Last Man Standing

С вампирами сложнее. В прежнем мире Дин убивал их без особых проблем; но здесь, в Чистилище, таком диком и нечеловечном, ни один из них не может отрицать – они видят в вампирах намек на человечность. Когда-то они были людьми, как Дин. Они по-прежнему похожи на людей, они издают человеческие звуки. Они двигаются, говорят и сражаются, как люди. Поэтому Дину и Касу тяжело убивать их. В основном, они не трогают вампиров. Они натыкаются на гнездо, на след вампира, и поворачивают, избегают встречи. Не потому, что боятся. Нет, к этому моменту они убивали и существ посильнее. Потому, что никто из них не хочет смотреть в человеческое лицо, человеческие глаза и видеть, как в них гаснет свет. Это слишком тяжело. После всего времени, что они оторваны от мира, слишком сложно убивать существо, напоминающее о нем. Но время от времени они натыкаются на кучку упрямых, жаждущих человеческой крови вампиров, которые просто не могут не драться. Они охотятся за Касом и Дином, не оставляя им выбора. Убей – или будь убитым. Иногда Дин ненавидит это. Потому что нет никакого торжества в том, чтобы обезглавить двенадцатилетнюю девочку. Она слишком маленькая, слишком глупая, чтобы понять, что она намного слабее. Она идет к ним, обезумев от запаха крови Дина. И Дин пытается удержать ее, пытается бороться с ней, не убивая. Потому что, даже если она уже не человек, он знает, что ее обратили против ее воли – что когда-то она была чьей-то маленькой дочкой. Она кусает его, пьет – слишком много, слишком быстро – у Дина кружится голова, и он почему-то замирает, колеблется, не желая сделать ей больно. Кастиэль оттаскивает ее и крепко держит сзади, пытается говорить с ней, пытается убедить ее вспомнить о своей человечности. И Дин любит его за это. За попытку. За то, что он не может просто свернуть ей шею и пойти дальше. Но Дин знает – все кончено. Она вырывается из рук Кастиэля и хочет, Кастиэль чувствует, хочет попробовать и его. Она поворачивается, чтобы напасть, но – острый звук, режущее лезвие, глухой удар. И Кастиэль видит, как Дин стоит над ее телом, сжав челюсть, и выглядит так, словно вот-вот заплачет. Позже, укладываясь спать, они крепко держатся друг за друга, и ни один не уверен, кто из них кому больше нужен. *** Девочка и ее гнездо (всего двое других – их убили быстро) обитали в пещере. Дин и Кас с удовольствием обнаружили это, ведь прошло уже много времени с той поры, как они последний раз находили пещеру. В основном они прятались в грязи, за упавшими деревьями, но всегда снаружи. Снаружи в эту невозможную погоду – ледяная земля и мокрый, горячий воздух, иногда – наоборот. Перспектива спать где угодно не под открытым небом чрезвычайно понравилась Дину, и Кастиэль уже почти отключился. Но перед этим Дин неуклюже плюхнулся сверху на него, игнорируя раздраженное ворчание ангела, и потянулся вперед, касаясь губами его шеи. Кастиэль уклоняется, будто отталкивая Дина, говоря не сейчас, но он уже улыбается и Дин знает об этом. Дин оставляет быстрые, легкие поцелуи на шее Кастиэля, вверх по подбородку, и мельком думает, когда именно они перестали использовать друг друга ради разрядки и начали вести себя, как любовники. Но это просто любопытство. Его это не волнует. Кастиэль держал в руках его душу, Дин вполне уверен, что Касу нравится вести себя вот так, даже если он еще не готов признать это. Дин дразнит, медленно целуя его в губы, касаясь мягко и неторопливо. Дин грациозно наклоняет голову, опускаясь ниже, и целует глубже, медленно и нежно; они наслаждаются томным скольжением языков. Это правильно. Идеально. И ни один из них не помнит, когда это было иначе, когда это не было нормально, когда они не были всем друг для друга. Дин упорно не желает вспоминать. Ему так больше нравится, думает он. Кастиэль над ним или под ним, просто лежащий или отчаянно требующий, удерживающий его или нежно проводящий пальцами. Иногда Дин думает, каково было бы отдаться ангелу. Впустить его, позволить полностью владеть собой. Или, возможно, это Кастиэль хочет отдаться Дину… Он уже не уверен. Но, в любом случае, это хорошее ощущение. И они никуда не торопятся. Прямо сейчас Дин хочет просто целовать его. Кастиэль проводит пальцами по спине Дина и слегка меняет позу, чтобы он мог удобнее устроиться между его ног. Более, чем естественно. Дин проводит ладонью по бедру Кастиэля – без страсти, без желания. Просто так удобно. Знакомо. Дину нравится просто лежать сверху и целоваться – медленно, глубоко и спокойно, пока он не заснет. И Кастиэль понимает, соглашается с ним, и держит Дина так долго, как нужно, пока он не опустит голову на его грудь, вздохнув перед тем, как заснуть, и Кастиэль продолжит гладить его спину, руки, плечи и волосы. Он знает, что Дин не против. Знает, что ему это нравится – помогает уснуть. Дин тихо смеется в губы Кастиэля, засыпая от одних его мыслей, и Кас улыбается в ответ, прикасаясь к его губам. Дин опускается к шее Кастиэля, проводя по ней губами – не целует, просто наслаждается прикосновениями. Кастиэль лежит спокойно и расслабленно, закрыв глаза. Пока он не чувствует что-то, чего не должно быть здесь. Что-то, чего не чувствовал уже очень долго. Нечеловеческое чувство… опасности. Ощущение пронзает его, он распахивает глаза и смотрит на потолок, пытаясь осознать, что не так. Это холодное ощущение ужаса глубоко внутри него. И оно настолько чужое в этом безопасном месте на полу пещеры, когда Дин лежит на нем. Но ужас растет, становясь физической болью – сначала тупой, а потом внезапно очень острой. Волосы на затылке Дина встают дыбом. Он чувствует напряжение Кастиэля, тянется рукой вниз – но нет, он не возбужден. Что-то не так. Кастиэль поднимает голову, широко распахивая глаза, и Дин всматривается в его лицо, понимая, что всё не так, как должно быть. Кастиэль еще не готов, он уверен. Он смотрит в его глаза – и видит в них не удовольствие. Это ужас. Непонимание. И постепенно в них появляется боль, пока Кастиэль не смотрит на Дина с нескрываемой паникой. Дин помнит этот взгляд, он видел его очень давно – Кастиэль отчаянно хочет сказать что-то, пока его не заткнет высшая сила. Дин внимательно смотрит на него, его сердце громко стучит в груди, он лихорадочно пытается понять, в чем дело. Он осматривает его тело, проводит руками под одеждой, ищет раны – но не находит ни одной. С кровью он бы справился, но это… он не знает, что это. Внезапно Кастиэль изгибается, прижимаясь к Дину – это движение знакомо, но совершенно неуместно: его лицо искажено болью, он вцепляется руками в рубашку Дина и испускает мучительный крик сквозь плотно сжатые зубы. Дин встает на колени, Кастиэль бьется под ним, от боли на его коже выступают вены, и Дин смотрит на ангела в полной растерянности. Он кладет руку на голову Кастиэля, чтобы он не бился головой об камень. Кастиэль дергается вперед, и на его лице внезапно появляется выражение решимости; он успокаивает трясущееся тело и смотрит снизу-вверх: – Д-Дин… – звучит начало скомканного предупреждения, которое Кастиэль так и не смог закончить. И тогда Дин внезапно чувствует нечеловеческое давление в животе, из ниоткуда, и смотрит на свое тело; он приподнимает майку и в шоке понимает, что видимых повреждений нет. Потом он смотрит на Каса, чьи глаза – в ужасе понимает Дин – страшно остекленели, будто он понимает, что на их пути стоит неотвратимая судьба. Будто он знает, хоть уже и не может сказать, какая ужасная угроза висит над ними. Давление в груди Дина растет, пока не становится невыносимым. Кажется, будто его разрывают на части, и от этого он не может дышать. Он кричит в потолок, трясется крупной дрожью, а потом его руки отказывают, и он падает на Кастиэля, который снова изгибается, крича сквозь зубы. И этот звук мучает Дина сильнее всего остального, пронзает насквозь. Он бессилен, он не может помочь ангелу, и это пытка. Потом Дин ощущает внутри себя что-то необъяснимое – словно его тянут в разные стороны. Он пытается не кричать от боли и хватается за Кастиэля, не думая о том, как это может выглядеть – держится за него, как за якорь, он не может позволить утянуть себя от ангела. Кастиэль издает звук, приказывающий Дину посмотреть на него, и он видит, что из ушей Кастиэля идет кровь, он дрожит, отчаянно сжав челюсти. Но в его глазах… нежность. Словно он смотрит на Дина в последний раз. Дин стонет от боли, тянущее ощущение разрывает его изнутри – ощущения именно такие. Он давится, издавая странный хрипящий звук, и чувствует вкус крови. Он отчаянно кричит – в любой другой момент ему было бы стыдно за этот звук – и прижимается лицом к шее Кастиэля, крепко держась за него. Но все равно чувствует, как силы покидают его. Он приподнимает голову, прижимаясь своим лицом к лицу Кастиэля, чувствуя, что если это – их последние минуты, то в этом нет ничего плохого. Дин мысленно кричит, кричит Кастиэлю, чтобы он держался. Умоляет. И чувствует, как руки Кастиэля смыкаются; Дин сжимает глаза, не сдерживая последнего крика. Он чувствует последний мучительный толчок внутри себя, и потом его тянет, разрывает на части – жар переполняет его тело, все внутри словно плавится, сжигает его, пронизывает голову. За болью следует пустая тишина, от которой его барабанные перепонки грозят разорваться. Пустота, настолько черная и тихая, словно он оглох и ослеп. Он чувствует себя потерявшимся, дезориентированным; здесь нет ни верха, ни низа – ни зрения, ни слуха, ни гравитации – только сильное колющее давление и боль. Настолько сильное, что он едва замечает, как падает на твердую поверхность. Боль в животе медленно уходит, и он отчаянно, с облегчением вдыхает. Он слышит собственное дыхание. Он чувствует, как его тело покалывает, каждое ощущение настолько сильное, словно он испытывает его в первый раз, словно ни одно из них не имеет смысла. Все это настолько ново для него, что от этого больно. Он чувствует что-то твердое и прохладное под ладонями. Он проводит по этому пальцами, чувствуя небольшие неровности. Переход мысли в действие сбивает его тело с толку. Он напрягается, пытается приподняться, понять, где находится. Но не может понять, в какой стороне верх. Он чувствует себя невероятно тяжелым… Он пытается открыть глаза; яркость ослепляет, и он приподнимает руку, пытаясь закрыться от света. Свинцовая тяжесть руки клонит его вперед. Он слышит, как кто-то дышит. Глотает. Дышит так неровно… – Дин?.. Его сердце пропускает удар – невозможно.