Четвертак алого солнца

Всё пошло не так с самого утра. В ночной сорочке я стояла перед огромным окном во всю стену, хмуро оглядывая пространство за пределами высокого красного забора из особопрочного материала. Недовольство усиливалось. А отец ничего не мог с этим поделать. Были слышны воинственные лозунги, весьма опасного содержания. Пока это были только лозунги. Но только пока. Вся это толпа теперь кипела, бурлила перед стенами нашей части города. Я могла различить даже отдельных людей там. Вот, безумный старик с глазами навыкате и лицом, изрезанным морщинами. Он что-то кричит кому-то, разбрызгивая слюни и дёрганно размахивая руками. Вот тощая женщина, больше похожая на мужчину, прижимает к себе маленькую девочку лет пяти. Та со страхом смотрит на людей вокруг, стараясь как можно сильнее дальше оказаться от огромного качка. Лицо у последнего было вытянутым и неприятным. В глазах светилась неприкрытая ярость. Никто из них за исключением девочки не был мне приятен. Она единственная была чистым, незапятнанным человеком, когда в остальных явно читалась неприкрытая злость. Я знала, что дальше будет. Они знали, что дальше будет. Но зачем-то пришли. Неужели они настолько глупы? Власти, конечно, лишили их высшего и половины среднего образования, но хоть что-то соображать они ведь должны? С моей стороны города по направлению к стене двинулась небольшая процессия. Нет, они даже не собирались вести переговоры. Просто каждый из них встал на свой пост. Заряд. Люди слишком поздно поняли, что происходит. Когда кто-то из них указал на мужчин в форме, целящихся в них из оружия. Прицел. По толпе волной разнёсся крик. Все кинулись в разные стороны. Поздно. Выстрел. Я одним движением руки увеличила непрозрачность стеклянной стены до ста процентов. Последнее, что я успела увидеть – огромные зелёные глаза девчушки, растрёпанные волосы, чумазые конопатые щёки и маленький аккуратный нос. Видно происходящего не было. Но вот про звук я совершенно забыла. Эти надрывные душераздирающие вопли, булькающие хрипы, молящие стоны. Проведя пальцем по сенсорной поверхности, я звукоизолировала комнату. Не помогло. Всё это теперь эхом отдавалось в моей голове. Зажмурившись, я сползла по стене вниз, обхватив колени руками и судорожно вцепившись в голубую ткань спального одеяния. Впервые происходит такое. Нет, люди бунтовали уже давно. Но так близко – никогда. Они подавлены. Они действуют всё более отчаянно, всё больше совершают ошибки. А правительство всё жестче подчиняет их своей воле, усиляя меры контроля. Впервые я почувствовала, что значит понятие «картонная еда». Казалось бы, точно такие же продукты, как и всегда. Но сегодня всё имело привкус смерти. Поэтому быстро заглотив завтрак, я поспешила в школу. Тут мне тоже не повезло. Я очень любила ходить в школу пешком. И хоть все мои знакомые давно разъезжали на машинах, я оставалась верна своей привычке. И вот, на середине пути меня кто-то сбил с ног. Я упала прямо на сырое дорожное покрытие, свезла руки до крови и разодрала штаны. Зализывая царапины на руках, я подняла голову, приготовившись выслушивать извинения. Но ничего подобного! Меня сбил высокий бледный парень. Чёрные волосы торчали в разные стороны. Голубые глаза ярко контрастировали с тёмными тенями под ними. Я протянула руку, чтобы он поднял меня, но он сделал нечто невообразимое: схватил учебник по астрономии, вывалившийся из сумки, валявшейся неподалёку, и рванул куда подальше. Я так и осталась сидеть в ступоре. С повисшей в воздухе рукой. Меня обокрали! Но кто? Никто из богатых точно не мог, зачем им. А как бедняк мог пробраться на эту сторону? Да и зачем этому человеку учебник? Это же просто книга! Нет. Для бедняков не просто книга, вдруг подумала я. Для них это огромная ценность. Они не могут себе позволить это. Но зачем красть? Мог бы просто попросить. Наверное.. В школу я пришла ровно за одну минуту до лекции. Ни с кем из моих одноклассников я не водила дружбы. Все мы дети каких-то известных людей, высших слоёв общества. И мои одноклассники гордятся этим. Из-за этого я презираю их. Они ненавидят простых людей, хотя никогда с ними не встречались. Даже в глаза ни разу не видели. Что же, это не их вина. Их вырастили с чувством ненависти. В их семьях с детства вбивалось это в головы. У меня была другая ситуация. Мой отец – министр по делам с низшими слоями общества. Это он отдаёт приказы об убийствах. Это он только что, по сути, прикончил этих людей и ту маленькую девочку. Я никогда не хотела этого. Уверена, он тоже. Но тут как поставить вопрос. Если он не будет исполнять свои обязанности, то убьют его и всю нашу семью. Я понимаю его тяжкий вопрос: или мы, или эти люди. Я понимаю его. Но при этом понимаю людей. И ничего не могу сделать. Уроки мне нравились. На них я чувствовала, что получаю что-то, двигаюсь вперёд, развиваюсь. А ещё присутствовало острое чувство, которое не давало мне покоя: чувство беспокойства, будто бы скоро я лишусь всего этого. Выйдя из богатого современного здания, я отметилась у стойки контролёра. Мило улыбаясь, но специально надев маску высокомерия, я двинулась к выходу. Я знала, что там меня уже ждёт Стас. Востров являлся моим парнем. - Ну, сколько сегодня перебили этих тварей? – сквозь зубы прошипел парень, со злостью смотря на ненавистную красную стену. Я дёрнулась. Он каждый день задавал этот вопрос, а я каждый день дёргалась. Внутренне сжавшись, я ответила: - Не знаю, не видела ничего сегодня. Он выругался. Затем, немного поостыв, наклонился ко мне и поцеловал. У меня не было настоящих друзей, это правда. Зато была целая куча поклонников, которые считали убийства простолюдинов благородным делом, а быть дочерью человека, который занимается этим, всё равно, что быть святой. Вот только я так не думала. Да я папа тоже. А начальство начало что-то подозревать, поэтому надо было что-то срочно придумывать. И выход нашёлся: дочери нужно закрутить роман с самым ярым последователем политики, проводимой государством среди молодых людей. Так мы и встретились со Стасом. Сев в его ярко-красную спортивную машину, парень спросил: - Заедем в магазин, я куплю сигарет? Я скривилась: - Завязывай с этим, - пробормотала я в который раз, уже и не надеясь ни на что. Он так же, не придавая особого значения своим словам в эту секунду, ответил: - Да-да. Надо бы, Аня. Мы подъехали к самому дорогому магазину в городе. Во всех остальных (естественно в богатой части) уже давно сделано так, что ты можешь не выходя из машины сделать заказ, а тебе всё принесут. Но этот магазин был сделан под старину, поэтому и самый дорогой. - Я скоро, - улыбнулся Востров. На самом деле парень он не плохой. Иногда даже бывает милым. Острит часто. Да и некрасивым не назовёшь: атлетическая фигура, светлые кудряшки, которые прикрываются серой шапкой, длинный прямой нос, тонкие губы. Ещё он умный. Но к нему я полностью равнодушна. А ещё я не знаю, что он чувствует ко мне. Он никогда не бывает нежным или заботливым, никогда я не видела ласки. Может быть, он и любит меня, но чувства тогда глубоко спрятаны. Ну, или же он знает, что я испытываю сочувствие к простолюдинам и предпочитает держать врага при себе. Достав из некогда белой, до этого утра, сумки видеофон, я нажала кнопку вызова. Папа не ответил. Наверное, что-то срочное. Огорчившись, я слишком резко хлопнула верхней крышкой. Та от этого улетела куда-то под сиденье. - Замечательно! – пробормотала я, наклоняясь и пытаясь найти неприметную чёрную крышку. Тут хлопнула дверца машины, в машину быстро влетел сквозняк, разметав мои кудрявые волосы в разные стороны и запустив цепь мурашек по спине. - Стас? Ты как-то быстро, - удивилась я. – Ты там случайно не видишь крышки от видеофона? Мне никто не ответил. Неожиданно мы рванули вперёд, затем резко затормозили, что я стукнулась головой. Затем так же резко газанули назад. - Стас?! – вскрикнула я, выпрямляясь. Это был не он, а тот парень, что сбил меня на улице да стащил учебник по астрономии. - Что ты делаешь? Он молчал. Я заметила капельки пота у него на лбу. - Ты вообще водить умеешь?! – истеричный взвизг с моей стороны. По его сосредоточенно-напряжённому лицу и тому, что он даже не пытался посмотреть по зеркалам заднего вида, я поняла, что нет.