Зов тьмы

Вторая и последняя неделя траура по Исмене закончилась. Весь город как будто стряхнул с себя плащ печали и преобразился: все чаще встречались улыбки на лицах горожан, которые не исчезали даже при появлении вампиров. Придворные кривились дольше, чем мещане, но все равно стали воспринимать гостей спокойнее. Хель и Изабель почти всегда находились рядом. Неожиданно, наверное, даже для самих себя, они начали влиять друг на друга: Архелия стала безмятежнее, а Изабель наоборот — более собранной. Конечно, плутовская улыбка и хитрый прищур все еще появлялись на её лице. Пару раз я даже заходила к ним вечером после ужина, чтобы выпить немного вина и поговорить. Архелия старалась не упоминать, что произошло в Серрате, и я была солидарна с ней. Могу поспорить, Изабель порывалась обсудить наши с Хель проблемы и наладить отношения, но я пока была не готова к этому. Так же, как и с Катреем. Согласно своим обещаниям, я не возражала против его попыток примириться. Каждое утро меня встречали букеты потрясающих цветов и романтичная записка, написанная его размашистым почерком. Иногда цветы были из далекого Родерона, и как он нашел их в Агенории, знают одни боги. Одним утром к букету прилагалась резная шкатулка с драгоценностями, которые он дарил еще в Серрате. Перед побегом я кинула их в камин, но сейчас они оказались заботливо очищены от налета копоти. Был среди них простой браслет — единственное, что я выбрала сама, хоть и покупал Катрей. Теперь на внутренней стороне красиво выгравировали фразу «Мое сердце». Мы часто вместе гуляли по Агенории, я даже стала пренебрегать тренировками ради таких прогулок. Один раз я ужинала в его покоях — наша традиция со времен Серрата. В другой раз мы выбрались за пределы Агенории, походили по рощам, где я превратилась в волчицу. Она, кстати, на Катрея реагировала удивительно спокойно, даже с некоторым смущением, как будто он стоял выше неё в иерархии, и она это стыдливо признавала. А вот мои чувства отличались. Да, несмотря на все романтичные жесты, на приятные слова и максимальную честность с его стороны, я не могла перебороть себя. При дружеском общении я чувствовала себя комфортно, даже могла расслабиться, слушая какую-нибудь историю из прошлого Катрея. Но стоило ему потянуться ко мне, слегка прикоснуться или начать говорить комплименты, как я внутренне сжималась, не в силах преодолеть напряжение. Я честно пыталась сделать это, но мне либо вспоминались последние дни в Серрате, либо недавнее соитие в кабинете. И вновь мое сердце, едва затянувшее раны, начинало кровоточить. Если я и представляла рядом с собой спутника жизни, то доброго, понимающего, готового решать проблемы вместе. Катрей же начинал делать это, когда его припирали к стенке: сначала он натворил ошибок, а потом пытался исправить их широкими жестами. Однако к тому моменту доверие уже разбивалось вдребезги. Не последнее место занимала и уязвленная гордость: уже сейчас, будучи главой собственного города, вожаком многих оборотней и попробовав вкус власти, а вместе с ней — свободы, попытки эту самую свободу у меня забрать воспринимались более агрессивно. Я только-только начала решать за себя, и вновь становиться чьей-то подопечной не было никакого желания. Причем Изабель в этом желании меня поддерживала, а вместе с ней и Хель. По всей видимости, они неплохо измотали нервы Катрею, так как он стал более покладистым. А еще у него иногда вырывались фразы, характерные для Изабель. К счастью, мне удалось наладить дружеские отношения с вампирами, так что в честь их приезда я пусть и запоздало, но устроила бал — через два дня после окончания траура. Бальную залу давно не использовали по назначению, Медон не любил подобные сборища, так что служанкам пришлось очень долго очищать её от пыли и грязи. Изначально вечер планировался достаточно скромным по меркам того же юга Свободных земель, но для переживших два траура агенорцев это как глоток свежего воздуха. Несколько дней подряд по коридорам спешно проносились портнихи с помощницами, почти не видимые за ворохом тканей, служанки с кучей флакончиков изысканных духов или особыми средствами от лекарей, лакеи с записками и сами взбудораженные придворные. Я же бессовестно свалила обязанности по обустройству замка к балу на Аргиссу, а подготовку моего наряда на Анелию. Она тоже была взволнована предстоящим событием. До последнего я не знала, какое мне платье она выберет, и даже не задумывалась над этим. Пока весь замок стоял вверх тормашками, я вовсю обсуждала договор с Радаманом. Иногда даже приходилось запираться, иначе нас постоянно отвлекали. Эдриан не мог упустить возможность и часто бывал на полигоне, где Эдгар развлекался и поучал нерадивых, по его мнению, «щенков». До меня доходили слухи, что они постоянно грызлись между собой, но при каждом вопросе оба отвечали, что все в порядке. У меня не было времени настаивать, так что я позволила им разбираться самим. За два часа до начала бала я зашла в свои покои, чувствуя какое-то приятное предвкушение. Так ощущает себя ребенок, который знает, что его ждет сюрприз, но не уверен, какой именно. При виде меня уже одетая в пышное нежно-розовое платье Анелия оживилась и широко улыбнулась: — Миледи, ваше платье только что доставили! Вы посмотрите, какое чудо! Я перевела взгляд на постель, где и лежал наряд. Признаюсь, сердце мое замерло. Платье было прямое и не требовало ни кринолина, ни корсета. Плотная красная ткань, усыпанная золотым бисером, практически скрывала очертания фигуры. К длинным рукавам крепилась такая же плотная прямая накидка, которую язык не повернется назвать плащом. Её тоже украшали золотые бисеринки, но только около плеч. Красная накидка — отсылка к коронации, где такая одежда традиционна для вступающего на трон Агенории. Платье — вызов агенорской моде, платье — символ моей власти, платье не девушки и даже не жены. Наряд вожака. Леди Агенории. — Кто пошил это чудо? — осторожно касаясь ткани, трепетно спросила я. — Сшито главной портнихой замка, — сияя, сказала Анелия и поспешно добавила: — По наброскам самого князя. — Князя… — эхом отозвалась я, тронув золотую бисеринку. Что он подразумевал под этим? Он видел в нем то же, что и я — признание меня как правительницы? Или он вкладывал что-то другое?.. — Ткань также предоставил он, — продолжала Анелия, но я слушала её вполуха. — Безумно дорогой эрибейский шелк. Его особенность заключается в том, что он очень плотный. Еще и ткань из Эрибеи. Наверное, Катрей так выражал свое уважение к моему происхождению. Это его первый подарок за всю неделю, который вызвал у меня искреннюю, теплую и ласковую улыбку.

***

Изабель ловила на себе недовольные взгляды оборотней, слышала перешептывания. Наверняка обсуждали её. Многие, очень многие еще помнили в ней женщину, которая увлекла Дерека Агенора, и многие до сих пор считали, что она виновна в его гибели. Весь негатив, безмолвно направленный в её сторону, Изабель встречала с легкой, даже немного заигрывающей улыбкой. Смерть Дерека тяготила её не меньше, чем агенорцев, а может быть, даже чуть больше. Он был забавным парнишкой, почти мужчиной, и довольно хорошим любовником. Изабель до сих пор помнила каждый момент того злополучного дня, хотя и старалась забыть. Но никому и никогда она не признается, что её опечалила гибель какого-то смертного. Сверкающая бальная зала уже наполнилась людьми, оркестр заиграл ненавязчивую музыку. Румяные от смущения девицы скромно присели на стулья вдоль стен, рядом с ними устроились их суровые гувернантки, готовые напасть на любого, кто посягнет на честь их воспитанниц. Изабель очень сильно расстроилась, когда узнала, что оборотни во многом поддерживают этикет обычных людей. Уж от них-то, максимально приближенных к природе, она ожидала животной страсти, какой-то первобытной агрессии, категоричного непринятия морали. Даже Дерек в первое время её расстраивал, но потом она смирилась. Еще никто не решался танцевать. По традиции, первый танец принадлежал правителю Агенории и его (в данном случае — её) избраннику. Изабель было до жути любопытно, кого выберет Кассандра. Которая, кстати, появилась в последний момент. Застыв у самого входа до тех пор, пока музыка не притихла и на неё не обратили внимание, она решительно оглядела толпу разряженных придворных и громко произнесла: — Жители Агенории, люди и оборотни, ведьмы и маги! Сегодня мы чествуем наших гостей из Серрата и празднуем наш союз. Слишком долго вампиры и оборотни враждовали и причиняли вред друг другу, пора признать, что сотрудничество поможет нам разобраться со многими проблемами и наконец-то обрести мир. Давайте же поприветствуем наших гостей и покажем им, насколько гостеприимна и великодушна Агенория! По зале прошлась волна силы убеждения. Вряд ли кто-то её заметил, кроме Изабель и, быть может, Архелии. Сама Изабель, поверхностно знакомая с эрибейской магией и полгода прожившая рядом с сильными оборотнями, не могла не уловить синтез этих сил, выпущенных непроизвольно. Кассандра наверняка и сама не почувствовала этого. Она не пыталась гипнотизировать или заклинать, просто демонстрация силы, оборотни инстинктивно это понимали. Они начали аплодировать после речи, и Изабель присоединилась. Катрей и его приближенные (помимо самой Изабель) стояли недалеко от Кассандры и в ответ на овации дружелюбно улыбнулись и склонили головы. Даже Эдгар, которого она лично наставляла полчаса назад. Дней пять назад Изабель застала Катрея за необычным для него занятием — рисованием, и только сейчас она поняла, что он делал. Платье из эрибейского шелка вышло изумительным, Кассандра казалась истинной королевой. Сейчас, сверкая золотыми бусинами в огнях магических светильников, она медленно и величественно направилась в сторону вампиров. — Не окажете мне честь, князь? — Донесся до Изабель вопрос. Катрей вежливо ей поклонился и подал руку. Заиграл вальс, они закружились по залу. Мелькали цвета их нарядов, создавая яркий контраст: красное и черное как будто слилось воедино. Оба партнера не проявляли истинных чувств, и Изабель, как ни старалась, не смогла уловить на их лицах настоящих эмоций. Лишь вежливые улыбки и холодные глаза. Она не могла понять, что скрывается за этим танцем. Почему Кассандра пригласила именно Катрея, а не своего будущего зятя, капитана стражи или кого-либо из придворных? Изабель до безумия хотелось, что так подсказало ей сердце. Её даже устроило бы, если бы это был жест благодарности за чудесное платье. Но умом она понимала, что после речи об объединении вампиров и оборотней Кассандра должна была так поступить в качестве примера для своих подданных. Изабель взяла с фуршетного стола бокал с шампанским и, залпом опустошив его, досадливо поморщилась. Не из-за вкуса, а из-за ситуации: она видела, как идеально подходят друг другу Катрей и Кассандра, но не могла их примирить. За все тысячелетие Изабель ни разу не видела, чтобы он так вел себя рядом с кем-либо! Для Катрея женщины всегда оставались средством удовлетворения потребностей, самые умные оставались рядом в качестве друзей, когда его любовный интерес угасал. Однако из того, что рассказала Кассандра о своей жизни в Серрате (да и сама Изабель видела, что творил в Агенории Катрей!), можно было сделать вывод, что он по-настоящему влюблен. Кассандра не готова принять правду, и Изабель не винила её за это, но, видят боги, возможность зачать дампира здесь ни при чем. Говорить об этом вампирша и не думала, потому что Кассандра не могла пока до конца отпустить обиды. А вот по ушам Катрею Изабель ездила с изощренным, даже садистским удовольствием. Каждое утро она будила его, и, пока тот умывался, завтракал и одевался, читала морали. Иногда к ней присоединялась Хель, и против двойного напора он не выдерживал и прогонял их, но уже на следующее утро вновь покорно слушал, в чем он не прав и где ошибся. Словно прочитав её мысли, рядом оказалась Хель. Она смотрела на завершающих свой танец Катрея и Кассандру. — Безумно красивая пара. Ты бы видела, как они относились друг к другу, когда не ссорились. У них были такие умилительно-счастливые лица, что я даже подумывала их вновь поссорить, — пошутила Хель. — Хель, — осуждающе поцокала Изабель и справедливо отметила: — Ты многое делала так, чтобы они поссорились. Взять хотя бы то зелье. Архелия недовольно покосилась в сторону сестры и вздохнула: — А что мне оставалось делать? Катрей был в такой ярости, что мог бы убить её, если бы она начала сопротивляться. Все, что я могла сделать — создать иллюзию наслаждения. — Иллюзию, — выделила Изабель и потянулась за еще одним бокалом шампанского и задиристо добавила: — Я бы нашла выход. По губам Архелии скользнула легкая улыбка. — Я не сомневаюсь. Впрочем, Кассандра мне отплатила за ту ошибку, так что мы в расчете. За неделю они с Архелией говорили столько, сколько не беседовали за все долгое тысячелетие. Хель так и не смогла принять её желания стать вампиром и сознательно отдалилась, хотя в детстве они были очень дружны. Изабель очень удивилась, узнав, как сильно переживала её гибель сестра, и не могла не попытаться сблизиться снова. Она великодушно простила холодность сестры, так как понимала, что Хель пыталась уберечь её от проблем: Эдгару ничего не стоило использовать драгоценную сестренку против Архелии, так что она притворялась, что ей плевать на Изабель. И делала это так хорошо, что убедила даже саму себя. Так вот за эту неделю они поговорили обо всем. Кроме её отношений с Эдгаром. Изабель однажды пыталась начать расспрашивать про него, но получила категорический отказ отвечать на все вопросы. И сейчас решила вновь испытать удачу. — Вы же после того случая… Получается, вы подтвердили каяр? — осторожно начала Изабель. Хель неохотно ответила, смотря куда угодно, только не на сестру: — Да, это так. — И… как это ощущается? — Я чувствую его приближение, иногда могу определить, в какой он части замка. Бывает так, что могу уловить его мысли или эмоции. Я даже знаю, когда он с другой женщиной. — Серьезно? — удивилась Изабель. Хель перевела холодный взгляд на подпирающего противоположную стенку Эдгара, и лицо её неуловимо смягчилось. — Это случилось однажды, перед побегом Кассандры. Я не только знала, что он с другой, но и ощущала его чувства. Он, видимо, в этот момент уловил мою боль, потому что остановился на полпути. Больше подобного не повторялось. Изабель не стала заострять внимание на её неожиданном признании: вряд ли Хель обрадовалась бы, поняв, что проболталась про свою боль. — Не знаю всего, что между вами произошло за эти полгода, — начала Изабель, поймав взгляд Архелии. — Но ты стала спокойнее к нему относится. За все это время в Агенории ты даже говорила с ним о чем-то, хотя раньше принимала за пустое место. Я не отрицаю, что он тот еще паршивец и редкостная сволочь, и заслужил тысячелетнее отлучение от собственной каярины. Но как твоя сестра не могу не сказать, что не только Катрей и Кассандра походят друг другу. Вы с Эдгаром были бы прекрасной, беспощадной и могущественной парой, способной создать собственное королевство, если пожелаете. Поэтому если ты готова, то открой свое сердце. Хель пару раз моргнула, обдумывая слова сестры. — Если же нет, то я лично оторву ему яйца и скормлю собакам, — наигранно нахмурилась Изабель, и Хель, не сдержавшись, рассмеялась. — Спасибо тебе, сестра, — взяв Изабель за руку, произнесла Архелия. — Я давно знала, что испытываю к Эдгару не ненависть или даже не просто желание, но страх и гордость всегда останавливали меня. Наверное, именно твоей поддержки мне и не хватало, Иза. — Тетушка Иза всем поможет навести в порядок в любовных делах, — рассмеялась она и поинтересовалась: — Кстати, Радаман так и сохнет по твоей фрейлине? — Она сошлась с другим вампиром, так что там тоже все тяжело, — пожала плечами Хель. — Дело как раз для меня! — хитро улыбнулась Изабель и лукаво прищурилась: — Кажется, я нашла свое истинное призвание: сваха из меня просто бесподобная! Пусть еще даже Катрей и Кассандра не помирились, но они на верном пути, а все благодаря ей, «тетушке Изе». Изабель определенно нравилось происходящее. Архелия, извинившись, направилась к остановившейся около фуршетного стола Кассандре. Изабель едва вытерпела, когда сестра отойдет на достаточное расстояние, а потом приподняла пышные юбки и, напрочь игнорируя этикет, рванула к противоположной стене, которую подпирал скучающий Эдгар. Как говорят в Лерне, ковать железо надо, пока оно горячо. — Наслаждаешься вечером, Эдгар? — хитро проговорила Изабель и встала прямо напротив него. Он чуть сдвинул брови, но позу не сменил. Украшенный черным обсидианом камзол сильно натянулся на плечах из-за скрещенных рук и грозился вот-вот порваться. Сразу заметно, насколько некомфортно было привыкшему к простой и максимально удобной для сражений одежде Эдгару. — Из скуки я попытался пригласить какую-то дамочку потанцевать, а она в обморок грохнулась, — пожаловался он, но глаза его весело сверкнули. — Причем на этого белобрысого пижона они реагируют вполне спокойно. Изабель проследила за взглядом Эдгара и заметила танцующего с молодой красавицей Радамана. — Ты себя-то в зеркале видел? — фыркнула она и пихнула его в бок. — Не лицо, а чисто морда насупившегося бобра. Рад когда улыбается, то не кажется, что он хочет сожрать всех присутствующих. Эдгар пожал плечами. — Я и не стремлюсь впечатлить всех. Это всегда было задачей Радамана, мне же нужно обеспечить безопасность Катрея и руководить армией. — Ну что ж, главнокомандующий армией вампиров, тогда вам не будет особо интересно, что все-таки одна дама, согласная с вами потанцевать, нашлась, — притворно грустно вздохнула Изабель. — М-м? Теперь Эдгар следил за взглядом Изабель. Увидев беседующую с Кассандрой Хель, он резко мотнул головой: — Нет, Иза. Нет. Ты не знаешь, что случилось за то время, пока тебя не было. — Все я прекрасно знаю! — возмутилась Изабель и уперла руки в бока, чувствуя, как впивается в тело жесткий корсет. — Может быть, даже лучше тебя. Бегом танцевать! И не смей говорить про прошлое или будущее. Просто дай ей минутку счастья в настоящем. Эдгар неопределенно хмыкнул, но остался стоять, пока Изабель не отошла. И вот только тогда, уверенный, что она за ним не следит, быстро направился через зал к своей каярине, которую обрел и потерял много веков назад. — Тоже мне, гордец, — хмыкнула она и развернулась, чтобы вновь сходить за шампанским, но врезалась в кого-то. Её осторожно придержали за плечи. — Осторожнее, Бель, — мягко пожурил Исмар, не убирая рук. — Эта зала не предназначена для твоих пробежек. Он подал руку, приглашая её на танец. — Прекрасная Бель вновь не сидит на месте, — мягко отметил он. — Все-то тебе неймется, не можешь без интриг. Только Исмар называл её Бель. Ей это нравилось, она сразу чувствовала себя хрупкой принцессой. Но остальных все равно просила называть себя Изой. — Ты прекрасно меня знаешь, — лукаво улыбнулась Изабель. — Я и по миру путешествовала, чтобы ворошить улья королевских дворов. Это забавно, вот и сейчас не смогла удержаться, чтобы не помочь своей семье. Вроде мудрые вампиры, а наладить отношения никак не могут! — Всегда восхищался твоим энтузиазмом, — рассмеялся Исмар и закружил её особенно сильно. Вдруг взгляд его стал печальным, и он сказал: — Корю себя за то, что не спас тебя. Я поверил в твою гибель и не стал докапываться до правды. — Не вини себя, Мар, — покачала головой Изабель и, стараясь прогнать плохие воспоминания, улыбнулась: — Зато я жива и вновь могу наслаждаться вальсом с тобой! Исмар не повелся на её наигранное веселье и продолжил спрашивать: — Он мучал тебя? Изабель сдалась и призналась: — Иногда. Большую часть времени он не приходил, оставлял меня наедине с голодными крысами и непроглядной тьмой. Но когда приходил… Медон применил все свои умения, чтобы вытянуть из меня секреты Катрея. Его слабости, грехи и желания… Взгляд Исмара посуровел. Теперь перед ней был воин, а не джентльмен. — Что ты ему сказала? — сухо поинтересовался он. Исмар такой Исмар… сразу пытается просчитать все наперед. Печально, что он ни на минуту не поверил в то, что Изабель не выдала тайны своего князя. — Ничего, — скрыв обиду, призналась Изабель. — Когда я чувствовала, что уже на грани, то выводила Медона из себя насмешками, а потом соблазняла. Он ни разу не понял, что если бы он не купился на мое тело, то мог бы легко выпытать у меня все. Вновь на его лице появилось сочувствие. — Мне жаль, Бель, — повинился он. — Я и подумать не мог… — Достаточно, Мар, — слишком жестко для самой себя отрезала Изабель и прервала танец, отстранившись. — Я спала и с Медоном, и с его сыном, но не думай, что мне нужна твоя жалость. Каждую минуту своего заточения я молила богов о смерти, но они мне её не давали. Так что я выбиралась сама. Как умела. Красивая мордашка и женское обаяние — мой дар и проклятие, как и все дампирское в тебе. Я не собираюсь этого стыдиться. Отвесив реверанс с издевательской улыбкой, Изабель развернулась и пошла к своей первоначальной цели — фуршетному столу. И чего она взъелась на Исмара? Ей нравилось, как он оберегал её раньше. Старался вытащить из беды, даже если она сама в неё попадала. Что же изменилось? Почему она злится на малейшее проявление жалости? В любом случае, Изабель не испытывала угрызений совести. Пара обидных фраз — не самое худшее, что случалось между членами её семьи. Бал продолжался. Прошло несколько часов, собравшиеся уже расслабились, лица их раскраснелись от шампанского. Изабель, казалось, сменила Эдгара на посту и теперь сама подпирала стену, наблюдая за событиями в зале. Вот Катрей в который раз пригласил Кассандру на танец. В другой части залы смущенная сестричка Кассандры смеялась шуткам своего жениха — Изабель не помнила его имени, но знала, что он был другом Дерека. Аргисса, не выдержав духоты, велела открыть большие окна и сама встала около них, продуваемая прохладным вечерним ветерком. Радаман вовсю обольщал женскую часть Агенории, практически не останавливаясь для передышки между танцами. Хель с Эдгаром, протанцевав всего один танец, ушли. Вместе. Исмар то пропадал по своим шпионским делам, то появлялся совершенно неожиданно. Сама же Изабель чувствовала себя отвратительно, хоть и продолжала легко улыбаться. Беседа с Исмаром всколыхнула не самые приятные воспоминания, и теперь она не могла от них избавиться. Даже шампанское не заглушало их. В какой-то момент подошла Кассандра. Она принесла еще один бокал для Изабель и встала рядом, смотря на веселящуюся толпу. — Этого вечера бы не было без тебя, Изабель, — сказала она и тепло улыбнулась. — Ты — лучшее, что могло случиться со мной в Агенории. Изабель невозмутимо пожала плечами. Приятные слова согрели душу. — Мне просто весело рядом с тобой, — в своем беззаботном стиле сказала она. Кассандра взяла её за руку и легонько сжала. — Спасибо, Изабель, — настояла Кассандра и перевела тему: — Кстати, а почему ты сегодня так скромно одета? Насколько я знаю, ты любишь шокировать публику. После этих слов настроение чуть-чуть поднялось, Изабель даже рассмеялась. — Это ради тебя, — призналась она, поглаживая нежно-голубую ткань. — Я знала о готовящемся подарке Катрея. Сегодня ты должна привлекать к себе внимание. — Ах вот в чем дело! — хитро улыбнулась Кассандра и осторожно провела рукой по красной накидке. — Платье действительно потрясающее. Еще и из эрибейского шелка… — Надеюсь, ты уже поблагодарила Катрея? — весело напомнила Изабель. Кассандра опустила глаза, скрывая смущение. — Поблагодарила, — заверила она. Кажется, Кассандра хотела сказать что-то еще, но к ним подошел донельзя серьезный Эдриан (точно, Изабель вспомнила, как его зовут!) и взволнованно зашептал на ухо своей правительнице. Как бы Изабель ни пыталась, не смогла расслышать: на зал было наложено заклятье, приравнивающее слух каждого вампира и оборотня к человеческому. Стандартная процедура, чтобы гости не волновались, что их могли подслушать. Безмятежное веселье мигом исчезло с лица Кассандры, между бровей появилась глубокая складка. Она сурово поджала губы и кивнула Эдриану. — Извини, — виновато обратилась Кассандра к Изабель, — мне нужно покинуть бал. А ты наслаждайся, найди себе партнера по танцам. Хватит подпирать стенку. Кассандра спешно удалилась. После разговора с ней Изабель чувствовала себя гораздо лучше и даже решила последовать совету. Вот, к примеру, тот рыжий красавчик недалеко от Аргиссы очень даже хорош собой. Может быть, тут ограничится не только танцем. На этот раз улыбаясь искренно, Изабель шагнула вперед.

***

Архелия и сама не знала, почему ответила согласием на предложение Эдгара пройтись прогуляться. Духота её не особо тревожила, но она была не прочь отправиться на свежий воздух. Небольшой аккуратный сад, за которым очень трепетно ухаживали, сейчас пустовал: все были на празднике. Разве что караульные иногда встречались, но Эдгар завел Хель подальше, чтобы остаться наедине. Он шел неспешно, заложив руки за спину, и практически не смотрел на Хель. Казалось, Эдгара интересовали лишь звезды, начинавшие появляться на вечернем небе. Даже если бы Архелия не уловила его внутренней напряженности через их особую связь, то смогла бы проницательным взглядом выцепить странности в поведении: непривычное молчание, странная скованность движений, отсутствие язвительной ухмылки на лице. Эдгар пытался не смотреть на Архелию, но все его внимание было приковано к ней. — Когда я уезжал из Серрата, чтобы сражаться за Катрея или по его приказу, — неожиданно начал он, всматриваясь в звезды, — я каждую ночь выходил из палатки на пару минут и вглядывался в звезды. Вот та, сама яркая, — он пальцем указал на блистающую звезду, разительно отличающуюся от своих соседей, — всегда указывала на север. Чем дальше я уходил, тем больше она опускалась к горизонту. Я смотрел на неё, и все внутри тянулось к ней. Потому что звезда указывала на Серрат, в котором была ты. Я уверял себя, что ничего не случится с тобой под присмотром Катрея, но все равно рвался домой. — И ты приходил туда. С победой, трофеями и пленными, — шепотом произнесла Архелия. И с пленницами. Хель отчетливо помнила, с каким извращенным удовольствием Эдгар выставлял своих любовниц, ставших таковыми по желанию или нет, на обозрение всем. В первую очередь, это представление предназначалось ей. — Когда ты покидала Серрат, чтобы оказаться от меня подальше, я сходил с ума, — продолжил Эдгар, замедлив шаг. — Ревность сжигала меня дотла, я не мог спокойно есть и спать, мне постоянно казалось, что вот сейчас, именно в эту минуту, ты находишь другого мужчину. Более галантного, более доброго… Я бросался во все тяжкие. Ужесточал тренировки, лично пытал каждого предателя, трахал всех попавшихся девок… Но не находил спокойствия. Он помолчал, теперь опустив голову вниз, к мощеной тропе, слегка поросшей травой. — Ты исковеркала всю мою жизнь, — тихо признался он, заставив Хель замереть от неожиданности. — Тебе кажется, что это я сломал тебя, но это не так. С первым твоим появлением, с первым взглядом твоих безумно темных испуганных глаз… я пропал. Хотел тебя, да и сейчас хочу. Каждую минуту каждого дня на этой бренной земле. И в течение тысячи лет наблюдать, как единственно желанная женщина презирает тебя, ни во что не ставит — нет хуже наказания. Это не я сломал тебя. И не ты меня. Мы оба порушили жизни друг друга. Архелия потрясенно молчала, не зная, что ответить на подобное. Она вообще не подозревала о таких мрачных мыслях Эдгара. Наверное… Есть какая-то доля истины в его словах. Хель ведь никогда не думала, что может испытывать он. Сосредотачивалась на собственном внутреннем кипящем котле из ненависти, обиды и презрения, под который регулярно подкидывала дров. Конечно, это не отменяло всех мерзких поступков Эдгара, но… Но. — Не знаю, простишь ли ты меня когда-нибудь и примешь ли таким, какой я есть, — признался он. — Я знаю, все попытки поухаживать за тобой так, как Катрей ухаживает за Кассандрой, будут выглядеть глупо. Между нами слишком большая пропасть, чтобы строить мост с помощью цветов, красивых слов и украшений. Эдгар резко сократил между ними расстояние и, обхватив голову Хель теплыми руками, порывисто прикоснулся к её губам. Исключительно в своем стиле: жадно, требовательно, желая получить свое. Архелия ошеломленно замерла, не отвечая и не отстраняясь. Сердце её взволнованно ёкнуло, чтобы потом забиться с еще большей силой. Так же неожиданно Эдгар отстранился. Впервые — сам. — Единственный подарок, который ты согласишься принять, — хрипло проговорил он, отвернувшись, — это то, что я отпущу тебя. — Это невозможно, — покачала головой Архелия, трепетно прикасаясь к все еще пылающим губам. — Каяр… — Нельзя разорвать, знаю, — резко перебил Эдгар и сделал шаг от неё. — Я знаком с ректором Академии Темных Чар в Вандее. По моей просьбе Рейвен нашла способ приглушить каяр, погрузить нашу связь в сон. После Агенории мы на время оставим армию и съездим в Вандею, совершим ритуал и разъедемся. Ты не будешь ощущать меня, как и я тебя. Можешь начать новую жизнь, даже найти достойного мужчину. Просто… мне об этом не сообщай, пожалуйста. Заканчивал свою речь Эдгар уже сквозь зубы, явно противясь собственным словам. Хель чувствовала, что он хочет взять её в охапку, унести в безопасное место и никогда не отпускать. Но он ломал себя, прилагал все усилия, пытаясь исполнить давнюю мечту Архелии. Стать свободной. Хель не нашлась, что ответить. Какой-то темной частью души она любила Эдгара, но не могла не воспользоваться шансом и освободиться от невидимых кандалов, связующих её с ним. Желание выбирать свой собственный путь было сильнее, чем любовь к Эдгару. — Мы можем выехать заранее, — тихо предложила она. — Чтобы к отбытию Катрея из Агенории ты уже был рядом с ним и с армией. Эдгар резко пожал плечами и бросил: — Как пожелаешь. Завтра после обеда отправляемся. Можешь идти готовиться. Архелия сделала один осторожный шаг, второй, с замиранием сердца ожидая момента, когда Эдгар сорвется и кинется к ней. Этого не произошло, и она, развернувшись, ускорила шаг. И лишь около поворота ненадолго обернулась. Эдгар стоял на том же месте, все так же сжав руки за спиной. И смотрел на звезды.

***

— Эдриан, объясни, что за срочность? — потребовала я, спешно шагая по пустым коридорам к малой приемной. — Кто этот важный посетитель, из-за которого я вынуждена покинуть бал? Лицо Эдриана сохраняло невозмутимость, но голос выдавал волнение. — Мне самому доложили привратники только что. Он пришел с южной стороны и попросил о встрече лично с тобой. И с князем, если получится. — Кто — он?! — Я уже начинала злиться. Эдриан чуть повернул голову и посмотрел на меня. Только сейчас, несмотря на полумрак коридора, я смогла разглядеть тревогу и потрясение в его глазах. — Ренар Лерайе. Принц бывшего Эремона. Я замедлила шаг, прокручивая эту мысль в голове. Королевство Эремон располагалось на южном побережье континента, рядом со Стаабом, и было практически одного размера с ним. Два года назад Стааб захватил Эремон, убил короля и королеву, а трех принцесс заточил в башню. Говорят, наследный принц Ренар отрекся от трона в пользу Стааба и навсегда покинул родные земли. Принц-изгнанник, так его называли. Именно после захвата Эремона королевство Стааб стало именоваться империей. И, по всей видимости, одного порабощенного государства ему мало. — Говоришь, Лерайе искал встречи со мной и Катреем? — задумчиво протянула я, останавливаясь. Эдриан нетерпеливо переступил с ноги на ногу. — Именно так, Кассандра. — Что ж, послушаем, что он скажет. Сначала без Катрея, — решила я и вновь быстрым шагом направилась по коридору. Сухая улыбка скользнула по губам Эдриана. — Я тоже подумал, что ты сначала захочешь поговорить с ним сама. Мы оказались перед дверьми в приемную. Я махнула рукой двум охранникам, следующим за мной везде по пятам, и они открыли перед нами двери. Молодой мужчина стоял около затопленного камина, протягивая дрожащие руки к огню. Он был укутан в грязный, изрядно потрепанный плащ, подол которого был сильно изодран. Спутанные темно-каштановые волосы он стянул кожаным ремешком на затылке, когда-то ухоженная бородка превратилась в густую бороду. Не таким я представляла себе принца. Эдриан перехватил взгляд и громко оповестил о моем присутствии: — Леди Кассандра Агенор. Мужчина, выдававший себя за принца, вздрогнул и обернулся. Магический светильник на потолке прогонял прочь полумрак, так что нежданному гостю без труда удалось разглядеть меня. — Леди Агенор, для меня честь общаться с вами, — галантно произнес он и поклонился только так, как умеют аристократы — с гордостью и изяществом. Изгнание и трудная жизнь не лишили его королевских манер. Конечно, если это был действительно принц, а не обычный аристократ-пройдоха. — Значит, вы выдаете себя за принца Ренара, — без лишних расшаркиваний начала я, пройдя дальше в комнату. Звук моих шагов в какой-то момент оказался приглушен ковром. — Я и есть он. Только больше не принц, — криво улыбнулся он и присел на предложенный стул, устало откинувшись назад. — Даже более того, я больше не аристократ. Уже третий год я обычный человек. Я села напротив него и подалась вперед, сложив руки на небольшом столе. — Чем вы можете доказать, что являетесь Ренаром Лерайе? — подозрительно прищурившись, спросила я. Он провел глазами по столешнице, остановился на моих руках, а потом проницательно взглянул в глаза. — Мы ведь встречались с вами однажды. Дипломатический визит моего отца в Агенорию. Он хотел познакомиться с лордом Медоном и его дочерью Мери, даже думал над возможностью нашего с ней брака. — Мы были детьми, — невозмутимо пожала плечами я. — Едва ли я вспомню, как выглядел наследный принц Эремона через двенадцать лет после последней встречи. Тем более не смогу сравнить детский образ с нынешней внешностью. Мужчина (я пока даже мысленно не смогла назвать его Ренаром) опустил голову и устало провел ладонью по лицу. Судя по воспаленным глазам, нормально спал он очень давно. — Вы понравились моему отцу. Вместо Мери он хотел видеть в роли моей жены вас. Но мне его выбор пришелся не по душе, и я сговорился с вашим покойным братом. Мы с лордом Дереком хотели по-детски глупо подставить вас, искромсав любимое платье леди Мери и обвинив вас. Мы думали, она побежит жаловаться матери, но решила сама вас избить плетью. Я до сих пор вспоминаю, с каким бесстрашием вы пошли против сестры и толкнули её в навоз. В тот момент я понял, насколько подло поступаю. Мне стало стыдно, и я взял вину перед всеми на себя. Отец в тот же день высек меня за дверьми спальни, чтобы никто не видел — хотя он знал правду. Тогда он посчитал, что ошибся в вас, что вы — злая, эгоистичная девчонка, манипулировавшая мной, чтобы избежать наказания. Именно поэтому идея династического брака с родом Агенор сорвалась, и мы уехали. Я не вспоминала об этом событии ни разу, оно было глубоко похоронено под другими подобными воспоминаниями. Но по мере его рассказа память услужливо подавала картинки прошлого, точь-в-точь совпадающие с его словами. Наверное, я могла бы позвать Аргиссу. Она наверняка помнила эремонскую делегацию и могла распознать в госте обманщика или принца. Но мне его слов хватило, чтобы поверить. — Итак, принц… — Зовите меня просто Ренар, — попросил он. — Ренар, — послушно произнесла я и добавила: — Тогда я просто Кассандра. Итак, Ренар… зачем вы пришли в Агенорию? Он выпрямился и прямо посмотрел на меня. — Я слышал, что князь хочет объединить Свободные земли, чтобы противостоять Стаабской империи, — медленно произнес Ренар. — И, судя по переправляющейся через Агенорию на юг армии, это не просто слухи. — Это действительно так. — Я кивнула, украдкой бросив взгляд на стоявшего у дверей Эдриана. Он впитывал каждое наше слово. Интересно, а он узнал в госте принца или за столько лет забыл его черты? Ренар пригладил волосы и криво улыбнулся: — Я хочу помочь ему и встать на его сторону. У нас с князем общая цель. Скептично вздернутая бровь послужила признаком моего сомнения. — При всем уважении, Ренар, чем может помочь князю принц-изгнанник? У вас нет ни земли, ни верных людей, ни власти. Он чуть заметно вздрогнул, но настоял на своем: — Я очень сильный маг, я прекрасно ориентируюсь на юге континента и умею сражаться. Если этого князю будет недостаточно… Эремонцы все еще помнят меня и могут восстать против навязанного правителя, если я вернусь. — Вы бросили свой народ, — напомнила я. — Ничего подобного! — горячо возразил он и горько рассмеялся: — Хотя наверняка стаабцы все так и выставили. Этот чертов император уже убил моих родителей и хотел убить сестер, так что мне пришлось сдаться. Я обменял жизни своих сестер на отречение от трона. На минутку мне стало стыдно от необоснованных обвинений. В его карих глазах была настоящая боль. Что бы я сделала, поставь меня боги перед таким выбором?.. Я бы любыми способами спасла жизнь Джиал. Тяжело сглотнув, я перевела тему: — Почему вы хотели встретиться и со мной, а не только с князем? — Вы не только хозяйка города, но и… если верить слухам… м-м-м… союзница князя, — в последний момент выкрутился Ренар. Я глубоко вдохнула и закрыла глаза. Ясно… Значит, о нашей связи с Катреем говорят уже за пределами замка. Нет, не хочу об этом думать. — Сегодня мало кто готов соображать, и я в том числе, — призналась я. — Я устала, еле держусь на ногах. Уверена, и Катрей не в настроении обсуждать дела. Поэтому перенесем встречу на завтра. — Это нужно было не мне, а Ренару. Он выглядел безумно усталым, но гордость не позволила бы ему в этом признаться, так что пришлось идти на маленькие хитрости. — Эдриан найдет вам спальню, отдохните и приведите себя в порядок. Я распоряжусь, чтобы вам доставили новую одежду. Скрипнули ножки стульев — мы оба встали. Ренар низко поклонился и поблагодарил: — Я в неоплатном долгу перед вам, миледи. Спасибо за кров. Эдриан увел гостя. И я осталась одна. Смотрела на огромную, в полстены, картину с изображенными на ней королем и королевой, потом перевела взгляд на большое зеркало в позолоченной раме. Наверное, только сейчас я смогла в себе разглядеть королеву. Не просто леди Агенории, а именно королеву. Правительницу Свободных земель. Может быть даже… княгиню, если бы я согласилась на предложение Катрея. Великий соблазн, великое искушение… Я не горела желанием становиться правительницей Свободных земель или даже одного города, власть не привлекала меня. Но сейчас, глядя на отражавшуюся в зеркале гордую женщину с непробиваемой уверенностью (которой, к слову, совсем не чувствовала), я наконец поняла тех, кто так настойчиво намекал мне на это. Я увидела то, что разглядели Авенир, Хель, Агварес, Катрей и даже отец, так и не сказавший мне этого, но указавший в своем завещании. Но я не была уверена, что мне это нравится.