Secrets of Black Widow.

Я медленно иду по коридору, прислушиваясь к окружающим меня звукам. Настороженность, выработавшаяся во мне за долгие годы работы шпионкой, обостряется, и я не сопротивляюсь инстинктам. Опасность повсюду, она окружает нас, сдавливая стальными обручами, но со временем мы привыкаем к этому. Мы подчиняем себе инстинкты, используя их во благо, стараясь выжить и не сойти с ума. Дыхание смерти, которое мы ощущаем на своей коже ежечасно, становится для нас вечным спутником. А позже мы сами превращаемся в смерть. Мы надеваем форму, как доспехи, стараясь отгородиться от ощущения власти над жизнями, которое дает нам право убивать. Право, которое не должно принадлежать никому. Меня всегда интересовало, чья работа сложнее: солдата или шпионки. Кому из них сложнее убивать? Что легче: нажимать на курок, стреляя по бесплотным мишеням, или старательно обольщать очередную жертву, чтобы подсыпать ей в стакан несколько крупинок яда? Кого из нас меньше мучают кошмары? Кого меньше душит лапа смерти, вонючая и слизкая в своей мерзости? Ответа на этот вопрос нет, да и не может существовать. Мы тоже люди, в нас течет кровь, мы способны мыслить и общаться с себе подобными, но внутри мы - исковерканные машины. Кто-то поврежден больше, кто-то меньше. Кто-то сходит с ума, а кто-то умеет жить с грузом смертей и решений, тянущих нас ко дну. И нет разницы, солдат ты или шпион. Ты агент Щ.И.Т.а, и инстинкты – это твое оружие. - Ты тоже уверена, что это Фьюри послал нас сюда? – Кавалерия стоит в дверном проеме своей комнаты и в её голосе столько льда, что мои губы складываются в привычную ухмылку. - У меня нет причин в этом сомневаться, - привычная игра словами дарит мне спокойствие, заставляет работать голову, отклоняя лишнее и вычленяя главное. – Что у тебя за проблемы с Коулсоном? Какая черная кошка пробежала между вами? Мэй ничем не выдает своего беспокойства, хотя чуть крепче сжимает губы. Да, не всем приятно оказаться под прицелом моих вопросов, но сейчас мне нужно владеть ситуацией, а она ох как не проста. Даже Коулсон и Бартон не знают, в какой переплет мы все попали и что нам грозит. Этого не знаю даже я. Но я знаю, где искать, что спрашивать и чего ожидать, а вот остальные не понимают, в какую операцию они вовлечены. И это заставляет меня действовать с величайшей осторожностью, включая в работу все инстинкты, которые когда-то воспитали у Черной Вдовы. - Мне нужны ответы, которые знает только Фьюри, - прямо отвечает Мелинда, прожигая меня своими черными глазами. – Мое задание – Коулсон, и я должна его выполнить. Я медленно киваю головой, прекрасно её понимая. Для нас всегда на первом месте задание. Каким бы оно не было, задание всегда первично, оно определяет жить тебе или умереть, доверять друзьям или убивать врагов. Задание иногда отбирает годы жизни, забирает у тебя друзей или делает их твоими врагами. Задание – это наша жизнь, и его выполнение – её основа. - Он ведь уже в курсе этого? – риторически интересуюсь я, и в моей голове уже созревает план. – Если хочешь восстановить его доверие, найди ответы на вопросы. Коулсон доверяет тебе и знает тебя, но задание тебе дал Фьюри, и Коулсона это задевает, потому что он не может доверять человеку, который не уверен в нем. Найди ответы, принеси их Филу и выполняй задание дальше, потому что оно важнее всего. - Фьюри мертв, - Мелинда утверждает, но в её глазах я легко читаю невысказанный вопрос. - Есть только один человек, которому Фьюри доверял наибольшее количество информации, - по глазам Мэй вижу, что она меня прекрасно понимает. – Только задавай ей правильные вопросы, иначе ответ может оказаться совсем не тем, который устроит Фила. Взмахнув волосами, я удаляюсь, оставив Кавалерию в раздумьях. Не сомневаюсь в том, что в течение пары часов она покинет базу, чтобы найти Хилл. И это мне на руку, потому что пока я не разберусь в том, что происходит с Грантом и какое именно задание он выполняет, моя задача уберечь остальных членов команды. Стиснув зубы, я направляюсь в комнату отдыха, надеясь застать там Кейнога. Мне нужно понять цели Уоррда, а для этого перед встречей с ним стоит посмотреть данные детектора лжи. Атмосфера какого-то ожидания давит, хоть я и привыкла к таким безликим базам. Большая часть моей жизни прошла в подобных местах без названия, координат и той атмосферы спокойствия и расслабленности, которая может царить только дома. Но у нас нет дома, просто не может быть. И право на слабости и уступки у нас тоже нет. Поэтому приходится собраться, расслабив руки и натянув на лицо фирменную ухмылку, и начать делать работу, которую я делаю лучше всех. Войдя в комнату отдыха, я с интересом окидываю взглядом камин и панели навигации. Обстановка почти домашняя, можно даже сказать уютная, но от каждой детали интерьера сквозит духом Щ.И.Т.а. Здесь невозможно расслабиться, потому что позвоночник в любом случае будет заставлять держать спину прямо, уши будут ловить любые звуки, любую информацию, а мозг будет неустанно анализировать каждое движение собеседника, каждый его взгляд и каждое слово, что сорвется с его уст. Это своеобразная профессиональная болезнь, иногда доводящая до приступов бешенства. Но и к этому я давно привыкла. Не доверять, не жалеть, не ждать помощи. На этом строились принципы обучения Черной Вдовы. На этом строится жизнь шпиона. Вот только такая жизнь обречена на погружение в темную бездну. Я видела, что такая философия делает с людьми. Я сама была в этой бездне. Сама погружалась в неё с головой, отвергая любую руку помощи. Я знаю то ощущение, когда твое сердце замирает, а в голове становится пусто, и только мысли о выполнении какой-то очередной миссии согревают застывшие ладони. Только мысли о выполнении очередного задания заставляют улыбаться, есть и спать. И дело совсем не в том, что ты принадлежишь к чему-то большему, нет. Дело в том, что есть человек, который направляет тебя, манипулирует тобой, дает цель в жизни, ненадолго раздвигая границы мрака. Я знаю, что таким людям практически невозможно помочь. Я знаю, как тяжело вытаскивать людей из этой бездны, как тяжело рвать их связь с их хозяином. Это не просто тяжело, это практически невозможно, потому что хозяин – это паразит, который дает тебе смысл существования. Ты обязан ему всем, ты поклоняешься ему в немом приступе благодарности, но в действительности, он пожирает тебя изнутри. Он не раздвигает границы мрака, он и есть сам мрак. Я помню, как впервые обнаружила этот мрак в чужих глазах. Отшатнувшись, я не поверила в то, что за личиной молодого, успешного в обучении агента может быть кто-то подобный. Я ужаснулась, потому что взглянула на отражение самой себя, впервые попавшей в застенки штаба Щ.И.Т. Я помню это ощущение мрака, скрытое за смеющимися глазами и широкой улыбкой. Помню свой ужас и прямой взгляд Фьюри. Помню свое задание. И теперь, впервые за три года его выполнения, понимаю его важность. Прогнать мрак не просто, но обнаружить за ним агента, заставить его оставаться под этой личиной, убедить его в том, что его хозяин – паразит, нуждающийся в истреблении, еще сложнее. И ты никогда не знаешь, справился ли ты с этим заданием, потому что все зависит от густоты мрака, от внутренней силы человека и от того, есть ли у него еще один шанс. И сейчас пришло время убедиться, есть ли еще этот шанс у Гранта. Мой взгляд, бесцельно блуждающий по комнате, останавливается на сгорбленной фигурке, уткнувшейся в экран ноутбука. Скай. Необычная девочка, притягивающая внимание, интересная, вызывающая желание её разгадать, разложить её жизнь по кусочкам и влезть в хорошенькую головку просто для того, чтобы понять, что таится за этим наивным и чуть восторженным взглядом. Фил всегда умел выбирать таких агентов. Людей, в которых есть загадка, в которых есть душа. С такими людьми – не пустышками, как большинство в нашем деле – тяжело работать, но они интересны, талантливы и уникальны. Коулсон никогда не ошибается в тех, кого берет под свое крыло. - Еще не привыкла к подобным местам? – не теряя времени на приветствия, спрашиваю я. - Просто здесь не слишком уютно, - тщательно подбирая слова, отвечает девчонка, и я расплываюсь в улыбке. – А Вам, наверное, не привыкать к такому? - Тебе. Не люблю когда мне выкают, - поправляю её. – Пришлось привыкнуть. Все когда-то привыкают и к базам, и к постоянному окружению малознакомых людей. Правда обычно, это происходит во время обучения. Как давно ты с Коулсоном? - Не очень долго, - увиливает от ответа Скай, но я по её глазам вижу, что она просто пытается не дать выход своему любопытству. Все молодые агенты такие, любопытные, жаждущие приключений, горящие изнутри. Почему же потом их огонь гаснет, так и не успев разгореться? – Он дал мне шанс стать агентом, дал семью, которой у меня никогда не было. А теперь… - Семья остается семьей всегда, - замечаю я. – Как и Щ.И.Т. всегда остается Щ.И.Т.ом. Когда я впервые попала в него, я была никем. Призрак без дома, родины, принципов и чувств. Когда же я получала свой значок, я знала, что у меня есть семья, друзья и коллеги, которые придут на помощь. Я знала, что я не одна. И в тот день, когда Щ.И.Т. рухнул, ничего не изменилось. У меня все еще есть моя семья, мои друзья и коллеги, которые не предадут. Скай смотрит на меня округлившимися глазами и явно подбирает слова, чтобы сказать что-то в ответ. Видимо, слов у неё не находится, потому что она продолжает смотреть на меня о чем-то размышляя. Я дарю ей еще одну ухмылку, а сама вновь вспоминаю свои первые дни в Щ.И.Т.е. Дни, в которых были только я, Ник и балетный класс. Северо-Американская база Щ.И.Т. Местоположение засекречено. 10 лет назад. Впервые я оказалась в этой комнате на следующий день после своего первого разговора с директором Щ.И.Т.а. Вместо того, чтобы привести меня в кабинет, допросную или на худой конец спортзал, он привел меня сюда. В комнату, в которой вместо стен были зеркала. В комнату, пол которой застилало лучшее балетное покрытие. В комнату, в которой у стен стояли станки, у которых я провела большую часть моего детства. В комнату, которая вызвала у меня приступ клаустрофобии и первобытного страха, причину которого я не могла найти потом долгие годы. «Здесь?», - этот вопрос я не озвучила, но он читался в моем загнанном взгляде, в котором всего на секунду скользнул страх. Ник лишь улыбнулся, явно заинтересованный моей реакцией. Он прошел в центр комнаты и театрально развел руки. Весь в черном, окутанный черным же плащом, который развивался при каждом шаге, он напоминал мне героя трилогии «Матрицы» или дьявола, вышедшего из глубин ада по мою грешную, слишком задержавшуюся на земле душу. - Я знаю, что Вы были балериной, Романофф, - сказал Ник, и по его лицу я никак не могла понять, насмешка ли это или простая констатация факта. – Мне казалось, что подобная обстановка придется Вам по душе. Мне хотелось закричать, совершить попытку побега или просто упасть в обморок, но я лишь смотрела в черные глаза Николаса Фьюри и гадала, что же будет дальше. А дальше были долгие часы одиночества в комнате, которая сводила меня с ума, заставляя вновь и вновь возвращаться в прошлое. Иногда, лишь изредка появлялся Ник и рассказывал о том, что ему известно обо мне, надеясь втянуть меня в диалог, но так и не получая ответа ни на один вопрос. Я молчала. Часами сидела в одной и той же позе и молчала, потому что выносить напряжение, сковывающее мое тело в этой проклятой комнате, было невыносимо. Я вслушивалась в голос Фьюри, и это приносило облегчение, иррационально, нелогично, но его голос вытягивал меня из мрака воспоминаний каждый раз, когда он говорил о моих жертвах. Наркокурьер, член Парламента, торговец людьми, полицейский, адвокат, будущий судья… Я вспоминала каждую свою жертву, и в моих глазах Фьюри читал ответы на вопросы, которые задавал. Я не говорила с ним, концентрируясь на его голосе и смотря в его глаза. Отвергая окружающую меня действительность. Я ненавидела балетную комнату. Я задыхалась в ней до тех пор, пока Фьюри не заставил меня открыть глаза и взглянуть на неё другими глазами. Он не мог заставить меня говорить, но он заставил меня драться. Он заставил меня парировать его удары – беспощадные и удивительно меткие для солдата, давно отошедшего от дел. Он заставил меня защищаться, защищать свою жизнь, а это я умела лучше всего. Неожиданное нападение выбило меня из колеи, нарушило привычную схему, но оно же явилось моим спасением. И в какой-то момент, оказавшись прижатой к холодной поверхности зеркала и всей щекой ощущая его стальное безразличие, я поняла, чего добивался Ник. Каждым словом, что звучало в этой комнате, каждой минутой, что я пробыла в этом помещении, он вытаскивал из тьмы, в которую была загнана моя душа, ту юную балерину, в которой еще живы были понятия о благородстве, чести и справедливости. Он заставлял меня всматриваться в собственное отражение, повторяющееся десятки раз вокруг меня, и вытаскивал на свет Наталью Романову. Он заставлял меня танцевать, часами стоял рядом со мной, пока я ломала себя около балетного станка, потому что Черная Вдова была далека от балета. Потому что Черная Вдова – это не я, не мое истинное лицо, и Ник знал это, доказывал мне изо дня в день на протяжении нескольких месяцев, рассеивая тьму в моих глазах. Я танцевала впервые за много лет. Мои ноги дрожали от усталости и перенапряжения. Пот струился по моему лицу, затекая в глаза. Но я впервые улыбалась. Я впервые дышала и ощущала вкус воздуха. Я впервые чувствовала себя живой. Позже, много позже постоянным гостем этой комнаты стал Бартон. Он не понимал моего настойчивого желания тренироваться в окружении зеркал, но, скрипя зубами, ежедневно приходил на спарринг именно сюда. Без матов, смягчающих падение, без зрителей и секундантов мы устраивали спарринги, в которых не было места слабости. Балет всегда дарил мне боль, заставляя чувствовать себя живой, и эту боль я принесла в спарринг. Я била на поражение, не делала различий между учебным боем и реальной схваткой, часто доводя и себя, и Ника до медблока. Но с Клинтом все вышло иначе. Именно он научил меня доверию, он научил меня компромиссу и важности командной работы. Он научил преодолевать боль и зависимость от неё. Он прогнал тьму из моих глаз. И именно с ним, взглянув в свое отражение, ненавистное мне до дрожи в коленях, я впервые увидела в отражении не Черную Вдову под маской Наташи Романовой. После нашего первого, злого и пронзительно-нежного поцелуя там, в балетной комнате, я повернулась к зеркалу и увидела Наталью Романофф – будущего агента Щ.И.Т.а.