Условные границы

Что может быть прекраснее сна? Только его полное отсутствие. Действительно. Ведь кто захочет спать в городе, что всегда беспробуден и ослеплён ностальгией? Занавес поднимается. На стене здания хаотично мелькают кадры из кинофильма. Проектор барахлит, искажая изображения. Молодой человек подходит ближе. Его обувь пропитывается водой, глаза слезятся, а руки мелко дрожат. Револьвер падает на пол. Декорации давно на своих местах. Под ботинками - шершавое покрытие мостовой. Над головой - чопорное английское небо. Великобритания. Она такая серая и мокрая. Меня это всё время удивляло. Я всегда мечтал её посетить. И сейчас, здесь и сейчас, я смотрю на Вестминстерский дворец, слушая, как безумно звонит Биг Бен, а дождь наполняет мой плащ смыслом. Свет резко гаснет. Но вскоре загорается вновь: тысячи неизвестных миру оттенков создают нашу реальность. -Подождите, я запутался. Сидящий напротив Скуало кладёт локти на стол. -Если всё началось после взрыва… -Фран. Я перевожу взгляд на капитана. Его серые глаза не отрываются от моего лица. -Не было никакого взрыва. Вы провели зачистку без единой помарки. Я набираю в лёгкие воздух: -Тогда откуда у меня ушиб головного мозга? -У тебя его нет. -Подождите, - зажмурившись, я мотаю головой, - я ничего не понимаю. Посреди площади стоит фонарный столб. Лампочка истерично искрится синим пламенем. Гаснет прожектор, а фонарь отбрасывает слабый свет вокруг себя. По венам, словно ток, бежит кровь. Сконцентрироваться даже на собственном дыхании не представляется возможным, голова подозрительно легка. В глазах двоится. Рядом недовольно цокают: -А я надеялся, ты не очнёшься. Хочется сесть. Тело почти не слушается. -Мухожуй, ты слышишь меня? Наверняка слышишь. Резко подаюсь вперёд, ударяясь головой о бардачок, а рвота заливает сапоги. Бельфегор тихо ругается себе под нос и вдавливает педаль тормоза в пол. Я расслабленно откидываюсь на спинку сиденья. -Отлично. Просто здорово, - хлопок дверцей. Он появляется с моей стороны, не менее измочаленный, весь в ссадинах и кровоподтёках, чуть ли не до хруста дёргает ручку, поддерживает дверцу плечом и с отвращением меня осматривает. -Где моя шапка? – спрашиваю, пока меня обхватывают в попытке вытащить из автомобиля. -Чего ты там бормочешь? -Шапка. Семпай не самым бережным образом скидывает меня на землю, прислоняя спиной к переднему колесу. -Мне почём знать? Наверняка уже сгорела вместе со зданием. -Мы провалились? -Да не то слово! -Мы же не расскажем боссу? -А в отчёте что написать? Что я сам тебя забил до такого состояния? Эти охламоны сбежали, застав нас врасплох, – убирает руки за голову, наверняка сжимая в кулак кончики пыльных волос. Я неуверенно провожу трясущимися пальцами по виску, собирая под ногти ошмётки запёкшейся крови: -Вы связались с белобрысым придурком? -Я пытался, как только затащил нас в машину. Рация барахлила, как сука, наверняка сдохла, пока мы ехали. - Он ненадолго замолкает, а потом указывает пальцем в небо: - Хотя, кажется, я был услышан. До меня доносится вращение лопастей вертолёта. Поток воздуха почти сносит чёлку Бельфегора с глаз, но он успевает отвернуться, прикрывая лицо рукой. Под крышей зажигается окно. Здание выглядит воздушным, чуть ли не полупрозрачным, в сумерках уходящего дня. Кто-то бежит по лестнице вверх. Что-то течёт по лестнице вниз. Молодой человек стоит на ступени. Акустика потрясающая: не позволяет понять, где трещит проектор. Под крышей гаснет окно. -Хорошо. Если враг не дал дёру… Скуало устало трёт лицо. -С чего ты вообще взял, что нас могли разгромить? – начинает взвинченный Бельфегор. – Шапка мала стала, что ли? Ты заплутал в собственной голове, Лягушка. Различи, наконец: где низ, а где – верх. Шапка. Я дотрагиваюсь до своей головы. Она начинает трещать. На этаже ни души. Воздух приобретает затхлый аромат вперемешку с гнилью, влажностью и отчаянием. Луч огромного прожектора пару раз мигает, но продолжает верно служить нам. -Ногу убери. Я двигаю ступню ближе к себе: -Зачем? -Мысок из-за тени выглядывает – заметить могут. Я позволяю себе лишь закатить глаза. Серьёзный настрой семпая удручает. -Я пошёл, прикрой меня. Он выкатывается из нашего укрытия, шагая своим расслабленным шагом, шагая, немного откинувшись назад, совсем не так, как подобает королевской особе. Но сейчас он чувствует себя королём ситуации: противник обескуражен. В данный момент он согласен крушить всё, что попадёт под ногу. Мужчина молниеносно хватает рацию, оповещая кого-то, сидящего сверху, о нежданных гостях: -Нас накрыла Вария! Здесь патлатый чёрт с короной… -Боже, как некрасиво, - кривится Бельфегор, поигрывая ножами. – Могли бы придумать что-нибудь поостроумнее. Мой товарищ может помочь вам с этим. Ведь так, Головастик? Мне приходится скинуть иллюзию и раскрыть противнику своё расположение: -Ох, семпай, семпа-ай, вечно Вы говорите «прикрой», а сами столбом стоите, - говорю я в спину тому самому с рацией. -Когда… Он не успевает и обернуться, как замертво падает на пол, захлебнувшись мутной водой. Иллюзорной мутной водой. Моей иллюзорной мутной водой. Я смотрю на него сверху вниз. Раздаётся череда выстрелов. Моей реакции хватает, чтобы скрыть присутствие Бельфегора. В помещении начинается суматоха. Везде проснулись, кричали, бегали, раскрывали коробочки на ходу, не сразу попадая пылающими кольцами в отверстия. Сокрытый от чужих глаз, семпай валит меня с ног, кубарем тащит за собой в укрытие. В самой гуще заваренной кутерьмы он успевает отвешивать мне люлей за нерасторопность. -Почему никогда нельзя всё сделать по-быстрому? К чему нужен весь этот фарс, за что Вы такой театрал? -Слушай, помолчал бы ты сейчас, - сидит на корточках, перебирая в кармане свои драгоценные железки. Я поднимаю взгляд на его лицо: -Контратака? -А что ещё остаётся? Сиди здесь и смотри на работу профессионала, - тихо фыркает, перепрыгивая опрокинутый ранее стол: - И ещё напарником называется. Кольцо вмиг загорается червлёным пламенем. Минк – эта его вездесущая крыса – бросается в атаку, казалось бы, не раздумывая, словно собираясь спалить здесь всё к чёртовой бабушке. -Вон тот парень в шапке! Я поворачиваю голову на голос. Они бежали без тени сомнений в глазах. Они верили в свою победу: ведь их шестеро, а я – один. Ведь их множество, а меня – единица. -Я бы на твоём месте молил о пощаде, - небритый тип вороватой наружности с силой опрокидывает меня на пол, вжимая армейским ботинком мои рёбра в позвоночник, - Зелёный. Я обхватываю пальцами его голень: -К Вашему све-едению, я чертовски не люблю, когда меня так называют. Я чувствую единство наших тел. Я чувствую единство наших сознаний. Он начинает мелко трястись, его лицо стремительно багровеет, а кровь в жилах стынет. Я чувствую его сердце, как своё, оно отчаянно сокращается ещё один раз, последний раз, если быть точнее. -Ну-с, судари-государи, - я поднимаюсь на ноги, отряхивая китель на груди, - давайте немного проясним ситуа-ацию. Простенькие иллюзии в виде лавы под ногами и столбов яркого пламени, которым меня когда-то давным-давно обучил Мукуро, производили неизгладимое впечатление. Они рассыпались пеплом и сгорали заживо, задыхались от токсичных газов и по горло увязали в том, что существовало исключительно в их сознаниях. Поддаться иллюзии – потерять контроль над своим восприятием. Обернувшись, я подмечаю двух оставшихся в живых: Бельфегора и его противника. Перед королевским лицом почти в упор машут огромным боевым молотом, объятым пламенем грозы. А он лишь уворачивается, похихикивая периодически да забрасывая цель ножами. Точнее, кидая их куда-то рядом, но в пол. Мужчина с молотом падает, путаясь в лесках семпая, как в собственных мыслях. Бельфегор доволен собой; он успевает сделать всего какой-то жалкий шаг навстречу заочно умершему в адских муках, когда наше внимание привлекает громкий удар дверью о стену в другом конце помещения. На развернувшуюся картину во все глаза уставилась толпища детей. -Тревога! Гражданские в помещении! Мой голос тонет в нахлынувшем потоке мыслей: в руке вместо молота из ниоткуда появляется небольшой пульт управления. Ну мы все уже знаем, что сейчас будет. Напарник лишь успевает проследить за моим взглядом и подумать о чём-то своём. Мне думалось, после такого взрыва не должен уцелеть никто. Уши заложило, в голове сплошные помехи. Скинуть с себя обломки непонятно чего не так уж и сложно, но вот встать – это уже совсем другой вопрос. Полегли все оставшиеся без исключения. И мужик с молотом, и толпа детей. Навскидку могу предположить, что они были заложниками или шестёрками вышестоящих. Семпай не без труда разгребает себя из обломков. Он еле встаёт на ноги, пошатывается, но по белоснежной улыбке на грязном лице можно понять, что взрывным перфомансом он остался доволен. -Вы знали. -Ну ещё бы. Эта хрень еле умещалась в его кармане, я уж подумать успел, что он извращенец какой, раз словил настолько дикий кайф от битвы. Вздыхаю: -Вечно-то Вы на своей волне. Он ухмыляется и нетвёрдой походкой направляется на выход, прижимая правую руку к себе. А я лишь напоследок осматриваю плоды нашей зачистки, запоздало понимая, что торчащая из его руки кость предвещает открытый перелом. Сцена пуста. Зал пуст. Воды по щиколотку. Прожектор вырубается сразу же, стоит молодому человеку закрыть за собой дверь. Он скоро найдёт. Он скоро поймёт и запомнит себя навсегда. Кадры, мелькавшие на стене воздушного здания, начинают мелькать по порядку, но в обратной последовательности. Леви нетерпеливо постукивает пальцами по столу. -Не могло же мне это всё присниться. -Кто знает, - пожимает плечами капитан. На наши дебаты стеклись все незадействованные на заданиях старшие офицеры. -Может, ты попал под воздействие чужой иллюзии? – несмело излагает свою мысль Луссурия. Семпай приходит в движение: -Кстати, да. Ты ещё ныл, что голова трещит, словно взломать пытаются. -Но это же элементарный трюк. Не думаете же вы, что я мог попасться в такую детскую ловушку? – бред какой-то. -А почему нет? Думаешь, отслужил пару лет в Варии и всё, мастер на все руки? – огрызается Бельфегор, обходя стол. – Давай, попробуй приручить собственное поехавшее сознание. Или слабо? Иллюзия сильна настолько, насколько сильна вера в неё. Но и жива она до тех пор, пока в неё верят. Кулисы шевелились, падали, поднимались от невидимой руки. Мужчина прокручивает на пальце револьвер, медленно направляется в сторону запасного выхода. Выход ведёт на крышу. Во всём зале гаснет свет. Резкий порыв ветра выворачивает кроны деревьев. Я прищуриваю глаза, пытаясь разглядеть через листву нашу цель. Всё должно быть довольно просто. «Трое стоят у главного входа, по периметру никого нет. Жаба, как слышно? Приём», - раздаётся в моём наушнике. Я хлопаю ладонью по шапке: -Лучше Вас может быть слышно только в совином дупле. «Которое я сделаю из твоей головы, как только мы закончим с зачисткой?» -Да-да, именно так, Бел-семпай. «Вот и договорились. Я пошёл. Встретимся на втором этаже» Я крепко хватаюсь руками за ветку, на которой сижу, и быстро спрыгиваю вниз, повисев пару секунд. Почва под ногами мягкая после недели диких дождей. Сапоги быстро обрастают грязью. Я подмечаю цепочку примятых следов на траве, где растёт алыча. Голова начинает гудеть. В голове сплошной вакуум. «Поторопись, если хочешь отхватить хоть один лакомый кусочек. Здесь совсем скучно. Буду ждать в правом крыле» Негнущимися пальцами бью по шапке: -Скоро буду. Проектор резко издаёт громкий щелчок. На стене остаётся первый кадр: револьвер в руке. Хлопает дверь на крышу. -Ну вот и все мёртвые моряки вернулись на берег, - он складывает пальцы в «пистолет». Он весь пропитан сыростью. В каждом движении сквозит отлаженная уверенность в собственных силах. Трясёт головой, а капли падают на пол. -Кто Вы? Он поворачивается, направляя «пистолет» в мою сторону. Расстёгнутый плащ откровенно говорит о том, что висящий на поясе револьвер в его понятии - не совсем игрушка. -Для начала нам стоит выяснить, кто ты. На фоне этого остальное кажется крайне неважным, - говорит тёмный кудрявый чёрт. Пока правый его глаз сверкает чистейшим зелёным омутом, левый подозрительно отливает в тёмно-карие дебри. -К чему эта игра? Я и без всех знаю, кто я. Его лицо прорезает улыбка: -И кто же? Фран? Иллюзионист? Человек? Мужчина? Так можно много всякой чепухи приплести. -Это Вы покопались в моём подсознании? -Я, - кладёт ладонь себе на грудь, чуть опуская голову. – Ты носишь одно из моих созданий. Было бы неправильно с моей стороны, как создателю, как творцу, позволить так неряшливо обращаться со столь чудной вещью. -Не пытаетесь ли Вы намекнуть, что создали кольца Ада? -Да-да, всё верно, - улыбка становится чуть шире. – Я знаю твоего учителя. Мы уже не один раз были знакомы. Я не решаюсь сделать и шагу. -Я хочу, чтобы ты, наконец, понял, насколько силён можешь быть. Но, - он идёт в мою сторону, - я хочу, чтобы ты был достоин своей ноши. Я достаточно справедлив, потому хочу дать тебе что-нибудь взамен. -Взамен на что? -На твою душу. Я просто, - он приставляет сложенные пистолетом пальцы к моему лбу, - хочу, чтобы ты понял, кто и что ты на самом деле есть. Свободной рукой он натягивает большой палец на себя, следует тихий щелчок. -Я дам тебе то, что тебе нужно, а не то, чего хочешь ты. Раздаётся оглушающе громкий выстрел. Пока я корчусь на полу от разрывающих голову мыслей, он медленно подходит к краю, загребая ботинками гальку, и останавливается, чтобы на пару мгновений заглянуть мне в глаза. Небо загрохотало и разразилось дождём, заливая водой площадь с погасшим фонарём. Прожекторы вышли из строя. Биг Бен перестал звонить. Я поднимаюсь на ноги, позабыв, как мир оказался завёрнут в подводные карты и брошен на дно. Как нещадно тонул он, утаскивая меня за собой. Я подхожу к краю, промокаю до нитки, держу в руке револьвер. И теперь я знаю. Здесь верх. А там – низ. Занавес опускается.