***
Архелия придирчиво оглядела кабинет лорда Слейта, который тот любезно предоставил для беседы Катрея и Авенира. Да уж, Аркелл просто помешан на роскоши: довольно просторное помещение больше напоминало королевскую приемную, чем простой кабинет. Большой дубовый стол, шкафы вдоль стен с книгами — причем новыми, не потрепанными, и Хель очень сомневалась, что Аркелл действительно их читает. Стены были покрыты тканевыми бежевыми обоями с золотистыми узорами, легкий газовый тюль рассеивал свет. За обитым кожей креслом с высокой спинкой на стене висела картина с пейзажем гор. Хель без труда узнала стиль художника, творившего пять веков назад. Зная страсть брейгельского лорда к дорогим вещам, Архелия некоторое время размышляла, отличная подделка это или оригинал. — Со стола все убрать, — велела она лакеям, — принести карту континента, бумагу, перья с чернилами. Пусть из погреба возьмут несколько видов вина, коньяк — говорят, Авенир очень его любит. И кресла. Нас будет много, найдите еще кресла. Пока лакеи беспрекословно исполняли её приказ, сама Хель зубами вспорола себе запястье и позволила крови ручьем стекать в железный кубок. Убиравший со стола лишние книги и исписанные документы лакей испуганно покосился, но ничего не сказал. Кровь перестала стекать довольно быстро, рана затянулась. Хель дождалась, пока лакеи выполнят свою задачу, и прогнала их прочь. Суеверные простаки не были против — им наверняка казалось, что Архелия в любой момент может их проклясть. С трудом удалось сдержать усмешку. Впрочем, так даже лучше — никто не помешает наложить на комнату заклинание ограничения — все слова, сказанные в ходе беседы, не уйдут дальше стен этой комнаты. Читая заклинание, Архелия окунала указательный палец в теплую красную влагу и чертила небольшие, где-то с ладонь, знаки на двери, на подоконниках и стенах. Они тут же вспыхивали и исчезали, не пачкая и не оставляя следов, но она чувствовала их слабую пульсацию. Несомненно, знаки ощутит и Авенир, но он без труда отличит их природу и поймет, что никакой угрозы они не несут. Архелия почти закончила, когда ее покой был нарушен. — Не счесть даже, сколько раз я вырывал языки тем, кто называл тебя чудовищем и мерзкой ведьмой, — заявил Эдгар и, проходя мимо, погрузил палец в оставшуюся в кубке кровь, чтобы тут же слизать её и хищно улыбнуться. — М-м-м… Даже через столько лет твой вкус такой же восхитительный. Отодвинув кубок от обнаглевшего вампира, Архелия недовольно поджала губы. Да, весь ее вид выражал нежелание находиться рядом с Эдгаром, но она старательно давила злость от сомнительного комплимента. Потому что Эдгар, не сумев добиться её любви, попытался вызвать хотя бы какие-то эмоции. Он здраво рассудил, что от ненависти до любви — один шаг. И это еще больше раздражало Хель. — Да, хорошо Слейт устроился, — заметил Эдгар, усевшись на место хозяина и вальяжно закинув ноги в грязных сапогах на стол. Сосредоточившись, Архелия завершила заклинание. Теперь комната безопасна, никто не сможет их подслушать — и она даже не стала добавлять автоматического проклятья для тех, кто попытается. Ну просто сама доброта! — Так вот, возвращаясь к оторванным языкам, — продолжил Эдгар, чинно сложив руки на груди. — Глядя на твои кровавые ритуалы, я и сам начинаю задумываться: а не правы ли те, кто называл тебя бесчувственной ведьмой?.. — Серьезно? — хмыкнула Архелия. — Ты говоришь мне об этом? Ты? Тот, кто прославился своей кровожадностью? Не надо играть со мной, Эдгар. За несколько секунд Эдгар оказался рядом. Он забрал и отставил испачканный кубок из ее рук, обхватил ее лицо ладонями и посмотрел прямо в глаза. — Хватит надо мной издеваться, Хель. Ты лелеешь свою обиду и ненависть веками, и эту броню я так и не смог пробить. Пора уже отпустить прошлое. Я достаточно наказан и хочу исправить все. Архелия отдернулась и недовольно поджала губы. Прикосновения Эдгара её взволновали, что очень и очень злило. — Что исправить? Что исправить, Эдгар? — процедила она и отошла. Когда между ними была преграда в виде стола, ей было спокойнее. — Ты изнасиловал меня и угрозами заставил стать вампиром и твоей женой! Ты годами издевался надо мной, не прикасаясь только из-за приказа Катрея, но продолжая шантажировать. Ты убил каждого мужчину, который мне начинал нравиться, а сам не выходил из борделей! Боги, да ты даже ребенка у меня отнял, пусть и ненамеренно! Что из этого ты хочешь исправить? — Не смей вспоминать про ребенка! — рыкнул Эдгар, упираясь кулаками в столешницу. — Он мой точно так же, как и твой! Архелия отвернулась и сердито покачала головой: — Если ты думаешь, что случайная ночь под действием зелья сможет изменить мое отношение к тебе, то ты идиот. Резкий смех заставил её вздрогнуть. — Нет, жена моя, это меняет все. Наша случившаяся близость особенная. Знаешь, почему? Она первая после заключения каяра. Если подумать, её можно назвать первой брачной ночью. Вспомни, что это значит. Архелия пораженно замерла, осознав правоту слов Эдгара. Каяр — не просто брак, он заключен навечно с помощью магии. Каяр больше, чем духовная близость или тем более физическая. Это единение самой сути, незримая и неразрывная связь. Да, периодически Архелия ощущала Эдгара, его приближение и иногда состояние. Но это было слабым фоном, и она закрывала глаза на происходящее. Но первая брачная ночь… консумация окончательно подтверждала каяр. Последний этап закрепления связи, так сказать. — Ты признала себя моей женой, отдаваясь телом, — озвучил самые страшные мысли Эдгар. Он вновь приблизился, но как-то незаметно, так что когда на плечи, скрытые тонкой тканью платья, легли горячие ладони, Архелия вздрогнула, спиной ощутив тепло его тела. Эдгар понизил голос, медленно проговаривая слова, и от этого почему-то начали подгибаться колени. — Каяр не позволит нам отдалиться вновь. Тебе будет необходимо мое присутствие, мои касания… поцелуи. Нет, без них ты не умрешь, но жизнь лишится красок. Ты не сможешь долго противиться. Уже сейчас ты не пытаешься отдалиться от моих рук, ты не огрызаешься и говоришь почти спокойно. Я и сам чувствую изменения. Не бойся, наша связь естественна. Архелия… Хель, — Эдгар прикоснулся губами к основанию шеи, вырвав у неё томный вздох, потом неторопливо начал исследовать оголенные участки кожи, постепенно приближаясь к виску. При этом он продолжал шептать: — Жена моя, любимая… Родная… Самое ценное, что есть в этом мире… Хель… Боги, она не знала, что происходит! Тело предательски поддавалось, ноги стали ватными, и лишь ловкий захват рук Эдгара позволил устоять. Хель было… хорошо. Уплывающее сознание выбросило прочь все мысли. Весь мир сузился до Эдгара за ее спиной. Мужчины, который в данный момент сводил ее с ума. — Каярина моя, — прорычал Эдгар и медленно погрузил клыки между плечом и шеей. Архелия вскрикнула. Легкая боль отрезвила, и паника от осознания — она сама, добровольно подставила Эдгару шею! — захлестнула с головой. — Отпусти! — прокричала она, пытаясь вырваться, но Эдгар крепче сжал её в объятьях, удерживая и руки, и продолжить пить. Она дергалась, пиналась и кусалась, но ничего не помогало. Этот страх, животная паника… Она снова в его власти, Эдгар управляет ею. Она кукла, она подстилка! Нет, нет, нет! Даже имя забылось. Зачем оно полностью зависимому существу?.. Слезы сами собой хлынули из глаз. Не было тысячи лет побега, смирения и ненависти. Она снова в его палатке, вздрагивает от каждого шороха и со смертельными страхом ждет, когда явится Он, чтобы воспользоваться ею… — Тише, тише, — в какой-то момент Эдгар, перестав пить кровь, развернул её к себе лицом и ласково гладил по голове. — Ты не кукла, Хель. Ты — жена, равная мне по статусу и положению. Когда я только увидел тебя, то ослеп от красоты. Мне казалось, надо как можно скорее сделать тебя своей, иначе доберется кто-нибудь другой. Я не мог насытиться, не мог связно думать. Я и сейчас не до конца владею собой. Хотел испить крови позже, но твой запах свел с ума. Архелия прислушивалась к его словам, уткнувшись лицом в твердую грудь. Слезы остановились, но тело еще вздрагивало. Всего минуту назад она билась от страха в его хватке, пытаясь обрести долгожданную свободу, а теперь находила в мужских руках успокоение. До нее дошло то, что он сказал. Эдгар вновь озвучил её мысли, уловил причину страха, чего раньше не было. Каяр действительно стал действовать на них сильнее. Оттолкнув Эдгара, Архелия убежала к окну и дрожащими руками ощупала место укуса. Естественно, рана уже затянулась, но пальцы стерли остатки крови. Архелия посмотрела на запачканные красным подушечки пальцев, потом на Эдгара. Смешение различных чувств — злости, обиды, страха, возбуждения — будили в груди целую бурю, готовую вырваться наружу в любой момент. Эдгар кривовато улыбался, пристально смотря на Хель. Та встретила его взгляд с содроганием, понимая, что уже не может относиться к нему так, как раньше. Каяр никого не жалеет. — Хель, ты прекрасно меня знаешь, как и я тебя, — заявил Эдгар, скрестив руки на груди. — Я грубый, импульсивный, жестокий и кровожадный. Все мрачные слухи, которые ходят про меня — правда. Я — монстр, и стал им еще до твоего появления. Эгоистичный, вспыльчивый, раздражительный — это все про меня. Худшего вампира и не найти. Я признаю это и лучше не стану. Но давай будем честными. Ты ничуть не лучше меня. Мы оба стали чудовищами. Мы подходим друг другу. Ты упоминала бордель? Признай вслух, что ты моя супруга, и я никогда не прикоснусь к другой женщине, клянусь. Они все ничто по сравнению с тобой. Архелия сглотнула и отвела взгляд. Вдалеке от его рук она быстрее сумела успокоиться и стать подобием самой себя, какой была до усиления связи каяра. — Ты можешь думать что угодно, Эдгар, — холодно произнесла она и растерла кровь между пальцами. — Можешь играть роль соблазнителя, вести себя благородно и честно или клясться сжечь все бордели континента. Да, мы консумировали каяр, я начинаю лучше улавливать свои эмоции, но и ты делаешь то же самое. Ну что, муж мой, — обращение так и излучало злость и издевку, — чувствуешь мое презрение? Дверь распахнулась, и лакеи начали затаскивать мебель — кресла и софу. Со стола убрали все, поместили туда подробную карту, рядом поставили запечатанные бутылки. Эдгар зло отвернулся и подошел к одному из окон. Деревянный подоконник под его пальцами затрещал, но выдержал. Хель тоже почувствовала его злость, только ментально. С трудом отделив свои чувства от его, Архелия присела на принесенную софу, оказавшись почти в углу комнаты. Сегодня она лишь наблюдатель. Вообще она и сама не горела желанием находиться на этих переговорах, которые могли растянуться на долгие скучные часы, но Катрею необходим был численный перевес, чтобы показать драконам свою силу. Ребячество, решила Архелия, но спорить не стала. Лакеи ушли, и почти сразу в кабинет ворвался Катрей. Чужой человек сказал бы, что лицо его было отстраненным, но знавшая Катрея тысячу лет Архелия заметила, как едва заметно насуплены были брови. Недоволен предстоящим разговором? Не понравилась демонстрация силы Авенира? Вопрос решился сам собой, когда вслед за Катрем вошла Кассандра. Более нервная, чем обычно. Видимо, неудачно поговорили. Ну что же опять? Они ведь только налаживать общение начали. Архелия недовольно поджала губы, но решила не вмешиваться — однажды уже попыталась, теперь разобраться бы с укрепившимся каяром. Катрей сел в кожаное кресло с высокой спинкой во главе стола, ни на секунду не задумываясь, что оно принадлежит другому. Кассандра после его подсказки села в одно из двух резных кресел по бокам, чуть скромнее, чем-то, в котором сидел сам Катрей. Сразу же открылась дверь, и вошли драконы — Авенир, будучи вождем, сел в кресло напротив Катрея, его спутники остались стоять по бокам. Архелия с интересом пригляделась к ним. Вроде как Ингвар является наследником Авенира, вот только кто из них кто? — Здесь тихо, как на кладбище! — со смехом ворвалась в кабинет Ралина, таща за руку Радамана. Архелия не могла не улыбнуться, глядя на них. Только пока они стоят рядом, можно заметить их сходство: светлые волосы, длинный нос, полные губы и голубые глаза. Даже некоторые движения, мимика говорила о том, что они близнецы. Но как только они начинали говорить, то все это забывалось. Ралина — самая жизнелюбивая вампирша, которая только жила на этом свете. Даже Радаман, максимально дружелюбный и открытый, вел себя более сдержанно и чувства свои держал при себе. Близнецы… Могут не видеться годами, не знать, кто в каком уголке континента находится. Может пройти человеческая жизнь, пока они вновь встретятся. И все равно они оставались самыми близкими друг для друга людьми. Неоспоримая верность, непоколебимая вера друг в друга, безграничная любовь, — вот как можно охарактеризовать их отношения. А что же было у неё с Изабель? С несносной, высокомерной, самодовольной младшей сестричкой. Глупая и импульсивная Иза… жила с огоньком, на костре и сгорела. Только после её смерти Архелия поняла, что безумно любит её и скучает. Тысяча лет рядом прошли зря, но и теперь ничего не изменить. Хель помотала головой и сосредоточилась на настоящем. Пока она была погружена в темные мысли, все подобрались: по правую руку от Катрея уселся Радаман, Ралина уместилась на софе рядом с самой Хель, Эдгар встал позади Кассандры, прислонившись к стене рядом с окном. Ралина, поймав взгляд Хель, весело подмигнула и глотнула из бокала, который держала в руках. — Я помню твой приезд тысячу лет назад, Катрей, — неожиданно тепло начал Авенир. — Воспоминания размытые, ведь тогда я был мальчишкой. — Твой отец был великим вождем, Авенир, и я благодарен ему и тебе за века бережного хранения артефакта. — В знак уважения Катрей чуть склонил голову. Авенир глубоко вздохнул и почесал подбородок. — Зорийский свиток все еще в самой глубокой нашей сокровищнице, последняя попытка выкрасть его была совершена пятьдесят семь лет назад. После этого никто из чужаков нас не посещал. — Он бросил быстрый взгляд на Ралину и усмехнулся: — За одним исключением. Так что свиток в безопасности. Что с остальными артефактами? Радаман поднялся с кресла и взял со стола несколько деревянных фигурок. Одну, символизирующую Зорийский свиток, он поместил на изображение Драконьих гор на карте. Когда-то Архелия горячо спорила с Катреем, что на хранение драконам надо было отдать нечто более опасное, чем свиток. На самом деле это не свиток, а книга, в которой описаны все разумные существа, живые и мертвые. Настоящие имена и прозвища, статус, семья, характер и внешнее описание, краткая биография, отчего умер — или умрет. Книга была наполнена силой Зория, бога судьбы, но Хель не видела в ней ничего опасного. Тогда Катрей заверил, что в руках людей это самое страшное оружие. Можно подчинить мир, играя роль кукловода и зная судьбы людей. Лишь со временем Хель поняла эту истину. — Смертоносное копье, приносящее чуму, все еще находится под Серратом. — Радаман поместил еще одну фигурку в виде маленького копья у названия их замка. — В течение тысячи лет каждый более или менее сильный маг запечатывал пещеру, и сейчас даже я не знаю, сколько там печатей. Сломать их все невозможно. Лук Илзе все время хранился в Глостере, столице Вормесса, но после войны королева Каролина забрала его в Троаду под свою защиту. Где же сейчас Ключ Илзе, который хранила семья Каролины, неизвестно. На все вопросы о Ключе королева отмалчивается. Хель заметила, что Кассандра как-то странно дернулась и подалась вперед, заинтересовываясь. Заинтересовалась луком Илзе? Об этом божественном орудии были мифы, но немногие знали, что они основаны на реальности. Эфемерные, почти невидимые человеческому глазу стрелы из лука богини любви поражали даже самое черствое сердце, наполняя его неистовой любовью к стрелявшему. В свое время Хель видела действие этого лука — зрелище настолько же отвратительное, сколько и прекрасное, потому что так подавляется воля человека, но он становится лучше. Но одного артефакта жадной богини любви было мало, и она создала книгу, рассказывающую обо всех, кто испытывает истинную любовь — Ключ Илзе. Через пару десятков лет после своего превращения в вампира Хель отправилась в Каринтию, чтобы убедиться, что любовь Эдгара не настоящая. Тогда она так и не открыла книгу. — Согласно недавнему письму с Ликаонии, Тельнанион все еще у них, — продолжал Радаман, добавив фигурку на карту. Ну да, у волков сложно что-либо украсть. Наверное, правильно, что в свое время Катрей отдал на хранение топор именно им. Хель ни разу не видела его в действии и представить не могла, как он работает — как Тельнанион может разрезать материю и заставлять кровоточить воздух?.. Но Катрей убеждал её, что это одно из самых страшных зрелищ и счастье, что она не застала того времени. — Эрибейцы на вопрос об артефакте, хранящемся у них, молчат. Остается Разящий — кинжал, который передает жизненную и магическую энергию убитого убийце. — Рука Радамана с последней фигуркой зависла в воздухе, а потом он поставил маленький деревянный кинжал рядом со столицей Стаабской империи. — Из достоверных источников нам известно, что он у императора Стааба. Сейчас его шпионы рыскают по континенту в поисках остальных артефактов, и когда-нибудь они наткнутся на информацию о них. — С чего вы вообще взяли, что Стааб ищет их? — усомнился Авенир. — Может быть, он заполучил Разящий, но до остальных добраться будет проблематично. — Император уже начал завоевывать окружающие территории. — Катрей провел ладонь по юго-западной части карты, на которой еще было указано королевство Оридия, соседствующее со Стаабом. Вот два года как оно было захвачено и перешло во владения императора. — Он подписал договор с Альенде. Города Таврион и Ревирия думают над его предложением, но велик риск, что согласятся. Хотя по факту этот договор забирает их независимость. Он пытается пока мирно поглотить Свободные земли. Что будет после этого? На пути к Каринтии и Вормессу у него будут Драконьи горы. При всем уважении, Авенир, ваш народ считается вымирающим, драконов не так много. Он может найти способ перебить всех вас. Голос Авенира стал чуть более сух: — Именно поэтому я не могу найти причин, чтобы ввязываться в эту войну и создавать возможность потери хотя бы одного моего подданного. Мы долго живем, но не бессмертны. — Потому я и предлагаю вам отстоять наши дома. Вместе. Не позволить южному ублюдку с помощью артефактов уничтожить нас, — уверенно произнес Катрей. Ралина многозначительно прокашлялась и, дождавшись, пока все обратят на неё внимание, мило улыбнулась: — Если позволите… Эта проблема решаема. За помощь в военной кампании Катрей может договориться со своими союзниками из Вандеи об изучении вашей проблемы, а также подключить к исследованию одного из самых величайших умов. Мага, который творит безумно сложные заклинания. — И эта чертовка перевела хитрый взгляд на Хель. Архелия удивленно подняла брови, встретив её взгляд. — Что? — пожала плечами Ралина. — Хватит уже прятаться в своем замке, используй наконец свои знания для дела. Работать с драконами? Точнее, для драконов. Архелия представила картину, как она совместно с вандейскими учеными работает над этой проблемой… Появившаяся картина напугала её, но и заинтриговала. Одной работать над зельями, конечно, увлекательно, но если есть возможность поделиться опытом, то почему бы и нет? Хель посмотрела на Авенира и горячо заверила: — Я возглавлю работу над решением этой проблемы. Авенир недоверчиво хмыкнул и прищурился, но Хель заметила в его глазах проблеск надежды. — Это будет одно из моих условий, — кивнул он. — Но есть еще несколько.***
Переговоры велись несколько часов подряд. Я жутко устала, голова раскалывалась от новой информации. В какой-то момент Катрей заметил мое состояние и тихонько предложил отправиться в покои. Из-за того, что пришлось долго держать спину прямой, та болела. Появился соблазн согласиться на предложение Катрея, но случайно я поймала взгляд Авенира. Он смотрел на меня испытующе, немного приподняв брови, как будто бросая вызов. Вождь драконов ждал моего решения и, подозреваю, от этого зависело его дальнейшее отношение. Поэтому я сжала челюсти и мотнула головой, продолжая молчаливо слушать. Договор составлялся тут же, каждый пункт подробно обговаривался. Если подумать, вышло не так уж и много, но переговоры затянулись. В итоге получилось так: драконы на нашей стороне участвуют в войне со Стаабом, признают легитимность и независимость создаваемого Катреем государства на Свободных Землях и при необходимости предоставляют военную поддержку. В ответ Катрей не пытается захватить Драконьи горы и, если возникнет такая необходимость, тоже оказывает военную поддержку. Еще Хель должна встать во главе исследовательской группы с целью найти решения проблемы драконов — во время военных действий она может оставаться рядом с Катреем, но сразу после должна отправиться в Вандею. Эдгару это не очень понравилось, но свои мысли он держал при себе. Последний пункт обговаривался довольно долго. Авенир настаивал, что все артефакты, которые успеет присвоить себе Стаабский император, в случае нашей победы должны перейти к нему, в Драконьи горы. Катрей долго пытался уговорить Авенира передумать, но потерпел поражение. Однако и просто так не мог оставить это — он добавил условие, что все трофейные артефакты поместят в одну комнату и запечатают её сотни разных магов, в числе которых будет и Архелия. Чтобы ни у кого не возникло соблазна использовать их во вред. После долгого сидения на одном месте хотелось пройтись, но прогулка по саду не воодушевляла — там совсем недавно Катрей признал, что не прочь убить моего отца. Так что, поразмышляв, я попросила случайно встреченную горничную проводить меня до галереи. На одной из стен в галерее висел большой портрет, изображающий нынешнюю семью лорда Слейта, за исключением, пожалуй, его внебрачной дочери, которую он хотел подсунуть Катрею или, на крайний случай, Радаману. Меня тоже не было на семейных портретах, да и вообще в галерее. Отец не был против, в общем-то, но мачеха устроила ему громкий скандал, и он не стал возражать. Видимо, решил не ссориться из-за пустяка. Хотя для меня это никогда не было пустяком, и в галерею в Агенории я ходить не любила — зачем мне смотреть на нарисованные самодовольные лица мачехи и её старших детей, если я видела их каждый день вживую?.. Я задумчиво рассматривала картины великих художников, здесь были не только портреты, но и пейзажи, натюрморты. Горы, верхушки которых покрыты снегом, солнечное цветистое поле, высокие замки… Каждый штрих был продуман, и изучение картин меня захватило целиком. Наверное, поэтому я не заметила, что уже давно нахожусь не одна. — Мне все интересно было, что за девушка смогла покорить сердце Катрея. Я вздрогнула и обернулась. Ралина стояла неподалеку и открыто улыбалась. В её мимике и голосе не было и капли издевки или иронии. Она сразу располагала к себе. — Я сама до сих пор ломаю голову, как так вышло, — усмехнулась я. Ралина хмыкнула в ответ и подошла ближе. — Судя по слухам, которые доходили до Драконьих гор, ты была бастардом лорда Агенора, не желавшей этого невестой лорда Дартмурского, пленницей Катрея, затем его гостьей, потом — фавориткой… И все это меньше, чем за полгода. Тебе самой не интересно, каков будет твой следующий статус? — Пока меня устраивает статус фаворитки, — кривовато улыбнулась я и отвела глаза. Ралина цокнула: — Не-а, не верю. Мне кажется, ты слишком гордая для этого. Но не переживай, скоро ты станешь или свободной женщиной, или членом королевской семьи. — Королевской? — дернулась я и испуганно посмотрела на неё. — Если Катрей образует свое государство на Свободных землях, то ему как королю понадобится королева. Точнее, княгиня — он почему-то упорно отказывается забыть свой человеческий титул, хотя князь — самая низкая ступень в иерархии. Наверное, напоминает себе, что когда-то был не самым могущественным мужчиной. — Будет довольно странно, если по эту сторону гор князь — это правитель государства, а по другую сторону, в Каринтии и Вормессе, это самый мелкий лорд, — задумалась я. Ралина взмахом голову откинула короткие волосы с плеч и ухмыльнулась: — Главное, чтобы он не назвал себя императором — за последние десять лет два короля провозгласили себя так, и к чему это привело? — Ралина подхватила меня под руку и настойчиво повела в сторону одного из балконов. На улице вечерело, неяркое красновато-оранжевое солнце почти коснулось горизонта. Постепенно становилось прохладней, но сейчас глоток свежего воздуха пошел на пользу и прочистил голову. — Ралина, ты необычная вампирша, — со смешком призналась я и только сейчас осознала, что без сомнений обращаюсь на «ты». — Хочешь узнать, что со мной не так? — тихо рассмеялась Ралина и опустила глаза вниз, на внутренний двор, где отрывисто раздавал указания своим воинам Эдгар. С балкона было видно и часть сада, не скрытую за деревьями. Кассандра увидела мелькнувший красный камзол Радамана и черную рубашку Катрея. Они шли неспешно, что-то обсуждая. Видимо, результат переговоров. — Это не со мной не так, это остальные вампиры глупы. Катрей постоянно погружен в себя, мрачен, жесток, потому что ему все равно. За долгие года одиночества и скуки он отдалился от мира. Ему стало неинтересно жить. Это происходит со всеми вампирами. Радаман, Хель, Эдгар… да и остальные. Можно сказать, скука — единственная болезнь вампиров. Однако есть интересная деталь. Я живу у драконов уже четырнадцать лет и много о них знаю. Они долгожители, средний их возраст — тысяча сто или тысяча двести лет. Они тоже скучают, но никогда это не превращается в болезнь. Потому что у драконов горячий нрав, эмоции всегда бьют ключом. Не верь их невозмутимому виду, это только при переговорах. Они собираются погостить в Серрате недельку. Расслабятся, и тогда ты поймешь, о чем я. Когда я узнала об этой особенности, я задумалась о поведении вампиров. Сдержанный Радаман становится веселее, когда я рядом, Эдгар и Хель полыхают яростью и ненавистью вблизи друг от друга… Тогда они становятся человечнее. Вампирам нужны чувства, чтобы не погрузиться в апатию. Неважно, что это — интерес, любовь, страсть, ненависть, злость. Ты заметила, что чем дольше ты знаешь Катрея, тем больше чувств у него проявляется? Я, зачарованная словами Ралины, пораженно кивнула. Ведь верно, в начале знакомства он казался мне ожившей статуей, сейчас же можно было принять его за обычного человека, особенно наедине. — Значит, ты действительно зацепила его, — довольно улыбнулась она. — Правда, должна предупредить тебя — он не испытывал сильных эмоций годами, поэтому некоторые могут вызвать неожиданные действия. Например, не советую вызывать в нем ревность, хотя бы первое время. Но вот через пару лет, для того, чтобы освежить отношения… Ралина замолчала, заметив тень на моем лице. — К кому он ревновал? — тут же догадалась она. Я сглотнула и, сжав пальцами каменный парапет, честно ответила: — Я сбежала с наемником, который оказался моим Истинным. Ралина присвистнула и ненадолго замолчала. — Судя по всему, он нашел вас, — негромко заметила она. Я криво улыбнулась и заметила: — Это уже неважно, я больше не против быть любовницей Катрея. Я жалею только об одном — что по моей вине умер человек. — Милая моя, рано или поздно под твоим руководством окажутся люди — будь то Агенория или королевство Катрея. Ты должна привыкнуть, что такое неизбежно. — Ралина задумалась и заметила: — Какое-то время я жила на Ликаонии. Там союз Истинных считался священным, но не обязательным. Многие отказывались от предначертанного судьбой, потому что любили других. Истинный — это выбор волка. Но ты — человек, а волк лишь часть тебя. Ты сама должна выбрать. Разговор с Ралиной подействовал на меня успокаивающе, смиряя последние вихри бури в моей душе. Она была права, чертовски права, да и еще эта идея об эмоциях вампиров… Я готова была поверить, потому что взгляд Катрея неизменно теплел, когда встречался со мной. Ралина обхватила меня за плечи и кивком головы указала на Катрея, который вместе с Радаманом возвращался из сада. — Несмотря на все, что плохого он тебе сделал, скажи, чувствуешь ли ты отвращение к нему? — Нет, не чувствую, — призналась я. — А что тогда? Я посмотрела на Катрея. Он, словно почувствовав мой взгляд, поднял голову и улыбнулся. Сложно было разглядеть с такого расстояния, но я верила, что это так. И несмело улыбнулась в ответ. — Он мне нравится, — почему-то шепотом призналась я. Мы еще недолго поболтали с Ралиной. Та оказалась невероятно открытой и милой, и я только после разговора осознала, что выдала ей все свои переживания. По поводу Катрея, своего места в жизни и по поводу отца. Ралина внимательно выслушивала, кивала, давала свои советы, а в конце беседы поклялась никому не рассказывать о моих секретах. Ей хотелось верить.***
К моим покоям была пристроена чудесная небольшая терраса. Перила обвил плющ, укрывая её и по бокам, чтобы не было видно, что здесь происходит, с других террас и окон. Кто-то очень умный поместил на террасу небольшой круглый столик и мягкую оттоманку с одним подлокотником и тремя подушками с красивой вышивкой. Луна висела высоко, освещая все вокруг, а звезды скромно поблескивали рядом. Тут меня и нашел Катрей. Неслышно шагнув к оттоманке, он чуть отодвинул лежащую меня, улегся сам и поместил меня к себе на грудь, обхватив руками. Его объятья были крепкими и успокаивающими, так что сопротивляться я не стала. — Удивлен, что ты еще не спишь, — проговорил он негромко, словно боясь лишними звуками рассеять магическую атмосферу ночи. — Демоновы вампиры приучили меня ложиться спать с рассветом, — шутливо проворчала я и чувствовала, как подо мной от смеха дрожит мужская грудь. — Не стоит так ругать вампиров. Говорят, у них кровожадный повелитель, — поддержал игру Катрей. Я улыбнулась и поудобнее устроилась в его руках. — Мне показалось, или Эдгар сегодня собирал отряд? — Ты очень наблюдательна, Кассандра. Да, после заката все наши люди отправились домой, в Серрат. — А мы? — удивилась я и, высвободившись из объятий, повернулась к нему. В лунном свете темно-карие глаза казались обсидиановыми. Наверное, именно такие глаза у демонов. Катрей провел пальцами по моей руке, скрестив наши пальцы. Его рука оказалась на удивление теплой. — А мы с тобой завтра после обеда полетим верхом на драконах. — Серьезно? — ахнула я, приложив ладонь свободной руки к губам. — На этом настояла Ралина. Она хотела предложить тебе это, но я отказался пускать тебя на спину дракона в одиночку. Это опасно, и я сумею предотвратить гибель в крайнем случае. Я нетерпеливо заерзала, уже ожидая завтрашнего дня. Я полечу на драконе! Одна из самых невозможных вещей в моей жизни! — Ты совсем не боишься, — удивленно хмыкнул Катрей. Нерешительно замерев, я все-таки набралась духу и, потянувшись, поцеловала его в щеку. При этом сердце испуганно дернулось, как будто я прыгнула с башни замка. Но после разговора с Ралиной мне хотелось сделать шаг навстречу Катрею. Забыть все, что было в прошлом, и попробовать быть счастливой. В общем-то, неудивительно, что в следующий момент глаза Катрея расширились. Чувствуя его радостное ободрение, я взволнованно прикусила нижнюю губу и, задержав дыхание, продолжила наступление. Если это можно так назвать. Высвободив ладонь из его крепкой хватки, я медленно поднялась и повела плечами, позволяя свободной ночной рубашке упасть на пол. Я стояла перед ним, совсем обнаженная, взволнованная, но не испуганная — сложно бояться, когда на тебя смотрят восхищенным взглядом. Катрей, продолжая сидеть на оттоманке, выпрямил спину и потянулся руками ко мне. Почти невесомо провел кончиками пальцев по талии, прикоснулся руками к животу, который сейчас был на уровне его глаз. Губы прижались к местечку чуть выше пупка, и сердце от этого действия сделало кульбит. — Ты прекрасна, Кассандра, — прошептал он. — Несправедливо, что я стою пред тобой обнаженная, а ты до сих пор в одежде, — облизывая вмиг пересохшие губы, тихо проговорила я. Катрей без труда подхватил меня на руки и тут же уложил на оттоманку. Раздвинул колени и втиснулся меж них, одновременно стаскивая через голову рубашку. Однако прижиматься голой грудью к груди он не собирался. Вместо этого чуть сместился и, уложив мои ноги себе на плечи, прикоснулся языком там. В памяти всплыла размытая картинка, похожая на то, что происходила сейчас. Кажется, в первую нашу ночь он уже делал это, но из-за зелья впечатления стерлись. Но сейчас, без зелья и вина, это казалось потрясающе приятным. Он умело вел меня к вершине, и теплый тугой комок, собравшийся у низа живота, взорвался миллиардами звезд, отчего я даже не могла понять, закрыты ли мои глаза или я смотрю на ночное небо. Когда он оказался на мне… во мне… я уже не помнила. Просто в какой-то момент мы переместились на кровать и стали единым целым, и ничем не размытые чувства одержали верх. Я окончательно сдалась на милость победителю, но это было одно из самых сладких поражений. Наверное, это можно назвать и победой, потому что в какой-то момент с его губ сорвались неожиданные слова, значение которых я осознала лишь после того, как проснулась в его объятьях, согретая лучами утреннего солнца. — Я люблю тебя.