***
В тот же день Лиз сообщила новость в Выручай-комнате. Было бы неправдой сказать, что никто не испугался, все приуныли, погрузились в мрачное молчание, сестры Патил разрыдались пуще прежнего, убийца их отца скоро будет в Хогвартсе. Невилл первый пришел в себя. - Что мы предпримем? – с готовностью поинтересовался он у всех. - Надо устроить показательное шоу для наших гостей, - глаза Джинни Уизли яростно загорелись. Лиз стояла поодаль и наблюдала, как каждый предлагал несмелые, иногда глупые, а порой и невероятные способы для заявления. Даже те, кто в первую секунду забился в угол, высказывали свои мысли. Отряд все еще был Отрядом. Жаль только, что Лиз придется это сказать… - Мы ничего не будем делать, - произнесла она ровным голосом, глядя прямо перед собой. Почти никто ее не услышал – все продолжали спорить и выбирать лучший вариант, поэтому Лиз повторила громким уверенным голосом: - Мы ничего не будем делать! Все обернулись к ней. Невилл с Джинни смотрели в недоумении. - Как так, Лиз? Я думал, ты первая ринешься в бой. - Это будет не бой. Это – бойня. Нас положат быстрее, чем мы взмахнем палочками. Кому будет нужна наша смерть? - Положат раньше, чем взмахнем палочками… - задумчиво произнесла Лаванда. – Когда ты перестала в нас верить? - Я не… - Лиз опешила. – Мы должны сражаться в настоящем бою, защищать тех, кто действительно в этом нуждается, а не устраивать показуху, чтобы показать, как мы круты. - Сами-Знаете-Кто должен знать, что в школе есть движущая сила, которая направлена против него, - произнес Майкл Корнер. - О, поверь, он знает! – вспыхнула Лиз. – Но это глупо! Глупо выступать просто для того, чтобы выступить! - По-моему трусливо сдавать назад, когда представился реальный шанс показать, на что мы способны, - с вызовом произнесла Падма Патил. На ее заплаканном лице была обида и злость, обращенная на Лиз. - Ты меня трусихой называешь? - А что, если и так? – она встала и ненавистно посмотрела на девушку. – Из-за тебя и твоего брата вся эта каша заварилась, ты нас собрала, а сейчас идешь на попятную. - Я понимаю, - примирительно произнесла Лиз, - ты потеряла отца и винишь мою семью и меня, в частности, но… - Не смей говорить о нашем отце! – на этот раз вскочила Парвати. - Как так получается, что Поттеры возвращаются с того света, а вокруг них все гибнут как мухи? Странно, да? - Девочки, угомонитесь! – встряла в разговор Джинни. – Разве Лиз или ее семья убили вашего отца? Или Дамблдор погиб из-за знакомства с Гарри? Сейчас война! - Не надо, - остановила ее Лиз. – Я все сказала. Не совершайте глупостей, побед они никому не приносили. С этими словами она покинула Выручай-комнату и отправилась в гостиную Гриффиндора.***
Две последующие недели стали, пожалуй, одними из самых сложных в семестре. Узнав, что Элизабет Поттер, сестра Гарри Поттера, будет выступать перед главным врагом ее брата и заодно всего магического сообщества, многие отвернулись от нее. Вчерашние друзья в глаза называли ее предательницей, трусихой и лгуньей. Поначалу Лиз пыталась объясняться, но ее не слышали, поэтому она перестала. Отряд Дамблдора за это время ни разу ничего не предпринял. Видимо, его члены разругались после ухода девушки. В кругу друзей Лиз остались лишь Джинни и Полумна. Невилла девушка к себе не подпускала, хоть тот и пытался несколько раз с ней поговорить. Профессор Макгонагалл сообщила ей порядок выступлений. Лиз предстояло выступить с пятью песнями сольно и одной в дуэте на закрытии вечера. Лиз долго обдумывала возможные композиции, которые могла бы спеть. Каждый день шорт-лист менялся в зависимости от настроения. Бывало, что ей хотелось спеть все песни на французском, а бывало, что ей завладевало желание спеть только магловские песни. В конце концов, она поняла, что этот вечер, вероятнее всего, станет для нее последним, а значит, надо сказать то, что хочешь сказать. И не просто тихо, шепотом, а во всю глотку, со всем рвением, силой и настроением. Увидев список песен, которые будут исполнять другие, она поняла, что большинство выбрали для себя неприметные, простые песенки в два прихлопа. Лиз не могла их винить, они боялись за свою жизнь. А Лиз… В какой-то момент ей стало все равно. Погибать? Так с музыкой и так феерично, чтобы ее не забыли. Было здесь еще кое-что. Лиз хотелось почувствовать себя собой. Когда-то она приехала в Хогвартс, чтобы понять, кто она есть. За нескончаемыми репетициями, концертами и записями она не замечала, как росла и превращалась из ребенка в девочку. Какой она была? Каким человеком становилась? Она не знала. Она понимала, каким артистом становится, чего хочет от своей карьеры, но то, какой из нее растет человек, до нее не доходило. Ей нужно было абстрагироваться от вечного бега, сделать пару шагов назад, чтобы увидеть всю картину целиком. Сейчас происходило то же самое. После смерти Седрика она с головой окунулась в учебу, в борьбу с Амбридж, в обучение окклюменции. Затем погиб Адам, а за ним Дамблдор. Каждый год приносил свои испытания и потери, за вечной гонкой в желании поспеть за остальными и не погибнуть, она снова позабыла, кем была. Она не думала о том, как изменилась, какие приоритеты ею движут и делают из нее живого человека. Она просто делала, не раздумывая и не сомневаясь. А сейчас, ей хотелось подвести черту под всеми страданиями и болью и снова почувствовать в себе радость, огонек надежды и теплоты. Она когда-то ощущала это на сцене. У нее ничего не было, кроме сцены, но она была счастливой. По большей степени. А сейчас у нее есть многое из того, о чем она мечтала, но нет сцены… Отчего-то и счастье пропало… Пусть это произойдет в последний раз. Лиз выйдет на сцену и не испугается. Она споет то, что захочет, а не то, что ей скажет Снегг или остальные. Она будет собой. Оголенной как нерв… Открытой как окна с шифоновыми занавесками в солнечный ветреный день… И пусть она погибнет, но она останется собой, бескомпромиссной и не сдавшейся. Этого будет ей достаточно.***
Подолгу Лиз сидела в спальне. Одна. Сестры Патил и Лаванда сторонились ее, уходя или в гостиную, или в библиотеку. К тому же девичьи спальни были недоступны для парней. Это ее спасало от Невилла, который все настойчивее искал с ней встреч. До сих пор ей удавалось его избегать. Лиз много писала, слушала музыку, которую взяла с собой в школу. Это были мелодии, к которым Лиз так и не написала стихов. Она слушала их снова и снова в поисках мелодии, которая отозвалась бы у нее в душе и побудила написать текст. Лиз не хватало всего одной песни. Все остальные были из старого ее репертуара или не изданы, но, тем не менее, они существовали. Вдруг она услышала первый проигрыш новой мелодии – осторожный, нежный, мягкий… Это то, что было нужно! Почему она раньше проходила мимо нее? Пианино наигрывало мотив, незатейливо, но ласково, словно мама напевает колыбельную. К пианино подключается гитара. Пара аккордов, несколько струн… А затем целый оркестр: скрипки, ударные – все вместе они создавали именно то самое настроение, которое было нужно. Лиз за пять минут написала текст. Эта песня стала реквиемом всем тем, кто погиб за последние пару лет. Не умерли естественно, а именно погибли. Почти в каждой магической семье были такие люди. В первую очередь, песня рассказывала о чувствах, которые испытывала семья, близкие люди после потери любимых. Песня была от имени дочери. В семье погиб отец, семья разрушена, остались только мать и дочь, а также их воспоминания и безмолвный крик отчаяния и желания все вернуть назад. Но разве все можно вернуть? Увы…***
В последний вечер перед приездом Волан-де-Морта в спальню к Лиз зашла Джинни. Она села рядом с подругой на кровать и жестом показала на наушники. Лиз в очередной раз прослушивала песни, что должна была исполнить следующим вечером, и показала жестом, что не может их снять. Джинни не стала церемониться. В следующий миг Лиз ощутила сильную боль в лодыжке. - Ауч! Ты что творишь? – срывая наушники, воскликнула девушка. – Зачем щипаешься? - А по-другому ты не реагируешь, - обиженным тоном произнесла Джинни. – Ты знаешь, что ты стала заслуженной затворницей Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс? - Плевать. - Это же магловское приспособление! – указывая на плеер, удивилась Джинни. – Как он работает в стенах школы? - Я его заколдовала. Смотри, - Лиз показала экран, - видишь, он даже не включен. Теперь это волшебный плеер. Меня Фред с Джорджем надоумили. – Лиз непроизвольно улыбнулась, вспомнив близнецов. - Здорово! Хм… - Джинни задумалась, а потом добавила: - Может, поговорим? - О чем? - О том, что будет завтра. - А что будет завтра? - Лиз, пожалуйста, тебе не нужно притворяться передо мной, что тебе все равно. - А что ты хочешь услышать? Что мне страшно до чертиков? Или что каждый час я задумываясь, а не сбежать ли мне, бросив все это? Нет, ты этого услышать не хочешь… а я не хочу говорить. Поэтому давай не будем. - Лиз, я просто хочу помочь. - Тогда… - Лиз не знала, что хочет сказать. – Тогда… если завтра я… если меня… - она нервно сглотнула, - если все закончится плохо… - Не надо, Лиз! – Джинни не хотела слушать продолжение. - Мне надо это сказать! Прошу! – в глазах девушки стояли слезы. Мысли, что она держала все это время внутри, рвались наружу. Она не будет спокойна завтра, если не произнесет их сейчас. – Если все закончится плохо, передай Гарри, что я ни о чем не жалею… А родителям, что я люблю их! - Лиз, не надо, - Джинни смотрела на нее умоляюще. - Это все. Девушка протерла лицо от слез, надела наушники и погрузилась в музыку, тем самым давая понять, что разговор окончен. Джинни ничего не оставалось, как покинуть спальню. Всю ночь Лиз ворочалась в постели, размышляя о том, что может произойти. Она прокручивала один сценарий за другим и не заметила, как провалилась в сон, тревожный и тягучий.***
Разбудил Лиз коварный будильник. Девушке снилось, что она стоит на железнодорожной платформе и высматривает одного единственного пассажира – своего брата. Она была точно уверена, что ждет именно его, но он все не выходил из толпы. Где же он, думала она. И вот, именно в тот момент, как эта мысль родилась в ее голове, она увидела вдалеке знакомую непричесанную шевелюру, бросилась на встречу и тут же рухнула на асфальт, потеряв из виду брата. Оказалось, что звук будильника заставил Лиз дернуться и сделать лишний поворот. Секунда, и она лежала на полу, потирая ушибленное место. - Отличное начало дня, - пробубнила она. – Хорошо, что хоть никто не видел. Спальня была пуста. Лиз это не удивило. Вместо этого она принялась за сборы: сходила в душ, умылась, собрала сумку и надела форму. Волосы она оставила распущенными. Как раньше она одна направилась в Большой зал на завтрак. По дороге она настраивала себя на нужный лад. Лиз было необходимо закрыть свое сознание от чужого вмешательства. Она знала, что Волан-де-Морт, скорее всего, попытается влезть к ней в голову. Ей нужно остерегаться этого. Подходя все ближе к Большому залу, она сталкивалась со студентами разных факультетов и курсов. Многие из них были бледными и напуганными, они молча шагали к месту назначения, почти не дыша и не моргая. Лиз не могла винить их, ей самой было страшно, да только показать этого она не могла. Она понимала, что за ней будут наблюдать, искать слабые стороны, о ней будут судачить, ее реакции и поведение – обсуждаться. Поэтому она просто сделала глубокий вдох, собрала всю волю в кулак, отодвинула страх куда подальше и вошла в Большой зал. Первого, кого она увидела, был сам Волан-де-Морт. Он сидел прямо по центру, в кресле директора. По правую руку от него был Снегг, по левую – Беллатриса Лестрейндж. За этим же столом сидели Кэрроу, Малфои, Долохов, Фенрир Сивый, Макнейр и Руквуд. Второй стол для преподавателей поставили за первым, тем самым показав, где чье место. Это было унизительно. Лиз увидела на лице профессора Макгонагалл ярость, смешанную с хладнокровием и достоинством. Лиз направилась к своему столу. По пути она слышала шепот, чувствовала взгляды. Она понимала, что все смотрят на нее. Взгляд Темного Лорда обжигал все ее нутро даже на расстоянии. Зал замер, а Лиз продолжала идти, делая вид, будто не замечает происходящего. Сев рядом с Джинни, она немного расслабилась. - У нас что, кто-то умер? – вместо разноцветных флагов факультетов висели черные мрачные флаги Хогвартса. – По ком траур-то? – решила пошутить Лиз, но Джинни лишь напугано на нее посмотрела. – Какие все серьезные…. Лиз замолчала. Завтрак прошел натянуто. Не было живого общения, все сидели поникшие, глядя в свои тарелки. Лиз ждала речи «главного гостя», но на удивление, тот не захотел высказаться. Ученики быстро проглатывали завтрак и спешили покинуть Большой зал. Никто не задерживался, как это бывало в другие дни. Лиз последовала их примеру. Она быстро съела тост, запила его чаем и ушла. Ничего серьезного в рот не лезло. Даже то малое количество еды, что она в себя всунула, грозило выйти наружу. Покончив с завтраком, Лиз направилась на Травологию. По дороге к теплицам девушку нагнал Невилл. - Ты так и будешь меня избегать? Лиз молчала. - Ну, послушай, я сглупил. Не нужно было тебя целовать, слышишь? Прости меня, Лиз. Но девушка не слушала, лишь прибавила шагу. Невилл остался позади. В глубине души Лиз хотелось помириться с парнем, он был ее лучшим другом, но не сегодня, думала она, только не сегодня. Сегодня опасность грозит любому, кто будет рядом. Наступит завтра, там видно будет. Если наступит… Урок прошел без сучка и задоринки. Хоть в воздухе и висело напряжение, которое заполонило всю школу, в теплицах можно было расслабиться. Другое дело – Защита от Темных Искусств, вот там будет несладко. Лиз словно бы ощущая неладное не хотела идти на этот урок. Лишь самообладание и гордость не дали ей сбежать и спрятаться где-нибудь на кухне или библиотеке. Переступив порог класса, Лиз сразу поняла, что что-то не так: парты стояли иначе, кучнее, ближе к преподавательскому столу, а позади них стояло несколько скамей, которые уже были заняты Пожирателями Смерти во главе с Темным Лордом. Хоть Лиз и не смогла совладать с первыми эмоциями, удивление на ее лице быстро исчезло, и вот она уже проходит мимо самого Лорда Волан-де-Морта с каменным непроницаемым выражением. Даже не взглянув на него, Лиз гордо прошла к своему обычному месту, ко второй парте в среднем ряду, там, где обычно сидела троица ее друзей во главе с братом. Осознание того, что на этом самом месте год назад сидел ее брат, придало ей сил, ей даже удалось немного успокоиться. Студенты рассаживались. Слизеринцы вели себя почтительно и развязно одновременно, сегодня они короли положения. Гриффиндорцы молча рассаживались по местам, старательно избегая смотреть на гостей и, почему-то, на Лиз. Невилл попытался было сесть рядом, но Лиз едва заметно кивнула ему, давая понять, чтобы он этого не делал, и тот сел за парту прямо перед ней. Таким образом, Лиз сидела одна за трехместной партой в то время как остальные были с соседями. И слизеринцы, и гриффиндорцы, тем самым, открыто заявили о своей неподдержке Гарри Поттера и тех, кто на его стороне. Каждый боялся за свою жизнь и тех, кого любил. Лиз их не винила. Меж тем урок начался. Первые пять минут Амикус Кэрроу красноречиво изливал на присутствующих свой восторг, чем утомил не только студентов, но и того, кому были адресованы все эти восторги. Лиз сидела и думала про себя: «Это же надо уметь так лизать задницу!». В кабинет постучали. В классе появился Северус Снегг. - Прошу прощения, я опоздал, - произнес он холодным безразличным голосом. - Увы, Северус, все места заняты, - от этого высокого резкого голоса у всех пробежал холодок по спине. – Ах, да, одно место все-таки есть. Лиз спиной ощущала, будто бы видела то, что происходило там: Волан-де-Морт указывает на свободное место рядом с ней. Снегг не сможет отказать Темному Лорду, а для него это издевка в адрес мужчины, ведь тот когда-то любил ее мать. Лиз была уверена, тот не забыл об этом факте из биографии Снегга. Все произошло именно так, как думала Лиз. Рядом с ней за парту уселся директор школы. Лиз даже головы не повернула в его сторону, лишь выпрямилась как струна и продолжила слушать учителя. Меж тем, в дверь снова постучали. На этот раз порог переступила Алекто Кэрроу в компании пяти первокурсников. У Лиз внутри все упало, она уже догадалась, для чего их привели. - Этот урок будет посвящен одному из лучших и часто используемых заклинаний Черной магии – Круциатус. Кто мне расскажет, для чего оно используется? Дальше Лиз не слушала. Эти дети, первокурсники, полные надежд и мечтаний, приехавшие в школу, чтобы стать настоящими волшебниками, станут подопытными кроликами, пушечным мясом на радость Пожирателям и Волан-де-Морту. Лиз было противно, все внутри похолодело, руки сами сжались в кулаки. - Итак, кто же первым пойдет к доске? – Амикус делал вид, будто бы водит палочкой по списку студентов. – Лаванда Браун. Лиз посмотрела на девушку. Та была белой как полотно, вся дрожала и не могла сказать ни слова. - Ну что же, милочка, прошу к доске! – злорадно произнес учитель. На трясущихся ногах девушка вышла из-за парты и тут же уронила палочку. Слизеринцы загоготали. Лиз переполняла ярость, она злобно на них посмотрела, но тут же словила взгляд директора, предупреждающий и просящий ее успокоиться. С трудом Лиз удалось совладать с гневом. Она с глубоким отвращением смотрела на происходящее: и ребенок, девочка 11-ти лет, и Лаванда стояли напротив друг друга, дрожали от страха и не могли ничего сделать. - Ну же, подымайте вашу палочку, мисс Браун! – приказал Кэрроу. Лаванда подчинилась. Она не хотела этого делать, в глазах ее стояли слезы, она была себе глубоко противна, но не могла сопротивляться. Дома ее ждали родители и младшая сестра. - Прости, - прошептала она дрожащим голосом, а затем воскликнула: - Круцио! Комнату заполнил детский крик. Девочка упала на пол и стала кататься, извиваясь и крича от боли. Многие вздрогнули, но Лиз осталась сидеть с каменным лицом, лишь одинокая слеза скатилась по щеке. Ребенок – идеальная цель для таких тренировок. Ведь Лаванда по-настоящему не хотела ранить девочку. Но у детей хрупкие, ранимые души, они лучше остальных предрасположены к всякого рода воздействию, особенно к насилию. Они – идеальные жертвы. Лаванда здесь, бесспорно, тоже была жертвой. Это был тот случай, когда насилие происходило над двумя людьми сразу. И это было жестоко вдвойне. Лиз обернулась и увидела на лице Темного Лорда мрачное удовлетворение. Встретившись с ним взглядом, она не отводила глаз, желая показать, что не боится ни его, ни его рабов. Ее отвлекло произнесенное следующим имя. «Невилл Долгопупс» сказал Амикус Кэрроу. У Лиз все оборвалось внутри. Она знала, что значит для него и его семьи это заклинание. Оно разрушило их семью, детство Невилла, счастье и надежду на лучшее будущее. Лиз думала, что Невилл не встанет, но парень поднялся и направился к доске. За спиной Лиз раздался издевательский смешок Беллатрисы Лестрейндж. Лиз еле сдержалась, чтобы не запустить в нее Авадой Кедаврой. Меж тем Невилл стоял в растерянности у доски, мрачно глядя на свои руки. Он не знал что делать. Перед ним стоял ребенок, олицетворение его собственной потери, его родителей, его самого, разве он мог причинить ему, беззащитному, плачущему, боль? Нет. Он повернулся к классу, к Кэрроу и произнес: - Я не могу. Все ошарашено на него уставились. Кэрроу покраснел от ярости. Чтобы кто-то сорвал его урок, показал неповиновение перед самим Темным Лордом! Он не мог стерпеть такое унижение. - Или ты сейчас же используешь заклинание, или я применю Империус. Выбирай, парень! – зашипел он. Невилл нахмурился, а затем стал серьезным и решительно произнес: - Я не стану этого делать! Весь класс замер – все понимали, что сейчас произойдет. Кэрроу занес палочку, чтобы произнести заклинание. - Стойте! – раздался чей-то голос. Все повернулись и уставились на Лиз. Тут-то до нее и дошло, что это она выкрикнула. - Мы слушаем вас, мисс Поттер, - издевательски произнес Амикус. - Я лишь хотела предложить… - осторожно начала она, обдумывая одновременно то, что собиралась сказать, - …предложить заменить первокурсника собой. Гриффиндорцы ошарашено на нее уставились, Лаванда прикрыла ладонью рот, слизеринцы были удивлены – в классе поднялся переполох. Пока все переговаривались, Кэрроу искал одобрения Темного Лорда. Лиз же посмотрела на Невилла, тот выглядел несчастным и разбитым. Она перевела взгляд на Снегга, тот равнодушно смотрел на нее, ни один мускул на его лице не вздрогнул, лишь глаза безмолвно кричали «Что ты творишь?». Лиз это поняла потому, что не первый год знала мужчину. - Что ж, - заговорил Кэрроу, глядя на Волан-де-Морта, - вы можете поменяться с мальчиком. Первокурсник тут же встал в шеренгу детей, одновременно благодарно и испуганно глядя на свою спасительницу. Лиз оставила свою палочку на парте и медленно прошла к доске. Она подошла к Невиллу и прошептала: - Мы все еще друзья, и останемся ими после всего этого. Просто сделай это. Невилл горько на нее посмотрел. Лиз незаметно взяла его за руку и сжала в знак поддержки, а затем отошла на другую сторону и встала напротив парня. Она посмотрела на него спокойно, умиротворенно улыбнулась, сделала глубокий вдох и кивнула… Вдруг все ее тело пронзила боль, как будто одновременно в нее всадили сотни острых ножей, скрутили руки и ноги, били со всей силы несколько человек. Она не могла сопротивляться боли, из груди вырвался крик, в глазах потемнело… Она упала, пытаясь сбросить с себя боль, как пытаются погасить пламя на теле, катаясь по земле. Ей выкручивало руки, все тело ломало, каждый нерв чувствовал невыносимую боль… Вдруг все само прекратилось. Лиз лежала на боку, спиной к классу. Остаточная боль еще была в теле, оно дрожало, ослабло. Лиз чувствовала, что по щеке скатилось пара слезинок. Она осторожно вытерла их рукавом мантии, а затем медленно села, а потом и встала. Поправив мантию и волосы, Лиз, глядя прямо перед собой, на дрожащих ногах направилась к своей парте. Прежде, чем сесть на свое место, она гордо посмотрела на Волан-де-Морта, желая показать, что не сломлена. Однако же сев на место, она не смогла сдержать дрожь в руках, пришлось пониже натянуть рукава мантии. Это не ускользнуло от зоркого взгляда директора.***
Остальная часть урока прошла без заминок. Кэрроу, не желая больше попадать в затруднительное положение, приглашал к доске только слизеринцев. Те с воодушевлением приступали к тренировкам, показывая свою преданность идеям Темного Лорда. Лиз смотрела прямо перед собой, до конца занятия она даже не шелохнулась. За обедом студенты тихо перешептывались, делясь подробностями инцидента. Лиз сидела одна. Невилла не было в зале, а Джинни еще не вернулась с Заклинаний. - Лиз, - девушка повернулась и увидела Лаванду. Та стояла рядом с ней и казалась растерянной: - Я хотела извиниться. Ты так храбро себя повела. Не стоило мне… нам называть тебя трусихой. Лиз устало ответила: - Все нормально, Лаванда. Не стоило извиняться. Все в порядке. Она грустно улыбнулась и отвернулась. Девушка пошла к подругам, оставив Лиз одну. Через пару минут прибежала взволнованная Джинни. - Это правда? - Что именно? – Лиз не хотелось разговаривать. - То, о чем судачит вся школа. Будто бы Невилл применил к тебе Непростительное заклятие! - Правда. - Как ты? – тут же поинтересовалась подруга. Лиз понимала, что она волнуется. - Все в порядке, - Джинни ей явно не поверила, поэтому Лиз добавила: - Правда. Я не пойду на последний урок, хочу как следует подготовиться. - Но на ужине ты появишься? – в голосе девушке звучала тревога. - Да, буду. Увидимся. С этими словами Лиз вышла из Большого зала. Она шла к гриффиндорской башне, усталая и подавленная. По дороге ей попадались единичные студенты, спешившие на обед. Она не обращала на них внимания. Вместо этого она любовалась замком. Ей казалось, что она подмечает каждую деталь коридоров, которые проходила, запоминала, где стояли рыцарские доспехи, а где каменные статуи, каким узором изрезаны потолки и колонны, какие светильники и факелы выбраны для каждого коридора, какие картины висели на стенах. Каждая мелочь привлекала ее взгляд, затрагивала душу, вызывала воспоминания. Ей казалось, что не запомни она всего этого, то забудет или потеряет что-то важное в самой себе, история ее жизни станет неполной, недосказанной. В таком состоянии она дошла до гриффинорской башни. В гостиной никого не было, она спокойно прошла к себе в спальню и стала готовиться к концерту. Раньше у нее были специальные люди, которые занимались ее прической и макияжем. Теперь ей предстояло сделать все самой. Но сначала… Лиз пошла в душ. Став под теплые струи вод, она почувствовала облегчение. Напряжение смывали потоки воды. Лиз подставляла лицо воды, чувствую, что еще жива, что сердце ее все еще бьется. Она ощущала тепло, чувствовала, как вода стекает по ее телу, капли разбивались о ступни. Мертвецам такое не под силу. Она все еще жива… Все еще…***
За приготовлениями Лиз не заметила, как наступил вечер. Он с закатом ворвался в спальню и заставил зажечь свет. Но прежде Лиз подошла к окну и несколько минут любовалась закатом. Из ее окна открывался невероятный вид. Удивительно, но за столько лет она ни разу этого не замечала. Величавое Черное озеро манило своей зеркальной гладью, лед на нем еще не взялся, зато равнина по обе стороны от него была укрыта снежным ковром. А поверх всего этого великолепия расстилалось небо. Громадное, необъятное, вечное небо, объятое сейчас вечерним закатом. - Ты идешь на ужин? – раздался за спиной голос Джинни. Лиз обернулась: - Ух, ты! - Что? – всполошилась Лиз. - Ты – красавица! - А-а-а, это. Ничего особенного. При помощи косметики даже из Пэнси Паркинсон можно сделать человека. Девушки рассмеялись. - Ну, идем. - Сейчас, - Лиз последний раз посмотрела на себя в зеркало. На нее смотрела молодая девушка. Длинные огненные волосы уложены красивыми крупными волнами, глаза ярко накрашены, губы же, наоборот, едва подкрашены. – Всё, я готова! Девушки направились в Большой зал. По дороге им попадалось много студентов, многие бросали восхищенные взгляды на Лиз, но та их не видела. Она снова погружалась в состоянии напряженной сдержанности. - Ты как? – осторожно спросила Джинни. - В порядке, - машинально ответила Лиз. – Не забудь то, что я тебе сказала вчера. - Лиз… - Не забудь, - настояла девушка. Они вошли в Большой зал. На этот раз зал был украшен практически так же, как в день приезда в Хогвартс. Сотни свеч плавало в воздухе над головами учеников, столы ломились от еды, но вместо флагов факультетов висели все те же черные готические полотнища с гербом школы. Преподавательские столы стояли в том же положении, что и утром. Девушки заняли места ближе к однокурсникам и принялись ждать. Когда все собрались, двери закрыли, Волан-де-Морт встал и вышел к кафедре, за которой еще год назад выступал его заклятый враг, бывший директор Хогвартса Альбус Дамблдор. С мрачной торжественностью, повадками хищного зверя, грациозностью змеи он вышел к кафедре. Осмотрел зал и, наконец, заговорил своим холодящим сердце голосом: -Добрый вечер, ученики Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс. Вы – избранные, вы – истинные волшебники, в вашей крови течет сама магия. Хогвартс не всегда слыл местом сосредоточения выходцев из чистокровных семей, но мы положим этому конец… Хогвартс больше никогда не запятнает себя подобной репутацией. Лиз посмотрела на Джинни, та была серьезна, как никогда. Далее Волан-де-Морт красноречиво и нарочито торжественно рассуждал о необходимости процедуры отсеивания магловских выродков, об очищении магического сообщества от любой грязи, создании нового мира, где на вершине значимости стояла бы чистота крови. Лиз было противно слушать эти рассуждения, основанные на неправильных, перевернутых понятиях. Но сказать что-либо она не могла. Пожиратели Смерти во главе с Беллатрисой аплодировали своему предводителю. Ученикам пришлось также аплодировать. Пара человек из всего зала осмелилось этого не делать. С ними была и Лиз. Темный Лорд еще немного рассказал о том «светлом будущем», которое ждет каждого, кто перейдет на его сторону. «Ну, просто весь белый и пушистый!» - думала Лиз. Когда же начался пир, все принялись есть, Лиз почти не притронулась к своей тарелке. Ей еще предстояло выступать, на голодный желудок это всегда получалось лучше. Пир прошел, все на полчала покинули Большой зал. В это время зал преобразился: факультетские столы исчезли, уступив место скамьям, которые выстроились в ровные ряды по всему залу. В первом ряду в самом центре сидел Волан-де-Морт со своей свитой, в которую входили Беллатриса и Снегг. По обе стороны от них сидели остальные Пожиратели. Кэрроу сидели во втором ряду вместе с остальными преподавателями, лишь Малфои сидели чуть дальше рядом с сыном. Лиз за это время отправилась гримерную, которую организовали в комнате сбоку от преподавательских столов. Те тоже исчезли, создав пространство, которое станет сценой. Лиз стала переодеваться. Ее первый выход был только в середине концерта, можно было не спешить, но ей хотелось поскорей одеться. Перед самым концертом к ней подошла Амели, когтевранка шестикурсница. Они уже выступали однажды на похоронах Дамблдора. Лиз тогда отметила, что девушка имеет замечательные вокальные данные. Им предстояло завершить концерт совместной песней. - Ты как? Готова? – спросила Амели. - Да, всё хорошо, - улыбнулась Лиз. – А ты? Не забудь сделать, как мы договаривались. - Конечно. Я, если честно, слегка волнуюсь, - призналась девушка. - Это ничего. Плохо было, если бы совсем не волновалась. Они еще немного поговорили, а затем начался концерт, и началось движение. Как в настоящем торжественном концерте сегодня перед каждым выступающим выходил ведущий, который подводил зрителей к следующему номеру. Лиз еще пару дней назад отдала подводки к своим номерам. Когда выступило пару учеников, Лиз встала со своего места и прошла ближе к сцене, чтобы послушать, как зал принимает артистов. Она стояла и слушала песню за песней и не могла поверить своим ушам. Каждый следующий ученик перестраховался. Все пели какие-то глупенькие, пустые песенки, ни одной серьезной, глубокой, затрагивающей струны души песни. Лиз стало противно. Выходит, она одна, кто что-то собирается по-настоящему сказать своим выступлением. Это открытие ее поразило. Радовало лишь то, что и зал не воспринимал глупые, нелепые в данной ситуации, песни. Когда ведущий вышел, чтобы объявить ее первый выход, Лиз запаниковала. Она поправила волосы, поправила юбку своего платья и пожалела, что выбрала наряд с таким длинным шлейфом. Для первой песни она выбрала бежевое платье с черным кружевом. На широкой юбке были вышиты кружевные цветы, лиф расшит черными лепестками. Получался одновременно готический и торжественный образ. Ведущий произнес, запинаясь: «А теперь на сцену выйдет Элизабет Потт…ттер с песней «Реквием». Встречайте!». Погас свет, заиграла музыка. Лиз, взяв в руки юбку, вышла на сцену и стала к стойке с микрофоном. На нее был направлен свет, в зале было темно. Лиз не смотрела на зрителей. Она остановилась за пару шагов от микрофона, сосредоточилась и сделала шаг к микрофону. Ее голос, серьезный и мелодичный, заполнил весь зал: Уж сколько их упало в эту бездну, Разверзтую вдали! Настанет день, когда и я исчезну С поверхности земли. (Лиз дотронулась до солнечного сплетения и посмотрела в зал) Застынет все, что пело и боролось, Сияло и рвалось. И зелень глаз моих, и нежный голос, И золото волос. И будет жизнь с ее насущным хлебом, С забывчивостью дня. И будет все - как будто бы под небом И не было меня! Изменчивой, как дети, в каждой мине, (Лиз грустно усмехнулась и посмотрела на Темного Лорда, а затем обняла себя за плечи и закрыла глаза) И так недолго злой, Любившей час, когда дрова в камине Становятся золой. Виолончель, и кавалькады в чаще, И колокол в селе... - Меня, такой живой и настоящей На ласковой земле! – (Лиз развела руки, открывая объятия и глядя прямо в зал) К вам всем - что мне, ни в чем не знавшей меры, Чужие и свои?!- (Лиз опустила руки и смотрела на всех гордо, глазами полными слез) Я обращаюсь с требованьем веры И с просьбой о любви. (Во время проигрыша Лиз смотрела на зал с высоко поднятой головой) За то, что мне прямая неизбежность - Прощение обид, (Она приложила ладони к груди, а затем резко их опустила, сжав в кулаки) За всю мою безудержную нежность И слишком гордый вид, За быстроту стремительных событий, За правду, за игру... (Лиз протянула ладонь в зал и смотрела с мольбой, слезы текли по щекам) - Послушайте!- Еще меня любите За то, что я умру. К вам всем - что мне, ни в чем не знавшей меры, Чужие и свои?!- (В этот раз Лиз смотрела на зал открыто, не требуя, но прося) Я обращаюсь с требованьем веры И с просьбой о любви. На последних словах ее лицо осветилось, глаза заблестели, а голос произнес «о любви» чуть выше, чем остальные слова в строчке. Музыка затихла, зал молчал. Зажглись факелы в зале и Лиз увидела, что профессор Макгонагалл украдкой вытирала слезы, кто-то не стесняясь плакал, многие сидели грустными и погруженными в свои мысли. Лиз поняла, что не дождется аплодисментов, никто после такой песни не проявит одобрение перед самим Волан-де-Мортом, просто не осмелятся. Она посмотрела на первый ряд, где все с ненавистью и неприкрытой злобой на нее смотрели, и решила, что ей пора покинуть сцену. Она поклонилась безмолвному залу и пошла прочь, чувствуя себя униженной. Сделав пару шагов к двери, ведущей к гримерной, она услышала одинокие, но сильные хлопки. Она обернулась и остановилась, пораженная увиденным: во втором ряду стояла профессор Макгонагалл и аплодировала ей. На ее лице была яростная решимость, которая вселила в нее уверенность в правильности выбранной песни. За декан Гриффиндора последовали гриффиндорцы: сначала Невилл и Джинни, а затем и все факультет. Лиз была тронута. Покидала она сцену под громкие аплодисменты ¾ части зала. Только оказавшись за столом, где она переодевалась, Лиз смогла выдохнуть. Она справилась. Реакция зала придала ей сил и готовности продолжить свою тактику. Она быстро переоделась в небесно-голубое платье, расшитое драгоценными кристаллами и бисером, поправила прическу и была готова вновь выходить на сцену. На этот раз она почти не переживала и знала, что ее примут. Через пару номеров ведущий снова вышел на сцену и объявил ее: "Наша семья, наши родные – самое важное, что может быть у любого человека. Они привносят в нашу жизнь радость, наполняют дни теплотой, оказывают поддержку. Иногда случается так, что кто-то из них далеко. Уехал, пропал, погиб… Как же быть тем, то остался без близкого? Встречайте, Элизабет Поттер! Заиграло фортепиано. Лиз снова вышла на сцену, встала в круг света и поднесла микрофон к губам. Эту песню, она пела нежно, проникновенно, трогательно… Сама она не испытывала тех эмоций, о которых пела, но знала, что в зале были те, кто не понаслышке, знал, что это такое потерять родных. Давно, когда я была ещё ребенком, До того, как жизнь потеряла ту беззаботность, Мой папа поднимал меня высоко-высоко И танцевал со мной и мамой, а потом Кружил меня, пока я не засну. После он нёс меня по лестнице, И я точно знала, что меня любят. Если бы только у меня был ещё один шанс, Ещё одна прогулка, ещё один танец с ним, Я бы спела песню, Которая никогда бы не закончилась. Как бы я хотела Ещё раз потанцевать со своим папой. Когда мы с мамой не могли прийти к общему решению, Чтобы добиться своего, я убегала к нему. Он смешил меня, только чтобы успокоить, А потом всё равно заставлял делать так, Как сказала мама. Потом, ночью, когда я уже спала, Он оставлял доллар под моей простыней. Я никогда не думала, что могу потерять его... (Лиз посмотрела на сестер Патил. Те рыдали, наблюдая за ней. Заметив ее взгляд, они безмолвно кивнули в знак признательности. Лиз сделала то, что хотела. Они поняли…) Если бы только я могла украсть ещё один, Последний, взгляд, ещё один, последний, шаг, Ещё один, последний, танец с ним, Я бы спела песню, Которая никогда бы не кончилась. Как бы я хотела Ещё раз потанцевать со своим папой. Иногда я подслушиваю под её дверью, И слышу, как мама плачет из-за него. Я молюсь за неё больше, чем за себя, Я молюсь за неё больше, чем за себя. Я знаю, я прошу о слишком многом, Но, не мог бы Ты вернуть единственного мужчину, Которого она любила? Я знаю, обычно Ты так не делаешь, Но, Боже, она умирает Без ещё одного танца с моим папой. Каждую ночь, когда я засыпаю, Это — всё, о чем я мечтаю. Когда закончилась музыка, Лиз замерла и услышала шквал аплодисментов, смешанных со свистом, который издавали Пожиратели Смерти. Лиз было все равно. Ее приняли свои, а чужие… что ей до них? Когда аплодисменты затихли, Лиз поднесла к губам микрофон и заговорила: - Добрый вечер! – Лиз улыбнулась, но затем серьезно начала свою подводку: – L’amour и La Mort… Любовь и Смерть… В стране, где я выросла эти два слова отличаются друг от друга одним звуком. Смерть без любви существует, а вот живет ли любовь после смерти? Хм… Сейчас попробуем разобраться! Факелы по периметру снова погасли, волшебной палочкой Лиз приманила погасшие свечи над потолком. Те, словно стая птиц, пролетела и опустилась позади нее на полу. Взмахом палочки она заставила их зажечься. В своем небесном платье она стояла будто бы в море, наполненном звездами. Заиграла музыка, Лиз подумала о Седрике, о парне, которого любила, которому она посвятила эту песню. Он никогда не услышит ее, но стены школы, где когда-то они были счастливыми, услышат… Каждую ночь в своих снах Я вижу тебя, я чувствую тебя. Вот как я знаю, что ты продолжаешь жить. Далеко через расстояния И пространства меж нами Ты пришёл, чтобы показать: ты продолжаешь жить. Близко, далеко, где бы ты ни был, Я верю, что моё сердце продолжает жить. Однажды снова ты открыл дверь, И ты здесь — в моём сердце, И моё сердце будет продолжать и продолжать жить. Любовь может коснуться нас однажды И длиться всю жизнь — И никогда не уйдет, пока мы не умрем. Любовь существовала когда я любила тебя — Единственная которая останется навсегда В моей жизни — мы будем вечно любить друг друга. Близко, далеко, где бы ты ни был, Я верю, что моё сердце продолжает жить. Однажды снова ты открыл дверь, И ты здесь — в моём сердце, И моё сердце будет продолжать и продолжать жить. (Зазвучал проигрыш. Лиз сделала шаг вперед, посмотрела в зал. В последний припев она вложила всю свою любовь, всю боль, горечь утраты, силу. Когда она запела последний припев, неожиданно свечи стали подниматься и парить на уровне плеч и головы Лиз. У девушки за спиной парила целая огненная стена. Все ахнули – настолько это было красиво!) Ты здесь, нет ничего, чего бы я боялась. И я знаю, что моё сердце продолжает жить. Мы останемся на этом пути, ты в безопасности в моём сердце, И моё сердце будет продолжать и продолжать жить. Когда песня закончилась, Лиз опустила микрофон и позволила аплодисментам заполнить ее душу. Она стояла и смотрела, как зал хлопает, неуверенно, но бодро. Первый ряд сидел. Лиз поблагодарила зрителей и ушла со сцены. Осталось совсем немного. Лиз быстро переоделась, теперь на ней был белоснежный комбинезон со шлейфом. Ей осталось две сольных песни – самые яркие, мощные и сильные. Она споет их вместе с приглашенными музыкантами и бэк-вокалом. Лиз для себя решила: ей суждено умереть сегодня, то о крайней мере, ее последнее выступление запомнят надолго. К тому же ей хотелось почувствовать себя той Лиз, Лиз-артисткой. Она решила, что будет отжигать по полной и будь, что будет. Когда ее объявили, Лиз решительно вышла на сцену и поманила к себе гитариста. Он вышел на середину сцены и Лиз флиртовала с ним всю песню. Она обращалась к нему: Ты — мой рыцарь в доспехах, Герой моего сердца. Когда ты улыбаешься мне, я вижу, Как пробуждается истинный мир. Река становится глубже, поверь. Ты — то оружие, что я хочу держать в своих руках. Всё завертелось в едином потоке. Милый, я отдаю тебе это золотое сердце. Так что послушай, ты — тот, кому я доверяю. Я чувствую волшебство каждый раз, когда мы соприкасаемся. Я клянусь в верности небесам надо мной. Сегодня ночью, малыш, я делаю тебе признание в любви. Она перемещалась по всей сцене, пританцовывала, кружилась, подмигивала залу и пела настолько свободно, что сама получала от этого удовольствие. До самого конца песни она пела во всю мощь своего голоса, танцевала и заигрывала с публикой. Когда же песня закончилась, она рассмеялась, наблюдая, как хлопает зал. Лиз чувствовала себя, как рыба в воде. Как будто часы отмотали стрелки на несколько лет назад, и она, Лиз, стоит перед многотысячным залом и наблюдает, как толпа аплодирует ей. Это ощущение абсолютного счастья, когда до и после не существует. Сейчас она ощущала себя именно так. Когда же зал затих, она заговорила. - Ладно, с танцами на сегодня покончено. Давайте лучше о чем-нибудь серьезном. Лиз дала отмашку музыкантом и заиграла музыка. Ее последняя сольная песня: об артисте, который что бы не чувствовал в реальной жизни, на сцене должен улыбаться и радовать зрителей. Это была не ее песня. Она принадлежала группе Queen. Она называлась «Шоу должно продолжаться». Лиз подумала, что она символична для нее самой. Ведь она не была счастлива в последние несколько лет, но показать это сейчас врагу не могла. Она должна была улыбаться и выглядеть счастливой. И неважно, что там было в душе на самом деле. И так со всем волшебным миром. Показать реальное отношение к ситуации многие боялись – все происходит за занавесом, полушепотом. А кто же прав? Ответ все еще не найден. Лиз взяла стойку, поставила ее перед собой в центре сцены и запела. Пустота… Для чего мы живём? Покинутые места… Думаю, мы знаем, каков счёт. Кто-нибудь знает, что мы так долго ищем? Ещё один герой, ещё одно безрассудное преступление За занавесом, в виде пантомимы. Подождите, кто-нибудь хочет терпеть это и дальше? Шоу должно продолжаться, Шоу должно продолжаться. Моё сердце разбивается на части, Мой грим, наверное, уже испорчен, Но я продолжаю улыбаться. Что бы ни случилось, я всё оставлю на волю случая. Ещё одна сердечная боль, ещё один неудавшийся роман. Это длится бесконечно... Кто-нибудь знает, для чего мы живём? Думаю, скоро я узнаю правду, я уже близок к истине – Скоро я заверну за угол. За окном светает, Но, находясь в темноте, я страстно жажду свободы. Шоу должно продолжаться, Шоу должно продолжаться. Моё сердце разбивается на части, Мой грим, наверное, уже испорчен, Но я продолжаю улыбаться. Моя душа раскрашена, как крылья бабочек. Вчерашние сказки повзрослеют, но никогда не умрут. Я могу летать, друзья мои! Шоу должно продолжаться, Шоу должно продолжаться. Я на всё смотрю с усмешкой, Я никогда не сдамся, И шоу будет продолжаться. Я произведу фурор, я выложусь на все сто. Я должен найти в себе силы, чтобы идти дальше, Чтобы продолжать, Продолжать шоу. Шоу должно продолжаться! Лиз любила эту песню, всегда мечтала ее исполнить. Сейчас она исполнила ее так, как будто пела в последний раз в жизни. Как Фредди Меркьюри – с величием, с размахом и необъятной энергией. Когда заиграло соло гитариста, она опустилась на одно колено и сымитировала игру на своей невидимой гитаре. На последнем припеве, когда бэк-вокал запел «Шоу должно продолжаться!» Лиз развела руки по разные стороны и запрокинула голову. Ради таких вот моментов она давала концерты. Она ощущала себя настоящим артистом, музыка проходила прямо через нее и изливалась в виде взятых нот и интонаций. Для Лиз эта песня стала своеобразным реквиемом ее жизни, ее карьеры и достижений. Если она сегодня погибнет, она не станет сожалеть. Закончив петь, она поклонилась и ушла в гримерную. Там она надела последнее платье – серебристого цвета атласная юбка, лиф с одной оголенной рукой расшитый камнями. Когда Лиз на себя посмотрела, ей показалось, будто бы ее платье сделано из жидкого серебра, у сыпанное сверху бриллиантами. Лиз направилась к выходу. Там ее уже ждала Амели в темно-синем платье с открытыми плечами. Девушки улыбнулись друг другу, но не успели сказать и слова потому, что их объявили. Амели первая вышла на сцену. Она невероятно красиво и мелодично спела первый куплет и припев, а затем вышла Лиз, чтобы петь свою часть: В наше время отчаяния, Когда молитвы так часто бывают напрасны, Надежда подобна летним птицам: Она слишком быстро улетает. И вот я стою здесь. Мое сердце так переполнено, что я не могу подобрать слов. Я обретаю веру и говорю о том, О чем раньше говорить не осмеливался. (Припев и остальную часть песни девушки спели вместе.) Чудеса случаются, Когда искренне веришь. Надежда хрупка, Но убить ее трудно. Кто знает, какие чудеса Ты можешь свершить С верой. Никто не знает, как, но ты свершишь, Свершишь, если веришь. Чудеса не всегда происходят по твоему желанию, И так легко поддаться страху, Но когда боль ослепляет, Когда ты не видишь пути за стеной дождя, Тихий, но внятный голос Говорит тебе, что любовь совсем рядом. На последнем припеве вместе с девушками запел школьный хор. Он создал атмосферу грандиозности, помогал завершить концерт на высокой ноте. Девушки допели песню, зал встал и долго аплодировал. За это время на сцену вышли все студенты, которые принимали участие в концерте. Все вместе они поклонились и ушли в гримерную. Концерт был завершен. Лиз стала собирать вещи. Все наряды, кроме того, что был на ней, она повесила в чехлы, туфли сложила по коробкам, собрала всю косметику. Как только она с этим закончила, позади нее появилась профессор Макгонагалл. - Лиз, вы были невероятны! Настоящая отдушина в этой серости и безысходности. Спасибо вам за смелость! Лиз улыбнулась. Женщина впервые за время их знакомства навала ее так просто по имени. А получить от нее похвалу, это вообще было на грани чего-то фантастического. - Спасибо вам за поддержку. После первой песни, - уточнила Лиз. - Не за что, - женщина снова стала серьезной. – Вы закончили? Вас ждут в Большом зале. Лиз сразу все поняла. - Но вы не волнуйтесь, одной вы не будете. Я буду в зале. Если что, я вмешаюсь. - Я не боюсь, но спасибо. Лиз соврала. Ее с ног до головы обдало холодным потом. Она знала, что в ближайшие несколько минут решиться ее судьба. - Дайте мне минуту. Я сейчас приду. Лиз села перед зеркалом и посмотрела на себя. Сейчас ей предстоят самые тяжелые минуты этого дня, месяца и даже года. Ей нельзя быть открытой книгой, ей нужно было закрыть свое сознание. Лиз закрыла глаза и сосредоточилась. Она вспоминала слова и упражнения, которым учил ее Снегг. Через пару минут она открыла глаза, посмотрела на себя в зеркало и поняла, что все под контролем. Лиз выстроила стену и не пустит никого в те уголки сознания, в которые не захочет сама. Она сделала глубокий вдох, встала, поправила платье и пошла к выходу. Когда она вошла в Большой зал, ее ослепил свет свечей, снова горящих под потолком. Зал был почти пуст. Скамьи исчезли, оставшиеся люди стояли. В центре группы людей стоял Волан-де-Морт. Рядом с ним маячила Беллатриса, чуть поодаль Малфои всем составом. Остальные находились в хаотичном порядке, на разных расстояниях от Темного Лорда. В зале присутствовали также Снегг и Макгонагалл. Когда Лиз вошла, все взгляды обратились к ней. Волан-де-Морт осмотрел ее с ног до головы. - Элизабет Поттер, - произнес он высоким леденящим душу голосом. – Вы нас сегодня позабавили своими выходками. Что это было, такой протест с вашей стороны? – спросил Темный Лорд. - Что вы? Как вы могли подумать? Это всего лишь искусство и ничего более, - разведя в стороны руки, ответила Лиз. Волан-де-Морт прищурился. Он не любил, когда с ним играют. - Не могу понять. Ты так смела, безрассудна или глупа? Разве ты не знаешь, что я могу тебя убить? - Знаю, - пожав плечами, сказала Лиз. - Твоя выходка на Защите от Темных Искусств, - поморщившись, произнес Волан-де-Морт, - была точно глупостью. - Я так не считаю, - серьезно ответила Лиз. - Как она смеет перечить вам, мой лорд! – вскричала Белатриса, целясь в девушку палочкой. - Замолчи, - отрезал Темный Лорд, а затем обратился к Лиз: - Что же это было, по-твоему? Пожиратели Смерти молча сверлили ее глазами. - Это было необходимостью. Я поступила правильно. Никак иначе я поступить не могла. Скажите, вы, правда, думаете, что, пытая людей, получите их преданность? Внутри Снегга кричал голос «Замолчи, замолчи! Он же убьет тебя за такую дерзость!», но внешне ни один мускул на его лице не дрогнул. - Покорность…, - холодно ответил Темный Лорд. - Но не преданность. Вы чувствуете разницу, сэр? – сделав акцент на обращении, спросила Лиз. Волан-де-Морт не ответил, ожидая продолжения. – Видите ли, преданность постоянна, независимо проигрываете ли вы или побеждаете, люди останутся на вашей стороне несмотря ни на что, покорность же покупается или достигается с помощью страха и угроз, а это значит, что стоит вам хоть чуть-чуть сдать свои позиции, и ваши люди бросят вас одного, как крысы на тонущем корабле. А знаете почему? – Темный Лорд приподнял бровь. – Своя шкура дороже. - Да как она смеет! – завопила Беллатриса. – Мы все до единого преданы нашему повелителю! Волан-де-Морт произнес ледяным голосом: - Замолчи, Беллатриса, - кажется, она его стала раздражать. Темный Лорд внимательно наблюдал за девушкой. Ее манера держаться злила его, он не чувствовал в Лиз страха или неуверенность, понять ее мысли ему тоже не удавалось. - Где сейчас находиться Гарри Поттер? – спросил он. - Я не знаю, - ответила Лиз, глядя прямо в глаза Волан-де-Морту. – Вы сами знаете, что я говорю правду. А если бы и знала, где сейчас Гарри, то не сказала бы вам. - Тогда скажи, что мне мешает тебя убить сейчас? - Вы убьете за правду? – удивилась Лиз. – От них вы ее не услышите! – обведя рукой присутствующих воскликнула она. Темный Лорд навел на нее палочку. Лиз сделала глубокий вдох и бесстрастно на него посмотрела, готовая принять свою участь. Прошло несколько секунд, показавшиеся Лиз вечностью, но Волан-де-Морт так и стоял, глядя на девочку. А затем сделал то, чего не ожидал никто – он опустил палочку. - Ты не боишься смерти, - произнес он. - А разве должна? – спросила Лиз. - Сотни людей, будучи на твоем месте, плакали бы и умоляли меня пощадить их, - с вызовом ответил он. - А я нет. Вот незадача. Никакого удовольствия, - с иронией сказала Лиз. - Ты смеешься надо мной?? - Вовсе нет, сэр. Просто… - она задумалась на мгновение, а затем сказала: - Хотите, расскажу вам секрет моего бесстрашия? - Говори, - кажется, Волан-де-Морт был заинтригован. - Я была на той стороне. Умирала, - легко ответила Лиз. – Я знаю, что меня там ждет, поэтому не боюсь. Но даже, если бы этого и не случилось, - вдруг лицо Лиз стало мрачным и суровым, - я не боюсь смерти потому, что мне нечего терять. Вы лишили меня семьи, вы убили моего любимого и моего лучшего друга, и, да, вы уничтожили мой дом – Хогвартс! Что же осталось? Моя жизнь? Она ничего не стоит без всего того, что я потеряла по вашей вине! Так чего же мне бояться? – ненавистно глядя на Темного Лорда, воскликнула девушка. Волан-де-Морт молча выслушал эту тираду, а затем удивил всех снова – он рассмеялся. - Браво, - ехидно сказал он. – Ты устроила здесь отменный спектакль! Внутри Лиз проснулся вулкан. Его насмешки пробудили в ней пламя ненависти и негодования. Он вздумал смеяться над горем всех тех, кому разрушил жизнь! Потеряв самообладание и забыв о чувстве самосохранения, она выпалила: - Вы не правы! И никогда не победите! – в воздухе повисла туча возмущения и неприкрытой злости. Снегг напрягся, думая, что теперь Лиз обречена. Профессор Макгонагалл достала палочку, готовая вступить в бой в любую минуту. Волан-де-Морт, силясь с желанием выхватить палочку и убить девчонку, яростным холодным голосом спросил: - Это почему же? - Добро всегда побеждает! – крикнула Лиз и, чтобы заглушить издевательские смешки Пожирателей смерти, добавила: - Диктаторы, палачи и законы – всё это не вечно! Одни сменяют других, и так по кругу! Вечный чертов круг убийц, лжецов и людей, жаждущих власти любой ценой! Вы, - тыкнув в Темного Лорда пальцем, - не правы! Вы возомнили себя выше остальных! Голубая кровь и все такое! – издевательски произнесла Лиз. – НО ЕСТЬ ВЕЧНАЯ ИСТИНА! Что правильно – правильно для всех! Не только для чистокровных! Вы можете убить миллионы людей, но вы не искорените веру людей в то, что правильно! Вы не сможете построить мир на горе «неугодных» и реках трупов! Вам это не по силам! И никому и никогда этого не добиться! – она остановилась, чтобы перевести дыхание, а затем уже совершенно спокойно и без ярости в глазах произнесла: - Я была такой же, как и вы – сиротой, никому не нужной, в приюте, где меня ненавидели за то, что я не похожа на остальных. Я тоже терпела унижения… - Довольно, - потребовал Темный Лорд, делая шаг назад. - Я лишь хочу сказать, вы выбрали не тот путь. У вас был выбор, как и у меня. И… - облизав губы, она посмотрела на него, как на обычного человека с пониманием и глубоким сочувствием, - мне вас жаль… Этого Волан-де-Морт простить никак не мог. - Вон! Пошла прочь! – он рявкнул так громко, что Лиз попятилась. - Спокойной ночи, - с подчеркнутой вежливостью сказала она, развернулась и пошла прочь. Всё время, идя к выходу из зала, она ожидала смертельное заклятие в спину. Но его не последовало. Натянутая как струна, она шла по коридорам и лестницам, не видя и не слыша ничего. Перед глазами стояла последняя сцена, все сказанные ею слова пролетали в голове за долю секунду. Почему она не погибла этой ночью? Лиз не понимала. Она просто шла, все еще контролируя каждый шаг и каждое свое действие, ее тело было напряжено, руки сжаты в кулаки, спина выпрямлена, подбородок горделиво вздернут. Так она шла, пока не оказалась у Выручай-комнаты. Опираясь на стену, она сделала глубокий вдох, закрыла глаза и съехала по стенке вниз. Только сейчас Лиз почувствовала себя в относительной безопасности. Она только что высказала всё Волан-де-Морту! Мамочки! Он мог спокойно ее убить, даже глазом не моргнув, но почему-то отпустил. От перенесенного стресса и навалившегося облегчения Лиз разразилась слезами прямо на полу коридора на восьмом этаже.