Тремор

Ветер медленно подгонял лопасти мельницы, и они крутились, неприятно поскрипывая. Впрочем, к этому звуку можно было легко привыкнуть, стоило лишь провести здесь ночь. Сено разлетелось в разные стороны, и Гримму показалось, что оно на мгновение зависло в воздухе, прежде чем опуститься на землю. — Блииин... Вероятно, мужчина просто мало спал прошлой ночью. Легкая заторможенность. — Блииин! — юноша подал недовольный тон повторно. — Гримм! Если ты и дальше продолжишь искать эти чертовы ящики, нас засекут. В кои-то веки нашли тихое убежище от этой долбанной войны, а ты все портишь. Харе тут перекапывать все. Зачем они тебе вообще понадобились? Юлеуш развалился на сене, облокотившись спиной о стог. На его глаза была надвинута соломенная шляпа, изо рта торчал маленький сухой колосок. Гримм думал, что он очень похож на Тома Сойера. — Оружие, — кинул мужчина в ответ и совсем проигнорировал возмущения юноши. — Заканчивай, нет здесь ни ящиков, ни оружия. К тому же мы не воюем, мы беженцы и... Он уже собрался встать и оттащить Гримма к себе, в самый большой стог сена, который мужчина еще не успел расковырять. — Помолчи, мелкий. Юлеуш надулся, но заткнулся. Всего лишь на пару минуточек. — Ты сутулишься... — сочувственно произнес он и отвлек мужчину от поисков. Он поднялся на ноги, рубашка расправилась и оказалась намного большего размера, а колосок полетел обратно в стог сена. Юлеуш подкрался и обнял Гримма со спины, уткнувшись тому носом между лопаток. Они недавно купались в реке, и одежда была все еще влажной. От Гримма разило мужчиной. Вообще он постоянно сутулился и с недавних пор из-за полученной травмы, покуда они вместе добирались сюда, на мельницы, на более безопасные места, слегка хромал на левую ногу. Юлеушу же, этой неугомонной надоедливой букашке, вечно находившейся в поле зрения Гримма, ни на шаг не отходившей и вечно мельтешащей рядом, не досталось практически никаких ран. Весь он всегда был закрыт телом дяди, хотя юноша не отличался хрупким телосложением или маленьким ростом и вполне мог за себя постоять. Просто вот так было заведено. Гримм резко замер на месте, как кусок льда, а повернувшись к мальцу, не смог сдержаться и сгреб его в охапку, заваливая в тот стог сена, который не успел расковырять. Мужчина подмял Юлеуша под себя, уткнув тому между ног колено, и вцепился пальцами в его брюки, оттянув их на себя. — Ээй, мелкий, — прорычал Гримм, сверкая глазами, — как же ты меня возбуждаешь. — Его шершавая ладонь скользнула по прессу юноши. Он губами обхватил кожу на шее и всосал ртом плоть, легонько покусывая ее зубами и оставляя красно-синий засос. Юноша начал брыкаться, хотел зацепиться за спину старшего и владеть в полной мере поцелуем, но его не без труда сдерживали. Лягался пацан сильно. — Даже не думай, Юл. — Парня укусили за мочку уха. — Я, конечно, сбежал с войны, но нагнуть меня и тебе я не дам. Спорить с Гриммом — все равно, что спорить с желобом мельницы. Выйдет так же тупо и безрезультатно, поэтому Юлеуш даже голоса не подал, только цокнул с нескрываемым недовольством. От мужчины исходила уж слишком подавляющая сила. Пацан прекрасно его знал и знал, что если злить и изводить, добра потом не жди, беги лучше и спасай свою задницу, иначе будешь еще и отшлепан, как последняя скотина. Единственное, что получилось у Юлеуша — вынуть ноги из-под веса мужчины и обхватить ими его талию. Если действовать с силой видно и навязчиво нельзя, значит надо действовать хитро. Он сделал вид, что расслабил руки, и через несколько минут Гримм был уверен в полном смирении и подчинении того, кого настойчиво так и глубоко целовал, ослабил хватку, а затем и вовсе отпустил. Мужчина упивался до безобразия, ему нравилась слюна любимого юноши, и это вытекало в странности вроде фетишей. Как болезнь. Юлеуш тут же обвил руками шею и застонал в рот старшего: чужие пальцы между ног юноши развлекали его своими грязными действиями. Парень слегка надавил на болевую точку на шее мужчины, и тот оторвался от него, вздрогнув и очень уж недовольно, с удивлением уставился на пакостника. — Мелкий, какого... — Сюда кто-то идет... — с неохотой простонал Юлеуш. Ему и самому не хотелось отрываться от начатого. Впрочем, мужчине стоило послушаться пацана, и он это прекрасно знал. Так и делал. С детства у юноши наблюдались некоторые способности, больше похожие на инстинкты животных: он чувствовал, от кого могло нести кровью, слышал приближение других людей, когда те находились за километр от него самого, чувствовал ауру голода или огненной злости, и этим довольно умело пользовался. Это помогало ему обойти проблемы между ним и другими людьми и прочувствовать, когда вмешиваться надо, когда — нет, и нужна ли кому-то чужому его помощь. Это были очень полезные обостренные шестые чувства. Однако Гримм так не считал. Он уважал юношу, сильно уважал за его умение ощутить все детали в окружающем мире, но Гримм, когда еще сам был молодым балбесом, видел: из-за этого пацан становился слишком приглядным и сильно отличался от всех остальных. Легкая добыча. Поразительно. Даже в этот раз, когда Юлеуша отвлекали платонические желания, вроде похоти, его "шестые" не подвели. Вдвоем с мужчиной они спрятались под стог сена и затаили дыхание. Гримм на всякий случай зажал рукой рот мальцу. И улыбнулся, когда понял, что тому совсем невмоготу: стояк весь прямо сиял взгляду мужчины напоказ. Послышались шаги. Оба замерли словно мертвые. Кто-то вошел внутрь, осторожно, оглядываясь по сторонам и чуть слышно гремя оружием. Некто, не видимый им обоим чужак, обходил помещение мельницы и с особой внимательностью оглядывался по сторонам. Прошелся по парочке еще целехоньких стогов и смачно плюнул куда-то в сторону. Все равно ему тут было ничего не разглядеть. Смеркалось. Юноша напряг слух. Кажется, это был солдат, и он крикнул что-то по-русски. Юлеуш не знал этого языка. Он не мог понять, послышалось ему или нет: уж очень слова были похожи, однако произношение было другое. Не так колко, более нараспев. Мужчина, завидев в озадаченности изогнутую бровь, хмыкнул и перевел, что солдат сказал. "Чисто!". Когда-то ему довелось прибывать долгое время в Российской Империи, поэтому Гримм немного знал русский язык. — Гримм, его кровь вскипела. Приготовься и не вздрагивай, сейчас почему-то будет громко, — прошептал парень. И правда. Солдат выпустил на всякий случай очередь из автомата по стене, но так ничего подозрительного не заметил и бегом ретировался, нагоняя своих товарищей, уже бранящих его на чем свет стоит за перевод патронов в пустую. — Фуух... — у мужчины аж от сердца отлегло. — Спасибо, мелкий, — он потрепал того по волосам. В светлых локонах запутались соломинки. Мужчина притянул за рукав износившейся рубахи Юлеуша на себя, и пацан, не ожидав такого напора, повалился сверху на грудь мужчины, повалив и его за собой. — Что ж ты, засранец, делаешь, — тихо смеясь, в шутку протянул мужчина. — За шею зачем трогал? — По-другому ты бы меня не пустил, — усмехнулся Юлеуш. — Валялись бы сейчас с пулями во лбу. — Ты даже не засранец, — иронично со смешком в голосе проговорил Гримм. — Ты мелкое западло, — он подхватил мальчишку, усадил его на себя, ниже живота, а сам подобрал под спину сено, облокачиваясь о него спиной. — Но ты спас мне жизнь, мелкий... Гримм довольно глядел на пацана, властно восседающего на его бедрах, и вдруг внезапно вспомнил про маленькие неудобства: его взгляд сам собой скользнул ниже оголенного торса к полу стянутым брюкам. Виднелись костяшки таза юноши. — Ладно, иди сюда. — Адреналин в его крови бурлил пуще прежнего. Опасность настолько возбудила Гримма, что теперь ему самому было невтерпеж. Пацан сильно дернулся, учуяв этот бешеный запах желания обладать. Он испугался. — Эм, это... Гримм, погодь... — он едва отпихнулся от рук, пытающихся охватить каждый сантиметр юного тела, и сдержать их на груди мужчины. Парень был не слабее, но удерживать Гримма в таком состоянии было сложновато. — Юл, ну что еще?! — унимая себя, чтобы не взреветь, мужчина тяжело выдохнул. — Почему ты сбежал с войны? Гримм был озадачен. Впал в ступор. — Мелкий, а ты не мог... — Почему ты сбежал с войны? В руки мужчины впились костлявые пальцы. — ...спросить об этом в другое время... О боже, — он скривил губы. — Земля дана нам, чтобы жить. Чтобы ходить по ней, выращивать в ней нашу пищу. Она хранит полезные ископаемые, без которых нам не обойтись. Богатства. Ее надо бережно хранить, а не воевать за нее, мелкий. Я родился здесь, но я ненавижу свою Родину, и у меня есть на то веские причины. И вообще все это уже неважно. Я забрал тебя с собой, чтобы уберечь от зверств твою... голову. В ней и так достаточно всего. И я не смогу терпеть это вечно. В глазах Юлеуша так и взыграли черти. — А, понятно! Смешок. Наигранно, театрально, не по-человечески. Фальшиво. Юлеуш подался вперед и задрал белую рубаху мужчины с небольшим вырезом. Его глазам открылись многочисленные шрамы и рубцы на груди, ребрах, большой у солнечного сплетения и самый длинный, похожий на простую царапину от когтей, длинной от правого соска и до левой почки. Сердце Юлеуша ушло в пятки. — Чего застыл? Работой своей любуешься? — серьезно спросил Гримм, помахал ладонью у лица Юла и щелкнул его по носу. Но тот никак не среагировал на вопросы, только оттаял, закинул свои ноги на плечи мужчины и, расстегнув потрепанную бляшку на брюках, откинулся назад на руки, приоткрыв рот и пошловато поглядывая на Гримма из-под расслабленно прикрытых глаз. Мужчина понял все с одного только движения. *** Задница под ночь болела будь здоров. Гримм отделал его так, что между ног все онемело от бесконечных оргазмов. Пацан до сих пор приходил в себя, хотя была уже глубокая ночь. Он пытался подняться на ноги, отдышаться, но кружилась голова. И так у этого мужлана называется: "Я хочу уберечь тебя от зверств"? Юлеуш немного злился. Гримм поднял юношу очень рано, сам встал чуть ли не в четыре утра. Плюс хотелось есть. Но спать больше. — Собирайся, мелкий. Юлеуш спросонья пропустил слова мужчины мимо ушей. Однако он просто так проигнорировать Гримма не мог и спросил: — Куда? — На речку. Рыбы хоть наловим. Жрать охота. Гримм, сидя по-турецки на сене спиной к пацану производил непонятные движения руками, будто что-то мастеря. Юноша не видел, что. — Эм, не хочу расстраивать твой голодный желудок, но ни удочек, ни сетей у на... Не успел Юл договорить, прямо ему в руки полетела самодельная удочка из палки, какой-то блестящей острой мелочи заместо крючка и не пойми откуда взявшейся толстой прочной нитки. — Катушку с нитками здесь нашел. Еле откопал, — мужчина как будто знал, что малой захочет про это спросить. — Проницательный какой... — Юлеуш, зажмурив правый глаз, почесал затылок. Покрутил в руках это самодельное спасение от голодовки. — Я еще хлеба чуток припас, поэтому не пропадем, — лениво протянул мужчина, показывая парню большую буханку черного, завернутого в кусок ткани. Но нечто иное было тут не так. — Гримм, у тебя такой вид, как будто я тебя не удовлетворил прошлой ночью. — Несколько секунд молчания, и пацан подумал, что зря сказал это. — Хм, так и есть, — усмехнулся мужчина, бросив мимолетный взгляд из-под густых бровей на Юлеуша. — Блядство... — и тут же поменялся в лице, помрачнев и зло нахмурившись. В воздухе витало ощущение того, словно Гримм догадывался о чем-то, что непременно должно произойти, и он не смог бы бежать. Однако... — Не будь таким букой, mon cher, — специально схохмил Юлеуш. Он прекрасно знал, что шуточки отныне неуместны. *** Вернулись с рыбалки они на удивление очень быстро, к тому же принесли с собой кучу улова. Такую, что можно было наесться от пуза ого-го как! Юлеуш скакал и подпрыгивал от радости рядом со старым небольшим корытом с еще живым уловом, как ужаленный, воображая, что сегодня, только сегодня и больше никогда не наестся также здорово, как в этот день. — Юл, свали, не мелькай, — выпалил строго мужчина, пытаясь не выронить из рук удочки, корыто и припасенную буханку. — Двигаться мешаешь. — Ладно-ладно, aime, не ругайся. — Где ты только такие пошлые словечки-то откопал... Тоже мне, поляк, — проворчал себе под нос Гримм, втыкая удочки в стог сена. Решено было, что рыбу они вдвоем пойдут готовить поближе к деревне, окруженной густым лесом в печи в каком-нибудь заброшенном доме, чтобы не привлекать сильно внимание на случай, если вновь сюда по каким-то неясным причинам заявятся военные русские или кто еще от Советской Социалистической Республики. Все-таки это была не их война... Сегодня гулял сильный ветер. Дым от печи будет смахивать в сторону, и он сам будет растворяться между верхушек высокого соснового леса. — Ооо, Гримм, посмотри! Единственное, что смог понять из жестикуляций юноши мужчина, так это то, что тот оживленно тыкал куда-то в землю. Широкое корыто закрывало весь обзор. — Я таких здоровенных жуков с усами еще нигде не видывал! Гримм не обратил на пацана внимания, буркнув тому, чтобы отвязался и не мешал. Это ребячество начинало раздражать. — Ну ты и сухарь, Гримм, — отчеканил пацан с каменным лицом и театрально надулся. — Задавил ни в чем неповинного жука. Конечно, юноша всего лишь кривлялся. Ему с высокой горы было на этого... жука. Надо было хоть как-то привлечь внимание мужчины, но самым простым способом ему не хотелось. Задница все еще болела. *** Рыба оказалась очень вкусной, но с каким-то странным привкусом. Они вдвоем сразу же поняли это, но только обменялись взглядами, — мол, у тебя тоже так? — и не стали открывать ртов для каких-то слов во время такой трапезы. Только для пищи. Весь день они вдвоем прошлялись по окрестностям, по старым заброшенным домам, лесу и посетили еще парочку мельниц, не найдя там, конечно, ничего интересного и полезного. Гримм думал о том, что только зря потратили целый день. Юлеушу же было просто весело. Очередной (уж сбились со счета давно, какой) закат встретили вместе у реки. Она сначала пожелтела, затем стала рыжей, яркой, потом и вовсе покрылась темным золотом. Зрелище было неописуемо красивым. Им нравилось, что здесь никто на небе не устраивал кроваво-красных закатов. И не было шума войны. Только теплые, нежные и успокаивающее тона. Только утомляющий своей прекрасной скукой заход солнца. *** — Я тебя сейчас укушу, — прошипел Юлеуш, метая молнии глазами в кромешной темноте. — Ты спятил, что ли, Юл? — мужчина, до этого мирно спящий себе у стога с сеном, продрал глаза и офонарело смотрел на юношу. — Это мое место, — буркнул тот. — Ч-чего? И ради этого ты меня разбудил? — Гримм плюхнулся обратно, игнорируя все и вся, повернулся спиной и сделал вид, что снова спит. — Сле-зай, — колко повторил парень и пихнул взрослого голой стопой в бок. — Я тебя сейчас разорву... — недовольно прохрипел мужчина и раздраженно добавил: — Как ты только вообще в такой темноте нашел "свое место"? И с каких пор оно твое, тыквенная ты голова... Юлеуш нарочито с громким зевком повалился прямо на Гримма сверху, локтем упершись в его голову и пытаясь хорошенько придавить весом своего тела тело мужчины. Гримм, зло кинув "придушу!", столкнул парня с себя и, резко нависнув над ним, дал легкую оплеуху за бессовестное нарушение сна посреди ночи. — Ты мог просто лечь рядом. С уст малого сорвалось хихиканье. — Ведешь себя, как пятилетний, ей-богу, — поругал Гримм. — Девятнадцать скоро. Не стыдно? — Не-а, — честно признался Юлеуш, обвил руками шею мужчины, потянул на себя и поцеловал его. Механизмы во внутреннем времени Гримма будто смазали качественным маслом, и оно погнало со скоростью света. Это было странно, но он ничего не чувствовал. На мужчину будто накинулся мелкий зверь, изголодавшийся по плотским утехам. Юлеуш напористо целовал его, вцепился пальцами в плечи мужчины, сделав попытку оттолкнуть того назад и самому взобраться сверху, но почему-то сегодня силы ему на это не хватало. Пришлось снова действовать хитростью. Юноша знал, что самое чувствительно место на теле Гримма, не считая того, что в штанах, были его уши. Он сладко прошелся языком по шее и присосался к мочке, заставляя мужчину постепенно терять самообладание и доминирующий контроль. У Гримма приятно защекотало слегка выше зада, на пояснице, так, что он даже дернулся и перестал сдерживать пацана также сильно, как до этого. Юлеуш был тем еще засранцем. Но не успел юноша свершить запланированное и оказаться сверху, как его отвлек Гримм. Он растерянно пялился на малого в его вопрошающие глаза. А оказалось, парень всего лишь не понял, что мужчина играет, на удивление весьма и весьма профессионально. Он давно раскусил уже все эти гнусные замыслы. — Ты еще желторотик, мелкий, — ехидно ухмыльнулся Гримм и, усадив на свои колени юношу, крепко обнял его, накручивая на пальцы светлые локоны. — Ну Гримм... — Юлеуш застонал. Его слишком сильно прижали, слишком близко. Слишком чувственно. — Не ты ли мне говорил "не быть букой"? — язвительно поинтересовался мужчина, горячо дыша в жилистую тонкую шею мальчишки. Он без труда мог обхватить ее одной ладонью. — Я... — Ну вот. Мужчина опрокинул пацана на сено, пока тот был в замешательстве, силой перевернул его на живот и приказал встать на четвереньки. Когда парень повиновался, его жестко уперли лицом в пол и заломили одну руку назад. Гримм смеялся. — Так бы и взял тебя прямо сейчас, — сбивчиво выдохнул он, чувствуя, как разливается приятное тепло и теснится между его ног. Он толкнулся бедрами, а потом хлестнул малого по заднице. — Тебе ничего не мешает, — Юлеуш, еле поднявшись на одну руку, глянул на мужчину через плечо и густо покраснел, ощущая на себе такие же внезапные приливы возбуждения. — Хотя ты обещал... — Но мужчина сжал свои пальцы между ног Юла, обрывая его, и от стыда за вырвавшийся нелепый громкий стон, тот отвел взгляд куда-то в сторону. Щеки пылали. — Почему ты до сих пор не спишь? За пределами мельницы послышалось шебуршание в траве. Однако это оказался всего лишь какой-то маленький зверек, вроде белки. Он юркнул в куст и быстро скрылся. Но трава продолжала шелестеть. Парни синхронно повернули головы и посмотрели на то место, где должна была быть широкая дверь. — Тц. Поднялся ветер, из-за него склонялась трава к земле и свистело. Он сдвинул с места тучи, они разошлись в стороны на несколько минут, показалась луна и снова исчезла. — Как я могу спать... А потом пошел сильный дождь. — ...если я не вижу снов? Одни только кошмары. Капли были просто огромными. Они стучали по крыше, и вода просачивалась в дырки на потолке. Кап. — И вообще, Гримм, ты обещал показать мне подкожный жир. Мужчина почти со злостью тяжело выдохнул. Его глаза потемнели. — Ты ничего не увидишь, ночь на дворе. Луна спряталась. Теперь уже раздраженно выдохнул юноша, вырвался из сдерживающей его хватки и приник к мужчине, положив подбородок тому на плечо. Он дурачился, пытаясь в шутку укусить его в шею. — У тебя свечка есть, я видел. — Мелкий, если мы спалим эту чертову мельницу, это будет на твоей совести. — У меня нет совести, расслабься. — Юлеуш. Настойчиво. — Гримм. Сердито. — Ааа, ладно, ЛАДНО! — взорвался мужчина, возведя взор к крыше мельницы и скрючив пальцы на руках от злости. Юл гаденько посмеялся. — Вот и че тебе приперло-то посредине ночи, а?! — он ущипнул малого за бок, отчего тот подпрыгнул на месте и ойкнул. Его усадили рядом на сено, и мужчина пошел ко второму выходу из мельницы, имевший, в отличии от первого, большого, хоть маленькую, но дверь. Там он взял с крючка свою сумку. Внутри что-то металлическое блеснуло, а стеклянное звонко ударилось о друг дружку. Гримм плюхнулся на сено рядом с юношей, зажег обещанную свечу (пламя ее оказалось очень высоким и хорошо освещало), выудил из сумки коробку, открыл ее и положил перед собой. Затем то же самое сделал с большущим куском ваты, толстым бинтом и склянками с прозрачной жидкостью. Пацан даже удивился такому роскошному арсеналу и от удивления приоткрыл рот. Ведь его Гримм не был врачом. Он взял в руку коробку, чтобы посмотреть, что лежит в ней и не ошибся в своих догадках: медицинские приборы. Скальпели, ножницы, иглы с нитками и прочее. — Таак, посмотрел? — мужчина очень дружелюбно улыбнулся. — А теперь давай сюда. Юлеуш покорно отдал одолженное, не проявив ни одной эмоции. Тем временем Гримм оголил одну ногу. Он, задрав штанину, вытащил скальпель средних размеров, обработал его как следует прозрачной жидкостью из банок, проделал это же и с местом на своей коже, куда целился. Пацан пялился очень выжидающе. Даже его лоб покрылся испариной. Мужчина натянул кожу на бедре в месте выше коленки примерно на сантиметров семнадцать, и его грубая рука приложила скальпель, лезвие впилось в плоть и не очень-то легко вошло внутрь. У Гримма был глаз-алмаз, как говорят, поэтому дальше, чем надо, до самой кости, он не проткнул. Лезвие шло туго, вероятно, потому что оно затупилось. Юноша так и воспылал, когда завидел первые сочащиеся изнутри капли крови. Это будто взбудоражило. Мужчина же смотрел на происходящее с некой тревогой и отвращением, хотя сам ничего не ощущал, разве что нечто гадкое на эмоциональном уровне. Это его угнетало. Скальпель в сильных умелых руках мужчины вырезал почти круг. Он оставил маленький краешек целехоньким, дабы потом было легко зашить рану. Открыл отрезанный по кругу кусочек, как дверцу. На сено полилась кровь, и вид окровавленной соломы вызвал у Гримма не самые лучшие воспоминания. — Почему режешь только на ногах? — поинтересовался пацан. Гримм не ожидал такого резкого вопроса. Он совсем не смотрел на лицо юноши, покуда все это происходило. Страшился. — Ты забыл, мелкий? — еле отозвался он. — Я не чувствую почти никакой боли в ногах. Нервные окончания отказали, — он внимательно и немного напряженно наблюдал за растекающейся кровью, за костью, гладко обтянутой красновато-розовыми мышцами и редкими, овальнообразными кусочками желтого жира. Не пойми что заставило Юлеуша наклониться к ране мужчины и высунуть язык. — С дубу рухнул, Юл?! — мужчина шикнул, отдернул малого за большую рубаху и дал подзатыльник. — Какого хрена ты творишь?! Юноша испуганно поглядел на Гримма и застыл с широко распахнутыми глазами. — Эм, твоя кровь... пахнет слишком сильно. Мужчина хлопнул себя по лбу. Он совсем забыл о шестых чувствах пацана. Но вот что странно... Раньше за ним ничего подобного не замечалось. Раньше все было нормально. — Мелкий... Мужчина осекся. Стоило ли вообще все это считать ненормальным? Гримм собрался с мыслями и на одном дыхание завел шарманку про детальное строение кожи человека, ее свойства, плюсы и необычные факты, какие только сам знал. Указывал пальцами на желтые сгусточки и поучал: "Вот это и есть подкожный жир". Один кусок он вытащил щипцами и дал рассмотреть юноше. — Так. Глазеть. Руками не трогать, понял? Юлеуш кивнул и взял в руку щипцы. Мужчина не знал, какие мысленные процессы происходили сейчас в голове малого, но его внешний облик не радовал. Испуг, смятение выдавало бледное лицо, волосы на голове все взъерошились и встали дыбом. Губы подрагивали, рот часто вдыхал. И в глазах плясали черти. Гримм, решив, что этой маленькой экскурсии вполне достаточно, только цокнул и поморщился. Он залил в рану немного перекиси из поблескивающих банок. Пока проводил эти автоматические манипуляции, морщился еще сильнее. Уж больно не нравился ему вид того, как слегка шипит и пузырится перекись. Он оттер кусками ваты ногу от крови и кинул обратно в коробку, грязными, скальпель и щипцы. В ближайшее время они все равно ему больше не понадобятся. Следующие полчаса он провел за зашиванием раны по тому же кругу. Не обошлось и без бинтов. Они пригодились тоже. Юлеуш, будто стараясь чему-то научиться, внимательно наблюдал за процессом, щурился и подползал ближе, чтобы разглядеть лучше: свечка постепенно затухала. Воска было слишком мало. Пошли спать они только под утро, чему был очень не рад мужчина. Вставшее солнце светило очень ярко. Парню было все равно на солнце. Он улегся под бок Гримма и обнял его руками и ногам. — В следующий раз покажи мне человеческое сердце, — мягко прошептал просьбу Юлеуш мужчине на ухо и только сильнее прижался к телу. На улице дождь закончился, стало очень прохладно и сыро. Этим воздухом и резким запахом перекиси несло у юноши прямо перед носом, и он чихал. Тело пробил озноб от утренней прохлады. "Надеюсь, тебе не будет жирно, мелкий", — подумал про себя Гримм, а на деле лишь молча кивнул.