Но отрекаются любя

Она - еще один подросток, жаждущий свободы, жаждущий подарить эту свободу другим. Мне не нужна свобода, Саша, мне нужна ты. Была нужна Ты. Какая есть, любая. Все, что осталось после тебя - это кладбище мертвых бабочек в животе. В моем животе. Я даже не успел понять - летали ли они? Нос то и дело улавливает запах гниения. Бабочки разлагаются под моим письмом, как под одеялом. Буквы, должно быть, отпечатались на хрупких крыльях, чертовы буквы. Зачем ты так, Саша? В конце концов, даже таким, как я, надоедает быть брошенными, и они сами бросают. Со всей силой, чувствуешь, подруга? Вечер насыщен домашней работой, а потом будет любимая телепередача бабушки. Она включит агрегат с антеннами, выпустит наружу духов, джинов исполняющих желания. Скандалы, интриги, расследования, любовь заказывали? Ну же! На самом деле, ничего такого в телевизоре нет, не для меня. Я вижу помехи, я слышу шипение, я чувствую вкус устаревших понятий. Таких как: преданность, надежда, будущее. - Валентин, - голос мог бы принадлежать молодой женщине, слишком он бодрый для своего настоящего возраста, – у тебя что-то стряслось? Моя бабушка курит трубку, курит трубку, бабушка моя. Шутка. Никотин если и попадал в ее организм, то мимолетом. Я чаще с ним встречаюсь. С желтым дымом в туалетах, с желтыми пальцами одноклассников. Кроме того, что весь мир пожелтел, кроме того, что он высох, все хорошо, бабуль. - Вот думаю, лечь пораньше, завтра контрольная по истории. - Молодец, конечно, ложись. Я ухожу в свою комнату, ложь бежит за мной и злобно хихикает, противная, родная. Завтра контрольная, буду сидеть один. Нареченный гей, рыцарь голубых небес, доброволец в тылах. Господи, пусть меня утопят в унитазе, уже завтра.