Воробушек по имени Лиз

Холодно… Лиз сидела на каменном полу у Выручай-комнаты. Коридор не освещен, тишина окутала ее, только раздаются эхом ее рыдания. Лицо, распухшее от слез, руки дрожат от холода. Сколько она здесь сидит? Лиз не знала. Она окунулась в забытье. Все чувства, так долго подавляемые, вырвались и затопили душу девушки. Она полностью отдалась рыданию, отпустила их на свободу. Обхватив себя за плечи, она позволила себе не прятать боль, разъедающую ее уже долгое время, а наоборот позволила выйти наружу. Через слезы Лиз получала долгожданную свободу, но вместе с ними ее покидали силы. Ей хотелось лечь на каменный пол, свернуться калачиком и заснуть. Она так устала. Ее душу истрепали постоянные переживания и невзгоды, Лиз буквально видела свою, изорванную в клочья, как парус после шторма, душу. Для того чтобы снова поплыть, надо сшить все части воедино, заново закрепить парус над палубой и дать ветру наполнить его воздухом, чтобы с новой силой понести вперед. Лиз знала, что без этого корабль не поплывет. Она не сможет идти вперед, если не соберет себя по кусочкам. Ей не в первой. Она может. Но в данный момент она не желала этого делать. Она согласна дрейфовать и плыть по течению. Пусть будет, как будет. Слезы постепенно высыхали на щеках, а Лиз все сидела на полу восьмого этажа. Она обхватила себя за колени и смотрела вперед невидящим взглядом. В голове не было ни одной мысли. Казалось, она погрузилась в транс. Внутри ничего не осталось. Словно сосуд, из которого высыпали все содержимое, - полый и пустой. Лиз не хотелось плакать или кричать от боли, ей не хотелось брать себя в руки и начинать все заново, ей ничего не хотелось. Вот, если бы можно было остаться здесь, на этом самом месте, и сидеть без движения всю жизнь, Лиз бы согласилась. Ей не хотелось встречаться с членами Отряда. Начнутся расспросы, ненужное внимание. Лиз не готова была говорить о том, что произошло, делиться своими чувствами и мыслями. Однако же… Она сказала правду Волан-де-Морту. Ей было все равно, умрет она этой ночью или останется в живых. По большей части ее жизнь уже была наполнена успехом, любовью и счастьем – всеми теми составляющими, которыми так гордятся в старости. Ее жизнь когда-то была наполнена этим. Уже давно ничего нет. Их заменили страдание, ненависть и жажда мести. Лиз не хотела так жить. Ей хотелось обрести покой, почувствовать безмятежность – в этом, как ей казалось, можно было найти спасение. Смерть могла дать ей это. И Волан-де-Морт почувствовал, что, сам того не желая, мог помочь Лиз. Поэтому он и не убил ее, решила Лиз. И что это на нее нашло? Неужели Лиз было жаль Волан-де-Морта? Она прокрутила в голове свой последний монолог и поняла кое-что. Того мужчину, который стоял перед ней, ей было не жаль. Это очевидно. Но то, каким он был ребенком… А Лиз подумала именно о том мальчике, которым он был изначально. Никто изначально не рождается добрым или злым. Таковыми нас делают наши поступки и обстоятельства. Всё то, что Лиз видела перед собой сегодня, лишь следствие плохо обращения с Томом Реддлом, а также последующее невнимание и нежелание протянуть руку помощи. Лиз жалела ребенка, одинокого и нелюбимого. Из-за этого очень легко стать злым. Лиз понимала, каково это. Когда-то ее тоже обижали, не принимали и издевались. Дети, по большому счету, злые. Они не могут фильтровать свои мысли, у них нет тех сдерживающих рычагов, которые появляются с возрастом и под влиянием нравственных ценностей. Им непонятна мораль, действуют они под властью эмоций. Поэтому так всех забавляет детская непосредственность и искренность и так больно ранит неприкрытая обида и зависть. Лиз знала это и ощущала на себе когда-то. Но ей удалось спрятаться в музыке, найти свое призвание и закрыться от завистников и недоброжелателей. Она нашла свой путь к свету. А что сделал Том? Он научился отбиваться и мстить за нанесенные обиды. Как необходимость в защите переросла в потребность самореализовываться за счет горя других Лиз сказать не могла. Размышляя об этом, Лиз не заметила, как кто-то медленно к ней приближаться. Только когда чья-то рука дотронулась до ее плеча, Лиз поняла, что в коридоре не одна. Вздрогнув, она быстро подняла глаза на незнакомца, одновременно выхватывая волшебную палочку. - Эй-эй, это я! Лиз узнала голос Невилла. Присмотревшись, она убедилась, что это он. Мигом отвернувшись, она принялась вытирать заплаканное раскрасневшееся лицо ладонями. Меж тем Невилл опустился рядом. - Я ждал тебя в гостиной. Подумал, ты отправишься туда. – Лиз молчала и смотрела в темноту. – Что там произошло? – решился спросить парень, после минутного молчания. Лиз медленно перевела на него взгляд и прошептала хрипло: - Я такого наговорила, Невилл! Понятия не имею, как он отпустил меня живой! Невилл в ужасе уставился на Лиз. Его глаза расширились в ожидании чего-то непоправимого. Девушка продолжила. Она рассказывала и рассказывала, практически не делая паузы, о том, что произошло в Большом зале после ухода учеников. Его голос дрожал от волнения и удивления. Со стороны можно было подумать, что у нее психическое расстройство, настолько дерганной и испуганной она выглядела. Наконец, она разрыдалась, сама не зная почему. - Вот это да! – ахнул парень. – Эй, Лиз, не надо… Он пододвинулся ближе и притянул девушку к себе. Лиз безвольно положила свою голову ему на плечо. - Тихо-тихо, - шептал Невилл, гладя девушку по спине. Лиз медленно успокаивалась. Еще долго она молчала, прежде чем решилась сказать. - Прости меня… Повисла пауза. Невилл не знал, что сказать. Лиз воспользовалась этим, чтобы сказать то, что должна была сказать давно: - Прости меня, Невилл. То, что произошло в Выручай-комнате… давай сделаем вид, что ничего не было? Так будет лучше. - Лучше? – воскликнул парень. Лиз посмотрела на парня, в его глазах стояла боль и обида. – Я тебя люблю. Парень попытался встать, но Лиз ухватила его за руку и удержала на месте. - Послушай меня! Ты не можешь меня любить. - Потому, что ты любишь до сих пор своего мертвого парня? Лиз передернуло. У нее было такое ощущение, будто ей влепили пощечину. Девушка изменилась в лице, побледнела и выпустила руку парня. - Прости меня. Я не то имел в виду! - А, по-моему, именно то. Ты думаешь, что я не даю тебе шанса из-за любви к Седрику. Но это не так. Идет война. И отдать свое сердце кому-то, значило бы совершить самоубийство. Я не хочу и не могу больше терять тех, кого люблю… И все же я тебя люблю. Невилл с надеждой посмотрел на девушку. - Но не той любовью, что ты ждешь от меня. Ты мой лучший друг, - Лиз старалась говорить искренно, тепло, но в то же время и уверенно, чтобы ни словом, ни интонацией не дать случайной надежды. – Я люблю тебя как брата. Как Гарри или Рона. И я не хочу потерять это. Наши отношения для меня очень много значат. - Но… - Но тебе мало этого. Я знаю, Невилл! – в глазах Лиз стояли слезы. – Ты не представляешь, как тяжело это все говорить. Но я не могу предложить тебе большего. Только такую любовь я могу тебе дать. Невилл молчал. На его лице появилась мука, он судорожно переосмысливал все то, что сказала Лиз. - Но, может быть, после войны? Когда все закончится? – для него этот вопрос был последним шансом. Парень одновременно жаждал знать ответ сию же минуту и не желал его знать никогда. - Невилл, - Лиз положила свою ладонь на ладонь парня и посмотрела на Невилла глазами, полными слез и сожаления, - я не смогу… Я не хочу обнадеживать тебя. Не стоит ждать меня. - А если я хочу? – этот вопрос прозвучал по-детски наивно. Лиз вытерла слезы и посмотрела на него улыбаясь. - Я такая плакса! – парень едва улыбнулся. Лиз тут же стала серьезной, ее взгляд устремился в стену. Именно ей она сказала все следующие слова: - Не теряй время, Невилл. Вокруг столько достойных девушек, которые с благодарностью примут твою любовь и оценят тебя по достоинству. Не трать время на ту, что будет тебя сторониться. Лиз встала, поправила полы платья и посмотрела на Невилла нежным проницательным взглядом. - Подумай над моими словами. Надеюсь, мы все-таки сможем остаться друзьями. Спокойной ночи, Невилл. Она подошла к стене, где скрывалась дверь в Выручай-комнату, трижды прошла мимо нее, думая про себя «Убежище», а затем скрылась за дверью, которая в мгновение ока появилась вместо стены. В ту ночь ее не беспокоили. Лиз была одна в небольшой комнатке, где было всего-то два светильника, стол, фортепиано и кровать. Девушка сняла платье, залезла под одеяло и быстро уснула. Растревоженные нервы, напряжение и страх ушли, растворились, уступая место спасительному сну, несшему покой и расслабление. В ту ночь ни одно сновидение ее не беспокоило. Проснулась Лиз еще засветло. На удивление недолгий сон принес ей бодрость и свежесть. Она с легкостью встала, оделась и вышла в коридор восьмого этажа, где все еще было темно. Невилла в коридоре не было. Как догадалась Лиз, он сразу после ее ухода вернулся в гриффиндорскую гостиную. Лиз направилась туда же. По дороге к гриффиндорской башне ей никто не встретился, и она благополучно добралась до Полной Дамы, сторожившей проход в гостиную. Гостиная была пуста. Студенты еще спали. Лиз бесшумно пробралась в свою комнату, где мирным сном спали сестры Патил и Лаванда Браун, сняла платье и нырнула под одеяло, задвинув шторы. Лиз не спала. Укрытая балдахином, она слышала, как вставали соседки по комнате, медлительно собирались на учебу, попутно обсуждая события вчерашнего дня. Никто не заметил, что кровать Лиз укрыта шторой, а ее вечернее платье лежит рядом на стуле. Сонные, в полудреме они покинули спальню, оставив девушку одну. Лиз, лежа в постели, размышляла, стоит ли ей идти на завтрак или нет. С одной стороны, Волан-де-Морт мог передумать и убить ее перед всей школой. Это было ему на руку, думалось девушке. Но с другой стороны, не появись она в зале, все решат, что Лиз струсила или уже мертва. Тяжело вздохнув, Лиз встала и направилась в душ. Через пятнадцать минут она переступала порог Большого зала. К ее огромному удивлению, в зале кроме учеников и преподавательского состава никого не было – все Пожиратели во главе со своим Повелителем испарились. Удивленная, она шла к своему месту, не замечая шепота и взглядов, преследовавших ее от самых дверей. - Ты пришла, - удивленно произнесла Джинни. - А разве могло быть иначе? – самым обыкновенным будничным тоном ответила Лиз. - Мы думали, ты все еще… - Утром я вернулась в спальню, - перебив подругу, сказала Лиз, накладывая себе кашу. Она мельком осмотрела гриффиндорский стол. – А где Невилл? - Я не видела его со вчерашнего вечера. Лиз нахмурилась. - Мы все ждали тебя в гостиной, но ты не возвращалась. Тогда Невилл пошел тебя искать. Его не было больше часа. Когда же он вернулся, то не сказал ни слова, а просто убежал в свою спальню. Я побоялась его спрашивать. Может, ты знаешь, что случилось? – осторожно спросила Джинни. - Вряд ли, - Лиз смотрела в тарелку, - он мне ничего не говорил. - Значит, вы виделись вчера? - Да, мы встретились у Выручай-комнаты. – Лиз медлила с ответом. – Я попросила оставить меня одну и ушла в комнату, а Невилл остался снаружи. Джинни задумалась. Ее лицо помрачнело, нахмурилось, на лбу пролегла вертикальная морщинка. - Как-то странно, - произнесла она. – Он был встревожен, я бы даже сказала, что расстроен не на шутку. - Я не знаю, что с ним случилось дальше! – вдруг резко ответила Лиз. Как же ее раздражало сейчас чрезмерное любопытство подруги. Она не хотела никому рассказывать о случившемся потому, что возникли бы пересуды и ненужные разговоры. Лиз же хотела этого избежать. - Ладно, я… мне надо в библиотеку! Она встала и отрывистой походкой направилась к выходу. В дверях ее поджидала профессор Макгонагалл. Увидев женщину, Лиз почувствовала, как занимается раздражение внутри. - Мисс Поттер, вас вызывает к себе директор, - произнесла Минерва. – Следуйте за мной. Пока они шли к каменной горгулье, женщина не проронила ни слова. Лиз ждала чего угодно, но не этого. Ей даже хотелось, чтобы женщина отчитала ее, накричала, отругала. Но та чинно шла впереди девушки, ни словом, ни жестом выказывая чувств, которые, быть может, испытывала сейчас. Произнеся пароль, она жестом пригласила девушку вступить на лестницу, сама же осталась внизу. Лиз плыла на винтовой лестнице вверх, одновременно собираясь с мыслями. Вдруг там ее ждут Пожиратели и Волан-де-Морт все-таки убьет ее? Тогда последними сказанными ею словами станет вранье Джинни. Вот уже достойно! Лиз не успела постучать в дверь, как та сама открылась. - Войдите, - произнес требовательный, низкий голос директора. Лиз вошла в плохо освещенный кабинет, где за столом сидел Северус Снегг, дописывающий какую-то бумагу, а над ним мирно посапывали его предшественники. Зайдя внутрь, Лиз остановилась. Она не знала, что дальше делать: директор не пригласил ее присесть, но в то же время и не обращал на нее внимания. Девушка растерялась. Прошло несколько минут, прежде чем мужчина отложил в сторону перо и бумагу и поднял свои чернильно-черные глаза на девушку. Лиз сразу почувствовала неладное: сейчас она словно провинившийся нашкодивший ребенок стоит перед грозным родителем и ждет наказания. Снегг смотрел на Лиз недовольным, полным злобы, взглядом и был чернее тучи. Его уставшее лицо, омраченное всевозможными заботами и стрессом, в таком освещении выглядело на десять лет старше. Он сидел на своем месте, не отрывая негодующего взгляда от Лиз. Девушка даже поежилась, настолько неуютно ей стало под этим взглядом. Даже Волан-де-Морт смотрел на нее дружелюбнее, подумалось Лиз. От такой мысли девушка чуть не прыснула, но сдержалась, только тень улыбки промелькнула на ее лице. - Вам смешно? – вдруг заговорил мужчина. Лиз показалось, что ход ее мыслей оскорбил директора. - Нет, что вы, - тут же ответила Лиз и тут же добавила: - Вы хотели меня видеть? - Да, я хотел с вами поговорить о вчерашнем дне, - он замолчал. С минуту он собирался с мыслями. Лиз наблюдала, как его ладони сжались с такой силой, что побелели костяшки на пальцах. Наконец, он поднял на нее глаза и, силясь говорить спокойно, произнес: - Я же просил вас не провоцировать Пожирателей Смерти или Темного Лорда! Что же сделали вы? При первой же встречи решили выделиться и показать насколько вы круты! – Снегг сказал последние слова с таким надменным пренебрежением, что Лиз не смогла смолчать. - Ничего я не выделялась! Я поступила правильно! Вы сами знаете! - Плевать, что знаю я! Вы должны были не высовываться, а вместо этого дали повод убить вас на глазах у всего класса! Чем вы думали? - Головой! – возмутилась Лиз. - Не похоже! Лиз закипела от негодования. Она сжала руки в кулаки и сделала пару шагов навстречу мужчине. - Как вы смеете меня оскорблять? - Разве это оскорбление? По-моему, это факт! – едко заметил Снегг. – Если бы вы думали головой, то о вашем существовании никто бы и не вспомнил! Но вместо этого вы решили погеройствовать! Я думал в вас все от матери, но вижу, что вы больше похожи на своего отца! - Из ваших уст это звучит как оскорбление, - заметила Лиз. - А ничего другого в эти слова и не вложено, - холодно бросил Снегг. Лиз переполняло возмущение. Она ненавистно смотрела на мужчину, но не знала, что еще сказать. Мужчина же напротив продолжал. - Ваше выступление… Я просил вас не петь о любви! Но вы настолько горды и строптивы, что готовы идти наперекор, даже если на кону стоит ваша собственная жизнь! - Я вас предупреждала с самого начала, что не буду петь о чем-то другом. - И, тем не менее, если на это еще можно было закрыть глаза, то ваши слова после. Как у вас хватило безрассудства выложить все, что вы думаете на стол? Где ваше чувство самосохранения? Почему вы не могли просто смолчать? Любой другой на вашем месте упал бы замертво сразу после первых сказанных слов! Вы повели себя невероятно глупо и недальновидно! Думаете, ваша смерть кому-нибудь принесла бы пользу? Открою вам глаза, вы стали бы всего лишь очередной безымянной жертвой Лорда Волан-де-Морта! - Хватит! – закричала Лиз. Она больше не контролировала себя, эмоции захлестнули ее сознание так же, как и вечером накануне. Она не разбирала, что говорила дальше: - Как вы смеете разговаривать со мной в таком тоне! Отчитывайте, как будто я ваша дочь! Вы мне не отец, слышите меня? НЕ ОТЕЦ! Так что перестаньте! Довольно! Лиз замолчала, раскрасневшаяся и злая, она смотрела на директора. Она поняла, что перегнула палку, слегка перестаралась, если «слегка» было в данном случае уместно. Лицо мужчины вытянулось, стало еще бледнее, глаза заволокло черной дымкой. Он медленно встал и безразличным, хладнокровным голосом произнес: - Пошла прочь. Лиз не сдвинулась с места. - Я не то… - попыталась оправдаться, сдать назад, Лиз, но было поздно. - Я попросил вас, мисс Поттер, покинуть мой кабинет. Будьте так добры, выйдите вон! – его тон прозвучал безапелляционно. Лиз ничего другого не оставалось, как послушаться. Она еще раз бросила извиняющийся взгляд на Снегга и вышла из кабинета. Последние несколько дней до отъезда на каникулы, Лиз чувствовала себя не в своей тарелке. Невилл сторонился ее, чего ни могла не заметить Джинни, а каждый раз, как девушка заходила в Большой зал, она чувствовала себя мартышкой в зоопарке, у витрины которой собралась толпа детей-дошколят, каждый из которых считал своим долгом показать на нее пальцам или кинуться едой. Снегг же проявлял полнейшее безразличие. За эти последние несколько дней она ни разу не столкнулась с ним взглядом и чувствовала себя из-за этого паршиво. Поэтому, когда она, наконец, пришла в Хогсмид, от сердца отлегло. Там ее ждали Сириус и Люпин, которые должны были доставить ее и Джинни по домам. Лиз с огромным облегчением увидела неизменную широкую улыбку крестного и бросилась ему на шею. - Воу-воу, у меня же есть женщина! – пошутил Сириус. Лиз рассмеялась, хотя в глазах стояли слезы. - Эй, ты чего? – посерьезнел мужчина. - Я просто соскучилась. - Боже мой, ребенок, иди сюда! – он зажал Лиз в объятиях. Лиз впервые расслабилась и почувствовала себя в безопасности.

***

Через пару минут Лиз оказалась на пороге родительского дома. Сириус крепко держал девушку за руку. Внутри Лиз после трансгрессии было неприятное ощущение, словно все внутренности скрутили. Глотнув свежего воздуха, ей полегчало. Крестный открыл дверь и закричал с порога: - Эй, нас кто-нибудь будет встречать? Из кухни выбежала Лили в фартуке. - Бродяга, не кричи. Чарльз спит, - обратилась она к Сириусу полушепотом, а затем повернулась дочери. Ее лицо прояснилось, заиграла улыбка, смешанная с тревожным огнем в глазах: - Лиз, девочка моя, как хорошо, что ты дома! Мама с дочкой обнялись. Лиз почувствовала запах маминых волос, такой пряный, родной, – смесь ванили и апельсина – и на душе стало тепло. Лиз прильнула к маме и долго не хотела разрывать объятия. Ей хотелось заплакать, но делать это при крестном Лиз не могла. Как только послышались шаги отца, Лиз отпрянула и взяла себя в руки. В коридоре появился Джеймс Поттер. Он не так сердечно встретил дочь. На его лице не заиграла улыбка, глаза не излучали нежности и тепла, как от матери. Он всего лишь привлек Лиз к себе, обнял и тут же отстранился. - Лиз, нам нужно поговорить, - сухо произнес он. - Джеймс, милый, не сейчас, - осторожно заметила Лили. - Ну, правда, Сохатый, дай Лиз отдохнуть с дороги, - поддержал ее Сириус. Джеймс нахмурился. Лиз посмотрела на всех тревожно. - Нет уж, давайте лучше сейчас, - сказала она. – Раз голова с плеч, то лучше одним махом. Лиз пошла в кабинет отца, заведомо зная, какой разговор ее ждет. И она не ошиблась. Как только за мужчиной закрылась дверь, в комнате повисло напряжение. Джеймс сел за письменный стол, чем напомнил Лиз Снегга, который несколькими днями ранее был в том же положении. - Профессор Макгонагалл рассказала нам, что творилось в школе с двадцатого на двадцать первое декабря. Я ума не приложу, кто тебя надоумил, так себя повести. Лиз опешила. Далее Джеймс, в сущности, повторил тираду Снегга, добавив лишь то, что «не тому мы вас учили». Лиз вспыхнула. - Вы ничему нас не научили, - она сказала это спокойно, но с претензией. Джеймс вздрогнул. Он посмотрел на свою дочь с горечью и болью. – Пап, я не виню вас с мамой в этом. Не принимай на свой счет, пожалуйста. Но тот, кто повинен в этом и многих других несчастьях, был прямо передо мной. Разве я могла смолчать? Я знала, что могла погибнуть. Я шла на риск осознанно. И если бы я погибла, то моей последней мыслью было бы то, что я поступила по совести и согласно своей чести. Разве не этому вы нас учили последние пару лет? - Твоя смерть ничего бы не стоила, ты это понимаешь? – с болью в голосе спросил отец. - Ну и пусть. Этот человек лишил меня и Гарри детства, он стольких убил! И пусть я была бы следующей. Но я не стала бы пресмыкаться перед ним и его шайкой уродов. - Лиз, ты слышишь, что говоришь? Риск должен быть оправданным! А то, что продемонстрировала ты, выглядело больше, как сумасбродство и пример безрассудства… Лиз разозлилась. Она сложила руки на груди и сердито смотрела на отца. - Мама не скажет тебе этого. Но я должен. И пусть ты меня будешь считать злым и думать, что я поступаю несправедливо, но твоя поездка в Хогвартс на новый семестр теперь находится под вопросом. - Что? – Лиз не могла поверить своим ушам. - Все каникулы ты будешь отчитываться нам о своих передвижениях. Более того, у тебя будет комендантский час. - Лиз открыла было рот, чтобы возмутиться, но отец повысил голос: - Если ты опоздаешь, за тобой отправлюсь я либо кто-то другой. В таком случае в Хогвартс ты не поедешь. - Папа, это несправедливо! За что вы меня так наказываете? Я против! – закричала Лиз. Джеймс встал, его лицо посуровело. - По-хорошему, мы вообще не должны давать тебе возможности ехать в школу. Если бы учитывалось только мое мнение, ты бы никуда не поехала. Ты достаточно наломала дров, Лиз. И, я уверен, наломаешь еще больше. Подвергать твою жизнь опасности снова я не намерен. Поэтому ты либо принимаешь наши условия, либо сразу остаешься дома до конца войны. - Но как же мое мнение? - Оно не имеет силы в сложившейся ситуации. Лиз развернулась и бросилась прочь из кабинета. - Мама! – кричала она, забегая на кухню, где сидели Лили с Сириусом. – Как же так? - Лиз, дорогая, я, увы, не могу ничего сделать, - примирительно произнесла Лили. Женщина хотела обнять дочь, но Лиз отпрянула с криком. - Не трогай меня! Вы все до единого поступали безрассудно и глупо, но вас никто не запирал в тюрьме! Почему только я должна нести наказание? - Это твой дом, - спокойно произнесла Лили, все еще стремясь дотронуться до дочери. - Это – тюрьма! – гневно бросила ей в лицо Лиз. – Лучше бы я с Гарри отправилась! Выговорившись, она бросилась наверх к себе в комнату, попутно стараясь издавать как можно больше шума, апогеем которого стала сильно хлопнувшая дверь. Лиз металась по комнате. Она не могла успокоиться. Ей казалось, что она задыхается в этих стенах. Когда Лили попыталась поговорить с Лиз, та лишь бросила «Уйди!». Целый день она не покидала свою комнату и никого не пускала внутрь. На следующее утро, она спустилась вниз. В кухне как раз завтракали родители. - Лиз, доброе утро! – неестественно радостным голосом произнесла Лили. - Я пойду к Джинни в Нору. Во сколько мне нужно вернуться? – она не смотрела на родителей. Лили беспомощно посмотрела на Джеймса. - В шесть, - ответил мужчина, не глядя на дочь. - Хорошо, - отстраненно ответила Лиз, вышла на крыльцо и трансгрессировала.

***

Следующие пару дней Лиз провела в Норе. Дома она ни с кем не разговаривала. На попытки Лили примирить отца и дочь Лиз не реагировала. Сириус же пытался с помощью юмора настроить семью Поттеров на более дружелюбный лад, но Лиз держалась обособленно. На третий день своего «особого режима» Лиз захватила гитару и сбежала в коттедж «Ракушка». Там ее встретила новоявленная миссис Уизли. Флер занималась хозяйством и не ждала гостей, поэтому была приятно удивлена и раздосадована, что не могла сразу уделить должного внимания подруге. Пока Флер наводила порядок, Лиз спустилась к морю. Она была здесь впервые и с первого взгляда полюбила это место: уютное, живописное – оно символизировало тихое счастье, что теплилось в стенах коттеджа. Лиз подставила лицо холодному ветру, почувствовала его обжигающий холод, но не ушла, а наоборот уселась на песок, взяла гитару и заиграла, тихо напевая себе под нос. Дома она больше не могла петь почему-то. Так много слов для разбитого сердца. Испытывая удивительную любовь, так трудно что-то понимать, Так трудно дышать. Пойдем со мной и, возможно, Ночи, наполненные светом, так скоро настанут. Дикая и свободная, я бы почувствовала солнце. Любое твое желание будет исполнено... Так скажи мне... Объясни мне смысл одиночества. Неужели это то чувство, с которым я должен жить? Скажи, почему я не могу быть рядом с тобой? Чего-то так не хватает моему сердцу... Некуда бежать... Мне некуда идти... Мое сердце, тело и душа — в плену. Как же так может быть: ты просишь меня почувствовать то, чего никогда не показывал? - Как кг’асиво! И гг’устно… - раздался за спиной Лиз голос Флер. – Пойдем в дом, м? Лиз согласилась. Усевшись на диване с чашкой чая, Лиз подверглась всестороннему допросу. Около часа ей пришлось потратить, прежде чем поток вопросов уменьшился до допустимого уровня. Лиз успела рассказать о полугоде в школе, о бесконечных стычках с Кэрроу, об Отряде Дамблдора, о встрече с Волан-де-Мортом, заклятии Круциатус. Об одном она умолчала – о непростых отношениях со Снеггом. Об это она даже с мамой не разговаривала. А ведь считается, что именно Снегг лишил уха Джорджа. Доподлинно известно, что Снегг убил Дамблдора. Разве она могла иметь хоть какие-то отношения с этим человеком? Вряд ли… - Все так запуталось, Флер. У меня складывается ощущение, что мне нигде не рады. Я - чужая. Дома – тюрьма, в школе – война. Я не могу найти берег, к которому можно причалить. Вот сегодня мне надо в шесть быть дома. Представь, для меня придумали комендантский час. Если будут нарушения, не видать мне школы. Это же абсурд! - Если бы ты была моей дочег’ью, Лиз, повег’ь, я бы поступила точно так же. - Ну, спасибо, - горько произнесла Лиз, - поддержала. - Лиз, встань на их место, - серьезным тоном произнесла Флер. – В той войне они вас уже потег’яли, сейчас Гаг’г’и неизвестно где, они боятся, что он не вег’нется. А еще и ты подставляешься. Они всего лишь хотят вас убег’ечь. Это ног’мальное г’одительское чувство. Не злись на них за то, что они бояться за тебя и пытаются защитить таким обг’азом. Лиз почувствовала укол совести. Может Флер и права? Лиз решила обдумать это позже. - Тут ко мне Дег’ек заходил, спг’ашивал о тебе, - вдруг ни с того ни сего заговорила Флер. Глаза девушки горели. - О, нет, Флер! Ну, какой Дерек? – Лиз вспомнила, как они расстались в прошлый раз, и ей стало стыдно. - Мне кажется, он тобой заинтег’есовался. - Жаль, что я не заинтересована, - Лиз отпила из чашки и вдруг, подавшись внезапному порыву, заговорила: - Почему парни обращают внимание на тех, кто не ищет пары? Я понять не могу! - Мне откуда знать? – ответила Флер и прищурилась, - Кто-то обг’атил внимание на тебя? - Нет, ты что! – ответила Лиз и заливаясь краской смущения. - Ты знаешь, что тебя выдало, - глядя на пунцовые щеки, заметила Флер. - Г’ассказывай! Лиз отставила в сторону кружку, уселась на диван с ногами, положила подушку на ноги и заговорила. - Мне это напоминает походы к психологу, - вдруг заметила она неуверенно. - Кто это такой? – удивилась Флер. - Это вроде мозгоправа. Маглы ходят к психологам, чтобы выговориться и найти ответы и выходы из затруднительных событий своей жизни. - Мы не маглы, - отмахнулась девушка, - г’ассказывай же! - В общем… - Лиз смотрела на подругу широко раскрытыми глазами, боясь продолжить. Флер нахмурилась и Лиз тут же выпалила: - Меня поцеловал Невилл! Сначала на лице подруги появилось недоумение, она вспоминала, кто такой этот Невилл, решила Лиз. Потом недоумение сменилось удивлением и… испугом? Лиз решила, что ей показалось, ведь вся гамма эмоций пролетела перед ее глазами за считанные секунды. - Невилл… Тот неказистый паг’нишка, что сг’ажался с тобой и Гаг’г’и в Министег’стве и Хогваг’тсе этим летом? - Да, он, - подтвердила Лиз. Флер поморщилась. - Что? – рассмеялась Лиз, не веря своим глазам. - Он совсем несимпатичный. Лиз рассмеялась. - Вот уж не думала, что тебя так красота заботит. - Не заботит, ты пг’ава. Но если выбиг’ать между Дег’еком и Невиллом, ты знаешь, кому я отдам пг’едпочтение. Лиз задумалась. - Oh, mon Dieu!* Только не говог’и, что ты г’ассматриваешь его кандидатуг’у! – ужаснулась Флер. - Да нет, просто… - Лиз не знала, как сказать. – Мне было хорошо в тот момент. - О, нет! – застонала подруга. - Понимаешь, все эти тревоги испарились, я почувствовала такую легкость! Впервые после Седрика мне было приятно кого-то целовать. В тот момент я себя чувствовала нужной, важной… И он готов ждать меня. Несмотря на то, что я оттолкнула его, не дала шанса. Может быть, это не стоит упускать? Я на распутье, понимаешь? - Лиз, а как же Седг’ик? Ты больше его не любишь? – почти с укором спросила Флер. Лиз задумалась. Ее лицо помрачнело, глаза погрустнели. - Люблю, - медленно произнесла Лиз. В ее голосе было сомнение. – Как можно не любить того, с кем прожито столько лучших первых моментов? С ним столько всего связано в моей жизни! Но в то же время… Понимаешь… - Лиз пыталась подобрать слова. – Я часто думаю об этом в последнее время. Что, если мы бы расстались, будь он жив? Может, эта прекрасная история любви так прекрасна своей трагичностью? – У Флер округлились глаза, Лиз поспешила договорить: - Вдруг мы бы расстались из-за того, что он не захотел ждать моего совершеннолетия? Или я бы достала его своей ревностью? Или мы бы просто поругались из-за какой-нибудь глупости и были настолько горды и беспросветно глупы, что не захотели бы делать первый шаг навстречу друг другу? Ты понимаешь, что я пытаюсь сказать? Что, если его смерть делает нашу любовь той самой настоящей любовью? Такой, которую проносят сквозь всю жизнь. Такой, о которой пишут поэты и романисты. Я боюсь признавать это. Но что, если это так? Тогда неужели будет ошибкой с моей стороны дать шанс кому-то другому? Ведь всю жизнь хранить верность тому, кого уже не вернешь, тоже неправильно? Что ты думаешь? Лиз смотрела на Флер, желая услышать, что она права и не сошла с ума. - Я думаю… Думаю… - Флер не знала, что сказать. Она оторопела от удивления. Спустя мгновение она сказала то, что посчитала наилучшим в данный момент: – Я думаю, что тебе не стоит тог’опиться, дог’огая! Ты сама говог’ила, что во вг’емя войны ты не собиг’аешься ни в кого влюбляться. - Это правда, – с готовностью признала Лиз. – Но после войны, думаешь, мне стоит дать шанс Невиллу? - Я думаю, - Флер было самой не по себе, что приходилось врать подруге, - подожди окончания войны, а там видно будет. Вдг’уг мы все умг’ем или этот Невилл умг’ет? - Как оптимистично, - заметила иронически Лиз. Девушки рассмеялись. - Сколько уже время? – вдруг спохватилась гостья. - Пять часов. - Я еще немного посижу и отправлюсь домой. - Может тогда еще чаю? – гостеприимно предложила Флер. - Да, нет, спасибо. - И всё же я настаиваю! – настойчиво повторила хозяйка. Лиз и слова сказать не успела, а Флер уже выхватила у нее из рук чашку и направилась на кухню. «Хм, странная какая!» - подумала Лиз, но спорить не стала. Время еще было. Через пару минут вернулась Флер, а за ней по воздуху плыли чайник и две чашки. - Вот, дег’жи, - сказала Флер. Чашка сама приземлилась к Лиз в руки. Девушка сделала пару коротких глотков. - Крепкий, - заметила она. - Можно добавить молока, если хочешь. Вы, англичане, лучше г’азбиг’аетесь в искусстве чаепития. Лишь японцы вас пг’евосходят, - уверенно произнесла Флер. - Это правда. Но ты забываешь, что я по воспитанию француженка, - сказала Лиз, делая новый глоток. - Чаепитие у нас не в чести. Вдруг Лиз замерла. Она почувствовала, что комната стала терять свои четкие очертания, лицо Флер расплывалось. Лиз зажмурилась, пытаясь прогнать внезапно нахлынувшую слабость, но вместо этого, открыв глаза, она не смогла сфокусироваться. Комната закружилась и всё потемнело. Лиз провалилась в небытие.

***

«Зачем ты это сделала?»… Что происходит? «Я не знала, как г’агиг’овать! Она заговог’ила пг’о Невилле, о том, чтобы дать ему шанс!»… Где я? «Я не могу это сделать сейчас»… Кто здесь? «Ты должен! Вдг’уг она в него влюбится? Мы не можем этого допустить!»… Флер… Я в гостях у Флер… Мне стало плохо… «Если этому суждено случиться, значит, так тому и быть»… - Флер? – раздался тихий голос Лиз. Девушка потихоньку приходила в себя. Темнота рассеивалась. – Флер, ты тут? «Тихо, она приходит в себя!»… Мужской голос, подумала Лиз. Очень-очень знакомый… Нет сил думать… Тьма уходила. Лиз стала медленно узнавать обстановку гостиной. Вот, кресло, на котором сидела Флер, а это чашки, из которых они пили… Горит свет… Свет… Лиз мысленно прокручивала это слово в голове, пока до нее не дошло: - Который сейчас час? – воскликнула она, резко садясь на диване. От быстрой перемены положения, кровь отхлынула от головы, и в глазах потемнело. На мгновение Лиз стало дурно, но быстро полегчало. - Лиз, ты пг’оснулась! Всё в пог’ядке! Не волнуйся! – нарочито беззаботным тоном заговорила Флер. - Сколько сейчас времени? – беспокойно переспросила Лиз. - Около семи, - неуверенно произнесла та. - О, господи! – девушка встала на ноги, но из-за слабости ее понесло в сторону. Чьи-то крепкие, сильные руки подхватили девушку. Лиз обернулась и встретилась взглядом с Дереком. - Осторожней, - неуверенным взволнованным голосом произнес он. - Мне надо вернуться домой, - уверенно произнесла Лиз. Она не хотела долго смотреть на парня. От его взгляда, пронизывающего своей простотой и некой скрытой трогательностью, Лиз становилось не по себе. К тому же ее поведение при их последней встречи пристыжало девушку. Она очень некрасиво с ним поступила тогда. Теперь же ей было неудобно находиться рядом с этим парнем. - Но мы же еще не о всем поговог’или! И Дег’ек тебя не видел полгода! Навег’няка ему будет интег’есно послушать, как ты виделась с Сами-Знаете-Кем! – настойчиво затараторила Флер. Лиз посмотрела на Дерека. У того от удивления округлились глаза и открылся рот. Он был поражен. - Флер, ты не понимаешь, - обратилась она к хозяйке дома, - мне нельзя опаздывать! Родители не отпустят меня в Хогвартс! - Ты слишком слаба, чтобы отпг’авляться сейчас, - стояла на своем Флер. Когда она стояла, вот так подбоченившись, то напоминала недовольную грозную миссис Уизли. Лиз посмотрела на Дерека в поисках поддержки. Тот, тяжело вздохнув, произнес: - Флер, думаю, Лиз в состоянии трансгрессировать самостоятельно. Ее ждут дома. Не задерживай ее, - он посмотрел на Флер многозначительно. Девушка так не хотела сдаваться, но все же поддалась напору, топнув ногой и отбросив свои длинные светлые волосы, она произнесла: - Ну ладно, иди. - Спасибо, - прошептала Лиз Дереку, улыбнулась, а затем вышла из дома и трансгрессировала.

***

Лиз с опаской зашла в дом. Она опоздала почти на час. Что с ней случилось в доме Флер, она не понимала. Подумать об этом она сможет чуть позже. А сейчас важно проскочить незамеченной. Это оказалось проще простого. Уже на пороге она столкнулась с Сириусом, который, говоря простым языком, делал ноги. - Не советую вмешиваться. Сохатый, злой! – сказал он, выходя за дверь. Лиз осталась одна в холле. Уже оттуда она слышала разговор родителей. Они говорили с друг другом на повышенных тонах. Отец настаивал на том, что с Лиз нужно быть строгим, наказать так, как было оговорено изначально. Мама же настаивала на смягчении решения. Ни один из них не думал сейчас о Лиз. Сейчас они старались переубедить друг друга. Девушка не захотела в это вмешиваться. Вместо этого она тихо пошла наверх. Ее огорчало то, что родители так сильно ссорятся из-за нее. На ее памяти это была их первая серьезная стычка. Какое бы решение они не приняли, Лиз была готова на него согласиться. Она уже почти дошла до своей комнаты, как услышала, что в комнате малыша Чарльза раздается плач. Из-за ссоры мама не слышала, что ее сын плачет. Лиз, чуть помедлив, зашла внутрь. Чарльз лежал в своей кроватке и надрывно плакал. Покрасневший, заплаканный, он кричал что есть мочи, размахивая своими крохотными ножками и ручками. Лиз в нерешительности стояла и смотрела на своего маленького брата. Мгновение, и она уже держала его у себя на руках. Девушка подошла к креслу-качалке, стоявшей рядом с кроваткой, присела и стала качать малыша. Ребенок не успокаивался. Тогда Лиз запела песню на французском, которую пела когда-то в туре еще до поездки в Хогвартс. Она была о бамбине, о малышке, ребенке, который живет в каждом из нас и, чем старше мы становимся, тем тоньше наша связь с ним. Она запела тихо, нежно, осторожно, боясь напугать братика. Но тот раскрыл свои большие глазки и замолчал. Лиз не останавливалась. Чарльз ухватил ее за прядь волос и стал перебирать ее ладошками. Ничего, кроме маленького пространства Совсем, совсем маленький след Маленькая боль, которая остается – Все то, что ты презираешь. Я занимаю свое маленькое место И слезинкой я стираю Земные воспоминания, Оставшиеся в моей куртке. Малышка, мне тебя не хватает, Фотографии, которые преследуют меня, - Это запахи улицы, Куда я больше не хожу. Твоим детским голосом Я говорю о нас совсем тихо. И когда это их смешит, Меня это разрывает… Потому, что ты видишь, Я не похожа на тебя. Я, скорее, похожа на ту, Что взрослеет в тебе. Малышка, мне тебя не хватает, Фотографии, которые преследуют меня, - Это запахи улицы, Куда я больше не хожу. Малышка, если ты жива, Вернись! У меня все болит внутри. Малышка, в этом теле У меня бьется твое сердце. Я жду тебя внизу, на улице, Где больше не ходит автобус. Я пою изо всех сил! Ты увидишь, у меня все тот же голос! Малышка, мне тебя не хватает, Вернись! У меня все болит внутри. Малышка, в этом теле У меня бьется твое сердце. Ничего, кроме маленького пространства Совсем, совсем маленький след Когда Лиз закончила петь, малыш Чарльз сладко спал у нее на руках. В доме затихли все звуки… Лиз смотрела на его розовенькое, детское личико и наполнялась теплой и невыразимой нежностью к этому ребенку. Все у нее внутри пришло к гармонии и миру. Лиз осторожно встала и аккуратно опустила малыша в кроватку, а затем осторожно вышла из комнаты, где столкнулась с мамой. Та стояла прямо у двери. По ее щекам текли слезы, казалось, будто бы она с самого начала стояла и слушала Лиз. - Чарльз спит, - спокойно сказала девушка. - Хорошо, - ответила Лили, вытирая щеки. – Папа ждет тебя в кабинете. Лиз ничего не ответила. Она сразу направилась вниз, предчувствуя худшее. Когда она вошла в кабинет, отец стоял к ней спиной, глядя в окно. Его руки были скрещены за спиной, так он казался Лиз неестественно старым и уставшим. Когда он повернулся на звук открывающейся двери, то не посмотрел на дочь, а сразу сел в свое кресло, жестом приглашая и девушку сесть. Лиз всегда здесь было неуютно, а этим вечером это чувство обострилось. - Лиз, по приезду домой мы договорились о некоторых правилах, которые ты согласилась выполнять, - сухим деловым тоном заговорил Джеймс, - но, к сожалению, этим вечером ты нарушила самое важное из них. Лиз даже не пыталась оправдаться. - Я говорил, какое наказание ждет тебя за непослушание? Лиз кивнула, не глядя на отца. - Так вот, судя по тому, что спустя три дня после установки правил, ты их нарушила, мы с мамой решили, что на второй семестр в Хогвартс ты не едешь. У Лиз все внутри оборвалось. Она медленно подняла глаза на отца и в ужасе переспросила: - Как не еду? - До конца войны Хогвартс для тебя закрыт. Оставшуюся половину семестра ты проведешь дома. Лиз не верила своим ушам. Слова, сказанные отцом, не укладывались у нее в голове. Похоже, он не шутит. А это значит лишь одно – битва для Лиз закончена…