***
Шерлок просыпается внезапно, как от кошмара. Приподнимается встрёпанную голову с дивана, окликает негромко "Джон!". Ему почему-то страшно, как будто кошмар ещё не кончился, хотя поводов беспокоиться нет - Джон предупредил, что будет поздно. Но не настолько - не в третьем часу ночи. Обойдя квартиру, Шерлок убеждается, что друга нет. Как нет и некоторых его вещей: телефона, пистолета, ноутбука, нескольких любимых рубашек, пары свитеров и брюк. Озадаченный - что могло столь внезапно заставить Джона срочно уехать, не было же никаких предпосылок? - детектив останавливается на кухне, пригубив ледяной, оставшийся с вечера чай. Обводит кухню задумчивым отрешённым взглядом, задерживается на мусорном ведре - и пальцы разжимаются сами собой. На Бейкер-стрит разбивается вторая кружка за ночь, недопитый чай окатывает ноги, но Шерлок этого не замечает, кинувшись сначала в комнату Джона, а потом, убедившись в выводах - на улицу. Но улочка пуста, нет даже редких бродяг и таксистов. Глубоко дыша, чтобы скрыть разом всколыхнувшийся страх, Шерлок возвращается. И первое, на что падает его взгляд - ключи. Ключи Джона, со звоном брошенные на лакированное темное дерево. Вот что его разбудило.***
Вопреки опасениям, нежданный звонок не вызывает у Мориарти вопросов. Он скупо называет адрес, куда Джон может придти, и сбрасывает, стоит только отнять телефон от уха. Пожавший плечами оборотень подхватывает сумку с вещами - иди оказывается недалеко, вот она, волчья интуиция в действии! - и направляется в указанную сторону. Домофон требовательно пиликает полминуты, неохотно открывается. Джон с силой тянет на себя тяжёлую дверь, поднимается на несколько пролётов. Джим поджидает его, привалившись к стене, со скучающим видом пробегается глазами по куртке. Сторонится, пропуская и закрывает дверь, напоследок окинув взглядом пустой холл. Взъерошивает и без того стоящие дыбом волосы, проходя в комнату. Джон сидит в кресле, поджав губы и не выпуская ручек сумки. - Ты поругался со своим бойфрендом? - зевает Мориарти, разглядывая незваного гостя сверху вниз. - Поругался, - коротко отвечает Джон. - Какая досада, - скрестив руки на груди, Мориарти почти спит. Резко открывает глаза: - О, вспомнил! Кое-кто будет тебе рад, - на пару минут скрывается из виду. Пока Джон гадает, кого шеф имел в виду, в комнату с радостным визгом врывается сероглазый и темноволосый вихрь. Мигом садится на колени, обнимает за шею, прижимаясь щекой к щеке. Справившийся с шоком Уотсон в свою очередь смыкает руки на спине мальчишки, поднимает ошарашенный взгляд на Мориарти. - Не мне же одному не спать! - разводит руками тот. - Ты когда... Как он тут оказался? - сюрприз оказывается хорошим, настолько, что у оборотня снова до боли сжимается сердце. - Мы с мистером Мориарти сегодня вечером приехали! - звонко докладывает Райан. Оборотень зажмуривает один глаз, ближайший к источнику звука, совсем чуть-чуть жалея, что не может заткнуть ухо. - Мы? - Я решил, что если вы и дальше будете терпеть вынужденную разлуку, то окончательно сведёте меня с ума, - сквозь очередной зевок сообщает Джим. Трёт глаза - хочет спать, видно же, но почему-то не уходит. - Тебе это не грозит, - смеётся Джон, крепче обнимая мальчика. - Тебе тоже, - не остаётся в долгу Мориарти. - Нельзя сойти с того, чего нет. Некоторое время они молчат; тишина мягко окутывает комнату и находящихся в ней людей, усыпляет, ослабляет внимание. Джон греется в этой тишине, пока не соображает, что сопение у уха слишком похоже на сонное. Отнеся мальчика на кровать, он возвращается и застаёт шефа в нагретом кресле с телефоном в руке. Яркий экран освещает лицо Мориарти, заставляя невольно щуриться - и не только его. - Спасибо, - просто говорит Джон. Теперь ситуация меняется: оборотень стоит на пороге, также, как Мориарти пару минут назад, а тот занимает кресло. - Не заставляй меня чувствовать себя лучше, чем я есть, - Джим по-прежнему вглядывается в экран. - Ты мог оставить его в Ливерпуле. - Мог, - соглашается шеф. Поднимает глаза, смотрит с вызовом. - Но я же должен доставить своему волчишке удовольствие? В комнате разом становится на несколько градусов жарче, или это Джон реагирует на провокацию - слишком явную, слишком откровенную. Уотсон непроизвольно облизывает пересохшие губы - Джим следит за движениями языка с жадным вниманием в расширенных зрачках. Приближается на несколько шагов, сокращая расстояние между ними до ладони, вторгаясь в личное пространство плавно и бесцеремонно. - А ты хочешь мне его доставить? - охрипнув, кое-как интересуется оборотень. - Обратная ситуация меня устроила бы больше, - на миг выпадает из образа Джим, - но и против этой я ничего не имею... Он близко, слишком близко, чтобы сохранять спокойствие; пульс у обоих зашкаливает за сотню; Джим дышит часто, блестят его глаза, в подробностях рассматривая лицо Джона. За спиной Джона - пустота коридора, пространство, куда можно отступить, чтобы вырваться из обволакивающего взгляда Мориарти. Но он не отступает. За спиной Джона горят ярким пламенем мосты, обугливаются остатки здравого смысла, корчатся в муках, превращаясь в золу, сомнения. За спиной Джона - его прошлая жизнь, со всеми воспоминаниями, случайными - и просто - знакомыми, условиями и выборами. Перед Джоном, совсем-совсем рядом - пропасть, с её необузданностью, ненормальньностью, с её черными влажными глазами, морщинками на лбу, вечной наигранностью и тетральностью, с её жестокостью. Пропасть, имя которой Джеймс Мориарти, его, Джона Уотсона, персональная бездна, в которую он всматривался слишком долго. Теперь она всматривается в него, изучает, с легкой усмешкой склонив темноволосую голову к плечу, с разгорающимся на дне зрачков пожаром, от которого не будет спасения. - Ты на редкость великодушен, - выдыхает Джон прямо в губы своего наваждения. - Не думай, что я всегда такой, - легко усмехается Джим прежде, чем его целуют.***
Чтобы заявить о своём выборе, не обязательно кричать о нём на каждом углу. Чтобы рассказать о своих чувствах, необязательно ходить за объёктом привязанности и канючить в спину "Ну я же тебя люблю!". Чувства определяют поступки, и именно по последним мы судим о человеке. Джим Мориарти никогда не нуждался в словах. В большинстве своём, он считал их излишними. Джим Мориарти просто действовал так, как считал нужным. Забавно на самом деле, как много внимания люди придают пустой болтовне. Озвучивают мысли, чувства, мнения... Иногда даже самые сокровенные желания. А потом разочаровываются. Ни Джим Мориарти, ни Шерлок или Майкрофт Холмс, ни даже Джон Уотсон не нуждались в пустопорожних словах. Ведь самое громкое "люблю" не заменит сжатых в безмолвной поддержке пальцев. Не заменит распирающей теплоты в груди, неутолимого желания быть рядом, касаться, ощущать, растворяться в человеке, в безумной, скручивающей до судорог жажде обладания. Всё это говорит куда больше слов. И куда правдивее. Самые клятвенные заверения в дружбе останутся лишь словами, когда надо будет сделать выбор. Особенно не в свою пользу. Впрочем, вражда тоже редко определяется только фразами.***
Просыпаться с Мориарти Джону нравится всё меньше. Вероятно потому, что самого Мориарти рядом не оказывается, в окно жарит, по ощущениям, полуденное солнце, а из соседней комнаты доносится негромкий голос. Поразмыслив и повалявшись в кровати, Джон отправляется на источник звука. Сидящий на полу с ноутбуком на коленях, Мориарти похож на авиадиспетчера: на нём массивные наушники с микрофоном, выглаженная светло-серая рубашка и серые же брюки; только самолёта за спиной не хватает. Подняв голову и продолжая говорить - кажется, по-испански - он взмахом руки отсылает сунувшегося в комнату оборотня обратно. Тот понятливо не настаивает и ретируется на кухню, к догрызающему остатки пиццы Райану. - Доброе утро, - открывая огромный белоснежный холодильник, Джон надеется обнаружить там хоть что-то съедобное. Его не удивила бы засушенная или расчлененная рука - хотя завтракать бы он ей, разумеется, не стал. Но полки сияют чистотой, как первый снег, а на задней блестящей стенке отражается унылая Джонова физиономия. Понятно теперь, почему Моран-младший давится вчерашним обедом. Джон качает головой и со вздохом закрывает дверцу. Райан молча пододвигает ему коробку с парой оставшихся кусков. Откуда-то из глубин навесного шкафчика достает полулитровую кружку, бережно держа её двумя руками, ставит на стол. - Я тебе чай сделал. - Спасибо, - Джон с благодарностью принимает ценный дар. - А зачем прятать было? Мальчишка косится на стену, за которой находится ответ, и Джона душит невольный смех. Как будто Мориарти снизойдет до его чая! Прежде, чем Уотсон успевать додуматься эту мысль, на кухоньку врывается шеф с ноутбуком наперевес, одним глотком отхлебывает стоящий перед Джоном чай и, подмигнув Райану, триумфально грохает компьютер перед подчинённым. Тот провожает укоризненным взглядом каждый глоток, и спрашивает, не смотря на монитор: - Что это? - сложно разобраться, о чем он: то ли о бесцеремонной апроприации чужой собственности или о её неравноправной замене. - Читай! - приказывает шеф, оставляя пустую кружку. "Турция объявила о 'дипломатической войне' с Соединённым Королевством! Кажется, мы становимся свидетелями зарождения нового политического альянса, - читает Джон, чувствуя, как холодеют кончики пальцев, - буквально вчера Испанское королевство сообщило, что будет бойкотировать Великобиранию из-за её методов воздействия на мировое сообщество, и вот буквально только что после экстренного совещания, Искандер Демир заявил, что поддерживает испанскую сторону и в свою очередь вводит санкции на отношения с одним из главных своих партнеров. Вслед за соседями, бойкот поддержали Франция и Алжир; Израиль сохраняет нейтралитет, Люксембург и его премьер-министр Бриан Клеман настроен не столь категорично, но свою позицию высказал однозначно: действия Британии недопустимы для члена Европейского союза и цивилизованной страны вообще. Что ждет Соединенное королевство в будущем и как отразится на нём европейская изоляция - читайте в следующем номере!" - Танцуй, Джонни, скоро все будет кончено! - едва не приплясывая сам, Джим гордо удаляется, прихватив с собой ноутбук. Джон долго, очень долго смотрит в стену, сжав кулаки. Райан, мгновенно уловивший смену настроения, выглядит испуганным. Оборотень слышит стрекот клавиатуры, тихое насвистывание сквозь зубы и почти видит блуждающую по губам шефа улыбку. - Сиди здесь, - приказывает Уотсон мальчику, - чтобы не случилось. Моран-младший кивает, с полными страхом глазами. Детские пальчики сжимаются на ручке кружки. Джон, поддавшись мимолетному порыву, на миг прижимает мальчика к груди, трепет вихры. Отстраняется и, больше не говоря ни слова, уверенно шагает в соседнюю комнату. Кажется, настала пора поиграть в смертника. Джон медленно, оттягивая момент, закрывает дверь. Прислоняется к ней спиной, в поисках хоть какой-то опоры. Шеф снова сидит на полу, уткнувшись в монитор, не обращая внимания на гостя ровно до тех пор, пока тот не прочищает горло и не говорит: - Прекрати это всё. Мориарти резко вскидывает голову: моментально расширившиеся зрачки, заледеневшие черты лица, опасный прищур и звенящий голос. - Поясни. - Прекрати это всё. Оставь Холмсов в покое, - громче произносит Джон, уставившись на носки своих ботинок. Поднимает глаза, встречаясь с Джимом взглядом и невольно вздрагивает: ощущение мгновенной ярости, исходящее от Мориарти, не оставляет воздуха - как и он сам. Шеф оказывается рядом очень быстро, придавливает к двери, вцепляется в горло, сжимая его до чёрных кругов перед глазами. Разъярённый шепот доносится как сквозь вату. - Оставить Холмсов?! С чего это ты вдруг стал таким добреньким, шавка? Решил сыграть в героя? Это ты зря, герои не продаются и уж тем не трахаются со злодеями! - ладонь больно давит на кадык, Джон задыхается, с трудом подавляя годами отточенные рефлексы высвободиться, ударить Хозяина. Он уже хрипит в тщетной попытке глотнуть воздуха - Мориарти не ослабляет нажим, зло дышит в губы, приблизившись, смотрит сумасшедше; ненависти, обжигающей ненависти в его глазах больше чем когда-либо. Но вместе с ненавистью, хорошо спрятанный и всё-таки отчетливо проступающий, скользит страх. Несмотря на угасающее сознание Джон видит, хорошо чувствует этот страх - и подняв руку, слабо, почти нежно проводит по сжимающим горло пальцам. Скользит под манжету рубашки, обхватывает запястье, не сжимая, проводит большим пальцем по чувствительной коже, под которой синеют ниточки вен. Смертельная хватка разжимается, оборотень падает на колени, судорожно хватая ртом воздух. В горло словно налили расплавленный свинец, каждый вдох отдаётся сильнейшей болью, но Джон всё равно не может прекратить дышать. Как и поднять глаз на Хозяина. - Джим... пожалуйста... - нечленораздельно вырывается между хрипами, Джон опускает голову, прижимаясь лбом к полу, закрывает глаза. И не сопротивляется, когда носок щегольского ботинка переворачивает его на бок. - Ты не представляешь, о чём просишь, - шипит Мориарти. Оборотень вяло удивляется, как это ему ещё не прилетело этим же ботинком по животу - Хозяин сейчас в таком состоянии, что останавливать его бесполезно. - Представляю, - кое-как говорит Джон, всё ещё не поднимаясь. - Ты сможешь это остановить, если вы с Майкрофтом... Если раньше состояние Мориарти поддавалось определению, то сейчас Джону становится действительно страшно. Исходящее от Хозяина бешенство взрывается болью в раненом плече, куда тот впивается пальцами, расцветает чернотой перед глазами, обжигает горло криком - и это всё под разъяренным взглядом, под быстрым шепотом, в котором не остается ни грамма той бархатистости, которая была прошлой ночью. ... - Неужели ты решил пожалеть дружка-Шерлока с его параноидальным братцем? Даже на встречу ездил на завод - или это было свидание?! - встряхнув Джона за воротник футболки, Джим наклоняется над ним, вкрадчиво уточняет: - А Снеговичок знает кто ты, шавка? Или ты и ему навешал лапшу на уши - а может, ты решил переметнуться, чтобы остаться в белом?! Надоело клычки пачкать?! - Нет, - резко выдыхает Джон. Он ощущает дыхание Мориарти на своих губах, и это опьяняет настолько, что оборотень забывает об осторожности. Джон рывком преодолевает расстояние между их лицами, впиваясь в губы. Кусает до боли, до медно-соленого привкуса, подминает Мориарти под себя, прижимает к полу его плечи, раскрашивая серый алым - быстро выступившей от когтей кровью. Склоняется низко-низко, вдыхает аромат чужой кожи, трется щекой о щеку как ласкающийся зверь. - Нет. Слизывает с пунцовых губ влажно поблескивающую кровь Хозяина, выравнивая сбившееся дыхание, с удовольствием в желтых глазах наблюдая, как Мориарти справляется со своим - загнанным, частым. Возбуждённым. Поднимается и выходит, напоследок прикрыв дверь. [1] "In arduis fidelis" - "Верный в трудных обстоятельствах" (лат.)