Земля-2, корабль в море недалеко от Кюрасао, сразу после падения Альберта на палубу
Через несколько минут безуспешных попыток добудиться парня, показавшихся ей вечностью, Катя наконец запаниковала. Она буквально дрожала от страха (чего раньше с ней никогда не происходило), обхватив коленки руками и пялясь в пространство. Её знобило, как при простуде (1). Даже не хотелось снимать пальто. К счастью, их пока вроде бы не искали (это, впрочем, было дофига странно, так как они провели тут достаточно времени), но ответов, что это была за херня, у неё всё равно не было. Она ведь не хотела причинить ему вреда, просто хотела уточнить про возможные странные видения у его капитана, ну или кто там кому приходится здесь. Ей представлялось, что сейчас сюда зайдет тот Висенте и, узрев весь бардак, прикажет тотчас повесить её на ближайшей рее. Предварительно попытав её, он же на какую-то там часть испанец. А испанцы вроде как любят поворачивать подобные штуки. Неожиданно она боковым зрением увидела чьи-то сапоги. Испуганно сжавшись, она подняла взгляд… И сразу удивилась. Да, снова. Впрочем, не удивиться тому, что он в упор их не видел (хотя смотрел прямо на них), было весьма сложно и не в её стиле. Висенте позвал кого-то. Странно, что он не смотрел в их сторону, хотя произошедшее явно не было чем-то обычным. Он ещё раз прошёлся мимо них, и, с выражением искреннего непонимания ситуации, ушёл. Катин нервный смех перешёл в истерические рыдания. Очень хотелось проснуться дома, ну или хотя бы на крайний случай услышать голоса докторов из реанимации, но можно было только спрятаться под пальто.***
Череда непонятных образов обескуражила его. Он видел себя и сестру. Хотя она была точно-точно как Ева, складывалось ощущение, что это точно не она. Ситуации чаще всего были… До ужаса и кома в горле нереальные (а от некоторых ком в горле вставал как предвестник тошноты от их мерзости и кровавости). Многое происходило под странную, неземную музыку. Какая-то звучала как нормальная музыка, какая-то — как вопли безумцев (и людей, не умеющих играть на музыкальных инструментах). Единой идеи, кроме присутствия кого-то из них, не было. Хаос картин усиливался. Какое-то чувство отчуждённости и безысходности усиливалось, заставляя его неприятно ёжиться. Неведомое ещё более жуткое охватило всё его существо. Он не чувствовал ни одной части себя, растворяясь в пугающем небытии и спокойствии… Смерти? Пустоты? (2) Его отбросило в кашу из информации. Невероятное переплеталось с ощущением невероятной метафизической пропасти между кем-то и кем-то. Понять хоть какую-нибудь причинно-следственную связь было весьма затруднительно как раз из-за жуткой перемешанности. Ему здесь не нравилось. Чужая боль душила так, что хотелось орать от боли. Вокруг были тёмно-серые деревья. Сверху на него падало что-то белое, словно сгоравшее на его плечах. Под босыми ногами было тоже что-то белое. Оно словно обжигало его ноги, хотя на самом деле было не горячим. Сразу перед его ногами начиналась площадка из чёрного мрамора. К краю площадки подошла странная девушка. Она была одета в пошло короткое чёрное платье, доходившее ей только до колен. Лицо у неё было волевым и красивым. Глубоко посаженные карие глаза смотрели на него словно с немым укором (3). Что он ещё отметил в её внешности — очень короткие волосы, не доходившие ей даже до плеч. Это было уж совсем странно, пусть и мелочь на фоне остального звездеца. Альберт откуда-то уже знал, что перед ним стоит комсомолка-весталка по имени Зоя Космодемьянская (имя звучало крайне необычно, нехарактерно для жителей Западной Европы и индейцев). Правда, при чём тут богиня Веста, он не очень-то понимал. Чёрные платья не были похожи на римские одеяния, да и волосы у этой девушки были очень короткие. — Мы — хранительницы вечного огня коммунизма. — неожиданно громко сказала она. — Миры трещат по швам, и тебе нужно объединить Домом все параллельности многих вариантов бытия. Наши жертвенные пиалы могут помочь вам, — тут она явно говорила о нескольких людях (4), — Дому нужна жертва, чтобы Мир не начал расползаться. Найди кровавых снегирей и спаси нас всех омоновением их кровью. Ужас усиливался, воздух сгущался. Картинка исчезла, но ему от этого не стало легче.***
В какой-то момент Катю наконец отпустило. Нельзя было отрицать, что фаза отрицания (привет, ненамеренный каламбур в духе доморощенных обзорщиков с Ютюбчика) продлилась непозволительно долго. Особенно долго для ученицы элитной московской гимназии. Мысль о поддержании достойного поведения дополнительно отрезвила её. Надо было ещё раз осмыслить всё, что произошло с ней за последние несколько часов, чтобы определиться с дальнейшими действиями. Она, по-видимому, попала в другой мир. Отсюда на самом деле родом Ольга, что само по себе весьма иронично и забавно (градус безумия в её структуре миров (ну, насколько эту структуру знала Катя, а знала она её плоховато), а на проверку это оказалось едва ли не хроникой офигительных историй от близких друзей). Попав в этот мир, она случайно отправила то ли в кому, то ли просто в очень глубокий сон её родного брата-близнеца-пирата. Да, звучало это крайне эпично. Особенно, когда видишь этого самого парня своими глазами и щупаешь руками. Так или иначе, после случайного, то есть по неосторожности, нанесения непонятных… Ладно, лёгких телесных повреждений (головой он всё же приложился с высоты собственного роста, что так-то является показанием для диагностики сотрясения мозга (5), но она его через бедро не перекидывала) этому самому брату, получилось так, что они стали невидимы как минимум для… Кхм, назовём это «давний тайный поклонник». При этом Оли тут скорее всего нет, иначе бы они или сразу отвели её к ней, или позвали бы в качестве переводчика и объяснятеля (такого слова нет, ну да ладно) всей ситуации. Может, и домой бы отправили. Катя сняла пальто и попыталась соорудить из него валик, который положила ему под голову, чтобы шея меньше затекла. Можно было объяснить их невидимость двумя путями: первое — Катя, не будучи уроженкой этого мира, отторгается им, а из-за плотного вхождения в контакт с местным жителем… Нет, эта версия звучала очень-очень глупо. Даже по-идиотски. С Олей подобной херни вроде бы не случалось, иначе бы они с этим хоть раз столкнулись бы за 2,5 года учёбы в одной школе. Вторая версия приплетала сюда таинственную связь близнецов. Оля как-то говорила, что сюжеты офигительных историй она как-то чувствовала. Не выдумывала, и не пыталась сочинить, а едва ли не входила в транс для их получения. Может, появление Кати просто отправило его на астральную встречу с Олей, и ей наконец объяснят, что за фигня тут происходит? В этом случае требовалось только ждать, пока он очнётся. А пока можно было сделать уроки. Уроки оказалось делать неудобно (ветер постоянно перелистывал страницы, не давая даже нормально написать дату, а не как курица лапой). Читать с планшета смысла не было, так как стоило экономить заряд (не, ну вдруг она сможет попасть домой?), а бумажных книг к неё с собой не было. Убрав вещи в сумку, Катя снова посмотрела на Альберта. Он всё ещё пребывал в то ли сне, то ли обмороке, то ли трансе. Дыхание было размеренным и спокойным. Пульс было просто прощупать по сонной артерии (щупать пульс по запястью она банально не умела), и он тоже был достаточно ровным. Про скорость она не могла ничего сказать, так как часы у неё были только на телефоне. От нечего делать она встала и посмотрела на море. Из-за бликов смотреть было больновато, но если смотреть вдаль, то это ощущалось не так сильно. Море было нежного синего цвета (6), но по оттенку сильно отличалось от неба. Вдалеке была видна береговая линия какого-то острова, слегка подёрнутая дымкой. По положению солнца было сложно сказать, первая сейчас половина дня или вторая, но оно было близко к зениту (7) и пекло голову даже ей. Ойкнув, она опустила взгляд на свою жертву. — Фух, — к счастью, тот платок, который был у него на голове до падения, не особо съехал, так что шанс получить солнечный удар был ниже. Он (Альберт, а не солнечный удар) был очень смуглым. Подумав и вспомнив цвет кожи своей уже злополучной одноклассницы, Катя предположила, что он просто настолько загорелый. Хотя… Тут надо было плотно учитывать фактор генетически заложенного цвета кожи отца, а она, к своему теперь уже сожалению, Сабатини не читала. И даже Олины рассказы не читала, только слушала её офигительные истории про бэкграунд этого творчества, когда она не стеснялась вступать в разговор с другими девочками в лагере, или уже в школе объясняла, что это такое она пишет в тетрадочках во время уроков, и что у этого криво нарисованного парня не так с лицом. И когда он спал, то выглядел намного моложе. Нет, Катя тоже знала, что в XVII и XVIII веке люди жили тяжело (и лишняя романтизация того периода тоже отворачивала её от чтения Олиных рассказов), но когда впервые увидела его, то подумала, что ему лет 20. Теперь, когда она смотрела на него ближе и внимательнее, было видно, что ему не больше 17. Кожа у него была достаточно обветренная, сухая. Когда она погладила его по щеке (ничего такого, банальное любопытство, да и можно объяснить неуклюжей попыткой привести в себя), он слегка поморщился. Не хватало только пробормотать фразу: «Папа, мне ко второй.» Ладно, такого он не мог в принципе пробормотать, так как всеобщего образования и школ, подобных её гимназии, здесь просто не существовало. Когда она решила пощупать его лоб (было интересно проверить границы, да и вдруг он очнётся от слишком грубых приставаний?), но вздрогнула от внезапного чувства: она словно бы могла управлять им. Это было похоже на щупание невидимого мягкого, постоянно шевелящегося клубка, в котором можно было дёргать за ниточки. Или даже задать вопрос.***
Тело продолжало болеть. Он слышал шум моря, но словно сквозь одеяло. Он не мог сознательно пошевелить ни одним членом тела, даже открыть глаза. Его рёбра двигались, и он ощущал странный, но приятный цветочный запах, исходивший от Кейт. Она была рядом и словно бы имела непосредственное логическое отношение к тому, что с ним происходит. «Где она?» — прозвучал её голос в его голове. Это странное дерьмо всерьёз пугало его, но он мог только ответить на её вопрос, и про себя отметить, что сейчас её речь звучала на понятном английском. «Не знаю. Я видел только комсомолку, которая весталка.» «Чего, блин? Какая комсомолка?» — от голоса исходило что-то вроде удивления. «Зоя. Космодемьянская. Среди тёмно-серых деревьев и белых пушистых штук с неба.» «Ты издеваешься, или тебя по голове стукнуть?» — её намерения были реальными. «Я могу только отвечать на твои вопросы. Я не знаю, где и когда был я, но я видел очень странные штуки. Единственной, кто что-то мне сказал, была Зоя Космодемьянская, «хранительница вечного огня революции». Я не знаю, кто это, но больше ничего не могу сказать.» На некоторое время стало тихо и легче дышать. «Ты видел свою родную сестру?» «Да.» «Где она?» «Не знаю.» «Что она тебе сказала?» «Ничего, я только видел её.» «А потом?» «Меня что-то оттолкнуло, и я встретился с Зоей. Она попросила меня принести жертву Дому.» «Что это за дом?» «Я думаю, что она говорила про наш семейный дом на Тортуге, заброшенный много лет.» «Господи, он-то тут при чём, если я на вас свалилась?» «Не знаю. Ему просто нужна кровавая жертва, пиалы для которой нам передаст Зоя.» «Кому — нам?» «Тем, кто будет приносить жертву.» Снова стало легче дышать, и в голове воцарилась тишина. «Ты сейчас встанешь, и скажешь Винсенту, или как его там, что я знаю Ольгу.» — кажется, она услышала его невысказанный вопрос. — «Другую твою сестру-близнеца. Она была жива две недели назад точно, а сейчас я её ищу. Я не знаю, как попала сюда, да и тебя случайно оглушила, » — это было сказано очень честно, — «больно ты мне нафиг сдался. Если он хочет увидеть её, то ему понадобится моя помощь, так как я её неплохо знаю.» Он открыл глаза. От яркого солнца хотелось сощуриться, но неведомая сила, проходившая через руку Кейт, которая лежала у него на лбу. Она смотрела на него настолько пристально, что хотелось гаркнуть на неё, чтобы она просто перестала так делать. — Иди, — резко сказала она, убирая ладонь со лба. Её власть не кончилась. Он продолжал находиться под контролем этой странной девушки. Потому мог только встать и пойти искать Висенте. И попытаться объяснить, что за херня произошла, и как эта Кейт связана с его мёртвой-живой сестрой.