Зов тьмы

По светлой зале неспешными волнами расплывалась музыка. Оркестр не заглушали даже голоса и смех людей. То тут, то там раздавался звон бокалов, вино лилось рекой — словом, праздник удался. Стоя у открытых дверей, ведущих в зимний сад, я с любопытством изучала высший свет Брейгеля. После нескольких энергичных танцев подряд не до конца зажившая спина заныла, и я взмолилась о пощаде. Катрей, извинившись за невнимательность, увел меня от танцующих. Ему пришлось оставить меня, чтобы обсудить какие-то дела с лордом Брейгеля и его советниками. Но в одиночестве я была недолго. Архелия, спасаясь от скуки, подошла ко мне и разговорилась. — Жизнь здесь, конечно, бьет ключом, не то что в Серрате, — усмехнулась она, вертя в руках хрустальный бокал с вином. — Однако никто ко мне не стремится подходить — женщины боятся, а мужчины не считают важным делать это. Им подавай беседу с Катреем или Радаманом. — Неужели тебя это задевает? — насмешливо поинтересовалась я. Архелия криво улыбнулась. Специально для бала она накрасила губы кроваво-алой помадой, отчего мысленно я постоянно вздрагивала. Сейчас она как никогда напоминала хищника. — Нисколько. Я могу спокойно изучить людей, сопоставляя реальность с тем, что доносили мне шпионы. Иногда разница велика, и мелкие сошки оказываются ловкими кукловодами, или наоборот. Но чаще всего марионетки остаются… марионетками. — Перестав философствовать, Архелия приблизилась и кивнула головой в сторону толпы. — Вот смотри, видишь рядом с Эдгаром брюнетку в красном платье? Да нет, не та старуха. У неё еще платье с вырезом до живота — единственное во всем замке. Она весь вечер вьется вокруг Эдгара. Это Даниэла, и я много о ней слышала. Я изумленно взглянула на Хель. Красные губы были сурово поджаты, глаза прищурены, поза напряженная. Архелия вела себя слишком странно, даже странней, чем обычно. — Ты ревнуешь к ней?! — изумилась я. Архелия бросила в мою сторону злой взгляд и качнула головой: — Год назад Эдгар приезжал сюда, в Брейгель, и встретил семью Даниэлы. Она была помолвлена и счастлива, но Эдгар захотел её. Следующей же ночью он пробрался в ее покои и взял силой. Сейчас Даниэла прижималась к плечу Эдгара и кокетливо смеялась, пытаясь привлечь его внимание. Эдгар же лишь недовольно отмахивался от неё, словно от мухи, и поддерживал беседу с каким-то мужчиной напротив. — Она не похожа на жертву, — отметила я. — С той ночи Даниэла без него жить не может. Постоянно присылает письма, каждый раз, когда Эдгар в Брейгеле, она сама прыгает к нему в постель. Несколько раз даже приезжала в Серрат. Свадьба сорвалась, семья отвернулась, она живет за счет богатого покровителя. Её жизнь разрушена из-за Эдгара, он насиловал её… Но Даниэла, как и все остальные, на коленях приползает к нему за добавкой. Что в нем такого? Почему они сходят с ума по нему? Еще никогда я не видела её такой несдержанной. Черные глаза лихорадочно блестели, пальцы теребили края рукавов. Она сказала «почему они сходят с ума», но мне показалось, что подразумевала и себя тоже. Я так и не узнала, как они общались после подлитого мною эликсира. Помирились? Судя по виду Архелии, то нет. Или еще сами не определились? — Кстати, как у вас дела? — осторожно спросила я, даже не надеясь на ответ. Но Архелия меня удивила. — С тех пор, как мы телепортировались в Брейгель, я не разговаривала с ним, — дернула плечом Архелия. — И не собираюсь. Одна ночь не изменит тысячу лет. Я благоразумно промолчала, не став вмешиваться: и так натворила дел, дальше лезть уже в прямом смысле опасно для жизни. — Видишь, к Катрею подошла пара? — перевела тему Архелия. Я проследила за взглядом и заметила статного немолодого мужчину и юную девушку в легком струящемся платье синего цвета. — Это супруги Марк и Луиза. Даже несмотря на разницу в возрасте, они искренне любят друг друга. Марк богатый и умелый торговец, и если бы правитель Брейгеля определялся не по наследству, а по умениям и талантам, то именно он стал бы лордом. Впрочем, если Аркелл Слейт решит предать нас, то Марк займет его место. — У вас все просчитано, — хмыкнула я. Мимо прошел лакей, ловко лавируя между гостями с подносом в руках. Я подхватила один бокал шампанского, редкого гостя на севере континента. Видимо, специально для именитых гостей лорд Слейт достал лучшие запасы алкоголя. — Иначе не выжить, — пожала плечами Архелия и весело добавила: — Но знаешь, что интересно в этой парочке? Сразу после того, как Марк представил двору свою невесту, Аркелл пытается затащить Луизу к себе в постель. Что он только не пробовал — угрозы, подкуп, шантаж. Он даже скомпрометировал её. Но и с подпорченной репутацией Марк взял Луизу в жены. А та в ответ остается ему верной. — Почему ты так в этом уверена? — удивилась я. — Не свечку же ты держала. — Я близко знакома с Луизой, — улыбнулась она. — Весьма упрямая и страстная натура, хочу сказать. Лорд Слейт ей омерзителен, что, впрочем, и неудивительно. Мы еще немного обсудили собравшихся гостей. Оказалось, Архелия о многих из них знает темные секреты или слухи, и во мне она нашла благодарного слушателя. За такими речами, да еще и с едкими комментариями, я сумела отвлечься от назойливых мыслей и разнывшейся спины — кажется, эффект обезболивающего подходил к концу. По-хорошему, мне бы обратиться хотя бы на пару минут: оборот моментально исцеляет раны, но пока не было возможности. Помогало скрашивать время еще и вино, которым я в этот вечер увлеклась. Архелия не заметила этого, продолжая разговаривать. В какой-то момент я почувствовала сильную усталость и, извинившись перед Архелией, без прощания покинула залу, даже не попытавшись отыскать Катрея, хоть мы и должны были встретиться с ним позже. В отведенных мне покоях с помощью расторопной служанки стянула платье и приняла ванну. Горячая вода помогла расслабиться, тело погрузилось в приятное состояние неги, но вот сонливость ушла. Я вновь была бодра, а невыветрившийся хмель тянул на поиски приключений. И, возможно, я даже отправилась бы гулять по коридорам замка. Разнеженная горячей ванной, я устроилась в мягкой изящной софе напротив камина с бокалом вина в руке. Отчего-то после приезда в Серрат наблюдение за танцующим пламенем стало моим любимым занятием, хотя в Агенории казалось скучным. Теперь же не требовались ни беседы, ни книги, ни рукоделие, чтобы развеять тоску. Дверь бесшумно открылась, и в спальню вошел Катрей. — Не помешаю? Сердце на миг взволнованно замерло. Да, мы договорились побеседовать, но мне казалось, что он забудет. Но нет, Катрей пришел. Я невольно сглотнула, почувствовав нервозность. — Конечно, присаживайся. — Я подтянула ноги к себе, освобождая место рядом на софе. Вообще-то, я хотела сесть ровно и опустить ноги на ковер, но Катрей вовремя уловил мое желание и, присев совсем рядом, подхватил мои стопы и положил их на свои колени. — Я принес еще вина, — осторожно произнес он, облокотившись одной рукой о невысокую спинку, тем самым чуть повернув туловище лицом ко мне. Вторая рука так и покоилась на лодыжке, мягко поглаживая кожу. — И отпустил служанку. Ей ни к чему подслушивать из другой комнаты. — Ты все предусмотрел, — усмехнулась я, стараясь скрыть нервозность от мысли о том, что теперь мы наедине. Катрей чуть наклонил голову, и черная прядь упала на лоб. От камзола он избавился, оставшись лишь в просторной белой сорочке с высокими манжетами. Смотрелось это очень интимно, по-домашнему. Разве может так выглядеть древний вампир, главный ночной кошмар смертных? С нашей первой встречи он очень изменился, а ведь прошло всего-то… Сколько? Месяц? Два? Честно говоря, в Серрате время замедлило свой ход. — Давай сделаем так, — начал Катрей, перебив мои немного хаотичные мысли, — мы по очереди будем задавать вопросы, и каждый должен отвечать максимально честно. Может быть, если мы поймем мысли друг друга, нам будет легче. Что думаешь? — Это хорошая идея, — кивнула я, сделав поспешный глоток вина. — Клянусь, что не буду врать. — И я клянусь, — легко улыбнулся он. — Начинай первая. Задумчиво прикусив нижнюю губу, я посмотрела на огонь. Еще совсем недавно в голове крутилось столько вопросов, а сейчас пустота. С чего начать? В этот момент моя сводная сестра Мери съязвила бы, мол, начни с самого начала. — Ладно… — протянула я, собирая мысли в кучу. — Когда Эдгар похитил меня и привез в Серрат, ты собирался использовать меня против отца. Но почти сразу передумал и начал ухаживать. Я не верю, что вдруг нежданно ты воспылал любовью. Так почему? Катрей глубоко и шумно вдохнул, отводя глаза. Его пальцы, поглаживающие щиколотку, чуть сжались. — Естественно, я не влюбился в тебя в тот же миг, что увидел, — усмехнулся он, продолжая изучать убранство комнаты. — До того момента, как я начал пытаться заключить с Медоном договор, ты наверняка считала меня легендой или, как минимум, давно погребенным вампиром. Многие решили, что я погиб, потому что я не выходил из Серрата почти тридцать лет. Я сидел перед камином, вот как сейчас, — мужская ладонь прошлась по ноге до колена и обратно, заставив меня в очередной раз судорожно вздрогнуть, — только в одиночестве. Сложно оставаться в своем уме тысячу лет, постепенно краски мира меркнут, интерес ко всему исчезает. Именно краткость жизни делает ее насыщенной, человек рвется испытать все ее стороны. Только умирающий от жажды может понять ценность воды. А я… устал. Власть, преданность вампиров, страх всего мира передо мной, драгоценности, самые искусные любовницы… Все стало серым, скучным. Такое случалось со мной однажды, два века назад или около того. Но война, охватившая весь континент, пробудила меня. В этот раз, окончательно осознав, что теряю связь с реальностью, я решил развязать новую войну, на этот раз со Стаабом, за Свободные земли. Но почти сразу понял, что война не пробуждает мой интерес к жизни. Однако довести все до конца мне придется: стаабский император, как он себя теперь называет, кое-что у меня украл. Если я не верну это, то ни Свободных земель, ни Каринтии, Родерона и даже Вормесса как государств больше не будет. Весь континент будет под властью Стаабской империи. Катрей подался вперед, к столику, на котором стояла бутылка вина и пустой бокал, предназначавшийся ему. Он залпом выпил налитое и плеснул еще, вновь устраиваясь поудобнее на софе. — Мне нужен был свободный выход с полуострова на континент, — продолжил он. — Я честно пытался договориться с Медоном, но он считает вампиров бездушными монстрами, хотя мы ничуть не хуже оборотней. А потом он убил Изабель, и Эдгар предложил в отместку похитить его дочь. Я рассчитывал на Мери или младшую, не помню её имени, но попалась ты. — Катрей впервые посмотрел на меня и тепло улыбнулся, заставив сердце забиться быстрее. — Очень необычная личность. При первой встрече ты до смерти боялась, но страха не показывала и стойко держалась. Потом выяснилось, что ты потомок Эрибеи, и владеешь магией, несмотря на волчью сущность. Таких людей один на миллион. При каждой новой беседе ты удивляла. Не знаю, но в какой-то момент я осознал, что вновь почувствовал вкус к жизни. Я мог бы сказать, что без памяти полюбил, и эта любовь разрушила чары, как в детских сказках… Но мне хочется быть честным с тобой, Кассандра. Ты интригуешь, волнуешь, иногда сводишь с ума. Ты нравишься мне, может быть, я даже влюблен. Но не более того. Он замолчал, неторопливо перебирая полы моего теплого халата своими пальцами. Молчала и я, обескураженная откровением и немного… расстроенная. Но чем? Неужели меня обидело его признание в отсутствии любви?.. Но я ведь и сама не тороплюсь испытать к нему подобного чувства. Правильно Катрей сказал: влюбленность есть, но не любовь. Тогда почему так горько? — Моя очередь, — встрепенулся Катрей. — Ты любила того наемника? Вопрос застал меня врасплох. Я ожидала более осторожного начала, но нет, Катрей бросился с места в карьер. Упоминание об Истинном всколыхнули в душе неприятные мысли. Арнон… шанс обрести счастье или огромнейшая ошибка?.. Если честно, мне не хотелось обсуждать эту тему. Следом за приятными воспоминаниями следовали мрачные, в которых Катрей с легкостью превращал в пепел мою первую попытку стать самостоятельной, идти по собственному пути. Нет, на него я не злилась, я принимала его сущность вампира. Он такой, какой есть. К тому же Катрей шел мне навстречу, и не единожды, пусть и своеобразно. Так, как умел. Мы договорились быть честными друг с другом сегодня вечером. Так что даже несмотря на свое нежелание вспоминать об Арноне, я готова была ответить Катрею. И раз уж он ответил максимально подробно, то так же сделаю и я. — Я сразу поняла, что он мой Истинный. Это притяжение сложно объяснить… Не так я представляю любовь, я просто хотела быть с ним. Разумную часть это безумно пугало, потому что звериная стремилась обладать Арноном. Было ощущение, что меня приворожили каким-нибудь зельем наподобие… — я запнулась, но твердо продолжила: — наподобие того, что дала мне Архелия. Противоречие внутри сводило с ума, и в итоге я поддалась порыву. Катрей поймал мой взгляд и серьезно произнес: — Прости за мой поступок. Мне правда очень жаль, что наш первый раз вышел таким. Когда я увидел тебя в лесу, сбегающую от меня с Истинным… Я давно не испытывал обиды, но в тот момент мне показалось это чуть ли не смертельным предательством. Обличенному властью трудно смириться с отказом. — Мне было больно и обидно, и впервые моя волчица начала вести себя так активно, — растерянно призналась я. — Поэтому я так срывалась, не могла обуздать свои эмоции. И наделала кучу гадостей. Брови Катрея недоуменно взлетели вверх. От волнения я одним глотком опустошила бокал вина, и он любезно налил еще. — Каких гадостей? Я пожевала губы и неохотно произнесла: — Выбросила Ракель из окна, свела возлюбленную Радамана с Хейсом, в волчьем обличии хорошенько покусала Эдгара, а потом напоила его и Архелию тем же самым зельем и оставила наедине. Катрей ничего не говорил, и я осторожно подняла на него глаза. Наверное, он должен был злиться, но на лице его я заметила лишь шок вперемешку с весельем. — Укусила Эдгара… — Абсолютно случайно! — Уколола Радамана в слабое место… — Мне очень стыдно перед ним! Хотя Хейс и Тиш — прекрасная пара… — Обманом подтолкнула Хель в постель Эдгара… — Тут… да, я виновата. — …И выкинула Ракель из окна, — заключил Катрей. — Закономерно появляется вопрос: ты как вообще жива до сих пор?! Я вздохнула. — Теперь Ракель присмирела и перестала докучать своей ревностью, Архелия попросила называть её Хель, а Эдгар даже не разозлился, хотя я знатный кусок оторвала. Катрей покачал головой и рассмеялся: — Подумать только! Ты разворошила улей и не получила ни одного укуса! Уверен, Ракель заслужила, но мои приближенные… Знаешь, что удивительно? До меня даже слухов не дошло. Никто из них не пожаловался, даже Эдгар. Кажется, ты им понравилась. Криво усмехнувшись, я сделала глоток вина. — Моя очередь задавать вопрос. — Перевела тему я. — Ты все еще не возражаешь, если я поеду в академию учиться? — Я только за, — пожал плечами Катрей. — Пока мы разбираемся со Стаабом, ты будешь защищена. Правда, будешь находится там анонимно. — Придется на время сменить имя? — со смехом уточнила я. — А как же, — он улыбнулся в ответ. — Как тебе Цериба Ваалберит? — Боги, это же просто набор букв! — поморщилась я и тут же рассмеялась. Непринужденный разговор и значительное количество вина помогли телу разомлеть. Да, особенно последнее — я уже чувствовала странную расслабленность, которая появляется лишь в состоянии опьянения. Уже даже ситуация не казалась пугающей и спина не болела. Катрей тоже коротко рассмеялся и посмотрел на меня. — Скажи, ты смогла бы быть со мной? По доброй воле? — вдруг спросил он, заставил меня нахмуриться от неожиданности. Вновь наша беседа перешла к серьезной теме, но уж больно неожиданно. Еще полбокала вина значительно прибавили мне храбрости, и я отвечала, совершенно не боясь: — Ты мне нравишься. Катрей. Несмотря на то, что сделал, как напугал меня. Поцелуи с тобой не вызывают отвращения, скорее наоборот, и неожиданная забота очень приятна. Мне трудно было представить себя в постели с кем-либо, кроме законного мужа, но ты исправил это. Когда… Если я вернусь в Агенорию, то буду опозорена. Честно говоря, я даже не уверена, что отец меня примет обратно. В Агенории на мне всегда останется клеймо твоей любовницы. Нет, я сейчас не сильно печалюсь по этому поводу! — поспешно заверила я, заметив, как нахмурился Катрей. И заодно выпила еще. — Просто фактически мосты сожжены. Я знаю, что своим побегом разрушила очень многое, но готова попробовать это исправить. — Тем более что выбора у меня нет, Катрей сделал все для этого. Хвала богам, я была пока трезва, и вовремя прикусила язык, а то так бы обидела его, и все опять стало бы сложно. — В любом случае, все уже и так думают, что я твоя любовница. Даже отец. — Я помолчала, чувствуя, как начинает кружиться голова. Сейчас я и вправду так думала, но червячок сомнения внутри грыз меня. Хорошо, что спьяну от него легче отмахнуться. Я забуду эти мысли, пока не приедет Присцилла Ги. Уже после беседы с ней буду решать. — Теперь мой вопрос. Почему пытались убить именно меня? Катрей вздохнул и поудобнее устроил мои ноги на своих коленях. Он некоторое время смотрел на огонь в камине, потом собрался с силами и посмотрел прямо на меня. — Как не вовремя ты задала этот вопрос, — напряженно улыбнулся он. — Сразу предупреждаю — ответ не понравится. Очень. Несмотря на странную легкость в теле, я подобралась и внимательно посмотрела на Катрея. — Мы с Эдгаром допросили пойманного воина. Это не разбойник, это засада полностью спланированная для нас. Эдгар еще разберется, где, в Брейгеле или в Серрате, появился шпион. Тот воин… он… — Ну! — нетерпеливо воскликнула я. — Он исполнял приказ твоего отца, — неохотно признался Катрей. — Ты была целью, потому что Медон решил смыть позор твоей кровью. Убить тебя как мою любовницу. Я слышала слова Катрея, но не могла понять их смысла. Не сразу. По маленьким кусочкам. Цель — я. Медон устроил засаду. Чтобы убить. Убить… Меня убить. — Мой отец хотел меня убить, — ошарашенно вслух произнесла я. Опустив ноги на пол, я поднялась и прошлась по комнате. Это же… Это… Невозможно! Абсурд! Мой отец не мог сделать этого. Да, он был строг ко мне, зачастую даже суров и пытался выдать меня за Дартмурского. Но когда мать отдала меня, он даже не думал о том, чтобы бросить или отдать в приемную семью! Я воспитывалась наравне с Мери и Джиал, никто не смел меня обидеть… кроме мачехи, но это совсем иное. Он дал мне свою фамилию и растил как законнорожденную дочь. Я подошла к камину и вцепилась руками в каменную полку, чувствуя, как дрожь охватывает тело. Меня трясло, как при землетрясении, и не было способа остановить это. Да и не тот человек он, Медон Агенор, чтобы убивать собственного ребенка. Отец всю жизнь придерживался принципов. Он — волк-оборотень, семья для нас значит все. Неужели гордыня превысила честь?! Как так получилось, что он готов был пожертвовать мной ради прохода с полуострова на континент? Катрей, бесшумно приблизившись, подошел и обнял меня, и только тогда я заметила, что плачу. Соленые капли ручьем скатывались по щекам. Со мной случилось худшее, что мог сделать отец — он отказался от меня. Вычеркнул из своей жизни. Резко развернувшись в объятьях Катрея, я прижалась к нему и обхватила руками за плечи. Сейчас он казался единственно устойчивым способом спасения от… да от всего. — Не переживай, милая, он больше ничего тебе не сделает, — шептал Катрей, мягко поглаживая меня по все еще влажным после ванны волосам. — Я позабочусь об этом. Почему-то от этих слов стало еще больнее, и я зарыдала сильнее. Внутри, в районе груди, что-то болело и кричало, словно пытаясь вырваться из плена тела. Наверное, просто душа истекала кровью. Все то время, что я плакала, Катрей крепко обнимал меня, поглаживал по волосам и шептал слова поддержки. Последние я почти не слышала из-за громких мыслей в голове, шума в ушах и собственных рыданий, но сам голос действовал успокаивающе. В какой-то момент, перед которым пронеслась целая вечность, слезы пропали, оставив после себя выгоревшую дотла землю. Опустошенность, которую я не чувствовала даже в самые тяжелые моменты своей жизни. Я прижалась щекой к мерно вздымающейся груди, под которую подстраивала свое дыхание. Кажется, сорочка в этом месте была чуть ли не насквозь мокрая из-за слез. Меня это не особо беспокоило, да и Катрея, кажется, тоже. Какое-то время мы наслаждались тишиной, а потом я сделала странную вещь. Не передать словами, как больно было узнать о том, что родной отец собирался убить. Худшего унизительного предательства нельзя и пожелать! Именно поэтому я чувствовала себя одинокой, никому не нужной. Словно на всем белом свете — я одна. Это смертельное одиночество грозило меня загнать в более глубокую и холодную яму, чем та, где я нахожусь сейчас. И мне захотелось ощутить тепло, почувствовать свою значимость. Хотя бы иллюзию того, что я кому-то нужна просто так. Медленно я подняла голову и посмотрела прямо в темные глаза Катрея. Помутненное сознание упрямо воспринимало эти глаза как бездонные колодцы, которые затягивали вглубь, в самую тьму. Эта тьма звала меня, и сложно было отказаться от такого заманчивого предложения. Я встала на цыпочки и прижалась губами к губам Катрея. Уж не знаю, как так вышло — вино окончательно ударило в голову, и память наотрез отказывалась давать пояснения, — но уже в следующий момент я лежала поперек кровати, прижатая к перине тяжелым мужским телом. Катрей взял главенство в свои руки, и сейчас поцелуй стал исступленно-жарким, жадным. Локтем одной руки он оперся о перину, чтобы уж совсем меня не придавить, вторая рука ласково гладила шею и ключицу, не опускаясь ниже. А вот я разошлась: смело залезла ладонями под рубашку, изучая мускулистое разгоряченное тело. — Кассандра… — пробормотал Катрей, на миг отрываясь от моих губ. На большее его не хватило, и он возвратился к прерванному занятию. Кожа пылала, требовала немедленно избавить от преграды в виде одежды. Мне жизненно необходимо было ощутить его. Ощутить его желание, ведь оно не появляется просто так. Значит, я нужна ему. Впервые я была рада частичному обращению. Ногти удлинились и заострились, с легкостью разорвав мешающую одежду. Катрей коротко рассмеялся и проделал то же самое с моей сорочкой… кажется, помимо неё был теплый халат, но он бесследно пропал. — Пожалуйста, Катрей… — взмолилась я, не в силах больше ждать. Он отстранился и внимательно посмотрел мне в глаза. Трудно было не заметить, с каким трудом он сдерживал свое желание: частое дыхание, жадный взгляд, трепещущие крылья носа. От одного только выражения его лица я чуть не сошла с ума от желания. — Уверена? — хрипло проговорил он. Вместо ответа я потянулась руками и развязала тесемки на его штанах, выпуская наружу твердое желание. Откуда во мне такая раскованность? Низ живота давно скручивали томные спазмы, но не те, что появились под воздействием зелья. Это я хотела Катрея. Неожиданно Катрей перевернулся, увлекая меня за собой. Теперь я сидела верхом на его животе, а он придерживал меня за талию. — Сделай это сама, — твердо произнес он, поспешно облизывая губы, — чтобы завтра не обвинила меня в принуждении. И в мыслях не было! Впрочем, я и не думала о следующем дне. Я была здесь, сейчас, рядом с ним. И тепла его жаждущего тела хватало, чтобы забыть обо всем мире. Чуть отодвинувшись, я взяла в руку его твердый член и чуть сжала, тем самым вызвав шумный вздох. Пока я впервые изучала ранее недоступную мне часть мужского тела (под воздействием зелья до этого не дошло), Катрей получал истинное удовольствие, иногда направляя меня, подсказывая, как ему более приятно. Чувствовать, как под твоими пальцами плавится желанный мужчина, как он сдается твоей власти, — безумное удовольствие! Решив перейти к более пикантной части, я неловко направила член и медленно начала опускаться на него, чувствуя небольшой дискомфорт и непривычную наполненность. Неприятные ощущение исчезли довольно быстро, и вот я уже полностью погрузила его в себя, соединив наши тела. Катрей сжимал в кулаках простынь, пытаясь сдержать себя в руках. Я довольно наблюдала за его напряженным лицом и прикрытыми глазами, за сжатыми губами и часто вздымающейся грудью, и чувствовала необъяснимую власть над ним. Прямо сейчас я искренне верила, что он — мой, целиком и полностью. Почувствовав, что я замерла, Катрей открыл глаза и встретил мой взгляд. Неужели это те же самые глаза, что смотрели на меня холодно и равнодушно в первую встречу? И они ли пылали демонической яростью, когда мы случайно встретились в лесу во время побега? Нет, не верю… То было легко уходящее, мимолетное событие. Как он смотрел на меня сейчас — проникновенно, с восхищением и желанием, — вот что настоящее и незыблемое. Потому что оно происходит сейчас. Я медленно поднялась и опустилась, испытывая свое тело. Влажное от желания лоно без проблем вместило в себе немаленький размер, а от первого движения по телу прошлась дрожь. Хотелось большего. И я начала двигаться, то вверх и вниз, то вперед и назад, прислушиваясь к ощущениям, находя наиболее приятную позицию. Катрей не мешал. Хоть он вновь положил руки мне на талию, но чутко следовал за моими движениями, не отрывая взгляд от лица. Мне было мало этого. Мало его рук на талии, его взгляда. Как он подсказывал раньше, так и я сейчас взяла его руки в свои и поместила ладони на груди, не отпуская. Катрей подчинился, чуть сжал напряженную грудь, вызвав у меня томный стон. Сердце бешено стучало прямо ему в ладонь, и от понимания этого тело само задвигалось быстрее, пытаясь достичь вершины удовольствия. Еще, и еще немного, еще… Сознание взорвалось огненной вспышкой, и где-то на периферии я услышала свой собственный крик. Тело воспарило, поднялось до самых небес, вызывая во мне томительную негу. Когда удовольствие утихло и я открыла глаза, Катрей снова был сверху. Он с силой вбивался внутрь меня, прижимаясь всем телом. Несмотря на то, что я совсем недавно пришла в себя, каждый жесткий толчок возвращал меня в то особое состояние. Катрей был груб, сейчас он не особо заботился о моем состоянии, но от этого я почему-то еще больше возбуждалась. На этот раз мы пришли к финалу вместе. Я воскликнула, он гортанно простонал мне в шею, царапая острыми клыками, но не вспарывая кожу. Внутри разлилось приятное тепло, когда он излился. Пытаясь отдышаться, мы самозабвенно целовались, и лишь когда сердцебиения пришли в норму, Катрей вышел из меня. Почти сразу между ног я почувствовала влагу и не сразу поняла, что это излишки семени. — Хорошо, что вампиры не могут иметь детей, — намного позже сказала я, отдыхая на широкой груди. — Мне не нужно будет беспокоиться об отваре. — А мне жаль, — признался Катрей. Чуть отодвинувшись, я посмотрела на его лицо и удивилась: — Ты серьезно? — Дети — единственное, что мне недоступно. — Смотрел он на меня, но взгляд, казалось, направлен на себя. — Больше всего я желаю взять на руки свое дитя. Но мое проклятье не позволяет сделать это. — Мне очень жаль, — искренне сказала я, поцеловав Катрея в подбородок — до губ не дотянулась. Рука, обнимавшая меня, скользнула по спине верх и вниз. — Знаешь, если бы мое желание исполнилось, я хотел бы видеть тебя матерью моего ребенка. Ответная улыбка вышла наполненной легкой печалью. — Я бы защищала это дитя, как самую главную драгоценность мира, — прошептала я, прижимаясь грудью к Катрею. Желание начало разгораться с новой силой, и губы сами потянулись за поцелуем. — Не сомневаюсь в этом, — это последнее, что сказал Катрей перед тем, как связные мысли покинули нас.

***

Медон Агенор давно так не злился. В своем рабочем кабинете он перевернул рабочий стол, и бумаги рассыпались по всей комнате, а на ковре расползалось пятно от чернил. Книжные шкафы тоже сметены яростью альфы. Досталось даже бронзовой статуэтке волка — любимый подарок жены, который он так бережно хранил все эти годы, был безжалостно выброшен в разбившееся окно. — Что ты сделал?! — проорал Медон, встав перед подчиненным волком. Воин съежился от ярости вожака. — Вы же сами велели… — невнятно бормотал он, но Медон его понял. — Я лично приказывал тебе убивать мою дочь?! — еще громче заревел он подобно разъяренному медведю. — Я не слышу! — Нет, вожак, — тихо проговорил воин и умоляюще добавил: — Но нам передал Грег ваш приказ. Грег. Катрей его убил при нападении, и неудивительно. Медон сделал бы так же. Но кто отдал приказ Грегу? — В темницу его, — приказал Медон стоявшим у дверей стражникам и жестко добавил: — Пока я не решу, что с ним делать. Медон остался один. Из разбитого окна дул холодный ветер, но вожак был слишком зол, чтобы замерзнуть. Ему пытались приписать убийство Кассандры. Да чтоб он так подло попытался лишить жизни собственную дочь?! Никогда такого не будет! Тем более с Кассандрой — ребенком от единственно любимой женщины, с которой его разлучила судьба. Кто-то в Агенории пытается подставить его. В его доме творилось что-то страшное, неподвластное Медону. Он это чувствовал, пытался докопаться до истины, но не получалось. А тут такая новость… Как бороться с внешним врагом, если другой враг внутри?.. Но ничего, Медон разберется. Если надо — всех агенорцев в темницу пересадит, но добьется своего. В конце концов, оружие против Катрея и его живых мертвецов у него есть, так что можно обратить весь свой интерес на врага, скрытого под личиной друга.