Воробушек по имени Лиз

Известие о побеге десяти Пожирателей смерти прибавило рвения всем членам отряда, даже Захарии Смиту. Но ни на ком это не сказалось так сильно, как на Невилле. Известие о том, что палачи его родителей гуляют на свободе, вызвало в нем странную и даже пугающую перемену. Он ни разу не упомянул о своей встрече с Лиз в больнице святого Мунго, и она, следуя его примеру, тоже помалкивала. Ни словом не обмолвился он и о побеге Беллатрисы Лестрейндж с сообщниками. Теперь он вообще почти не разговаривал на сборах ОД и неутомимо отрабатывал каждое заклятие и контрзаклятие, с которыми знакомил их Гарри, — закусив губу от усердия, не обращая внимания на осечки и ушибы. Успехи он делал стремительные. Когда Гарри преподал им Щитовые чары — способ отражать несильные заклятия так, чтобы они отскакивали в самого нападающего, — быстрее Невилла ими овладели только Гермиона с Лиз. В то же время Гарри много бы отдал за то, чтобы так же преуспеть в окклюменции, как Невилл на занятиях ОД. Уроки у Снегга, начавшиеся столь неудачно, в лучшую сторону не изменились. Наоборот, он чувствовал, что с каждым уроком слабеет. До того, как он начал учиться окклюменции, шрам дергало изредка, обычно по ночам или когда до него доходили вспышками настроения и мысли Волан-де-Морта. Теперь эти подергивания сделались почти постоянными. У него было отвратительное чувство, что он превращается в антенну, настроенную на тончайшие смены настроения Волан-де-Морта, и он не сомневался, что чувствительность эта начала расти с первого же урока окклюменции у Снегга. Мало того — теперь ему каждую ночь снилось, как он идет по коридору ко входу в Отдел тайн, и сон завершался тем, что он мучительно хочет проникнуть за эту черную дверь. — Может быть, это вроде болезни, — сказала Гермиона, озабоченно глядя на него, когда он поделился своими страхами с друзьями. — Как лихорадка. Сначала должно стать хуже, чтобы потом отпустило. — От уроков со Снеггом становится только хуже, — твердо сказал Гарри. — Мне надоело, что шрам болит, осточертело ходить каждую ночь по этому коридору. — Он сердито потер лоб. — Хоть бы дверь эта открылась. Надоело торчать перед ней и глазеть. — Не выдумывай. Дамблдор хочет, чтобы тебе перестала сниться эта дверь, иначе не велел бы Снеггу учить тебя окклюменции. Просто надо больше стараться. — Я стараюсь! — обозлился Гарри. — Попробовала бы сама разок… Снегг лезет тебе в мозги — то еще удовольствие! — А что, если... — медленно проговорил Рон. — Что — «если»? — спросила Лиз. — Если не Гарри виноват, что не может закрыться, — мрачно пояснил Рон. — Что ты хочешь сказать? — вскинулась Лиз. — Ну, может, Снегг вовсе не хочет помочь Гарри... Гарри, Лиз и Гермиона уставились на него. Рон мрачно и со значением посмотрел на Гарри, потом на девочек. — Может, — он понизил голос, — Снегг на самом деле хочет еще больше раскрыть сознание Гарри — облегчить Сами-Знаете... — Замолчи, Рон, — отрезала Лиз. — Дамблдор ему доверяет, он работает для Ордена, этого достаточно. — Он был Пожирателем смерти, — уперся Рон. — Где доказательства, что он в самом деле перешел на нашу сторону? — Дамблдор ему доверяет, — согласилась с Лиз Гермиона. — И если мы не можем верить Дамблдору, тогда мы никому не можем верить. *** За всеми этими тревогами и делами — домашними заданиями, которых наваливали столько, что пятикурсники засиживались за полночь, тайными собраниями ОД — два месяца пролетели незаметно. В окна стучался март с сырыми оттепелями и грязью по колено. В первую субботу месяца намечался поход в Хогсмид. Лиз убедила Гарри пойти туда вместе. - А Рон с Гермионой? – спросил он. - Только я и ты. - А Чжоу? - Тем более! Идем вдвоем. - А в чем причина? – подозрительно спросил Гарри. - Не могу сказать. Узнаешь всё на месте. - На каком месте? - Гарри! – нетерпеливо прикрикнула Лиз. – Хватит донимать меня вопросами! Всё узнаешь в субботу! Поверь, я не собираюсь тебя сдавать Волан-де-Морту! Мимо них проходили двое первокурсников, которые, услышав имя Темного Лорда, взвизгнули и побежали прочь. - Вот видишь, я из-за тебя детей напугала. Утром в субботу Гарри не застал за столом ни Гермионы, ни Лиз. Рон же, быстро позавтракав, убежал на тренировку. Гарри ему ужасно завидовал. Ему-то запретили приближаться к метлам на пушечный выстрел. Не хотя запихнув в себя два тоста, он медленно пошел к выходу. Лиз ждала его сбоку от дубовых дверей. Собранная, серьезная, она посмотрела на часы и сказала: - Где тебя носит? Мы уже опаздываем. - Я могу вернуться в гостиную, - недовольно буркнул Гарри. - Ладно, прости. Пойдем к Филчу. Они встали в очередь к завхозу, который отмечал уходивших. Время от времени они переглядывались, обменивались беглыми улыбками, но не разговаривали. Когда наконец вышли на воздух, Гарри с облегчением вздохнул. День был свежий, ветреный. Когда проходили мимо стадиона, Гарри увидел летающих над трибунами Рона и Джинни, и ему стало больно оттого, что он не может быть с ними. - Слушай, может, ты скажешь, куда мы идем? – наконец, спросил он. - Нет, - просто ответила сестра. – Лучше расскажи мне про занятия у Снегга. Тема окклюменции растянулась на всю дорогу, до самого Хогсмида. - Ну что, куда идем? – спросил Гарри. - Сначала на почту. Я написала письмо родителям со всеми подробностями. Точнее… не со всеми… Про ОД я умолчала. - Не понимаю, почему они против? – спросил Гарри. - Думаю, папа не против. И Сириус тоже... - Я в этом уверен! А вот мама и миссис Молли... - Ох, уж эти женщины! – иронично воскликнула Лиз, и брат с сестрой рассмеялись. Отправив письмо, Лиз с Гарри пошли дальше по Главной улице, пока не остановились напротив «Трех метел». - Нам сюда! – бодро сказала Лиз и открыла дверь. Осмотрев весь зал, Лиз увидела ,что с другого конца им махала Гермиона. За несколько столов от нее Гарри увидел, что она не одна, а в самой неожиданной компании собутыльниц, какую только можно себе представить: с ней сидели Полумна Лавгуд и одна из наименее симпатичных для Гермионы личностей на свете, бывшая сотрудница газеты «Ежедневный пророк» Рита Скитер. - Лиз, что вы задумали? – Гарри взял за локоть сестру, повернув к себе. - Сейчас узнаешь, - растерялась она. – Пойдем. Она мягко освободилась и подошла к столу. Гарри вздохнул, но пошел следом. — Что вы придумали? — спросил Гарри, усевшись за стол и глядя поочередно на Риту и Полумну. — Наша юная кудесница как раз собиралась мне объяснить перед твоим приходом, — сказала Рита, шумно отхлебнув из стакана. — Полагаю, мне позволено с ним разговаривать? — язвительно обратилась она к Гермионе. — Полагаю, позволено, — холодно ответила та. Положение безработной не красило Риту. Волосы, прежде тщательно завитые, висели нечесаными прядями. Алый лак на длиннющих ногтях местами облупился, и нескольких фальшивых камешков на широких дужках очков не хватало. - Зачем мы здесь собрались? – сердито спросил Гарри. Меньше всего ему хотелось проводить свой выходной в компании этой дамочки. - Гарри, успокойся. Мы с Гермионой придумали, как помочь вас с Дамблдором и заодно и Сириусу. - Ну и как же? - Ты должен рассказать подлинную историю. Все факты, - уверенно произнесла Гермиона. – А вы, - она обратилась к Скитер, - опубликуете все так, как сообщит Гарри. Он расскажет вам все подробности, назовет имена неразоблаченных Пожирателей смерти, которых там видел, опишет, как выглядит теперь Волан-де-Морт… Возьмите же себя в руки, — презрительно сказала она, бросив через стол салфетку, потому что при имени Темного Лорда Рита чуть не свалилась со стула и пролила на себя полстакана огненного виски. Переводя взгляд с Лиз на Гермиону и обратно, Рита промокнула салфеткой свой заношенный плащ и сказала прямо: — «Пророк» этого не напечатает. Вы, возможно, не заметили, но его россказням никто не верит. Все считают, что он свихнулся. Но если позволишь дать эту историю с такой точки зрения… — Нам не нужна еще одна история о том, что Гарри спятил! — отрезала Лиз. — Мы хотим, чтобы ему позволили сказать людям правду! — На такую историю не будет спроса, — сухо сообщила Рита. — Вы хотите сказать, «Пророк» не напечатает ее, потому что не позволит Фадж? — с досадой спросила Гермиона. Рита ответила долгим холодным взглядом. Потом наклонилась к ней через стол и заговорила деловито: — Да, Фадж оказывает нажим на газету, но не в этом суть. «Пророк» не напечатает статью, где Гарри представлен в хорошем свете. Никто не станет ее читать. Публика настроена иначе. Ее уже достаточно встревожил нынешний побег из Азкабана. Люди просто не хотят поверить, что Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся. Им лучше винить этого вашего Блэка. — Значит, «Ежедневный пророк» считает нужным говорить людям только то, что они желают услышать? — язвительно спросила Гермиона. — «Пророк» считает нужным, чтобы его покупали, глупенькая. - Так вот, мы попортим им рейтинги, - сказала Лиз. – Если «Пророк» не хочет говорить правду, мы найдем тех, кто захочет. - И кто же по-вашему захочет? – с издевкой спросила Скитер. - Отец Полумны с радостью напечатает, - ответила Гермиона. С секунду Рита смотрела на обеих девочек, а потом оглушительно расхохоталась. — «Придира»? — выговорила она со смехом. — Думаете, люди воспримут его серьезно, если это будет в «Придире»? — Некоторые — нет, — спокойно ответила Гермиона. — Но в сообщении «Пророка» о побеге из тюрьмы не сходятся концы с концами. И, наверное, многие думают: нет ли этому более убедительного объяснения? Если им предложат другое, пусть даже в... — она искоса глянула на Полумну, — ну, в необычном журнале, думаю, многие прочтут его с интересом. Рита довольно долго молчала и оценивающе глядела то на Гермиону, то на Лиз, наклонив голову набок. — Ладно, допустим на минуту, что я напишу, — неожиданно сказала она. — Сколько мне за это заплатят? — Кажется, папа не платит людям, которые пишут в его журнал, — мечтательно проговорила Полумна. — Они пишут, потому что это почетно и, конечно, им хочется видеть свое имя в печати. Лицо у Риты снова приняло такой вид, будто ее угостили Смердящим соком, и она повернулась к Гермионе: — Я, что же, буду писать бесплатно? — Ну да, — хладнокровно подтвердила Гермиона, отпив из стакана. — Иначе, как вы понимаете, я сообщу властям, что вы незарегистрированный анимаг. Конечно, «Пророк» вам неплохо заплатит за репортаж из камеры о жизни Азкабана. — Кажется, у меня нет выбора, я правильно поняла? — сказала Рита дрожащим голосом. Она опять открыла сумочку, достала кусок пергамента и Прытко Пишущее перо. - Постойте! – вмешался Гарри. Все это время он молча наблюдал, как его сестра, лучшая подруга и Рита Скитер договариваются об его интервью. Никто из них не спросил, хочет ли он говорить о том дне, более того, он не понимал, как Лиз спокойно может об этом говорить. Он повернулся к сестре и спросил: - Ты, правда, хочешь, чтобы я рассказал о смерти...? - Хочу, - поколебавшись, ответила Лиз. – Люди должны знать правду. Должны знать, как погиб... Седрик. Он не мог погибнуть в результате несчастного случая, - она спародировала голос Амбридж. – К тому же Сириус... Его хотят снова оклеветать. Мы не можем им позволить сделать этого. Да, Гарри, я хочу этого... Прости, что не сказала раньше... Гарри слегка улыбнулся сестре. — Ну, Гарри, готов рассказать людям правду? — Пожалуй, — сказал он, глядя на Риту, наставившую на лист пергамента Прытко Пишущее Перо. — Строчите, Рита, — безмятежно произнесла Гермиона, откидываясь на спинку стула. *** Уже через неделю утром в понедельник они явились в Большой зал одновременно с почтовыми совами. Гермионе пришел свежий номер «Ежедневного пророка», а перед Гарри на стол бухнулась первая сова. Ни родители, ни Сириус не писали больше в школу, зная, что почта проверяется, поэтому он ни на секунду не усомнился в том, что произошла ошибка. — Ты к кому? — спросил он, лениво отодвигая у нее из-под клюва стакан с соком, и, наклонившись, прочел имя и адрес получателя: Гарри Поттеру Большой зал Школа «Хогвартс» Нахмурившись, он протянул руку, но не успел взять у совы письмо, как еще три, четыре, пять сов сели на стол рядом с ней и принялись теснить друг друга, наступая в масло и опрокидывая солонки: каждой хотелось вручить свое послание раньше других. — Это еще что такое? — изумился Рон. Все гриффиндорцы обернулись посмотреть, что происходит, и тут на стол, ухая и хлопая крыльями, опустились еще семь летучих почтальонов. Гарри разорвал желтый конверт. Из него выпал плотно сложенный мартовский номер «Придиры». Гарри развернул его и увидел свое лицо, робко ухмыляющееся с обложки. Поперек фотографии большими красными буквами шла надпись: ГАРРИ ПОТТЕР НАКОНЕЦ ЗАГОВОРИЛ: ПРАВДА О ТОМ-КОГО-НЕЛЬЗЯ-НАЗЫВАТЬ И О ЕГО ВОЗВРАЩЕНИИ, КОТОРОЕ Я ВИДЕЛ СВОИМИ ГЛАЗАМИ — Неплохо, правда? — сказала Полумна, подходя к гриффиндорскому столу и втискиваясь на скамейку между Фредом и Роном. — Он вышел вчера, и я попросила отца выслать тебе бесплатный экземпляр. Думаю, все это письма читателей, — она кивнула на сов, которые по-прежнему бродили по столу перед Гарри. — Я тоже так подумала, — нетерпеливо сказала Лиз. — Гарри, ты не будешь возражать, если мы… — Пожалуйста, — сказал Гарри, слегка озадаченный. Лиз, Рон и Гермиона сразу же принялись вскрывать конверты. — Этот малый считает, что ты совсем съехал с катушек, — сказал Рон, проглядывая письмо. — Так-так… — А эта женщина советует тебе пройти курс лечения Шоковыми заклятиями в больнице святого Мунго, — разочарованно сказала Гермиона, комкая второе письмо. — Зато тут вроде бы ничего плохого, — медленно произнес Гарри, читая длинное письмо от колдуньи из Пейсли. — Ого! Она говорит, что верит мне! — А этот колеблется, — сказал Фред, с энтузиазмом взявшийся распечатывать письма вместе с ними. — Говорит, что ты вроде не похож на сумасшедшего, но лично он не хочет верить, что Сам-Знаешь-Кто возродился, поэтому не знает, как ему теперь быть. Тьфу ты, только пергамент зря перевел! — А вот еще один, которого ты убедил, Гарри! — возбужденно воскликнула Лиз. — «Прочтя Вашу версию этой истории, я был вынужден заключить, что „Пророк“ обошелся с Вами крайне несправедливо… Хотя мне очень не хочется верить в возвращение Того-Кого-Нельзя-Называть, я вынужден признать, что Вы говорите правду...» Да это же просто чудесно! — Еще одна думает, что ты просто гонишь волну, — сказал Рон, выбрасывая за плечо скомканное письмо, — зато эта пишет, что ты обратил ее в свою веру и теперь она считает тебя настоящим героем... даже фотографию свою приложила, ого! — Что здесь происходит? — раздался позади тонкий, фальшиво-приторный голосок. Гарри поднял взгляд от вороха конвертов, которые держал в руках. За Фредом и Полумной стояла профессор Амбридж. Позади нее он увидел толпу жадно наблюдающих за ними учеников. — Кто это прислал вам столько писем, мистер Поттер? — вкрадчиво спросила Амбридж. — А что, разве это преступление — получать письма? — громко осведомилась Лиз. — Поосторожнее, мисс Поттер, не то останетесь после уроков, — предупредила Амбридж. — Ну, мистер Поттер? Гарри помедлил, но он не видел возможности скрыть содеянное; было ясно, что рано или поздно «Придира» попадется ей на глаза. — Люди пишут мне потому, что я дал интервью, — сказал Гарри. — О том, что случилось со мной в прошлом июне. Произнося эти слова, он невольно скользнул взглядом по столу для преподавателей: у Гарри возникло страннейшее чувство, что секунду назад Дамблдор наблюдал за ним, но, посмотрев на директора, он убедился, что тот поглощен разговором с профессором Флитвиком. — Интервью? — повторила Амбридж еще более тонким и мерзким голосом, чем обычно. — Что вы имеете в виду? — Я имею в виду, что репортер задавала мне вопросы, а я на них отвечал, — сказал Гарри. — Вот... И он кинул ей номер «Придиры». Она поймала его и уставилась на обложку. На ее бледном, рыхлом лице проступили отвратительные фиолетовые пятна. — Когда вы это сделали? — спросила она чуть севшим голосом. — В последний выходной в Хогсмиде, — сказал Гарри. Она посмотрела на него, вне себя от ярости; журнал дрожал в ее коротких толстых пальцах. — Больше у вас не будет выходных в Хогсмиде, мистер Поттер, — прошептала она. — Как вы осмелились… как вы могли... — Она сделала глубокий вдох. — Я снова и снова пыталась отучить вас лгать. Видимо, вы до сих пор не усвоили моего урока. Минус пятьдесят очков Гриффиндору и еще неделя штрафных занятий. Она зашагала прочь, прижимая «Придиру» к груди, и многие ученики проводили ее взглядом. Не прошло и часа, как по всей школе расклеили гигантские объявления — они появились не только на факультетских стендах, но и в коридорах, и в классных комнатах. ПРИКАЗ ГЕНЕРАЛЬНОГО ИНСПЕКТОРА ХОГВАРТСА Любой учащийся, уличенный в хранении журнала «Придира», будет немедленно исключен. Основанием настоящего приказа является Декрет об образовании № 27. Подписано: Долорес Джейн Амбридж, генеральный инспектор. Всякий раз, когда Гермионе с Лиз попадалось на глаза одно из этих объявлений, они прямо-таки расцветали от удовольствия и давали друг другу пять. — Да что вас так радует? — не выдержал Гарри. — Неужели ты не понимаешь? — удивилась Гермиона. — Даже если бы она сама захотела, чтобы в школе не осталось ни единого человека, который не читал бы твоего интервью, она не могла бы придумать ничего лучше, чем запретить его! - Бесплатная реклама! – добавила Лиз. – Теперь вся школа точно прочтет твое интервью! *** Похоже, девочки были правы. Хотя Гарри ни разу даже мельком не видел в школьных помещениях запретного журнала, к концу дня все только и делали, что цитировали друг другу его интервью. Тем временем профессор Амбридж курсировала по школе, останавливая учеников на выбор и заставляя их вынимать из сумок книжки и выворачивать карманы; Гарри знал, что она ищет запрещенный номер «Придиры», но ученики всегда на несколько шагов опережали ее. Они успевали заколдовать страницы с интервью Гарри так, что любой посторонний видел в них только выдержки из учебников, или волшебным образом превращали их в чистые, снимая заклятие лишь тогда, когда им хотелось перечитать статью снова. Преподавателям, разумеется, запрещалось упоминать интервью согласно Декрету об образовании номер двадцать шесть, однако они все равно находили способ выразить свои чувства. Профессор Стебль наградила гриффиндорцев двадцатью очками, когда Гарри передал ей лейку; лучезарно улыбающийся профессор Флитвик под конец урока заклинаний впихнул ему в руки коробку попискивающих сахарных мышек, сказал «тс-с!» и поспешил прочь, а профессор Трелони на своих занятиях вдруг истерически разрыдалась и заявила изумленному классу и очень недовольной Амбридж, что Гарри вовсе не умрет в юном возрасте, а доживет до преклонных лет и станет министром магии и отцом двенадцати детей. А едва Гарри добрался до класса трансфигурации, как произошло еще нечто столь же замечательное и невероятное: навстречу ему из толпы однокашников выступил Симус. — Я только хотел сказать, — промямлил он, косясь на левое колено Гарри, — что я тебе верю. И послал этот журнал маме. В довершение всего Полумна сказала ему за ужином, что никогда еще выпуск «Придиры» не расходился так быстро. — Папа печатает дополнительный тираж! — сообщила она, возбужденно выкатив глаза. — Ему в это просто не верится: похоже, что ты интересуешь людей даже больше, чем морщерогие кизляки! В этот вечер в гостиной факультета Гарри чествовали как героя. А в среду и вовсе встретили аплодисментами в Выручай-комнате. На волне эйфории Гарри заявил: - С сегодняшнего дня мы будем учиться вызывать Патронуса! Комната сразу же заполнилась новой волной аплодисментов и восторженных выкриков. - Для начала вспомните самое счастливое, яркое воспоминание в вашей жизни. Это должно быть что-то серьезное, по-настоящему важное, самое радостное из всех. Оно наполнит вас изнутри. Затем, держа его в голове скажите Экспекто Патронум. Из вашей палочки должен появиться серебристый свет, который трансформируется в какое-нибудь животное. Мой Патронус – Сохатый. - Ты - Олень, Гарри, - пошутил Фред, и все рассмеялись. - Так, давайте, - не обращая внимания, сказал Гарри, – сосредоточьтесь и пробуйте. Все разошлись по комнате и стали выкрикивать: Экспекто Патронум. Экспекто Патронум Экспекто Патронум Экспекто Патронум - Вызвать телесного Патронуса труднее всего. Но любые защитные формы помогут вам в схватке с врагом. Выберите самое светлое, радостное событие, сосредоточьтесь на нем и пробуйте! – говорил Гарри, перемещаясь по комнате. У Лиз, честно говоря, ничего не получалось. Началось всё с выбора такого самого счастливого момента. Проблема заключалась в том, что в последнее время у нее не было их, к тому же, раньше они тоже редко попадались. Вот, если бы надо было выбрать самое плохое воспоминание, она бы без колебаний назвала его. А вот счастливое… Она думала остановиться на встрече с родителями, но потом решила, что она была больше волнительной, чем счастливой. Потом подумала о первом поцелуе с Седриком, но снова пришла к тому, что оно недостаточно счастливое. Сев в сторонке, Лиз наблюдала за остальными. - Ты чего? – рядом с ней сел Гарри. - Да..., - она махнула рукой. – Не знаю, какое самое счастливое воспоминание у меня... - У меня – встреча с родителями, - без стеснения сказал Гарри. - А у меня оно самое волнительное, но никак не счастливое. - Подумай хорошенько, - предложил Гарри. - Хм... Когда я получила бриллиантовый диск своего первого альбома? Да, я тогда с ума сходила от счастья, - девочка улыбалась своему воспоминанию. – А еще, когда зал поет твои песни... Я каждый раз была безумно счастлива... - А в Хогвартсе? – осторожно спросил Гарри. – В Хогвартсе ты была счастлива? - Конечно, - уверенно сказала Лиз. – Когда… когда Седрик подарил мне этот медальон, - она достала из-под кофты украшение и открыла, глядя на фотографию парня. – В тот период… май… Всё было очень хорошо: моя семья и друзья рядом, любимый человек... - в глазах Лиз стояли слезы. – Думаю, вот оно – мое самое светлое воспоминание. Май 1994-го... Гарри обнял сестру за плечи в знак поддержки. - Вставай, - скомандовал он. Лиз сделала, что он попросил. - Сконцентрируйся, так... Держи в голове это ощущение счастья... А теперь произноси... уверенно... Экспекто Патронум. - Экспекто Патронум! – уверенно произнесла она. Из палочки брызгами высыпал серебристый дым. - Попробуй еще! Ни у одного человека еще с первого раза не получилось. И Лиз стала пробовать. К концу занятия у нее едва вылетало из палочки небольшое серебристое облако. Но это было хорошее начало... Лиз не отчаивалась... Теперь она знала, что у нее есть свое самое счастливое воспоминание...