End Of The Beginning

Утро было вполне заурядным и предсказуемым: такое же серое и отвратительное как вчера, позавчера, пять дней назад и вообще, последние два года, в течение которых Сиэль Фантомхайв исправно тратил определенную часть отпущенного ему земного времени, посещая пресловутое учебное заведение, именуемое школой. Обычное утро среднестатистического подростка, исключая каникулы и выходные, на протяжении которых пытка в виде раннего пробуждения и все вытекающие из нее последствия, вроде ворчания и отражающегося в зеркале ванной комнаты заспанного лица, милостиво отменялась. Сиэль ненавидел утро. Не ту его часть, когда серое небо окрашивалось розовыми из-за восходящего солнца облаками, а ту, что была ранее, когда он еще не выбрался не только из дома, но даже из мягкой, согретой за ночь теплом его тела, постели. Кошмар начинался со звоном будильника: адская машинка оповещала о начале нового дня самым громким и отвратительным трезвоном, который не поленился выбрать для нее Сиэль. Дотянувшись рукой и зло шмякнув по дребезжащему будильнику, Сиэль садился в кровати, откинувшись на мягкие подушки, минут пятнадцать смотрел перед собой угрюмым взглядом, медленно приходя в себя. В ванной мальчик долго умывался холодной водой, чистил зубы и, тщательно вытершись полотенцем, шел обратно в свою комнату - одеваться. За окном холодно, темно и мрачно, настроение полностью соответствует подобному состоянию погоды. Сиэль знает, что это временно, и когда он выйдет на улицу, будет уже светло и, возможно, даже потеплеет, но знание этого бодрости не прибавляет. Сиэль всегда готовит форму с вечера, сразу после того как соберет школьную сумку. Он никогда не завтракает и, уходя из дома, тщательно запирает дверь на три замка, поворачивая ключ на все два оборота. Маргарет проснется не раньше двенадцати, а будить ее самому у мальчика нет ни малейшего желания. Дорога в школу занимает минут двадцать-тридцать, добирается Сиэль на школьном автобусе, остановка которого находится совсем недалеко от дома. Пожалуй, эти минуты можно назвать приятными: Сиэлю нравится смотреть в большое окно на проплывавшие мимо дома, парк, открывающиеся магазины, спешащих на работу людей, на таких же, как и он сам, невыспавшихся школьников. Если бы он был там, в гуще событий пробуждающихся улиц то, наверное, вся эта утренняя суета показалось бы жутко раздражающей. Но через стекло окна все выглядит каким-то приглушенным, каким-то успокаивающим. *** Поднимаясь по ступенькам лестницы одной из самых престижных школ Лодона, Сиэль раздраженно закатил глаза: у входа в холл стояли, глупо ухмыляясь, двое мальчишек, с которыми он ходил на занятия. Том Гилберт и Дик Майлз - оба здоровенные и выше Сиэля по крайней мере на голову. Приятели явно поджидали его, однако лицо Сиэля не выражало ровным счетом никаких эмоций, когда он прошел мимо них по направлению к лестнице. - Доброе утро, Фантомхайв, - едва мальчик поднялся на четвертый этаж и протянул руку к замку своего шкафчика, как на его плечо, опустилась рука Тома и крепко сжала. Резко развернув Сиэля, Гилберт впечатал хрупкое тело в металлическую дверцу шкафа, отчего по коридору прокатился противный дребезжащий звук, а несколько учеников, достающих с верхних полок свои учебники, спешно очистили пространство, сопровождаемые далеким от цензуры напутствием Дика. - Мы имели весьма содержательный разговор вчера. - Перед глазами Сиэля возникла слащавая улыбка Тома, улыбка, которой мальчик, несомненно, предпочел бы самый свирепый оскал. Вторая рука Гилберта грубо толкнула Сиэля в живот, а затем переместилась на уровень лица. Откинув со лба Сиэля пряди мягких, темно-пепельного цвета волос, Гилберт с удовольствием осмотрел потемневшие синяки и несколько ссадин на белом чистом лбу и щеке мальчика - несомненно, последствия вчерашней "беседы". Месяцы упорных, изнуряющих тренировок в тренажерном зале для Майлза и Гилберта не прошли даром. Приобретенная мышечная масса вызывала чувство зависти сверстников, восхищение одноклассниц, а также неуклонно поднимала уровень самооценки, что было довольно приятным дополнением к врожденному самолюбию мальчиков. Это было приятно, а походы в тренажерный зал были вовсе не таким утомительным занятием, как могло показаться на первый взгляд. Гораздо меньше удовольствия вызывала ежедневная обязанность выполнять кипу домашней работы, требуемой в школе, и необходимость напрягать извилины и борозды такого немаловажного органа человеческого тела, как головной мозг. Мозг их с этим не справлялся, а новоприобретенная мускулатура решительно протестовала против бездействия в подобной ситуации. Идея выбить решения сложных примеров из лучшего ученика класса казалась куда более простой и перспективной, нежели попытаться выбить их из собственной головы. По крайне мере, на первый взгляд. И уж конечно, подростки даже не ожидали, что это окажется настолько сложным, что начнет раздражать. Изо дня в день Сиэль терпел побои, решительно отказываясь взять на себя возлагаемые со стороны отстающих учеников обязанности. Он либо не брал тетради вообще, либо приносил их пустыми, после чего все повторялось по новой. Как, например, вчера. Лицо Сиэля перекосилось, и Том мог поклясться, что это произошло вовсе не потому что он задел его свежие синяки, или оставил новые, яростно сдавив тонкое плечо. В ярко-синих глазах мальчика явственно читалось отвращение, и это было тем, что Гилберт люто ненавидел в нем. Фантомхайв был слабаком. Дохлый парнишка, в котором было полтора метра роста и каких-то тридцать три килограмма, включающих в себя вес этой безупречной кожи и костей. Том ненавидел его. Фантомхайв всего на год младше его самого, на год младше Дика, ему столько же, сколько тому дохлому французу Мишель, который был, пожалуй, еще более жалким, чем Сиэль, но который записался на футбол и взял пару уроков бокса. А этот… Том со злостью оглядел белую кожу и тонкие запястья Сиэля. Настолько миниатюрный, что даже девчонки из класса покажутся грубоватыми на его фоне. И этот гладкий лоб и бархатистая кожа... У Мишеля были прыщи. - Не тронь меня. - Сиэль презрительно процедил эти слова сквозь зубы, выбросив вперед сжатые в кулаки руки. Том подался назад, наигранно вскрикнув, и тут же захохотал, закинув руки за голову, и обернулся к стоящему в стороне Дику, который мерял Сиэля мрачным взглядом. - Как прикажете, мой Лорд! - артистично прижав правую руку к сердцу, Том низко поклонился Сиэлю, замечая, как рука мальчика скрывается в широком отделении школьной сумки. Вариантов лишь два: в первом случае, Сиэль вновь проигнорировал их угрозы, и результатом невыполненного за него с Диком домашнего задания будут очередные синяки, ушибы и ссадины, на которые Сиэль никогда никому не пожалуется. Второй вариант, который предполагает попранную гордость и уязвленное самолюбие мальчишки вкупе с написанным сочинением по английской литературе, Тому нравился гораздо больше. Тем более, второй вариант вовсе не исключал последствий первого, отнюдь. А кто говорил, что будет легко, а, Фантомхайв? Изящная рука вынула две толстые тетради и, брезгливо поморщившись, Сиэль отшвырнул их к ногам Тома. Как будто это было что-то грязное, как будто... - Ах ты мразь! - Не выдержал Гилберт, и в следующую секунду Сиэль пошатнулся, получив сильную затрещину. Быстро выпрямившись, он дерзко взглянул в перекосившееся от злости лицо Гилберта, сознавая, что одним ударом дело не обойдется, но неожиданно Дик перехватил руку приятеля. - Смотри. - Криво улыбаясь, Майлз потряс перед лицом Тома его тетрадью, страницы которой были густо исписаны аккуратным почерком. Том торжествующе улыбнулся, а затем рассмеялся, оборачиваясь к Фантомхайву. Подойдя к мальчику вплотную, он схватил его за ворот белоснежной рубашки, притягивая к себе и приподнимая над полом так, чтобы их глаза были на одном уровне. Этот взгляд... Такой же надменный как всегда. Надменный, холодный, заставляющий чувствовать себя полным ничтожеством перед этим... Этим ничтожеством! Да кто он вообще такой, этот Фантомхайв?! Напыщенный, ничего из себя не представляющий беспризорник, по какой-то непонятной причине родившийся аристократом. В школе ходили слухи, что род Фантомхайвов был знаменит еще в девятнадцатом веке, был приближен к королеве, выполнял ее непосредственные, никому не афишируемые приказы, и был в большом почете при дворе. Том сначала думал, что это просто глупые домыслы каких-нибудь впечатлительных дурочек, но даже отец подтвердил это, когда он упомянул дома о фамилии Сиэля. А отец у Тома по образованию историк. Девятнадцатый век. На дворе двадцать первый. И все заслуги этого "семейства" давным-давно остались в прошлом. Может пра-прадед, прадед, дед и даже отец Сиэля и были аристократами в прямом смысле этого слова, но к нему самому это определение можно отнести с большой натяжкой. Том фыркнул, подумав о том, в каком положении находится сейчас Сиэль, несмотря на свое генеалогическое древо, и на смену злости и раздражению, пришло мрачное удовлетворение. Он вспомнил о выполненной домашней работе, и повеселел еще больше - процесс все же пошел. - Я вам очень признателен, любезнейший, за оказанную помощь, и согласие содействовать нам и в дальнейшем. - Изрек он, и не выдержав, рассмеялся глядя в беспристрастное лицо Сиэля. - Надеюсь, вы позволите принести мне свою благодарность несколько позже? Скажем, после школы, на заднем дворе, часиков в... - Давай быстрее, у тебя изо рта воняет. - Спокойно перебил Гилберта Сиэль. От удара этого громилы перехватило дыхание, а ноги подогнулись, из-за чего Сиэль не удержался и медленно съехал вниз, скользя спиной по гладкой поверхности шкафчика. Том грязно выругался, и только звук зазвеневшего вдруг звонка несколько заглушил его злой голос. Дик схватил Гилберта за плечо и отвел от Сиэля, настойчиво подталкивая в сторону кабинета, где должен был проходить урок. Сиэль медленно поднялся и отряхнул брюки. Обычное утро. *** Жизнь состоит из случаев. Не то чтобы только или в основном, но она их в себя включает. Как отдельные точки на графике кривой вашей жизни, после чего линия отклоняется от намеченного ранее пути и меняет траекторию. Мы что-то планируем, назначаем встречи, спешим на собрания. Опаздывая, председатель собрания спешно выскакивает из черного джипа, и нога, обутая в лакированный итальянский ботинок, оказывается в холодной осенней луже, брызги из которой незамедлительно ложатся на идеально отглаженные брюки грязными пятнами. Уже на середине дороги, на другой стороне которой находится здание офиса, слышатся отборные ругательства. Председатель остервенело роется в карманах, чтобы найти ключ от машины и включить сигнализацию, искомый предмет выскальзывает из рук, падая на асфальт, владелец, чертыхаясь, нагибается за ним... Машина, везущая цемент на стройку, явно не предназначена для объезда препятствий, столь несопоставимых ее размерам. Так что заседанию состояться не суждено. К слову сказать, один из сотрудников компании на него в этот день не явился. Его престарелый дедушка по отцовской линии умер от сердечного приступа за два часа до того, как его внук планировал выйти из дома, оставив тому в наследство полмиллиона. Случай, произошедший шесть лет назад и изменивший жизнь Сиэля самым коренным образом, был скорее из области "бизнесмен - грузовик", нежели "наследство в полмиллиона". Эконом Танака, доживавший в поместье Фантомхайв свои последние дни, и совершенно не пригодный к службе, состоял на содержании у четы достопочтенного рода из уважения к преклонному возрасту и былым заслугам. В целом говоря, старик был явно не в себе, никакой работы не выполнял, и большую часть времени проводил, распивая зеленый чай, сидя на коленях у камина, помешивая тлеющие угли и рассказывая маленькому Сиэлю поразительные истории, приключившиеся с ним еще в первой половине его жизни. Иногда отец Сиэля, Винсент Фантомхайв, присаживался рядом. Он обнимал сына и улыбался деду Танаке, и морщинки у глаз старика становились еще глубже и он, прищурившись сильнее обычного, начинал рассказывать о детстве молодого господина Винсента, "чрезвычайно шаловливого и в высшей степени непослушного". Тогда со стороны глубокого кресла доносился тихий смех Рейчел, с колен ее падали клубочки разноцветных ниток для вязания, и Сиэль восхищенно смотрел на маму - самую красивую женщину на планете, ослепительно улыбавшуюся им троим. Тогда был тот период, когда достичь спокойного состояния счастья было очень легко, и для Сиэля не составляло никакого труда: хватало одного объятия, улыбки родителей, похвалы. Просто быть с ними было достаточно для того, чтобы чувствовать себя полностью довольным жизнью, но кто решил, что Сиэль должен быть ею доволен? Если положение определенных вещей в этом мире полностью тебя устраивает, это еще не значит, что образ твоей жизни непреложная константа. *** Громкий смех расшумевшихся учеников слился со звонком, и побагровевшая от возмущения учительница встала из-за стола, подойдя к взбешенному Томасу Гилберту. Их мгновенно окружила стайка любопытных, и до Сиэля, сидевшего через ряд, долетали лишь обрывки фраз, вроде: "К директору!..", "Поговорю с родителями", "Неделя дежурств!". Мальчик невесело усмехнулся - его маленькая шутка все же имела успех, причем, весьма неплохой, а с дисциплиной дела здесь обстояли строго. Правда, расплата со стороны Гилберта должна оказаться соответственной, и сегодня он определенно придет домой позже обычного, но Сиэль не жалел. Объектом сочинения на свободную тему по английской литературе, Сиэль выбрал Уильяма Шекспира. Про этого всемирно известного классика, без сомнения, можно было написать уйму интересного и познавательного, благо материала о нем и о его творчестве хоть отбавляй. И Сиэль действительно написал в этом сочинении много интересного и познавательно, используя информацию с различных сайтов интернета, не забыв и о скандальных намеках касательно несколько нетрадиционных предпочтениях этого мужчины, и подкрепил эти выводы парой-тройкой компрометирующих писателя сонетов. К слову сказать, начиналось сочинение вполне пристойно, и на уроке, пробежав взглядом первый абзац, Гилберт бросил на Сиэля торжествующий взгляд, после чего поднял руку, вызываясь к доске. Нет, Сиэль определенно не жалел. Его все равно ждала очередная разборка после школы, Том ясно дал это понять, так пусть его труды, и труды его дружков будут не напрасны. *** К побоям Сиэль привык давно. Его начали избивать еще в приюте, потому что среди всех подкидышей, безродных сыновей и дочерей воров, лондонских проституток и поденщиц, он был единственным ребенком из благополучной семьи. Богачом. Аристократом. Их не волновало, что на данный момент он был сиротой, что поместье, где он жил раньше, сгорело вместе с его родителями и большей частью ценных бумаг, что до своего совершеннолетия, при отсутствии опекуна он не может располагать оставленными ему в наследство деньгами, а его происхождение в сложившейся ситуации не значит ровным счетом ничего. Деньги, положение в обществе - пустой звук, формальность и больше ничего. Но для ненависти сверстников было достаточно и формальностей. Сиэль был очень умным, очень воспитанным и очень сильным ребенком - он никогда ни перед кем не заискивал, никому не навязывался, ни у кого ничего не просил. Он вел себя с достоинством, ровно и мягко по отношению ко всем, однако его замкнутость отталкивала. Никто из детей не хотел понимать, что Сиэль пережил трагедию, у каждого из них была своя, и они считали, что только они заслуживают сочувствия и лучшей жизни. Впрочем, для людей это естественно, а дети порой бывают такими жестокими. Однажды, во время прогулки во дворе, несколько мальчишек нашли маленького уродливого котенка - у животного был сломан хвост, который сросся под каким-то непонятным углом, а на месте правого глаза зияла пустая дыра. Привязав котенка к ржавой трубе, мальчишки отошли подальше и начали швырять в него камни, смеясь над попытками животного отскочить в сторону. Сиэль тогда обезумел от ярости. Отвязав котенка, он и сам не помнил, что наговорил тем приютским оборванцам, а они не поняли половины его слов. Зато они поняли и очень легко приняли то, что несмотря на разницу в социальном статусе, физически Сиэль куда слабее любого из них. На его бледной, не несущей на себе даже отдаленных признаков загара коже, уродливые фиолетовые пятна и кровоподтеки проступали особенно явно, а ссадины заживали дольше чем у остальных. Его стали бить часто и со вкусом- Сиэль был не в состоянии постоять за себя, но тем не менее, никогда не жаловался воспитателям, поэтому, если следов побоев не было на лице, они ничего не замечали вовсе. Его били по поводу и без, в целях какого-то неясного самоутверждения, просто потому, что он был не такой как они, что в прошлом он мог позволить себе быть маменькиным сыночком, которому перед сном читали сказки и гладили по голове за хорошие оценки в школе. Потому что он знал, что такое воспитание. Потому что он знал, что такое манеры. Если во время обеда с ним рядом садилась девочка, Сиэль отодвигал для нее стул. Он расстилал на коленях салфетку, и ел спокойно и не торопясь. И за все это его ненавидели еще больше. Забавно, но когда он перевелся в эту школу, где учились дети лондонской элиты, Сиэль вновь стал изгоем - для них всех он был приютский оборванец. Маргарет часами уговаривала мальчика выбрать другую школу, ее вовсе не радовали те минуты, что она была вынуждена проводить у директора, прося принять Сиэля в школу. Ее глава, солидный мужчина средних лет, одетый в богатый, безукоризненно сидящий на его дородной фигуре костюм, мягко, но убедительно объяснял Маргарет, почему не может принять Сиэля Фантомхайв, распространялся о статусе и репутации своего детища и наконец, рекомендовал другие престижные образовательные заведения. Сиэль стоял на своем. Он никому не говорил об этом, но отец как-то сказал ему, что планирует перевести его сюда, и именно поэтому Сиэль хотел сделать все от него зависящее, чтобы уладить этот вопрос. После несчастного случая, когда в особняке семьи Фантомхайв случился пожар и родители Сиэля сгорели в огне, остро встал вопрос касательно того, с кем останется жить семилетний Сиэль. Как выяснилось, ближайшей родственницей мальчика была мадам Ангелина, его тетка по матери. В соответствии с законом, опеку над ребенком следовало передать именно ей, однако состояние мадам, которая совсем недавно потеряла в автокатастрофе мужа и своего еще неродившегося ребенка, вызывало серьезные опасения. Женщина так и не оправилась от этой травмы, тем более что врачи сообщили ей, что больше детей она иметь не сможет. Узнав о смерти сестры и ее мужа, Ангелина горячо убеждала юристов отдать Сиэля ей на воспитание. Ей отказали. Мадам, всюду ходившая с пустым свертком в котором должен был быть ее ребенок, доверия не вызывала совершенно. Она потеряла место в Лондонском госпитале где работала врачом-хирургом, после того как жестоко избила молодую женщину, пришедшую на аборт. Ангелина тогда долго выкрикивала ей вслед угрозы и проклятия, а несколько дней спустя пришло уведомление о том, что запрос об опеке несовершеннолетнего Сиэля Фантомхайв отклоняется. Душевное состояние мадам оставляло желать лучшего, но событий, которые развернулись вскоре после этого, не ожидал никто. Женщину, вместе с вышеупомянутой пациенткой больницы нашли у дома последней, обе были мертвы. Впоследствии судебной экспертизой было установлено, что Мэри Келли, урождённую Саутворка, убила Анжелина, нанеся несчастной множество колотых ран кинжалом. Тело самой мадам было нещадно изуродовано и истерзано, по-видимому, бензопилой. Было ясно, что не обошлось без третьего лица. Был еще один вариант: Маргарет Уилкс. Эта дама была дальней родственницей отца Сиэля, впрочем, кровного родства между ними не было. Эта особа была замужем за двоюродным дядей Винсента Фантомхайв, Генри Фантомхав. Развелись они давно, так как выяснилось, что они не сходятся характерами, и с тех пор Маргарет побывала замужем еще несколько раз, после чего осела во Франции, в Париже, вместе с неким Жераром, о котором никто ничего толком не знал за исключением того, что богат он несусветно, и потакает всем капризам своей новой женушки. Когда с Маргарет связалась нотариальная контора с предложением взять на себя заботу о Сиэле, та решительно отказалась. У нее был прекрасный муж, взрослая дочь от второго ( или третьего? Здесь Маргарет не могла быть совершенно уверена) брака, налаженный и привычный образ жизни, который она не собиралась менять ради малознакомого ребенка, которого она даже и не видела-то никогда за всю свою жизнь. Маргарет отказалась, и Сиэль отправился в приют, в приют самого дешевого содержания, потому что обмануть и обобрать одинокого ребенка без единой поддержки в этом мире для искушенных в своей профессии юристов не составляло никакого труда. Сиэль провел в приюте три года, три долгих, ненавистных года, о которых он предпочел бы забыть. За эти три года в мире произошло много событий - важных и совершенно незначительных. К одной из вышеуказанных категорий можно было отнести смерть последнего мужа Маргарет Уилкс, того самого, никому толком неизвестного Жерара. Как оказалось, Жерар был действительно личностью загадочной, и все загадки, так или иначе связанные с его почившей персоной, лавиной обрушились на Маргарет и ее дочь, в виде огромного количества долгов. Женщины не понимали, откуда они взялись, как Жерар умудрялся скрывать их от них все это время, и как им быть дальше. Их дом в Париже был напичкан дорогими вещами и роскошно обставлен, и они продали все до последней вазы, а потом и сам дом, чтобы расплатиться со всеми людьми, которые грозились подать на них в суд в случае неуплаты. После этого у них не осталось ничего - ни средств, ни знакомств, ни жилья. Родственников у Жерара не было никаких. Решение вопроса, пришедшее в голову Маргарет, было сомнительным и ненадежным, но попытаться стоило. Она, теперь уже сама, обратилась к нотариусу семьи Фантомхайв, затем в суд, и непонятно каким образом получила разрешение на опеку. Теперь, вот уже три года как она проживала в отреставрированном (Винсент позаботился о страховке) поместье Фантомхайв в Ист Энде - самом престижном районе Лондона. Между ней и вышедшим из приюта Сиэлем, было заключено соглашение: Маргарет и ее дочь Анабелла живут на его полном содержании, однако предоставляют чеки на все производимые ими затраты, и во всех ситуациях требующих вмешательства опекуна, Маргарет будет поступать в соответствие с его, Сиэля, желаниями и указаниями. В противном случае, он наплетет семейному адвокату какую-нибудь чушь вроде жестокого обращения с детьми, и покажет имеющиеся в наличие синяки - благо, их отсутствием Сиэль не страдал никогда. Маргарет согласилась. Так разрешилось дело и со школой. При посредничестве Маргарет, мальчик связался со старыми деловыми партнерами отца, и нанял превосходного юриста, который помог решить сложившуюся проблему - разумеется, за круглую сумму денег. Было решено, что Сиэль пройдет год домашней подготовки по соответствующей программе, после чего, при успешной сдаче экзамена, зачислится в школу. К домашним занятиям мальчик подошел серьезно и с большим старанием. Учителей он нанял превосходных, но даже они поражались тому, как легко Сиэлю давалась учеба. По истечению года он успешно сдал экзамен и даже перескочил через класс. Проблемы у него начались с первого дня: ученики были наслышаны о репутации новичка, и дружно считали его совершенно недостойным пребывать в их обществе. Они предвкушали встречу с зарвавшимся плебеем, а увидели дворянина, словно сошедшего со страниц книг о Викторианской Англии. Это удивило их, и удивило неприятно, а угрюмый характер Сиэля и надменный взгляд каким он смотрел прямо перед собой, одаривая им детей влиятельнейших людей общества, заставлял ненавидеть его обладателя. Сиэль не участвовал в словестных перепалках, считая это ниже своего достоинства, но когда отвечал, то делал это так, что заставлял насмехавшегося над ним, чувствовать себя ничтожеством. Когда сын Уильяма Брауна, Вудли Браун, со снисходительной улыбкой на красивом лице, невинно поинтересовался, сколько Сиэлю пришлось потратить денег чтобы директор закрыл глаза на его пребывание в приюте, и принял сюда, Сиэль холодно улыбнулся в ответ, заверив что денег понадобилось гораздо меньше, чем отец Вудли отвалил за фальшивый герб семьи и выдуманную родословную. Тогда его впервые избили, поймав по дороге домой, после чего это сало закономерностью. Сиэль не мог постоять за себя физически, и он не жаловался - жаловаться ему не позволяла гордость. *** Посмотрев на скучающее выражение лица Сиэля, посторонний наблюдатель мог бы подумать, что этот мальчик никак не может решить, чем бы ему занять себя и как бы провести остаток дня. Правда была в том, что Сиэль Фантомхайв, окруженный шестью мальчишками из своего потока, предельно ясно представлял свое дальнейшее расписание на сегодня. Получить очередную порцию побоев, добраться домой, обработать ранки, пообедать и сесть за домашнюю работу - разумеется, только свою.