людей, чьи стоны заглушал оркестр. Смотря прямо перед собой, Кэролайн шла к постаменту, на котором стояли три трона. В центре в небрежной позе восседал Клаус. Его глаза неотрывно наблюдали за каждым ее шагом, на губах застыла усмешка. По правую руку от него со скучающей улыбкой сидел Элайджа, по левую — Ребекка. Проведя триста лет рядом с Первородной семьей, Форбс видела в этом символизм. Элайджа — разум Клауса, Ребекка — сердце. А кто же она сама? Его фаворитка. Сев на большую подушку у его ног, Кэролайн улыбнулась на вежливый кивок Элайджи и проигнорировала насмешливый взгляд Ребекки. Клаус нагнулся к ней, запустив ладонь в кудрявые локоны, губы гибрида скользнули по ее, даря нежный поцелуй, от которого в животе порхали бабочки и поджимались пальцы ног. Такое воздействие на нее производил только он, Клаус Майклсон. Она полюбила его, когда была наивной мечтательницей, оправдывая себя тем, что в нем есть что-то светлое и хорошее. Понадобились столетия, чтобы Кэролайн осознала, как сильно заблуждалась. Разорвав поцелуй, Клаус поднялся, произнося тост: — Друзья мои, мы собрались сегодня, чтобы отметить юбилей нашей победы, — гибрид обвел самодовольным взглядом гостей. — Прошло сто пятьдесят лет, как мы поработили человечество. — Да здравствует Король! — Поднявшись со своего трона, встала рядом с братом Ребекка. — Пусть будет вечным его правление! — Присоединился к сестре Элайджа. Зал взорвался овациями. Вампиры и оборотни встали на колени перед правящей семьей. Кэролайн незаметно смахнула одинокую слезинку. От слез не было никакого проку. Человеческая цивилизация была порабощена, ее развитие отброшено в античность. Смотря на лучащееся счастьем лицо Клауса, Кэролайн Форбс наконец признала: Клаус Майклсон не был хорошим парнем, в его черной, насквозь прогнившей душе не осталось ничего светлого. Любовь, что он питал к своей семье и к ней самой, была извращенной и уродливой, но хуже всего было то, что Кэролайн любила его и таким.