Black and White

На лопатки давит. Дерево впивается в кожу, и Кристина ворочается на одном месте. Елозит плечами по доскам, сгибает одну ногу в колене, а потом разгибает, чешет за ухом и поправляет темные очки, то и дело сползающие на самую переносицу и липнущие к коже. Стоит невыносимая жара. Так, что трудно дышать. Воздух словно клубится, словно горстями проникает в гортань, словно цедят его по миллиметрам. Кристина чертыхается и садится. Стягивает со своего носа солнцезащитные очки, хмурит брови и лоб, смотря вперед. Солнце ест смуглую кожу девушки, делает ее еще чернее. Вот-вот и Кристина превратится в уголек. Желтый купальник на загорелой коже смотрится красиво. И тонкие пальцы девушки подтягивают лиф чуть выше, не давая ему сползти до сосков. Волосы собраны в пучок, и лишь пара прядей ласкает затылок. Девушка вертит головой и снова водружает очки на их законное место, а затем вновь растягивается на горячих досках. И кожа плавится как металл. Но Кристине нравится. Она лишь подставляет свое тело солнечным лучам. Кристине скоро двадцать семь. Она взрослая. Сестра смотрит на нее большими и восхищенными глазами, мама гордится своей дочерью, отец одобрительно кивает. Похвалить Трис за ее успехи некому. Родители давно в могиле, с братом она не общается. Зато ею может гордиться Кристина. Они обе состоялись в этой жизни. Так же это называется? Девушка снова елозит плечами по доскам и поворачивает голову на бок, чтобы наткнуться на белую спину подруги. Трис Приор сидит прямо, волосы ее стянуты в высокий хвост, глаза слегка прикрыты. Ярко-синий купальник идет подруге. Сквозь темные очки Кристина видит, как та поднимается на ноги и идет к бассейну. Кристина улыбается и снова смотрит в небо. Оно голубое-голубое, отливающее бликами. Жизнь прекрасна. Так говорят. Нью-Чикаго разросся до огромных размеров. Город стал гигантским мегаполисом, стремящимся к городской агломерации. Кристина думает, что еще немного, и так оно и будет. Теперь ночами он отливается неоновыми огнями, звучит гулом голосов пестрой молодежи, разбитной, живущей на разрыв. Для этого Кристина чувствует себя уже старой. Ей подходит такой отдых. Загородные домишки, сколоченные из гладко стесанных бревен, витые лестницы, минимум техники, никакого ноутбука и телефона, лишь яркое солнце, бассейн и природа. Вдруг слышится всплеск. Пара блестящих капель попадает на ступни девушки, и та приподнимается на локтях, фокусирую взгляд на голубом бассейне. Трис нырнула, и сейчас стоит, отфыркивается и отплевывается, убирая из-под глаз потекшую тушь и выжимая волосы. Кристина едва улыбается, когда раздается еще один громогласный всплеск. Жидкость из бассейна переливается через край и кусает пятки брюнетки. Трис верещит и бьет руками по воде. Кристина улыбается шире. Тобиас, больше известный как Четыре, прыгнул в бассейн, окатив свою возлюбленную снопом брызг. Кристина чуть поправляет очки, сползающие на кончик носа, и видит, как подруга обхватывает Итона за шею и пытается потопить. Тот лишь смеется в ответ, ловит ее руками и прижимает к себе. Трис тут же затихает. Он проводит пальцами по ее лицу, что-то тихо говорит, та в ответ кивает. Кристина замечает этот влюбленный взгляд обоих и снова ложится лопатками на деревянные доски. Она не будет смотреть на чье-то личное, интимное, приватное. Эти отношения лишь Тобиаса и Трис. Трис и Четыре любят друг друга. Кристина это знает. Видит. И рада за подругу. Потому что Трис нужен кто-то вроде Четыре. Потому что жизнь ее основательно потаскала. Кристина знает, что Беатрис Приор давно умерла, почти мертва и Трис. В нее стреляли, и сейчас на спине у подруги отвратительный шрам. Если Кристина чуть приподнимется на локтях и снова откроет глаза, то увидит, как доверчиво, почти что по-детски прильнула ее подруга к Тобиасу, как тот обнимает ее руками и ладонью гладит уродливый рубец, идущий через лопатки. Этот портит ее. Зато Трис жива. По крайней мере, физически. Морально подруга кажется истлевшей. Словно душа ее истончилась, не вынесла. Кристина знает, что она плачет по ночам. Из-за тяжести пережитого, из-за смерти родителей, из-за предательства брата, из-за всего того эксперимента, что закончился полным фиаско. И лишь Тобиас Итон не дает Трис Приор скатиться в пучину ужаса. Беспросветную, злую, мрачную. Он улыбается ей так, как умеет лишь он один, целует в губы, вдыхая в нее жизнь, и просто всегда находится рядом. Это помогает. Кристина видит. Девушка поправляет лямку купальника и скрещивает ноги. Солнце ласкает ее кожу. Лучами своими касается мягко, приветливо, жарко. Кристина любит солнце. Его улыбки и его тепло. Должно же быть в этой жизни что-то безоговорочно хорошее и нужное. Солнце светит всегда. Когда ты рыдаешь, оно улыбается, когда ты смеешься, оно улыбается. Кристина хотела бы быть солнцем. Кристина любит думать о Трис, о жизни подруги, о тех трудностях, что та преодолевает. Так проще. Думать о себе Кристине страшно. Девушка предпочитает улыбаться. Пусть даже натянуто. Трис это видит. Но не спрашивает. Спасибо. Хочется поблагодарить, но слова застревают на языке, цепляются за губы, звуками умирают в горле. Благодарить Кристина не может. Ночами ей все еще страшно. Она просыпается с криком в горле и с трясущимися руками. По ее щекам бегут тонкие, прозрачные дорожки. Такие соленые, такие горькие, как вся ее жизнь. Она садится на скулящей постели, вытирает пальцами свою кожу, ложится и больше не может заснуть. Ей снится Уилл с дырой в голове. Красной, сочной, багряной, большой. Она видит, как течет его мозг, а дыра все расширяется и расширяется, приводя девушку в ужас. Ей снится Юрай. Бледный, изможденный, худой и измученный. Его кожа так обтягивает кости, что они начинают прорезать кожные волокна. И тогда на нее пустыми глазницами смотрит скелет. Кристина просыпается в холодном поту, комкая пальцами простыню под собой. Иногда она распахивает глаза, лежит, смотрит в потолок, а ее ощутимо трясет. Потряхивает так, что кажется вывернутся суставы, конструктор под названием тело сломается. А еще Кристина часто видит на своих руках рдяную, загустевшую кровь. Она липнет к коже, к пальцам, забивается под ногти, будто проникает в тело и ест плоть. Эта кровь — кровь всех убиенных под сывороткой Джанин Мэттьюс. Пусть эта стерва из Эрудиции мертва, фракций уже не существует, но ее дела до сих пор горят в сознании паническим ужасом. Последние годы Кристина не может нормально спать. От окончательного и бесповоротного схождения с ума ее спасает один человек. Девушка снова поправляет очки на своем носу, как ее резко подхватывают чьи-то руки. Мгновение. Всего одно мгновение. И вот твердые доски сменились воздухом. Кристина тут же распахивает глаза, но она уже летит в воду. Бассейн принимает ее в свои объятия охотно, смыкая над головой хлорированную жидкость. Девушка выныривает на поверхность, отплевываясь от воды и убирая с лица полотно волос. Очки темнеют на дне. — Эрик! — Этот вопль даже отрывает друг от друга Четыре и Трис. — Ты ненормальный! — Эрик нагло, практически хамовато улыбается. Уголки его губ дергаются в кривой усмешке. В ухе блестит серьга, еще парочка отливаются серебром на его лице. Пирсинга у бывшего лидера Бесстрашных стало еще больше. Как и татуировок на руках, что сейчас обхватывают Кристину за талию. Та брыкается для вида и напускного негодования, но злости нет. Девушка прижимается к нему и кладет руки на его плечи. Эрик продолжает улыбаться. — Еще раз сделаешь так, утоплю, — грозит Кристина. — Мне показалось, что тебя надо остудить. — И тут же получает брызги в лицо. — Доставай мои очки, — фыркает Кристина. Мужчина улыбается, а потом ныряет. Какой послушный. Она смотрит за тем, как он опускается руками на мелкое дно небольшого бассейна и думает о том, что ей поразительно повезло. Может даже больше, чем Трис. Кристина бросает взгляд на подругу. Итон и Приор снова о чем-то говорят. Так тихо. Девушке кажется, что тема их разговора не сильно приятная. Может, речь идет о Калебе. Кристина поджимает губы и снова возвращает взгляд к Эрику. Эрик. Она его боялась. Все его боялись. А он в один момент помог. Просто взял и помог. Оказался не таким уж ублюдочным сукиным сыном, каким всегда казался. А она влюбилась. Как дурочка. Наивная и малолетняя. С тех пор он рядом. И когда Кристина сжимает его руку ночами, то спать ей значительно легче. На лицо девушки попадает очередная россыпь капель. Кристина выхватывает очки из руки мужчины и водружает их себе на голову, подплывает к нему, обхватывает за шею, пальцами цепляется за плечи. Широкие, мозолистые ладони тут же ложатся на ее талию. Взгляд у девушки серьезный, вдумчивый. И смотрит она в чужие глаза столь внимательно. — Что? — Шепчет он. — Ничего, — несколько смущенно жмет она плечами. — Просто спасибо тебе за то, что ты есть. Эрик улыбается. Это именно улыбка, а не хамоватая усмешка или пустая бравада. — А может скажешь «спасибо» иным способом? — Эрик! — Деланно шипит Кристина и с готовностью приоткрывает рот, когда ее касаются чужие губы. Влажные от воды, горячие. Их поцелуй с привкусом стылой горечи, глухой надежды и острой хлорки, перекатывающейся на языке. Но сейчас Кристина счастлива.