История Джигоку: Новый Эмма Дай-О

— Так вот что означали те слова Чумы, — простонал временный шинигами, резким уверенным движением возвращая занпакто в ножны. Вопреки желанию Альтер Эго убить противницу, он был куда более миролюбивым к врагам. В особенности, к девушкам. И по скромному мнению, кто не поддерживал такую позицию, был самовлюблённым козлом. «Как я догадываюсь, — философски заметил Хичиго, неэстетично ковыряя в ухе, — камень в мой огород?» Проводник душ предпочёл промолчать, раздумывая над сложившейся ситуацией: он убивать девушку не хотел, а та — напротив, желала, чтобы он убил. Вот чёрт. Что за самоубийцы жили в Аду? Где была их воля к жизни? «Я зашёл в логический тупик, — заметил и. о. шинигами, закатывая глаза. С некоторых пор движение стало коронным жестом. — И в последнее время случается слишком часто. Подозрительно, как мне кажется». «Что говорит либо о том, что кто-то слишком тупит, — вмешался в ход мыслей холодный голос Тенса Зангетсу, — либо не понимает ситуацию, раз не видит выхода, который, кстати, есть всегда». — И что дальше? — спросила Страх, стоя на коленях. В глазах застыло «оленье» выражение и стальная решимость. «Как это может сочетаться?» Как оказалось, вполне могло. И весьма удачно. Рваная чёлка спадала на лоб и частично закрывала глаза, что придавало выражению лица необычную загадочность и особую глубину мудрого взгляда, который словно пронизывал душу оппонента насквозь, вытаскивая наружу все, даже самые никчёмные тайны. Цвет волос был таким же странным: на самом деле у девушки были обычные чёрные волосы. Наверное. Возможно, воображение Вайзарда разыгралось в неподходящую минуту или это было правдой, но при поворотах головы с определённого ракурса они казались слегка зеленоватыми. Нет, они не светились, как фосфор[1], да и цвет имели более тёмный, таинственный. Демонесса была довольно высокой для японки, что с не было видно из-за унизительного положения. Но даже тень от волос не скрывала подозрительно знакомые синие татуировки в виде пары связанных зигзагов на щеках, спускающихся к нижней челюсти. Знакомо, но это ускользало от памяти. Будто он видел мельком её оригинал. Или не он, а кто-то из «зверинца», ранее периодически захватывающего тело. — Без понятия, — тяжело вздохнул Ичиго, нервно взъерошивая волосы. — Как насчёт перемирия? Я не рвусь тебя убивать. И если честно, — он ласково улыбнулся, протягивая ладонь, чтобы помочь хозяйке измерения встать, — я против насилия. «Ага-ага, — хмыкнул Хичиго. — А кто избивал людей из-за того, что им не нравился цвет твоих волос? Как же мирные переговоры? Которых, к слову, ни разу не было. Ты же даже не пытался!» — язвительность Широсаки, казалось, можно было потрогать. — Пацифист? Здесь, в Аду? — Страх смешно изогнула бровь, принимая посильную помощь. — Звучит, как плохой анекдот. Какого чёрта ты сюда припёрся? И без тебя неплохо. — Анархия — наше всё, — беззлобно поддел Куросаки. — Я мог бы сказать что-нибудь драматическое, типа «так Король Душ повелел» или трагическое «в поисках новых ощущений, в поисках битвы». — Ты знаешь, что трагедия с древнегреческого переводится как «козлиная песня»[2]? — заметила Страх, переходя в шутливый тон, что и рыжеволосый саркастичный собеседник. — Хотя к чему я, не обращай внимания, я от нервов. — А драма? — перебил Ичиго, внезапно вставая напротив. Да так резко, что она врезалась на полном ходу, сильно зарядив носом в скулу. После непродолжительного шипения друг на друга и взаимных любезных переругиваний она вспомнила о вопросе, ставшем причиной «аварии». — Что — драма? — вопросительно спросила бывшая противница, зажимая нос рукой и недовольно сверля парня тяжёлым убийственным взглядом. — Как переводится «драма»? — повторил проводник душ, легонько потирая пострадавшую скулу. — Раз уж ты такой знаток литературного или театрального искусства, поведай мне, смертному, о богиня, мудрость предков! — он шутливо встал на одно колено и, склонив голову, приложил правую ладонь к сердцу, изображая преданность и покорность вердикту. — Хоть анатомию хорошо знаешь, — буркнула демонесса, поправляя серый плащ. Они вдвоём шли по измерению без цели и намерений. По крайней мере, она так точно. — Драма означает «действие» и, предугадывая твой вопрос, — Страх перебила ещё в мыслях, догадавшись о следующих словах, которые могли прозвучать из уст Вайзарда, — комедия — «песня в честь праздника Диониса». Дионис — бог виноделия и всего, что с ним связано в Древней Греции. Прототип Чревоугодия. — Круто, — искренне восхитился собеседник. В его-то голову терминологию никогда не загрузить, и ему никогда не понять разные тонкости различия и сходства между ними. — Я рад тому, что знаю три ранее названных слова. Мне хватает. — Театр, — неожиданно ожила демонесса, делая резким круговой разворот. Волосы взметнулись вверх красивой дугообразной волной. — Все думают, что я связана с литературой. На самом деле, я люблю театр. Я подарила людям идею для его создания. — И какой твой любимый жанр? — поинтересовался будущий Эмма Дай-О. Заметив удивлённый взгляд, он заложил обе руки за голову в открытом, честном жесте, после чего шутовским тоном заявил: — Сам-то я ничего в нём не смыслю. Я был на одной постановке в жизни. Возможно, плохая постановка или мне не понравилось. Но теперь мне интересно. Давай, расскажи, — Куросаки мило улыбнулся. И Страх сдалась: — Любимый жанр, значит? Ревю[3]. — Что ещё за зверь? Впервые слышу, — удивился преемник Мугетсу. Но ответить хозяйка измерения не успела. Тяжело, знаете ли, талдычить о театре человеку, который ни черта в нём не понимал, когда на полной скорости в него врезается глефа[4]. Словно в замедленной съёмке Страх повернула голову, сфокусировав взгляд на враге, хладнокровно всадившем оружие в бок. Чёрная кисть, закреплённая под клинком, качнулась, окроплённая чужой кровью. С тихим хрипом хозяйка измерения осела на землю и застыла там. — В яблочко! Какая же она слабачка, аж тошно, — раздался высокий девичий голосок. Глефа, дёрнувшись, как по мановению оказалась в руках нового противника Ичиго. А в том, что он сейчас будет сражаться, никто не сомневался, даже «внутренний зоопарк». Хоть Ичиго и был пацифистом в некоторых вопросах, но он терпеть не мог такого поведения. — О, мне сегодня попалась крупная рыбка, — нагло заявила демонесса, сидящая на корточках на воздушной ступени в паре метров над поражённой соратницей и раскручивающая отнюдь не обычное оружие. — Сейчас я повеселюсь, размазав тебя! Рубящий удар, успешно принятый на крестовину меча, рассыпал яркие искры в разные стороны. «Я ещё ни разу не сражался с гуань дао[5]! — с детским восторгом крикнул Пустой, вскакивая с насиженного места. — Король, дай порулить!» «Нет, — жестко ответил Куросаки, с трудом отбивая следующий удар, чуть не лишивший его головы. Драться с гуань дао он не умел, даже не пробовал никогда. Лишь однажды он встречал похожий тип оружия — занпакто Мадарамэ Иккаку, Хозукимару. Нечто подобное, только не разбивалось на звенья, предстало перед ним сейчас. Разбить древко было бы оптимальным вариантом, ведь даже если враг продолжит сражаться, это существенно укоротит дистанцию между ними и увеличит шансы на победу. Но соперница была особой предусмотрительной: древко было покрыто прочными металлическими пластинами. — И прекрати мешать, иначе от твоего любимого Короля останется только отпиленная рыжеволосая башка!» «Король, я хочу с ней сразиться!» — заявил Альтер Эго, будто не заметив реплики временного шинигами. Сильное желание захватить контроль вылилось в ступор тела, разрываемого между двумя половинками души. — Эй, шинигами, не тормози! — выкрикнула демонесса, со всей мочи метнув гуань дао. Обычно оружие не применялось как метательное. Но она, словно почуяв кратковременную недееспособность будущего Эммы Дай-О, решилась на абсурдный удар, абсолютно уверенная, что попадёт. Но дальше действия развивались как по кадрам в чёрно-белом кино. Щёлк. Гуань дао стремительно летел в грудь и. о. шинигами, посланный чётко, безукоризненно, с единственным желанием — поразить цель насмерть. Щёлк. Мысленно Вайзард боролся с Широсаки и дьявольской силой, не желая уступать. Он жаждал отомстить за новоприобретённую знакомую — Страх, а Пустой хотел увеличить знания и мастерство, скрестив клинки с врагом. Шансы были равны. Пока. Щёлк. Противоборство вылилось в появлении маски «минуса» на застывшем лице Ичиго. Уродливая белая масса сантиметр за сантиметром покрыла кожу, заставляя сознание Куросаки отступить на мгновение. Этого хватило на то, чтобы она сформировалась полностью: проступил узор в виде двух красных полос. Его глаза закрылись, после чего широко распахнулись, но уже не янтарно-карие, а чёрно-жёлтые, наполненные животным безумием, характерным для Альтер Эго. Щёлк! Только сейчас будущий Эмма Дай-О осознал, как близко подпустил Хичиго к сердцу. Нет, он не сожалел. Пустой был верным соратником. Но теперь близость выливалась в то, что личный «белый монстр» пожирал его изнутри, заставляя делать то, чего он не хотел! Щёлк! Контроль был почти утрачен. Пустой победно ухмыльнулся, прямо как раньше, когда они враждовали. Он оскалился, готовясь к хорошей драке. Всеми фибрами души оба чувствовали приближающуюся развязку, которая покажет всё. Щёлк! Щёлк! Щёлк! Хотел ли этого Ичиго? Если Широсаки смог подавить волю однажды, что помешает повторить поступок, когда накроет очередная блажь? Он переступит через временного шинигами, как через ступеньку к собственным желаниям, даже не задумавшись. И Король потеряет трон, сверженный возгордившимся Конём! Гуань дао остановился в десяти-пятнадцати сантиметрах от трепещущего сердца, удерживаемый твёрдой рукой, которая управлялась Ичиго. Им, а не Пустым. Это был чертовски важный момент! Щёлк, зажужжало! — Пошёл, — надсадно прохрипел Куросаки, цепляясь второй рукой, из которой выпал занпакто, за край маски, остервенело отрывая от лица и уничтожая власть Хичиго над телом, — вон! Маска раскололась на небольшие кусочки и постепенно исчезла, оставляя небольшую усталость, ехидный смешок Хичиго и довольный еле различимый металлический шёпот: «Молодец, Король, вот только теперь я не смогу помочь тебе в битве. Опасный шаг». «Не опаснее твоих постоянных нападок». Разновидность глефы напомнила о себе тяжестью в руке, мгновенно отрезвив временного шинигами. Посмотрев на чужое оружие и взвесив его в руке, он поднял взгляд и столкнулся с полными бешенства глазами. Но бешенство было не из-за того, что противница не смогла убить, а из-за того, что он так пристально изучал оружие. — Наигрался? — ядовито спросила демонесса, спускаясь с воздушной ступени. Теперь и. о. шинигами был на одной поверхности с девушкой наравне, что позволяло узнать настоящий рост. И он оказался разочарован. По росту незнакомка была мала, что успешно было исправлено высокой платформой на обуви. У неё была отличная координация и, что самое главное, балансировка, раз она ещё не навернулась. Удобные широкие коричневые хакама, укороченные до колена и порванные снизу, жилетка-майка на тон светлее низа, полное отсутствие аксессуаров, за исключением кулона-клыка на шее, матерчатые перчатки без пальцев на руках — полный боевой комплект, что говорит о постоянной готовности к драке. А учитывая языкастость — стычки были частыми. — Теперь верни мой гуань дао — и продолжим бой! — запальчиво крикнула она, вытянув руку перед собой, ожидая возвращения орудия. Но проводник душ лишь молча продолжил пристально рассматривать демонессу: загорелая кожа, наверняка покрытая мозолями на руках, длинные, до середины бедра светло-русые волосы, то ли жёлтые, то ли белые, для удобства собранные на затылке в высокий крепкий хвост. И карие, злобно прищуренные глаза, как довершение образа стервы-амазонки. — Гордость, верно? «Саругаки Хиори. Я борюсь с желанием самому заколоться этим гуань дао, лишь бы избавиться от её общества. Ещё одной такой коротышки я не перенесу».