***
Спустя час двое мужчин и девушка катили в дилижансе по ухабистой дороге. Им предстояло преодолеть чуть ли не всю Германию, прежде чем достичь границ графства, и Элиана, скрепя сердце, приготовилась терпеть массу неудобств, являвшимися вечными спутниками путешествия. Она положила голову мужу на плечо, и, обхватив его руками, закрыла глаза. Тонкий мужской аромат словно успокаивал ее, дыхание выравнивалось, сон накатывал легкими волнами. Мерное покачивание кареты только ускорило погружение в сон. Уже засыпая, она почувствовала, как Рихард делится с ней своим плащом, укутывая девушку и прижимая к себе. Элиана улыбнулась сквозь полудрему. Теперь, когда она чувствовала надежность и защиту, ей не было страшно.***
Как и предсказывал Круспе, дилижанс с нашими путешественниками катил по бесконечным прусским дорогам больше недели. Рихард, Элиана и Оливер старались каждый вечер останавливаться на постоялых дворах, чтобы дать отдых не только себе, но и лошадям, тащившим на себе непомерный груз. Едва смыв с лица и тела пыль, путешественники тут же валились в кровать и засыпали без задних ног. А ранним утром поднимались, чтобы снова продолжить бесконечную поездку. Элиана уже равнодушно взирала на однообразные унылые пейзажи. Уже повернуло на зиму, но снега было не видать. Морозный воздух резал легкие, под копытами лошадей хрустел ледок, сковавший грязные дороги. Из рта и носа кучера вырывались клубы пара, которые тут же уносил ветер. Юная фрау Круспе поплотнее запахнулась в плащ и спрятала руки в муфту. Карета, которую они наняли в порту, не отапливалась, поэтому мужчины приняли решение не открывать двери лишний раз, дабы мимолетное тепло кареты, сотворенное тремя дыханиями, не упорхнуло от них на улицу. — Меня уже утомила эта поездка. Еще немного, и моя задняя часть превратится в блин, — пожаловалась девушка, повернув голову к мужу. — Это плохо, — с напускной серьезностью произнес Рихард. — Тогда я тотчас же разведусь с тобой, едва мы прибудем в графство. Элиана хмыкнула: — Пожалуй, я не расстроюсь. Мое тело мне важнее уз брака. — Слышали бы вы себя со стороны, — хохотнул Оливер. — Дразните друг друга, словно старые супруги. — Считаю это добрым знаком, — кивнул Рихард и приобнял жену за плечи. Та лишь вздохнула и прижалась к нему щекой. — Мило, — снова прокомментировал Ридель. — Тебе что-то не нравится? — грозно нахмурил брови граф и тут же подмигнул. — О нет, милорд, я в восхищении! — притворно вскрикнул мужчина и изобразил поклон ровно настолько, насколько ему позволило пространство внутри кареты. — Да ну вас, — рассмеялась Элиана и высвободилась из объятий мужа. — Хватит дурака валять, давайте лучше поговорим о родовом поместье графа, куда мы, собственно, направляемся. Оливер замер: — Рихард, откуда она знает? — Я имел неосторожность сообщить ей название порта, куда прибыла «Утренняя звезда». — Ну а я сложила два и два, — весело добавила красавица и дерзко улыбнулась Риделю. — Ай-ай-ай, что же ты наделал, Круспе! Ты же обещал мне бутылку скотча из собственных погребов. Не видать мне ее теперь, словно своих ушей, — разочарованно махнул рукой Оливер. Было видно, что он расстроен. — Да не хмурься ты, старина. Будет тебе бутылка. Ты ведь не нарушил условий сделки, значит, не проиграл. Доволен? — Еще бы. Ну, теперь, пожалуй, пора удовлетворить любопытство нашей дамы. Рихард, расскажи все, что пожелаешь. Ты ведь хозяин этих земель. Круспе довольно взглянул на друга, а затем обратился к Элиане. — Не буду вдаваться в подробности, но графство Эно, или по-иному Геннегау, было основано еще в эпоху Средневековья. Затем, после ряда войн и раздела власти, земли графства ненадолго отошли французскому королевству. Затем многие государства, гораздо сильнее Эно по статусу, трепали графство, словно кусок старого одеяла, пока львиная доля владений не отошла Бельгии, бывшей немецкой провинции. Крохи графства достались Франции и Голландии. Я сам смутно помню историю, но было это как-то так. Опять же, не стоит забивать столь милую головку грубыми историческими фактами. Там, куда мы отправляемся, сохранились корни графства Эно, наш родовой замок… — Замок? — ахнула Элиана, уставившись во все глаза на мужа. — Да. Конечно, он претерпел ряд изменений, подстраиваясь под веяния нового времени, но в целом создает непередаваемое ощущение старины. Сама история въелась в эти камни. Единственное, что мне не нравится — это обширные помещения, которые обычный камин протопить не в силах. Это касается столовой, а также бывшей пиршественной залы, в которой мои предки поднимали чаши за здравие короля. Сейчас там пусто. Ею пользуются в редких случаях, устраивая балы. Однако я редко бываю в поместье, а празднества устраиваю и того реже. Но, в честь нашего приезда, зал-таки откроют. Оливер позаботился об этом незадолго до нашей свадьбы. Так что вас, юная фрау, встретит блеск и роскошь, а не пыль и запустение. Девушка пришла от рассказа мужа в восторг и захлопала в ладоши: — Ах, и зачем же вы от меня скрывали это? — Хотел, чтобы вы, meine liebe, потеряли дар речи, — усмехнулся Рихард. Затем потянулся к шторке, закрывающей окно кареты, и отодвинул ее. — Взгляните туда, — показал он пальцем на туманный горизонт. — Видите темное пятно? — Да. — Это значит, что ближе к вечеру нас ждет нормальная еда и мягкие постели. Это уже замок Геннегау, Элиана. Это наш дом.***
Подъезжая к замку, Элиана выглянула в окно. После того, как родовое гнездо Рихарда появилось на горизонте, она не могла усидеть на месте — все вертелась и крутилась, предвкушая окончание изнурительного путешествия. Однако как бы она ни силилась что-либо разглядеть, замок по-прежнему оставался для нее темным пятном, поглощенным вечерним мраком. У подъездной аллеи горели огни. Присмотревшись, Элиана с удивлением обнаружила, что их уже дожидаются. Видимо, это было как-то связано с вестовым, которого они встретили два часа назад. Тот парень, заметив кареты (одну с путешественниками, другую с багажом), с криком и гиканьем наподдал лошади шенкелей и вскоре скрылся из виду. Под колесами кареты зашуршал гравий, когда кучер повернул лошадей на аллею. Двое слуг открыли перед приезжими массивные кованые железные ворота, и карета покатила дальше, вдоль освещенного факелами пути. Элиану крайне удивило наличие факелов, в то время как в Лондоне вовсю пользовались газовыми фонарями. Она не замедлила задать Рихарду этот вопрос: — Кое-что должно быть вечно. Эта старина и романтика, с элементами первобытности. Даже атмосфера тут другая, чувствуешь? Элиана чувствовала. Ей казалось, что она попала в роман Анны Ратклиф, и для полного антуража не хватает лишь летучих мышей, привидений в белых балахонах и бряцающих костьми скелетов. Девушка поежилась. Это не укрылось от мужчин: — Ну же, не трусьте, юная фрау. Утро прогонит сумрак ночи, и все предстанет в ином свете. Пока мы рядом, вам нечего бояться. Элиана сглотнула застрявший в горле ком и кивнула. Наконец, карета остановилась. Рихард набрал полную грудь воздуха и вылез наружу, едва кучер опустил подножку. Он поприветствовал слуг, стоявших в два ряда вдоль дорожки, ведущей к крыльцу, и только потом предложил Элиане руку. Немного нервничая, та показалась из кареты. Девушка смотрела себе под ноги, не решаясь поднять взгляд на слуг. Она чувствовала на себе любопытные взгляды, и это, казалось, прожигало в ней дыру. Наконец, когда ее меховые сапожки коснулись земли, Элиана осмелилась поднять голову. Круспе взял хозяйку под руку и произнес: — Прошу любить и жаловать — моя жена, Элиана Круспе. Она новая графиня Геннегау, и слушать вы ее должны беспрекословно, так, словно это я отдаю приказы. Поприветствуйте вашу новую хозяйку. Девушка несмело улыбнулась, когда слуги склонились перед ней в поклоне. Рихард взял жену под локоть и медленно повел к парадному крыльцу. Проходя мимо слуг, Элиана выслушивала слова почтения в свой адрес, возблагодарив Бога за труды учителя немецкого, который вдалбливал ей и другим воспитанницам пансиона азы грубоватого языка. Уже на пороге юная фрау повернулась к людям и сделала книксен, выражая почтение своим слугам. Затем произнесла маленькую речь, тщательно подбирая слова, о том, что надеется на взаимопонимание и мир в этом доме, что комфорт возможен только в едином тандеме слуг и хозяев. Ее слова вызвали легкий ропот в рядах подчиненных, но она их уже не слышала. Едва она рука об руку переступила порог замка Геннегау, для нее началась новая жизнь, где заботиться о всеобщем благополучии должна была она, хозяйка дома. Графиня.