Путь в чистые небеса

©Бородавкин Илья Алексеевич, 2011.18.10. Глава 15 В тихом омуте… 1. *** Наши герои продолжали свой путь, полный опасностей и разочарований, неудач и поражений. Путь оказался тяжёлым и непредсказуемым, но всё это было лишь малая его часть. Каждому был предначертан свой путь, ещё более загадочный и неясный. Кажется, что время остановилось вокруг наших героев, однако это совсем не так. Маленький городок под названием Ном, находящийся на самом краю света, продолжал жить своей жизнью. Люди всё так же бродили по улицам, радостные и грустные, улыбчивые и не очень. Всё так же они ходили друг к другу в гости, искали новые товары на прилавках и продавали свои. Активно было и в портовой части города, где в кафе заседала большая компания. Но что же там происходило? Было плохо слышно, но Саба уже видела, кто там сидел, и смело двигалась в сторону кафе. *** - А он, зараза, как дал мне обухом по плечу! – жестикулировал пёс, привстав со стула и изобразив размах. – Вон какой синяк! – открыл он плечо, демонстрируя его всем, как будто бы из-под шерсти его было хорошо видно. – Я уж думал, что остриём рубанёт! – вскрикнул он, хватая голову руками и продолжая выпячивать глаза. - Бывает же такое! Ай-яй-яй! – я встала позади его стула и издевательски покачала головой. Ничего, главное – не волноваться и всё будет ОК’ей. Преступник сразу растерялся, глаза у него забегали, но потом он мигом собрался и более виду не подавал. - А что привело столь юную особу в наше… скромное общество? – наигранно жестикулируя на публику, поинтересовался он. Окружающие хихикнули. – Ммм? – самодовольно улыбаясь, взглянул он на меня. А публика была немаленькой. Здесь был его напарник Гарри, который остался вместе с ним в Номе, пока Эрик и Джонатан отправились куда-то на север. Черноволосый Гарри, наполовину эскимос, всё ещё одетый в почтовую форму (видимо, забежавший в кафе на обед… хм… или на встречу?), стоял у самого угла здания, выйдя из-под большого зонта, что раскинулся над столиком, и ловил солнечные ванны. Здесь был и тот самый чувак с синеватой окраской шерсти, который, судя по всему, и подложил к Алу в карман жучок. Во всяком случае, под описание он подходил отменно. Шерсть была весьма странного, сине-фиолетового оттенка с песочными овалами под глазами. Он сидел напротив собеседника, который только что ко мне обратился. Этот подозрительный тип всё время скрывал свои глаза под серым капюшоном, торчащим из-под синей жилетки, постоянно улыбаясь из-под него широкой, но, чтоб его, красивой улыбкой! Тут были два каких-то бугая, которых в Номе я никогда не видела. Они стояли за барным столиком немного позади, около Гарри. Один был в морской тельняшке, как у русских, с банданой на голове, а другой - в замызганной кожаной куртке поверх расписанной всякой всячиной футболки. В общем – прикид тот ещё! А ещё здесь был Мэтью в своём вечно чёрном одеянии, стоя с боку с припёку рядом с бугаями, но, так и не поместившись у барного столика, оставался стоять у стеклянной двери, прямо около самого входа внутрь кафе, где его постоянно задевали посетители и мутные официантки, возмущенно и яростно глазевшие на его выставленные в проход ноги. И какого лешего этот коротышка тут забыл?! Мимолётно осмотрев всё это шутовское сборище, я ответила: - Хьюго, с каких это пор ты стал таким старым, что называешь меня юной, а? Сам-то год назад ещё пешком под стол ходил небось? – я издевалась, как могла. Гарри выпучил глаза от удивления, а затем вопросительно уставился на меня, вытаращив глаза ещё больше. Я, наверное, переборщила, назвав прилюдно Хьюго по имени, ну да ладно – пускай страдают, будут знать, как семью мою обижать! Тем более – я пришла по делу, а они пускай поволнуются – им полезно, расслабляться некогда. Вот только папа вернётся! - Эй, она же это, дочка этого… - косо взглянул на меня бугай в кожанке, осёкшись на последнем слове. – Откуда она знает твоё имя? Хьюго заволновался, хотел было что-то сказать, но не находил нужных слов. Гарри ожидающе смотрел то на него, то осуждающе смотрел на меня, а когда Хьюго приоткрыл было рот и произнёс первое задумчивое «Ааа…», я решила не мучить его и выкрутить из этой ситуации. - Эх, да всё я знаю про вас… - сказала я, не сдержав улыбки, и, взяв стул и поставив его спинкой вперёд, села между Хьюго и незнакомцем за стол. - … и про ваши грязные делишки. Верно я говорю? – спросила я, обратившись к незнакомцу справа. Он уже успел насупить капюшон ещё ниже, и мне так и не удалось разглядеть его. – Или я ошиблась столиком? – спросила я у Хьюго, повернув голову к нему. Улыбка моя была, наверное, ну самой издевательской. - Вы уж точно что-то попутали, дамочка! – грозно и с серьёзным видом на лице возразил Мэтью. - Ппп… пхахаха! – залился смехом мой сосед в капюшоне, задрав голову вверх. - Ты ещё что-то там вякаешь, коротышка? – спросила я, сдерживая смех. Но было поздно - все уже и так заливались смехом. После моих слов все засмеялись ещё больше, и даже я не сдержалась, не смотря на сильное волнение. Преступники знали, кто я и что я из себя представляю, и поэтому прекрасно понимали, что отпираться сейчас уже бесполезно. Несмотря на понимание этого они смеялись достаточно открыто, хотя весьма сильно ещё чувствовались напряжение и чрезмерная осторожность. Но Мэт – это просто кадр! Он весь покраснел и насупился и до конца разговора теперь уж точно не проронит ни слова. Вот уж умора, да и только! - Ахаха, ой, - почти прослезился бугай в тельняшке. – Ой, Мэт! Но я уже не обращала на них внимания. Я смотрела на Хьюго. Высокий красавчик со светлой, пушистой, слегка рыжеватой шестью, худощавый, с вытянутым лицом. В его бледно-голубых глазах всегда сверкали солнечные зайчики, а улыбка была широкой и очень искренней. Если бы я только знала, что… но я шла сюда целенаправленно. Пора возвращать всё на круги своя. Я подмигнула ему, улыбаясь. Он всё прекрасно понял, еле заметно кивнул головой и обратил взор на своих парней. Господи, чего мне это стоило! И как же он, наверное, ждал этого момента с нашего последнего разговора. - Ладно, парни, думаю, что не стоит лишний раз светиться, - сказал Хьюго всей этой братии. – Да и у меня ещё дел по горло. - Да, время-деньги. Нам пора! – сказал тот, что в тельняшке и, отстранившись от барного столика, натянул ремень повыше. - Эй, я вообще-то ещё здесь! – возмутилась я. Хьюго, видимо, решил отплатить мне той же монетой. - А Вас, Саба, сюда никто и не звал, - ответил он, убрав свою ехидную улыбку с лица. - Как это невоспитанно с твоей стороны, Хьюго, - заметил незнакомец в капюшоне, не снимая с лица своего улыбки. Голос у него был просто удивительный! На столько же, на сколько и его окрас. Он говорил тихо, с небольшой хрипотцой в голосе, но с поразительной чёткостью и мелодичностью, толи как артист, толи как заботливый отец, убаюкивающий дитя своей обворожительной колыбельной. – Может, стоит угостить девушку чашечкой чая? - Ну уж нет, мне не нужны его подачки! Раз уж он не умеет себя вести, то уж лучше я удалюсь из вашего грязного общества! – Я встала со стула, но ещё не собиралась уходить, желая сказать что-нибудь этакое язвительное напоследок! Они того стоят! - Но чая предлагает Вам не он, а я, - спокойно заметил незнакомец, не снимая с лица улыбки и продолжая прятать своё лицо под капюшоном. - Спасибо, это весьма мило с Вашей стороны, - ответила я, на этот раз совсем без сарказма. Почему-то грубить этому загадочному незнакомцу совсем не хотелось. – А кому-то ещё стоит поучиться хорошим манерам! – заметила я, смотря на Хьюго. – Сидят тут, пивко потягивают и в ус не дуют! Вот найду я на вас управу, ей Богу найду! Не первый год уже, наверное, по вам тюрьма плачет! - И эту истеричку вы ещё собираетесь слу… - начал Мэтью. - Заткнись! – приказала я ему, после чего улыбнулась от полученного удовольствия (как же приятно заткнуть этого придурка!) и снова вернула своему голосу спокойные нотки. – И если хоть один волосок упадёт с головы моих родных или друзей, я найду воооот такую огромную пушку и перестреляю вас к чёртовой матери! А пока живите, клоуны, и смените прикид, а то подумают, что у вас с головой того! – сделала я жест кистью у виска и снова посмотрела на пылающего от злости Мэтью. Так тебе и надо… Я не знала, что ты с ними, и теперь я ещё больше тебя ненавижу. Унижайся перед своими дружками, унижайся и будь их собачонкой, если своих мозгов не хватает, слабак… Я развернулась и пошла прочь по набережной. – Chao! – сказала я напоследок, небрежно махнув рукой. - Да кто она вообще такая!? – удивился тот, что в кожанке. - Это ведьма – просто сущий ад! – прошептал друзьям Хьюго. - Я всё слышу! – ответила я, не сдержав улыбки. Я обернулась на ходу. Хьюго улыбался, но не той наигранной улыбкой, которую он обращал к своим дружкам, а той самой искренней и красивой, которой он улыбался мне и раньше. - Да ну брось, хуже нашей Розы стервы не найти, - говорил чей-то голос, я уже не могла разобрать. - Да ладно тебе! Вот я однажды в Нортверст Арктик был, так там такая мегера! И я ушла. Пройдя метров пятьдесят, я аккуратно обернулась. Все преступники собрались около Кафе и пожимали друг другу руки. Потом два бугая и незнакомец в капюшоне пошли в сторону какой-то лодки, стоящей у причала, и я поняла, что продолжения банкета уже не будет. Тем лучше, однако, мой банкет ещё не закончен. Надо бы сходить домой и подготовиться. 2. «Тааак… Пока что никто не заметил… Мама, кажется, в саду - отлично!» - подумала я, поднимаясь к себе в комнату. После того, как папа, Алу и *** ушли, в доме стало совсем как-то тихо. Даже мама перестала постоянно ругать меня и просто целыми днями сидела на улице, снимая стресс, копошась в клумбах. Как же ей тяжело сейчас… Но почему, почему никто не может поддержать её!? Для братьев и сестры — это плёвое дело, а для меня… послушает ли она меня? Мамочка... Как жаль, жаль, что всё вот так получилось, неужели уже ничего не будет как прежде? Хотя, было ли прежде иначе? Немного поразмыслив, я поняла, что было. Во всяком случае, мне доверяли и верили. Меня любили. Какой бы сильной ты не была, мам, но даже тебе сейчас необходима поддержка. Я бы с таким удовольствием поговорила с тобой, но, боюсь, ты опять меня не поймёшь. Но может, все-таки поговорить с мамой вечером? Или нет, лучше завтра. Да, точно, лучше завтра. Сегодня вечером я вряд ли успею – мне предстоит встреча. Но надо, надо хотя бы попробовать, раз уж другим «нет дела». Нужно придумать, что ей сказать, но только не сейчас. Всё завтра. Сейчас нужно было подготовиться к встрече. Я медленно шла по коридору, но вдруг одна из дверей позади открылась. Это был Динго. - Ты что, опять по новой? – возмутился Динго. Сперва я аж испугалась, думая, что он обо всём узнал, но вовремя задала себе вопрос: «Откуда?» - и, сделав самоуверенное лицо, повернулась к брату. Ну всё, я уж думала, что попала под натиск его нотаций и готова была принять их. Но, к моему удивлению, Динго так ничего и не ответил. Он молча осмотрел меня с ног до головы каким-то подозрительным и оценивающим взглядом, и, глубоко выдохнув, вернулся к себе в комнату. Странно всё это. Я поднялась к себе, и, закрыв на замок за собой дверь, с облегчением выдохнула. Теперь никто не вправе помешать. А мне пора наряжаться. Нужно выглядеть не броско, но чуть-чуть отталкивающе, чтобы Хьюго осознавал, что он наделал и что ему не просто будет вновь добиться моего расположения. Хотя, кого я обманываю, если я сама пошла на этот шаг? Конечно, Хьюго пытался вернуть всё, как было, но он долго и упорно ждал моего согласия. Может быть, даже отчаялся, но это уже его проблемы. Мне своих хватает, и расхлёбывать их должна только я, а не кто-то другой. Я не Хьюго. Ладно, раз уж первый шаг сделала я, то пускай всё будет так, как было. Оденусь как всегда. Спустя N-ное количество времени я была готова: на мне было черное длинное платье, которое мне подарил Хьюго. Оно выглядело, пожалуй, даже слишком презентабельным, будто бы я шла на выпускной вечер. Однако, встречаться мы будем как раз таки в самом дорогом ресторане города, и этот подарок был сделан специально для этих встреч. Интересно, и где только этот баламут находит деньги на все это? Ох… я мигом одумалась и всё вспомнила, от чего мне стало только хуже. Ладно, пора на время выбросить это из головы и еще раз посмотреться в зеркало. Черное платье пестрело блёстками. Его полы были косыми и имели несколько вертикальных складок. По бокам были разрезы, над которыми складки сходились к серебристому тонкому пояску. В дополнение к нему я надела серебряные серьги, кольца и серебристое ожерелье, с большим синим камнем в форме груши и множеством мельчайших вокруг, которое прикрыло широкий вырез платья. На ногах были черные туфли на шпильках, на руках – черные перчатки чуть ниже локтя. Черно-синие тени, кажется, получились весьма и весьма неплохо. Только на голове чего-то совсем не хватало. Окончив осмотр, я взяла ридикюль, шаль, и, аккуратно закрыв за собой двери, отправилась вниз. В зале шумел телевизор, и я решила пойти через коридор, чтобы лишний раз не попадаться своим на глаза. Но как только я собралась спускаться, двери вновь отворились, и Динго, увидав меня в этом наряде, остолбенел. Пару секунд он смотрел на меня удивлённо, всё ещё не веря своим глазам, но потом быстро пришёл в себя и насупился. Его глаза полыхнули яростью, но он, сдержав свой гнев, выдохнул: «Чокнутая!» - и с шумом захлопнул дверь. - Дети, что там у вас случилось? – вопросительно воскликнула мама из зала, но я уже пулей выскочила из дома и направилась на место встречи. Я плакала. 3. Мы понимали друг друга и знали, что встреча состоится в шесть. Как всегда. Этот вечер был не таким уж и теплым, и пока я дошла до ресторана, я успела замерзнуть, несмотря на накинутую шаль. В помещении все горело приятным желтым светом, внутри было тепло, и я решила войти, чтобы сесть за наш обыденный столик. Но, к моему удивлению, мне сказали, что он не был забронирован, и я вышла, несколько потупившись. Это меня озадачило, ибо Хьюго всегда, абсолютно всегда бронировал один и тот же столик перед нашим свиданием. Но выбора не было, и мне пришлось выйти обратно на холодную улицу. Я всегда выходила из дома пораньше на тот случай, если мама меня поймает. Но в этот раз, как назло, оставалось ещё пятнадцать минут до встречи, и я, сев на лавочку напротив расписанного окна ресторана, стала ждать. Кругом мелькали огни просыпающегося города. Вечерами город перерождался, открывая миру свою иную сущность. Именно она сейчас просыпалась, потягиваясь и зевая, чтобы подготовиться к бурной ночной жизни, короткой, но более насыщенной. Людей на улице не убавилось, и они шли по своим делам, закупаясь продуктами на ужин и готовясь отдохнуть после тяжёлого рабочего дня. Все шли с какими-то кислыми минами, будто бы назло мне и моему настроению. Солнце ещё только собиралось на закат, но на уже затенённых улицах то тут, то там загорались прилавки магазинов. Всё шевелилось и двигалось, но уже как-то заторможено и меланхолично. Только жизнерадостного Хьюго всё ещё не было видно. Обычно он приходил чуть-чуть пораньше, но сегодня он не появился вовремя. А я всё ждала и холодела от скуки, ветра и лёгкой ненависти, наблюдая, как за нашим столиком ужинает какая-то парочка. Хьюго никогда так не делал, но… может, у него что-то случилось? Хотя теперь-то я знаю, какие могут быть у него происшествия. Может, он уже отдыхает где-нибудь в одиночной камере! Чёрт бы его побрал! И зачем, зачем он мне нужен?! Но вдруг мне глаза закрыли чьи-то руки. Я знала, чьи эти руки, знала, какие они на ощупь, знала, как они пахнут. Я знала о нём всё, но только, к сожалению, не самое главное. Мой возлюбленный – преступник. - Может, ещё предложишь угадать с трёх раз? - я убрала его руки своими руками. – А то мало ли я настолько тупая? - Ну что ты, солнышко! - Ты опоздал на семнадцать минут и сорок секунд, - гордо заявила я, глядя на часы. - Ох, что-то ты сегодня совсем не в духе! - Ещё бы! – удивлялась я его наигранной непроницательности, вспоминая, однако, сегодняшний заскок от Динго. – Какого хрена, Хьюго! - Уоу, уоу, полегче! Что с тобой? Ты не особо позволяла себе выражаться. Какая муха тебя укусила? - Ты, Хьюго! Я не понимаю, почему нельзя было, как всегда, заказать столик заранее, чтобы я хоть не мёрзла тут в твоей тонкой тряпке! - Хорошо, в следующий раз подарю тебе ватник, - улыбнулся Хьюго и подал мне руку. Я поднялась на ноги и мой верный друг, взяв мои ладони, начал дуть на них, согревая, скорее, не теплом, а нежностью. Ох, и вправду, можно даже растаять. И вопрос, почему я с ним, снова отпал куда-то далеко, готовясь вернуться ещё совсем нескоро. - Ну так что, мы идём? Или так и будем здесь стоять? – поинтересовалась я. - Нет, у меня есть кое-что получше. Пошли! И мы побежали по холодным улицам Нома, так быстро, насколько это было возможно на каблуках. В конце концов, мы прибежали к дому Хьюго. -Зачем ты меня сюда привёл? – возмутилась я. – После всего этого… - Я знаю. Послушай меня… погоди, ладно? Просто пошли. - Но…, - но ответить мне не позволили, и меня силой затянули в дом. Мы пошли по тёмным коридорам едва знакомого мне дома. Хьюго нечасто приводил меня сюда – его друзья-товарищи редко совались за порог, и лишь иногда, когда они уезжали в командировки или в еще куда (а вот теперь-то мы уже знаем куда), мы могли остаться наедине. Свет горел только на кухне, откуда лился тяжёлый сигаретный дым, запах канифоли и звук тарахтящего телевизора. Разуваясь, я слушала, как нам продолжали вешать лапшу на уши: - Мнение по африканскому вопросу разделились, - заявлял уверенный женский голос, унося куда-то далеко за кадр правду. – Очевидцы отрицают развитие ситуации по мирному пути. Хотя объективных данных еще нет, власти страны называют поведение иностранных журналистов провокацией. По данным самих журналистов, совсем недавно на границе одна из деревень была охвачена огнём и с её стороны были слышны выстрелы. Проверить данное заявление невозможно в связи с отсутствием развития транспортной сети на данной территории, а также с ограничениями местных властей. Соединённые Штаты всячески поддерживают местное демократическое правительство и выражают искреннее пожелание в скорейшем разрешении данного вопроса. Напомним, что на протяжении месяца армия ведёт урегулирование противостояния местных банд-формирований властям… - Врёт и не краснеет. Уверена, что власти там уже давно ничего не решают. Небось местные мафиози войну раскручивают. - Быть может и так, а тебе ли не всё равно? – безразлично поинтересовался Хьюго. - Ты что! Конечно же нет! Только представь – вырезаются целые деревни, с женщинами и маленькими детьми. И никто не в силах придти к ним на помощь! Может быть, даже само правительство всё это организовало, а может и мафиози. - Ну, а тогда почему ты со мной общаешься? Я же тоже… мафиози. - Мафиози ты хренов, заходить будете или нет? – прозвучал с кухни знакомый голос Гарри. - Ха-ха, вот именно! Какая из вас мафия? – поддела я Хьюго, но он почему-то потускнел, будто бы действительно успел наделать чего-то очень нехорошего. От этого у меня, честно признаться, по спине пробежал холодок. Но мы, тем не менее, вошли. За окном, заполненным множеством рам и засаленных стёкол, уже почти стемнело. Где-то далеко гудел мотоцикл, шумела какая-то звонкая компания, а под широким кустом роз пел свою музыку сверчок. На кухне с голубыми обоями стоял старый и обветшалый набор из белых столов, полок и пары солдатиков. Посреди кухни расположился огромный дешёвый хлипкий стол, на котором стояли скромный чёрный телевизор, хлебница и много-много каких-то проводов и деталей. Сверху клубился сигаретный кумар, который почему-то не выходил через открытую форточку. Одним словом – холостяцкая нора. Гарри развалился на стуле с сигаретой в зубах и безразличным лицом. Кто не знает Гарри, тот сказал бы, что на лице его застыла маска абсолютного превосходства, будто бы он крутой ковбой с Дикого Запада. В руках он держал паяльник, но как мы вошли на кухню, он метко и нервно бросил его на железную вилку. - Да… пошло оно всё! – вспылил Гарри. - Ничего? – спросил Хьюго. Гарри только отчаянно покачал головой. Хьюго сказал лишь: - Не уходи, Гарри, объяснишь всё, что нужно. Пойдём, - обратился Хьюго уже ко мне. Вместе с ним и Гарри мы прошли в зал. На столе лежала какая-то мертвая разобранная железная коробка. Хьюго указал на неё. - И что это за железяка? – поинтересовалась я. - Это… - Хьюго несколько растерялся. - Это рация, - продолжил за него Гарри и, медленно пройдя мимо нас, уселся на зелёный диван перед этим творением. - И что? - И ничего. С её помощью мы связываемся с ребятами. Но она накрылась, и я не знаю, как её починить. У меня совсем ничего не выходит. - И что? Думаешь, я её починю? - Думал, может, кого посоветуешь? - Нууу, нееет. Я не участвую в этом. Ещё сообщничество ваше на меня повесите! - Но… я думал, что ты хочешь знать, что происходит с твоей семьёй и друзьями? – неуверенно начал Хьюго, но, обратив внимание на мой взгляд, сразу же посмелел. – У наших много сведений, они уж точно знают, что там да как, а мы сидим здесь без информации. - Поэтому за такие сведения похлопотала бы даже твоя мамаша, - подытожил Гарри. Я оскалилась от злости, но промолчала, понимая, что это действительно так. - И я подумал, может, Динго поможет нам? Он ведь у тебя головастый… - Ты за этим меня сюда притащил? - Нет, конечно нет! – захлопотал Хьюго. – Пойдём! - Ладно, не буду вам мешать, - остепенился раздражённый Гарри. – Пойду, прогуляюсь до почты – работёнки-то полно. Почта работала и день, и ночь, только, что называется, приходите. Поэтому Гарри и отправился туда ковыряться в бумажках, компьютере и новых инструментах. Хьюго же потащил меня за собой. Мы прошли в его маленькую комнатушку, но Хьюго не позволил зажечь мне свет. Он подошёл к столу и, загородив мне обзор своими плечами, чиркнул спичкой, после чего комнату осветил тусклый и мягкий свет. Это были свечи. - Вуаля! – предложил мне сесть мой товарищ. - Хьюго! Неужто ты научился готовить? – удивилась я его энтузиазму. На столе стояла бутылка красного вина, пара салатниц, наполненных доверху, всевозможные закуски и тарелки с приборами на двоих. - Хм, надеюсь, что я не первая, на ком ты испытываешь свои кулинарные способности. - Ну чего ты? – заныл Хьюго. - Впрочем, будем расценивать это как смягчающие обстоятельства, - заявила я. - Прости, пожалуйста, что втянул тебя в это и… так плохо начал. - Посмотрим, как твоя стряпня улучшит моё настроение – я страшно голодна. - О, да, конечно! Сейчас, - засуетился Хьюго и побежал куда-то на кухню. Я присела на кровать перед столом, рассматривая плохо освещённую комнату. Напротив стояла кровать Гарри, в ногах у обеих кроватей расположились тумбочки, но только над головой Хьюго висела большая полка с книгами. Изучить их не предвещало возможным, так как свет был очень слабым, а Хьюго с тарелкой супа уже прибежал в комнату. - Так почему же ты решил привести меня сюда? Потому что нужно найти того, кто сможет починить вам рацию, или по сему поводу? – указала я головой на стол. - Ну конечно же чтобы похвастаться своей стряпнёй, - слукавил Хьюго. Он принёс свою тарелку и мы приступили к трапезе. Однако молчание продлилось недолго. - Ну так что… я имею в виду Динго, - робко начал Хьюго. - Если честно, то вряд ли что-то получится. - Но почему? Что такое? - Видишь ли… он не захочет со мной разговаривать. Мы поссорились с ним сегодня. - Как же так?! Ну почему именно сегодня! – Воскликнул рассерженный Хьюго. – Так… А в чём причина? - В тебе, Хьюго. Мой друг недоумевающее уставился на меня. - Динго не дурак, - продолжила я. – Он знает, куда я хожу в этом платье. Он всё понял и…, - я было чуть не показала слабину перед Хьюго, но сдержалась. - …и оскорбил меня. Если бы я только знала, что так получится, я бы не стала так наряжаться. - Неужели ты наряжаешься не для меня? Я так люблю, когда на тебе это платье… Я поняла, что язык мой сегодня до добра не доведёт, но, слава Богу, успела придумать отговорку. - Конечно же нет! Я хочу, чтобы ты видел меня такую, какая я есть, хотя, если честно признаться, то этот наряд мне очень и очень по вкусу. Только вы, мужики, и представить не можете, как же в нём неудобно! Хьюго одарил меня лёгким смешком, и, продолжая улыбаться, сказал: - Я же знаю, внутри ты не такая чёрная, как твоё платье. - Ничего-то ты обо мне не знаешь. Я чёрная. Только блестки во мне все-таки есть, как и на платье. - Хе-хе, да уж, - помял шею Хьюго. Он до последнего оставался приветливым и терпимым ко всем моим выкрутасам. Другой бы уже давно плюнул на всё это, но только не Хьюго. Он…он не такой. И как только ему хватает терпения? Правда, иногда меня это выбешивает, и я стараюсь зацепить его за живое, чем я и занималась на протяжении всего дня. Только теперь уже мне этого не хочется. Последний раз я слишком сильно его довела – тогда-то он и не выдержал. Даже после, в клубе, когда я танцевала с ***, это был перебор. - А как же твои украшения? – поинтересовался Хьюго. - Ах, это просто цацки. Их легко можно поменять. - Но они так красивы! Как ты, или то, что внутри тебя. - Ох, не разводи соплей, Хьюго! Ты, конечно, меланхоличен, но тебе это совсем не идёт. - Ты просто не хочешь признавать этого и не видишь, что именно в тебе так красиво. - И что же? - Сама узнаешь, рано или поздно. - Да ну тебя, - закончила я эту тему и попробовала салат. Он оказался очень вкусным. – Хм, очень неплохо, ты молодец! - Спасибо, но всё-таки, что с Динго? - Я… я не знаю, - на секунду мне показалось, что я здесь лишь исключительно из-за этого. Только с этой целью Хьюго устроил всю эту показуху с ужином, хотя… он, кажется, растерян. Правда, если мои догадки верны, то он и будет растерянным в такой ситуации. От этого я аж готова была взорваться, но была ещё неуверенна в своей правоте. - Тогда давай решим этот вопрос вместе, - нежно произнёс Хьюго и взял мою руку, лежащую на столе, в свои руки. – Ты только скажи, чем я могу тебе помочь, и я всё сделаю. Большие глаза моего друга блестели в тусклом зареве свечей. Они были наполнены такой искренностью и любовью, что я не могла ему не поверить. Может, мои бесчувственные выводы пока что поспешны? - Хорошо, только… неужели для тебя это так важно? - Мне важно, чтобы у тебя всё было хорошо. Если ты поругалась с Динго из-за меня, то я просто обязан помочь тебе. - А рация? - Рация – это дело наживное. Это всё потом. Просто она тоже может помочь тебе. Мы сможем узнать, что происходит там, с нашими друзьями. С твоим отцом, сестрой, *** и Газом. - Ты так говоришь, будто бы дружишь с моим отцом. - Просто… просто это важно не только для тебя, но и для твоей семьи. - Хорошо, Хьюго, я что-нибудь придумаю. На этом серьёзные разговоры и закончились. Мы просидели допоздна, болтая о том, о сём, и потом, когда замученный Гарри приплёлся домой, Хьюго отправился меня провожать. Он просто сверкал от радости и полыхал, трепетал голубем, угождая мне в разговоре, комплементах и манерах. Он слишком уж переигрывал, и я не могла воспринимать это серьёзно, хотя вполне могла его понять. Да что там, я сама была такой, и внутри меня сверкала радостная искра, только я, как всегда, не показывала её, стараясь казаться для Хьюго неудовлетворённой и холодной. Он первый обидел меня, и то, что я узнала о нём потом, никак не выходило из мыслей моих, и поэтому ему придётся похлопотать, если он действительно желает вернуть всё, как и было. Хьюго знал, что близко подходить к моему дому не стоит, особенно теперь, но он всё равно проводил меня за город. Мы дошли до старого трухлявого судна и остановились будто бы перед границей двух государств. В чёрно-голубом лунном свете наш дом был красивый, красивее, чем днём. На улице было ветрено, и по озерцу возле лодки плелись маленькие волны, отражающие огромный белёсый диск луны. Синхронно водной ряби двигался и тростник возле озера, отчего шум становился только громче. Я вся тряслась от холода, но не показывала виду. Мы смеялись. Я так долго уже не смеялась столь искренне и безмятежно, как сейчас. Мне так хорошо было вновь оказаться рядом с Хьюго! Мои лапы устали от каблуков, и тут, на пыльной дороге к родному дому, я сняла туфли и пошла босиком. Песок радостно щемился мне между пальцев, как будто бы я снова окунулась в детство. Он был ещё теплый, и такой же нежный, как Хьюго. Мой друг, казалось, был рад моей улыбке больше, чем я сама. И вот сейчас, когда пришла пора расставаться, мы замолчали, ни сколь ни желая снова познавать эту грустную разлуку. Шумел лес и тростник, шумел ветер, и даже озёрная вода шумела, перебивая гул океана. Но внутри всё шумело куда громче и сильнее. Казалось, что кровь стала таким же большим и бездонным океаном, вздымая огромные волны, под которые я уходила с головой. Они все накатывали и накатывали, стуча в виски и уши, и Хьюго, похоже, испытывал то же самое. Наконец, мы не смогли более сдержаться и поцеловались как раньше. Нет, раньше у нас не было таких поцелуев, таких страстных не было никогда в моей жизни! Мы так долго стояли на дороге, не в силах отпустить друг друга, что, казалось, прошла целая вечность. Но пыл угасал, горячка умчалась, и мы уже молча смотрели друг на друга, пожирая счастливыми глазами блеск наших сияющих лиц. Не нужно было слов, не нужно было действий, всё и так было понятно и ясно. Мы просто пошли в разные стороны, не смея оторвать взгляд друг от друга и отпустить наши руки. Но выхода не было – пора, и мы отправились по домам, до последнего сжимая тёплые от жара ладони. Я просто бежала к дому, нет, я летела к нему, чтобы поскорее лечь спать и проснуться пораньше, чтобы вновь встретиться с Хьюго. Мы пара минут как расстались, но я уже скучала по нему, по его обаянию, нежности, отзывчивости и ласке. Я ворвалась в дом, забыв про всё, и про то, что стоило опасаться мамы, если я действительно хотела с ней поговорить. Я захлопнула дверь, но хлопок повторился наверху. Ну всё, попалась... Однако нет, это была не мама, а Динго, который пытался издевательски смотреть на меня через тьму чёрного коридора, опёршись на перила над лестницей. Правда, издевательский вид в этот раз, как ни к стати, у него вышел отменный, хотя способности к этому у него явно нет. Динго не актёр. - Я всё видел, - достаточно громко произнёс он, будто бы специально. - И что же ты видел? - поинтересовалась я, оставив туфли в прихожей и направляясь к лестнице. - Ты знаешь, что я видел, причём от начала и до конца. Ты была с ним. - Ну да, была, и что с того? - пыталась я раздраконить брата. Я знала, что он быстро сдастся - Динго не умеет выплёскивать свой гнев на других. - Это опущенство. У тебя нет ни капли совести. Я была удивлена словами моего скромного и воспитанного братца. Обычно он Божий одуванчик, а тут... У него получилось защекотать мне нервы, и мало того - я даже взбесилась и посмела выложить ему всё, как есть. - Между прочим, так мы сможем узнать о том, что происходит с Алу и с папой, - начала импровизировать я. - Да и вообще, какого хрена я перед тобой оправдываюсь!? Ты обозвал меня сегодня! И даже прощения не попросил! - Значит, так ты хочешь узнать о них? О папе с сестрой? - Ну? - выжидающе остановилась я, окончив яростную жестикуляцию. - Да что там совести - у тебя души нет, - закончил Динго и, развернувшись, шагнул было в сторону своей комнаты, но я сделала шаг за ним. - Что? - возмутилась я, догоняя брата. Моему терпению пришёл конец! В лицо ударило краской, всё внутри меня взорвалось, и я готова была закрыться там у него, пока мама не слышит, и высказать всё, что о нём думаю. - Ты - бездушная скотина, вот что! Ты - самая низкая, бесчувственная и равнодушная тварь, что я когда либо видел! Твой эгоизм застил всё, всё вокруг тебя, - надрывался брат на весь дом. - Тебе зеркало милее родной матери! Ты посмотри на неё, вот она стоит, - кричал Динго, махая рукой мне за спину и надрываясь в истерике. По щекам у него побежали слёзы. И действительно - мама всё это время была здесь. Она молча и ошарашено стояла позади меня и выжидала, чем всё это закончится. - А тебе - всё равно. ВСЁ РАВНО! Фиолетово!... Ненавижу тебя! - процедил сквозь зубы последнюю фразу Динго и захлопнул двери. Я вся дрожала, но так и не смогла сдержать слёзы. Трясущимися руками я аккуратно повернула ручку двери, но Динго захлопнул комнату изнутри. Я погладила дверь, я не понимаю, то ли я пыталась постучать, то ли уже понимала, что всё это бессмысленно, и я, уставившись в дверь, чуть пристукнула, но не смогла. Я... Я отстранилась... И... Мамочка... Ну почему именно сейчас... Она всё видела... Она всё слышала... Она никогда больше мне не поверит! Никогда! И я понеслась по коридору. Я уже не смогла сдержать рыданий и плакала в голос... Мама... Ну почему же сейчас? ПОЧЕМУ? - Доча, - послышалось робкое мамино слово позади. Но я знала - она уже не сочувствует мне. Она всё уже знает и никогда, никогда уже меня не простит! Я вошла в свою комнату и, закрыв дверь на замок, осторожно прислонилась к ней и тихонько сползла на пол… Меня всю трясло... Я ревела в голос. Всё кругом расплывалось в глазах, они всё обильнее и обильнее заполнялись белой пеленой, затмевавшей всё вокруг. Я попробовала замолчать и остановиться, но у меня не вышло. Слёзы всё равно бежали и бежали, давили изнутри, колотили меня в грудь, заставляя содрогаться от нехватки воздуха. Я начала хрипеть и подползла к дивану, чтобы отдышаться. Упёршись локтями в мягкий плед, я опустила голову и так потихоньку пришла в себя. Ох, Чувства, чувства… Ах, зачем эти чувства? Кто мы такие, чтобы уметь управлять ими?! У нас есть на это право, но зачем нам оно, если мы всё равно не в силах этого сделать? Инстинкты. Это всё инстинкты. Они, они и только они! Они загрязняют наше сознание чем-то ненужным, страшным и похотным, но таким до боли желанным, что мы не в силах им противостоять. Инстинкты. Неужели без них нам никак не обойтись?! Они - двигатель жизни, продолжения рода, и с этим никак не поспоришь. Но почему так? Почему это так больно, почему? Зачем отравлять нам мозг, зачем?! Инстинкты... Это всё они, они всё и всегда портят. Я знала, что была права в своих мыслях, но... Не инстинкты виноваты, а я, Я! Это же я не могу их сдержать, это я не могу унять свою страсть, когда нахожусь рядом с Хьюго, это я не могу сдержать свою ярость, когда мне снова и снова читают морали, это я, я не могу поговорить с мамой, а не она со мной. Это всё я, Я!... Я, и никто другой... Никто другой не сможет сделать этого за меня, но… Как я смогу поговорить с мамой? Она… она не поймёт, она не поверит мне, не поверит в мою искренность, но у меня нет другого выхода. Кто ещё может поговорить с ней? Кто, если не я? Почему мои братья и сестра не могут?! Я их не понимаю. Они упрекают меня в этом, а сами и пальцем не пошевелили… Хотя… Сейчас ведь я главный раздражитель в семье, и их слова никак не помогут маме. Не помогут так, как могли бы помочь мои, но… Но что я ей скажу? Что же я могу сделать!? Мама не будет слушать меня, потому что я – стереотип в её сознании. Она не видит и не знает, какая я на самом деле, и самое страшное то, что она не хочет этого видеть. И я совсем не знаю, как заставить её поменять своё мнение. Ну почему, почему всё произошло именно сейчас? Сейчас, когда я как на лезвии ножа. Хьюго, *** с Алу, отец… Динго… Почему всё именно сейчас, сейчас, когда мне так необходимо поговорить с мамой. Сейчас, когда всё должно было разрешиться как нельзя лучше, а покатилось коту под хвост. Хотя… я понимаю… Я просто должна была сделать всё это раньше. Намного раньше, чем Алу уехала в Россию. Ещё тогда, когда начались первые наши с мамой скандалы. А я была тупой и неотесанной дурой, малолеткой, которой руководили только инстинкты. И самое страшное… Ох, мне ведь тоже тогда было всё равно. Мне было наплевать, что думают мои родные, что думает мама. А теперь маме тоже, наверное, стало всё равно. Но… но ведь я же раскаялась, и почему, почему судьба шутит со мной шутки всё злее и злее!? Я же… Я же совсем не такая, нет, теперь уже точно нет, но это теперь не важно. Теперь всем всё равно на меня, и мне некуда сбежать от этого. Слёзы давят всё сильнее и сильнее… Кажется, будто бы я сейчас захлебнусь, но я не могу, не могу перестать думать об этом, нет! Всё могло быть так замечательно, но какая-то паршивая случайность всё испортила. Теперь всё, всё, ничего нельзя сделать! Я колотила кровать кулаками, но лучше не становилось. Они только пропитывались болью всё сильнее и сильнее, от чего у меня начался очередной приступ истерики. В этом мире нет никакой справедливости… Я была так близко от своей цели, и теперь я так далеко… Дальше, чем когда либо. И теперь мне до завтра ничего не решить. И теперь мне никогда ничего не решить. Никогда. Никогда. Никогда… 4. Пропасть. Кругом сырая и рыхлая земля, которая осыпается от каждого прикосновения к ней. Пропасть всё глубже и глубже погружает меня, засасывает, затаскивает в свою пучину. Пол будто бы превратился в зыбучий песок, и я, охваченная паникой, скатывалась всё ниже и ниже, погружаясь в землю. Жутко, жутко-жутко, мамочки! Я всё глубже и глубже, я уже по пояс стою в этой холодной и влажной земле, и кругом только полупесчаные стены и мёртвый ужас. Я взглянула наверх и увидела над собой хмурое-хмурое небо. Только маленький кусочек голубизны затаился на нём среди серых облаков. А края пропасти становились всё дальше и дальше от меня, они закрывали мой обзор, поднимались ввысь, к небу, и меня затрясло от ужаса и безысходности. Я не могла выбраться и никого, кто мог бы мне помочь, не было рядом. - Господи… - паникующим голосом запричитала я. – Мамочки! Спасите! Кто-нибудь! А-а-а! – драла я глотку, но никто не услышал. А края пропасти становились всё выше и выше, и вскоре они начали смыкаться над моей головой. Я по грудь стояла в земле, влажной, холодной, мокрой, сырой и вонючей. Я не устану повторять, какой она была, потому что это было страшно! Тусклого света становилось всё меньше и меньше. Казалось, что стены теперь тоже давят на меня. - Нееет! – пыталась я выбраться, но тщетно. Дышать становилось трудно. Земля давила мне на грудь, воздух стал тёплым и очень-очень влажным, словно перед дождём в жаркий летний день. Я задыхалась, хрипела и до последнего звала на помощь. Но никто не пришёл. Расщелина высоко над головой замкнулась и наступила тьма… Я проснулась вся в холодном поту и сама не заметила, что к тому же ещё и плакала во сне. Я хорошенько протёрла глаза от белой пелены слёз и увидела свою комнату. Плакатов на двери не было – они были порваны и валялись или свисали ошмётками с двери. Видимо, это я их содрала спиной, пока съезжала по двери. Плед лежал посередине комнаты, платье валялось на полу под стулом, украшения были вообще чёрте где. Но зато я у себя дома. Только… только лучше ли мне от этого сейчас? Мне показалось, что я, просыпаясь, еще кричала и звала на помощь. И я не ошиблась. В мою комнату тут же постучали: - Доча, что с тобой? Я слышу, что ты не спишь, открывай! - Ничего, всё плохо, - громко произнесла я. – Всё очень плохо, - процедила я сама себе через уставшую утреннюю лень. Надо было как-то раскачиваться. Только вот воспоминания о вчерашнем дне никак не давали мне восстановиться. - Доча, вставай! Открой мне двери, пожалуйста! - Мам… не сейчас, - снова заплакала я. – Не сейчас, мам, - зашмыгала я носом. - Я сейчас не могу. - Саба, давай мы с тобой поговорим! - Нет! – прикрикнула я. – Я ещё не готова! - Но я же должна знать, что случилось! Я же должна знать, как помочь тебе! - Ничем ты мне не поможешь, Динго всё уже сказал за меня. - Доча, чего это он? Что случилось? О ком он говорил? - Обо мне, мам… - То есть… - Да, мам. Всё это… правда, - снова заныла я, не в силах больше сдерживаться. За дверью повисло молчание, будто бы там никого и не было. Я не знаю, поняла ли мама что-то или нет, но я знала, что она ещё стояла там. - Иди, мам, иди. Не мучай меня и себя, иди. За дверью послышались уходящие шаги, и я погрузилась в тишину. 5. Тишина. Одиночество вместе с ней казалось невыносимым. Казалось многим, но не мне. Я любила тишину, пускай и не всегда. Сегодня она стала моим лучшим другом, и любой, кто пытался нарушить нашу идиллию, продолжал оставаться за дверью. Благо хоть чайник, кружка и кофе у меня были свои, а иначе бы мой желудок совершенно остановился. Я не вышла из комнаты ни на завтрак, ни на обед. Мама подходила ко мне, кажется, каждые полчаса. Она старалась поговорить со мной, хотя, на самом-то деле, просто хотела услышать мой голос. Она боялась, что я смогу наложить на себя руки, она ведь считает, что я слабохарактерная. Я очень скоро это поняла и отмахивалась фразами в роде «Нет», «Не пойду», «Не выйду», «Не хочу» и так далее. К середине дня всё это изрядно меня достало. Я хотела остаться наедине с тишиной. И никого больше. И ничего. Ведь я же… я же слабохарактерная! А она не знает, какая я на самом деле. Не знает! Хотя… вот когда на себя накладывают руки… Это оно как, от слабого характера, или всё-таки от сильного? С одной стороны, когда ты сдаёшься и идёшь на этот шаг, чтобы убежать от своих проблем, ты показываешь слабость. А с другой стороны не каждый способен пойти на это, не у каждого хватит смелости… Подобные дурные мысли заполняли мою голову почти всё это время. Остальное время я пыталась потратить на то, чтобы понять, как мне быть дальше. Я не знала, как начать разговор с мамой и как вести его. Я не представляла возможным помириться с Динго, а тем более заставить его помочь Хьюго с рацией. Я думала, как можно выйти из этой ситуации. И я так ничего и не придумала. В полпятого вечера в комнату ко мне постучали. Но это была не мама. - Ох… Кто там? - Это Коди, - почти шёпотом откликнулся брат. – Поговорить хочу. Я помолчала в раздумьях. - Не боись, мамы рядом нет, слово пацана даю. Хм, со мной он всегда говорил как-то развязано, со сленгом. Да… Для брата я тоже стереотип… - Ох… - в нерешимости ответила я. – Ладно, заходи, открыто. Коди медленно зашёл спиной вперёд, аккуратно прикрывая дверь. - Теперь запри – услышат – примчатся, - приказала я. - Я оставила открытой на всякий случай. Я сидела на кровати, сложив ноги ступня к ступне и держа в руках между ними кружку кофе. Последняя. Вода в чайнике совсем закончилась. Кодиак запер дверь, повернулся и нахмурился. - Что, всё так плохо? – не без усилия улыбнулась я уголком рта. - Ну, взгляни сама, - сказал Коди и отворил дверь шкафа с зеркалом напротив. - Ух… Да уж. Печально, - не без иронии улыбнулась я и уставилась в кружку с кофе. В ней плавали пузырьки из пенки, создавая причудливые узоры при повиновении моей ложки. Мне было… стыдно, что ли? За мой внешний вид перед братом. Глазища красные, заплаканные, тени и туш со вчерашнего дня ещё сильнее размазались по всему лицу, сделав его наполовину чёрным, шерсть на голове вся взъерошилась и растрепалась. Ох, может, и зря я его впустила? - Хватит раскисать, - присел Коди рядом и приобнял меня за плечо. - Не стоит, ты же знаешь. Полетишь отсюда вон, у меня Ваши подбадривания уже поперёк горла стоят. - Да, я знаю, - тихо сказал он. – Но я решил помочь тебе иначе. Ты ведь хочешь отвлечься, не правда ли? - Я тебя расстрою – у тебя не получится. - Может, поспорим? – улыбнулся брат. Я посмотрела на него в ожидании. – Сегодня утром мистер Смит сказал, что меня хочет видеть Хьюго. - Это ещё зачем? – удивилась я. - Я не знаю. Он просил передать, чтобы я подошёл часиков в шесть на работу. - Хм… - судьба подкидывает мне всё новые и новые загадки… интересно… - Я подумал… - робко начал Кодиак. – Ты ведь была вчера у него, я правильно понял? Может, ты знаешь, что у него на уме? - Понятия не имею, - честно ответила я. - Эм… - Коди явно не знал, что ещё сказать и как продолжить разговор. - Да, я была у него вчера, - не стала я его мучить. – И мы снова вместе. Коди присвистнул. - Да. - И что ты будешь говорить маме? - А она разве не знает? - Надеюсь, что нет. - Хорошо бы, если так, - уже было обрадовалась я. У меня появилась надежда. - Только вот Динго слишком открыто об этом рассказывает. Во всяком случае, всем нам рассказал за завтраком. Мамы там не было. На счёт неё не знаю. Я подумала. Шанс того, что мама ничего не знает, ещё оставался. Она могла не услышать всего, чего наговорил мне Динго ночью, и могла не понять того, о чём я говорила с ней утром. Надежда ещё оставалась. - Может, ты хотела бы пойти со мной? – предложил Кодиак. - В таком виде? - Не бойся, я проведу тебя по-тихому, ты же меня знаешь. - Я… я не знаю, стоит ли обострять. - Пошли, давай, тебе надо подышать свежим воздухом. И оставь комнату на проветривание. - Хорошо, - согласилась я, понимая, что мой брат объективен. – Только… давай я не буду показываться на глаза Хьюго? - Да не вопрос, посидишь где-нибудь в коморке. - Нет, ты меня не понял. Мне просто интересно, о чём он хотел с тобой поговорить. Мало ли я смогу как-то повлиять на это своим присутствием. Поэтому я подожду какое-то время, пока мы не поймём, чего он от тебя хочет. - ОК, сестрёнка. Ладно, ты тут давай, собирайся, а я минут через десять подойду, хорошо? - Хорошо. И это, - произнесла я, когда мой брат уже отпер дверь. – Спасибо, Коди. Но Коди только приложил к губам указательный палец и медленно закрыл за собой дверь. На том и порешили. Я взяла с собой свой белый сарафан, чтобы не изгрязнить его тушью, пока я буду умываться, убрала в комнате, застелила постель, собрала свою белую сумочку и аккуратно проскользнула в ванную. Коди нашёл меня там уже позже, и я, приведя себя в порядок (на сколько это было возможно), вышла вслед за ним на улицу. Я так хотела рассказать по пути всё, что произошло со мной вчера, но… Я почему-то так и не решилась, даже не смотря на то, что Кодиак и сам пытался вынудить меня расколоться. И почему? Наверное, я боялась, только вот чего или кого – я не знаю. По пути я старалась не смотреть на прохожих, и со мной даже дважды кто-то поздоровался. Но я шла, цепляя носом асфальт, и мне не хотелось, чтобы кто-нибудь увидел моё лицо. Макияж сейчас не сделал бы лучше, да и к этому платью он совершенно не подходил, и я просто осталась с мешками под красными-красными глазами и прискорбно-унылым видом. На почте было как всегда сухо и тепло, не смотря на маленький дождик, который застал нас с братом на самом подходе к этому большому зданию. Внутри оно было не таким большим, как снаружи, ибо было загромождено всевозможными полками с бумагами, различными инструментами, проводами, архивами и тому подобным. Коди распахнул передо мною широкую деревянную дверь со стеклом, на котором красовались ловко и красиво вырисованные буквы в стиле ХIХ-ого века. Знакомо прозвенел золотистый колокольчик над дверью, и в нос ударил запах сырой бумаги, но при этом тут было сухо и немного душно. А ещё на почте как всегда пахло чаем. Люди говорят, что не чувствуют этого запаха, а у меня запах чая с детства ассоциируется с почтой. Мистер Смит как всегда стоял за широкой и длинной стойкой напротив входа. За ней же располагались три рабочих места-«кассы», за одной из которых сидел какой-то мужчина в очках и отпускал своего клиента. Холл был широкий, но пустой, и кроме мистера Смита, клиента, которого обслуживал толстоватый пожилой мужчина в очках, и его самого никого не было. - О, Коди! Ты-то мне и нужен! Посиди на кассе, если кто зайдёт, мы скоро придём, - приказал мистер Смит и позвал за собой мужчину, который уже отпустил своего клиента. Пожилой толстячок тяжело встал, крякнув, и они оба скрылись слева в архивном зале. - Нус, присаживайся, сестрёнка, - пригласил меня Кодиак и сам занял место мистера Смита – правее всех, ближе к выходу из-за прилавка. Я зашла за прилавок – тут было очень просторно, но нагромождено всякими письмами, посылками и прочими вещами. Я подошла к распахнутому окну, на котором стоял порядком засохший фикус, и, выглянув во внутренний двор и никого там не заметив, уселась на подоконник. - Ох, ты неисправима! – улыбнулся Коди и начал что-то писать и ковыряться в письмах. Я только самодовольно улыбнулась и повернулась на улицу. Двор был тёмный и сырой, но очень просторный для Нома. В дальнем левом углу стоял колом старый красный гусеничный трактор (как там *** говорил: «В роде нашего ДТ»?). Ещё тут стоял грузовик и автобус, а ещё здесь был широкий гараж, в котором, на сколько я помню, были снегоходы, детали для катера и, наверное, ещё что-нибудь. Двор был целиком заасфальтирован, и в нём не было ни деревца, ни клумбы, ни кустика. Только худющая трехшерстная кошка сидела посередине двора. Она умывалась уже очень и очень долго, тщательно вылизывая немного кривоватую лапку. Видимо, ещё в детстве ей досталось, и лапа так до сих пор и осталась кривой. Только вот кошечка приспособилась, и её, думаю, уже вряд ли волновала старая травма. Кошка закончила свою процедуру, посидела с минуту, самовлюблённо и тщательно осматривая двор, как настоящая королева своего асфальтового мира, и побежала к трактору. Она ловко запрыгнула на самый верх и уютилась на крыше – единственном месте, куда сейчас падало солнце. Маленький дождик не успел и начаться, как тут же закончился, и маленькая кошка пользовалась возможностью понежиться на солнышке. Она свернулась клубочком, положив на мордочку хвост, и немного поёрзала, укладываясь поудобнее. Она была лишь маленькой частью этого бетонного мира, в котором жила, она была самой малозначимой в нём, но самой живой и прекрасной, она была тем, что делало этот маленький мирок лучше. - Чего молчишь? – спросил Коди. - Да так… вот думаю, а ведь вашей кошке любой бы ветеринар поправил бы лапу. - Думаешь, ей от этого станет лучше? - Хм, не знаю, - пожала я плечами. – Ей дискомфортно и неудобно. Со здоровой лапой у неё было бы гораздо больше возможностей. - Только чтобы подлатать её, придётся снова причинить боль. Я задумалась. - Она и так приспособилась, - продолжил за меня Коди. – А лишняя боль – она ни к чему. А то может и не пережить. - Жить с болью, боясь испытать её один раз? - Саба, не грузи! – нахмурился брат. – И сдалась тебе эта кошка! Я даже немного обиделась, но зазвенел колокольчик, и я мигом спрыгнула с подоконника. Вошёл клиент, после чего Кодиак начал возиться с ним. Я отошла в сторонку и подошла к зеркалу. Ничего, вроде бы получше. В холл вошла компания из четверых мужчин, которые, видимо, вместе шли с работы и заскочили на почту оплатить счета. - Саба, помоги-ка мне! – попросил брат и указал на место толстячка. – Садись. Вот так всегда, в таком виде, ух… Но выхода не было. Я уселась на слегка перекошенный стул и, осмотрев сарафан, взглянула на посетителя. - Добрый вечер! – постаралась улыбнуться я. – Чем… могу Вам помочь? – развела я руками, когда мужчина посмотрел на меня, понимая, что я не сотрудник почты. - Вечер добрый! – приветливо улыбнулся мне мужчина средних лет. – Мне должна придти посылка. - Так, - огляделась я, рассматривая ящики, нагромождённые вдоль стены. – Ваш… паспорт? – взглянула я мельком на Коди. Тот кивнул, и я стала искать нужную коробку. Провозившись минуты полторы, я нашла таки нужный ящик и, удостоверившись, что посылка оплачена отправителем, хотела было вручить её мужчине, но Коди отобрал её у меня, взвесил, написал какую-то бумажку и только потом позволил мне отдать тяжеленную коробку, которую я кое-как взвалила на стол. Потом меня попросили оплатить, как мой российский друг их называет, «ЖКХ», и Коди попросил подойти к нему в очередь. После был ещё один человек, и ещё, и я, кое-как, но пыталась хоть как-то помочь брату. От моей «помощи» было мало толку, и от своей беспомощности я чувствовала себя совсем ущербно, но былые мысли благодаря работе быстро улетучились. Я отвлеклась и успокоилась, волнуясь лишь о своём внешнем виде. Но, слава Богу, никого из знакомых на почте не побывало, и когда мистер Смит вернулся, чтобы отпустить нас, я была в восторге. - "Не бойся! Я проведу тебя по-тихому! Ты же меня знаешь!" - издевалась я над братом. - То же мне! Наобещал! - но тот только посмеялся надо мной и мы покинули холл. На улице начался ливень. Маленький и приятный дождик был лишь предвестником бури, которая обрушилась ни с того ни с сего на город. Ливень звонко барабанил по подоконникам и крышам, превратив в монотонный звон всё, что происходило по ту сторону окон. Мы с Кодиаком прошли в скромную подсобку. Тут стояли две маленькие лавочки и лежала огромная груда проводов. - Ну… - начал робко Коди, почесав в затылке и взглянув на часы. – У нас ещё около получаса. Если хочешь, то можешь мне помочь. - Так уж и быть. И мы принялись раскладывать провода по цвету, толщине и своему составу, ибо состоял каждый из нескольких маленьких проводков. Коди называл это, кажется, «жилками», но я плохо понимаю его термины. Некоторые провода оказались масляными, и я пару раз обругала брата за то, что он меня не предупредил. Всё это дело было вообще не девчачье, но я так хотела отвлечься, что даже не боялась сломать ногти, и, не думая об этом, смогла сохранить маникюр в целости и невредимости. Время шло, а мы всё сидели и перебирали провода. Мы долго болтали о том, о сём, пока разговор снова не пошёл в русло последних событий. - Саба… - Да? - И что ты теперь собираешься делать? - В плане? - Я имею в виду вас с Хьюго. - Охх… Если честно, то хочется просто взять и уехать куда-нибудь за город. Хьюго давно уже обещал свозить меня … - Я… тяжело всё это представить, однако. Неужели всё может быть как прежде?! Но я не успела ответить на вопрос. В коморку зашёл мистер Смит и позвал моего брата на какое-то важное дело. - Я не знаю, посмотрим, - ответила напоследок я и продолжила копошиться в проводах, хотя знала точный ответ на поставленный вопрос. Как раньше уже точно не будет. И что будет дальше – решит судьба и наше с Хьюго поведение. А оно, как выяснилось, может быть совершенно непредсказуемым. Кто знает, может эта история ещё даст о себе знать в нашей с Хьюго жизни и жизни окружающих. Хм, так странно. Вроде бы это только наши с ним отношения, но они обладают такой силой, они так влияют на других… Ну почему… Почему именно мы? Почему мы не можем спокойно быть вместе? Неужели всё это судьба, или это всё её знаки. Только вот каково их значение, неужели мне этого не понять? Может всё происходящее – это предостережение, может нам стоит снова расстаться с Хьюго? Судьба умеет предупреждать, подталкивая на правильный выбор своими случайностями. А может, это просто испытание наших с ним отношений, может, пройдя его, выдержав все невзгоды и препятствия, мы сможем стать сильнее и сплочённее, может это и есть настоящая любовь? Только от такого количества вопросов мне становилось только хуже, потому что ответов на них не было. Не было ни ответов, ни знаний, ни перспектив. Не было ничего, что могло бы улучшить моё настоящее положение. Всё медленно ползло псу под хвост, становясь только хуже и хуже с каждым днём. Вот и сейчас, сегодня, вся эта история с Хьюго. И что у него там на уме я предугадать не могу, и если это так то… то неужели я смогу доверять ему как раньше? Я… я в это не верю, и от осознания этого мне становится не по себе. Неужели наши отношения зашли в тупик? Неужели во всём этом виновна только я? И неужели это лишь мои собственные предрассудки и я просто-напросто не знаю, как с ними бороться? А ответы не приходят. Их нет и не будет. Моё недоверие к Хьюго оправдано, но неоправдан мой шаг к возвращению наших отношений. Ох… лишь бы этот шаг в тупик имел бы выход, пускай даже и в обратную сторону. Но думать об этом ещё очень рано – нужно сперва разобраться в том, что на уме у самого Хьюго. Он сейчас кажется таким искренним и благоухающим, но это больше всего меня в нём пугало. За всё это время я поняла, что только когда он пребывает в подобном настроении, я не могу прочитать его мыслей. Господи, какая же я дура! Неужели у него получилось так ловко меня обмануть?! И почему же я не догадалась, почему не поняла, что он скрывает от меня своё преступное начало? Столько мыслей, столько переживаний, предположений и ужасов возникло в моей голове, что я снова молча заплакала. Провода заканчивались, и от их вида у меня появлялась тошнота. Они мне так надоели, но я с ними справилась. Утерев слёзы запястьем, я вышла, чтобы сдать свою работу. В холле на кассах сидел толстячок с клиентами, а мистер Смит суетливо возился позади него, стараясь что-то найти. Странно, он же попросил Коди помочь ему, а где же сам Коди? Я прошла по правому крылу здания, но так и не нашла брата. Его не было ни в офисе, ни в комнате с инструментами, ни в кабинетах. Но вдруг я вспомнила. Хьюго. Впопыхах и чуть ли не в панике я кинулась назад по тёмному коридору. Вернувшись в холл, я выскочила на середину зала как ошарашенная и уставилась на часы. Десять минут седьмого. Ладно, пойду осмотрю левое крыло. - Саба, что стряслось? – спросил у меня мистер Смит. На меня оглянулись толстячок и пара клиентов, но я ничего не ответила и отправилась в архивный зал. По правую сторону окон совсем не было, а окна слева были загорожены бесчисленными стеллажами, поэтому на первом этаже архивного зала было темно. Я хотела было быстренько его пробежать, но услышав громко отзывающийся стук моих каблучков, я двинулась шагом, сохраняя давящую тишину в этом сыром и пустынном зале. Тишина давила на меня до звона в ушах, до паники, которая подступала к горлу раскалённым комком, будто бы я вновь оказалась в том ужасном сне, окружённая такой же сырой и молчаливой землёй. Добравшись до лестницы в конце коридора, я заслышала голоса на втором этаже архивного зала. Я медленно начала подниматься по скрипучим ступенькам. - Так… ты хотел меня видеть, - говорил Кодиак. Я присбавила темп до минимума, чтобы слышать каждое слово. - Да, Коди, хотел, - это уже говорил Хьюго. – Я, хе-хе, - хохотнул было он, но тут же осёкся. – Каждый день ломал голову… Коди молчал, а я шла тише воды ниже травы по лестничному пролёту, и, выйдя на второй этаж, остановилась. В глаза мне ударил яркий солнечный свет. Да, ливень закончился. Свет был алым, закатным, и я, ослеплённая его красотой и своей горячей паникой, остановилась, пока не разглядела контуры широких оконных рам, выходящих во внутренний двор, и широкие шкафы, наполненные книгами. Собеседники стояли где-то за ними, совсем-совсем близко. - … Я, хе-хе, каждый день ломал голову…, - говорил Хьюго. - …как будет правильнее подойти к этому вопросу…, - голос его был растерян и так меланхолично сладок, как он не разговаривает даже со мной. - …просто… просто я хотел перед тобой извиниться. Я знаю…, - засуетился Хьюго, будто бы был не Хьюго, а Динго. С ним такое частенько случалось. - …знаю, что просить об этом абсурдно с моей стороны, ты так считаешь, абсурдно и неправильно, и даже нерационально, но… не могу я иначе, дружище, не могу! Мы проработали столько времени вместе, и для меня всё равно ты дружище. То, что с тобой сделали, было мне не по душе, и я говорю это искренне, и я знаю, что ты мне не веришь… - Верю, - спокойно отозвался Коди. Я была уверена на все сто, что он сдерживал немного самовлюблённую улыбку. Он умел так красиво улыбаться, сложив, обычно, руки на груди и выслушивая собеседника с чувством собственного достоинства, когда знал, что тот не прав. Однако слово Кодиака не остановило Хьюго. -…Пускай, - продолжал Хьюго распинаться. – Но я так больше не могу! Мне надо было высказаться, вот! И я не могу отрицать своей причастности к этому делу, и в то же время я не хотел, чтобы всё вот так вышло. Да и я, толком, ничего не мог сделать… - ах ты, подумала я, вот врёт и не краснеет. Выход есть всегда, а в его ситуации, я уверена, он был и подавно. Ну Хьюго! - … В общем, прости меня, если сможешь! Я выглянула из-за шкафа. Собеседники стояли у большого стола в читальной части зала. На столе стоял коричневый большой глобус, зелёная лампа и различные пожелтевшие от времени бумаги, будто бы кто-то искал здесь карту сокровищ. Коди стоял спиной ко мне, а перед ним был долговязый Хьюго, лицо которого было видно из-за головы моего брата. Шерсть у Хьюго будто бы полыхала в алых лучах заходящего солнца, переливаясь то красным, то оранжевым, то жёлтым, то своим естественным оттенком. Хьюго сразу заметил меня и слегка улыбнулся. - Я… я просто совсем не хочу терять такого друга, как ты, Кодиак, и я ценю эту дружбу! И я не знаю, считаешь ли ты так же, но уж я то… - Считаю, - продолжал спокойно Коди. - Правда? – сделал растерянно-удивлённый вид Хьюго, но на самом деле, на его виде всё и закончилось. Он ещё не успел воспринять услышанное всерьёз и продолжил свой монолог. – Но… но уж я-то считаю тебя своим другом и хочу им считать, вот. Так что давай забудем эту историю. - Хм, хорошо, - взглянул под ноги Коди и всё-таки улыбнулся – я слышала это по его интонации. – Пускай всё вернётся на круги своя. Ничего не было. Забыто. Я уже стояла почти у Коди за спиной и не скрывалась от публики, успев немного привести себя в порядок за шкафом перед встречей с Хьюго. - Хух, вот и славно. И ещё, помни – я готов помочь тебе, ты только обратись, и я помогу. Мы с Гарри поможем. Хух, вот. - Хех, хорошо, спасибо. Было приятно это услышать, приятель, - ответил Коди и положил Хьюго на плечо свою руку, звонко прихлопнув. - Ай, ещё болит же! – вскрикнул, улыбающийся во всю свою самодовольную лукавую харю, Хьюго. - А что такое? - Да так, симулирует, как всегда, - встряла я в диалог. - Привет, Саба, - улыбнулся Хьюго. – А мы вот… - Всё нормально, в общем, - ответил за него Коди. – Всё хорошо. Ты уже закончила? - О да! - Хоть бы руки помыла! – заметил Кодиак. И действительно, мои руки были все чёрные и масляные. Фу! - Саба, ты так плохо выглядишь, - уже с серьёзным видом заметил Хьюго. - Что? Ты охренел, Хьюго!? Но он уже начал перебивать меня, осознав свою ошибку. Я была в самодовольном восторге. - Нет, нет-нет! Я не это имел в виду! Что ты! Я хотел сказать, что с тобой случилось? Ты не заболела? - Да шутит она, шутит, ты, успокойся, - заулыбался Коди и похлопал Хьюго уже по другому плечу. – Ладно, воркуйте, голубки! – призвал нас мой братец и отправился вниз, оставив нас вдвоём. - Да, Хьюго, я заболела. - А, да? Что такое? – принялся он трогать мой лоб. Не разобрав сходу, он прикоснулся к нему губами. – Температуры нет. И чем же ты заболела? - Тобою, Хьюго, тобой! – произнесла я, не в силах сдерживаться. Снова по щекам пробежали ручейки. - И что же со мной происходит?! Я никогда в жизни столько не плакала… - Ох, девочка! – произнёс мой любимый и обнял меня крепко-крепко. Я расплакалась ещё сильнее, а долговязый Хьюго, положив свой подбородок мне на голову, сжимал меня всё крепче и крепче. Вдруг я почувствовала, как что-то закапало мне на голову. - Ты что ли плачешь? – удивилась я, не отрываясь от широкой и мокрой от моих слёз футболки. - Ху-у-ху-ху-ху, - громко и дрожащим голосом ответил мне Хьюго. – Да, я плачу, Саба. - Что? Что ты, Хьюго, что ты! – начала вырываться я, и впервые увидела – Хьюго действительно плакал. - Хех, - хохотнул Хьюго, от чего слёзы ещё сильнее брызнули у него из глаз. – Ничего, моя дорогая! Я плачу просто так, а ты, ты почему рыдаешь, моя красавица? – спросил он меня, чуть больновато обхватив мою голову ладонями и заставляя смотреть на себя. Я улыбнулась, не в силах противиться, и смотрела ему прямо в глаза. - Я не знаю! – ответила я, продолжая рыдать от того, от чего не знала сама. - А ты знаешь, почему плачу я? – сказал мне Хьюго и, не дожидаясь ответа, произнёс. – Потому что я люблю тебя, дорогая! И я не сдержалась и поцеловала его. Мы целовались совсем не долго, а после лишь улыбнулись друг другу и обнялись со страшной силой, как не обнимались никогда в своей жизни. 6. - Но мистер Смит! – серьёзно, без нотки нытья, которая обычно проскакивала у него в таких случаях, упрашивал Хьюго. - Ну нет, парни, уж извините! Ну не могу я! Некого, некого послать! Вы и так мне вдвоём позарез нужны! Ну не виноват же я, что свет там у них оборвало. - Да и не факт, что оборвало. Съездим, проверим, дай Бог, до утра управимся, - заметил Кодиак. - Но мне очень надо! – пытался убедить Хьюго неуступного начальника. - Ну не могу я, Хьюго! Скажи спасибо своим друзьям, что они в отпуск ушли! Некого больше отправить, ну некого! - Эх, ладно. - Не переживай, - подбадривал Коди, может там совсем мелочи, так через пару часов и воротимся. - Ладно. За дверью послышались шаги, и я отпряла от неё. - Саба, мне надо уехать. Ты сама слышала, что ничего не выходит. Я сделала надутый вид, хотя сама всё подслушала под дверью и понимала, что Хьюго прав. - Я не знаю, сколько всё это продлится, но я надеюсь, что мы скоро вернёмся. Там какие-то проблемы на линии, может быть на подстанции, и нам надо проверить, деревня сидит без света… - Да поняла я, поняла, - ещё сильнее надулась я. Ещё только двадцать минут назад он признавался мне в любви в архивном зале, а теперь его уже крадёт у меня работа. - То, что мы с тобой решили, остаётся в силе. Но только когда я приеду, я тебе обещаю, хоть сразу. Мы пойдём к тебе вместе, обязательно! - Ох, уж я не знаю, твоя идея такая абсурдная! - Ну так тем более! У тебя будет время поговорить с матерью, может быть, ты даже сможешь сама решить с ней все проблемы и без меня. - Да. Я боюсь, что с тобой будет хуже. - Вот именно! Ну, не расстраивайся! Скоро будем! - Ну а, может, мне тебя подождать? У Дасти, например? - Думаю, не стоит, - заметил Коди. - Я полностью согласен с твоим братом. Тебе стоит самой поговорить с мамой, и лучше бы тебе не задерживаться, чтобы не усугубить ситуацию. - Не подливай масла в огонь, сестрёнка, - предупредил Коди. - А мы скоро вернёмся, и ты всё нам расскажешь. Ну ладно, поехали, Хьюго! Я вышла проводить своего друга и брата во внутренний двор. Они сели в скромный грузовичок, кузов которого был забит всяким инструментарием для работы и накрыт едва натянутым брезентом прямо сверху. - Не скучай, сестрёнка! – подмигнул мне Коди и вдарил по газам. Машина, громким эхом разнеся своё тарахтение по двору, покинула площадку, оставив позади двор с техникой, меня и трёхшерстную кошку. Я погладила маленькую мурлычку и отправилась, почему-то, не домой, а прямиком к своей старой подруге Дасти. Дасти всегда была себе на уме, витая где-то на своей волне и немного выпендриваясь, хотя чем и зачем именно не знала, наверное, даже она. Не смотря на относительно уважаемую позицию в местном обществе, её семья жила скромно. Головастость Дасти и её предков немного отталкивала от них, ибо многие чувствовали себя рядом с ними неуместно. Может потому, что сами были дураками, может потому, что семейка Дасти была через чур заумной, да вот только её должность в столь молодом возрасте не давала ей больших привилегий и уважения, а порой даже наоборот. Правда, Дасти не унывала, не смотря на всяческие слухи, что ходили про неё и на то, как к ней относились некоторые индивидуумы. У неё в комнате было как всегда невыносимо жарко. Это всё из-за её огромного окна, с таким же широким кругозором, как и у самой Дасти. Хозяйку комнаты я застала, как всегда, в задумчивости и с ногами на столе. Она опять попивала кофе, борясь со сном и наблюдая сквозь открытую оконную раму за закатом солнца. Рассказать ей всё сейчас значило попасть под неприятности, но мне просто нужен был её совет. Дело не в том, что она могла плохо распорядиться полученной информацией, а в том, сколь неожиданно и неадекватно она могла это сделать. Даже когда у нас началась вся эта заварушка, Дасти умудрилась успеть сходить в полицию, о чём её никто не просил. В общем, Дасти всегда была себе на уме, хотя это не значило, что её мысли не могут быть правильными. Всё было даже с точностью наоборот. Наверное, всё то, что произошло около часа назад, так сильно повлияло на меня. Быть может, это были эмоции, а быть может и что-то ещё. Я вообще не помню, как дошла до дома Дасти и поднялась к ней наверх. На меня нахлынуло что-то… что-то неописуемое, что-то такое, вроде бы и не новое, но и какое-то перерождённое с новой силой. Это зомбическое состояние, в котором я пребывала, никак не отпускало меня даже тогда, когда я рассказала всю историю последних событий Дасти. Да что там – это именно оно и заставило меня придти к ней и выложить ей всё на тарелочку с голубой каёмочкой! Выложить ей, а не моему собственному брату, который так помог мне выйти хоть на часик из стрессовой ситуации. В общем, что-то, и что я не знаю, привело меня сюда. Рассказ мой не занял много времени, и Дасти, оставаясь всё в той же позе, молча слушала его. Казалось, что она витает в облаках своих мыслей и не слушает меня, что всегда до дикости меня раздражало, но сейчас у меня просто не было на это сил, или что-то другое где-то внутри держало меня в спокойствии. Я знала, что это признак её чрезмерного внимания. Она периодически закрывала глаза, вальяжно потягивая кофе из своей огромной кружки, и пару раз медленно и многозначительно кивнула. Больше она никак не реагировала на мой рассказ. Наконец, когда я закончила своё повествование, Дасти улыбнулась и спросила: - Ну, и когда же ты собираешься поговорить с миссис Дженной? - Ох, не знаю, - продолжала я искренне, ведь скрывать-то уже было нечего. – Мне так страшно делать это без Хьюго, и в то же время, где-то в глубине души я понимаю, что сделав это вместе с ним, я только усугублю ситуацию. - Во-о-о-т, - ответила Дасти, несколько оживившись на стуле и повернувшись ко мне. – А что если я заменю тебе Хьюго? - В плане? – не поняла я сходу. - Я могла бы помочь тебе поговорить с мамой, если для тебя это так важно. И дело ведь даже не в том, что я могу как-то повлиять на ваш разговор, а в том, что я могу повлиять на тебя. Ты могла бы даже представить, что я – это Хьюго, - однако звучало всё это как-то дико, и я лишь иронично и с отвращением приподняла бровь. – О-о-ох, - вздохнула Дасти, завидев мою физиономию. – Это если тебе так будет легче, понимаешь? - Ну, допустим, - ответила я, хотя пожалела, что сделала это именно так. Небось, Дасти сочтёт меня круглой дурой. Ох, и что это со мной такое? - Ух, ладно. Просто… Понимаешь, раз тебе с кем-то легче, то пускай этим «кем-то» буду я, а не Хьюго. Мы ещё не знаем, знает ли миссис Дженна, что Хьюго один из преступников. И мы не знаем, что ей сказал Динго. Поэтому лучше не рисковать, а вообще – самый лучший вариант – это поговорить с братом. Я уверена – Динго быстро простит тебя, не смотря на то, что будет помнить эту историю до конца дней своих. Но это ничего – это в его стиле. Пойми, ты хоть узнаешь, что он там наговорил твоей матери. Тем более ситуация с миссис Дженной намного и намного сложнее, нежели с Динго, так что я бы на твоём месте выбрала бы меньшее из зол. - Ладно, - ответила я. – По крайней мере, выглядит логично. - То-то же! – самодовольно повернулась на стуле Дасти и уложила свои ноги на стол, будто бы вновь вернувшись к моменту нашей сегодняшней встречи. - Только вот как мне с ним помириться, это же он всё начал! - А вот это уже твоя проблема, Саба, - с некоторой наглостью, как мне показалось, заявила Дасти. – Как ни крути, а тебе придётся пойти супротив своих принципов, иначе не попрёшь! А ты что думала, будет легко? Хм! - Ну, хорошо, - всё ещё туго соображая, ответила я. Где-то в глубине моего подсознания мне хотелось просто разорвать Дасти за её наглый тон и самодовольное выражение лица, за её абсурдную идею и за неумение сочувствовать, за её холодность и повелительное наклонение. Но я не боролась, не противилась, не сказала против ни слова. Я почему-то просто согласилась, улетая далеко в свои мысли, в которых я была вместе с Хьюго где-то на другом конце света. - Ох, что-то ты совсем не в себе, - заметила Дасти с некоторой заботливостью в голосе. – А должна была уже мне шерсть в клочья порвать, - так же спокойно произнесла она. – Ладно, пошли, я тебя провожу до дома, а то ненароком под машину попадёшь. - Сама знаешь, у нас по городу не разгонишься, - не знаю, к чему это сказала я. – Кругом одни ямы. - Ничего-ничего, всё равно я пойду с тобой вместе. Дойдём! Посидим у тебя, ты не против? - У-у, - подтвердила я мычанием, что не против, и мы вдвоём вышли на свежий воздух из душной комнаты Дасти. За всю дорогу я запомнила лишь, что в коридоре на первом этаже в доме Дасти было так хорошо и прохладно, что там хотелось остаться навечно, невзирая на сквозняк, да ещё то, что всю Дорогу Дасти всячески пыталась меня развлекать. Она будто бы только теперь почувствовала, что со мной что-то не так и начала приводить меня в порядок всяческой дружеской поддержкой, а не наоборот, как это было при встрече. Я пришла в чувство только подойдя к дому, ибо я сразу запротивилась идти внутрь. Но Дасти насилу затолкала меня в дом и, найдя маму на внутреннем дворе, сказала ей, что немного погостит у меня. Та несказанно обрадовалась, понимая, что Дасти – это первый кандидат, который способен вывести меня из депрессии. Не успела я войти, как Дасти тут же потащила меня мимо комнаты Динго. Дасти умная – она не стала бы меня сходу пихать в комнату брата, ведь всё может стать ещё хуже. Однако времени, за которое мы промелькнули мимо комнаты, было достаточно, чтобы понять, что там происходит. В этот раз, к моему удивлению, в комнате Динго было очень светло. Лампа у него была не такой высокой, чтобы работать с той бандуриной, которая стояла у него на столе, да и дым то ли от паяльника, то ли ещё от чего, заполонил комнату слабым туманцем, который выходил через настежь открытую форточку. Именно поэтому шторы в комнате Динго были распахнуты, а сам он сидел за столом и ковырял какую-то увесистую широкую плату, которая выпирала по обеим сторонам из-за его худощавого тела. Пройдя мимо комнаты, я тут же застопорилась. Железная коробка… Я такую уже видела, неужто это… Да нет, не может быть! Мне так хотелось пересмотреть всё, что происходило в комнате у брата и убедится, что он чинит именно эту рацию, но я опасалась лишний раз попадаться ему на глаза, хотя было уже поздно противится этому шансу. Дасти уже вовсю тащила меня к Динго, и я всеми силами пыталась упираться и убедить подругу, что я могу всё объяснить в своей комнате. Однако Дасти меня совершенно не слушала и не реагировала на мои отговорки, считая, что я вру ей, чтобы избежать диалога с братом. Да что там, я и вправду не собиралась просить у него прощения после его же нахального поведения. Наконец, на другой стороне коридора появилась мама, и я, воспользовавшись отвлечённостью Дасти, потянула подругу к себе в комнату. Заперев накрепко дверь, я произнесла: - Ты что, совершенно не собираешься меня слушать? - А по-моему, кто-то просто боится своего брата! - А по-моему, кто-то собирался мне помочь, - смело заявила я, чтобы Дасти перестала выпендриваться. Эх, узнаю себя! Дасти сразу же села на место и остепенилась. - То, - прикрикнула я, но, одумавшись, нагнулась над серым ухом Дасти и продолжила. - То, что сейчас чинит Динго - это та самая рация, о которой я тебе говорила. Дасти отстранилась, посмотрела на меня удивлённым взглядом, приподняв бровь, и задумалась. Секунд через пятнадцать, когда я уже стояла у окна, глядя на взволнованный после дождя океан, она произнесла: - Ты уверена в этом? - Нет, но я сомневаюсь, что он сам где-то её откопал. Таких совпадений не бывает. - В жизни всё бывает. Ты сама же в этом убедилась за последние два месяца. - Ох, да уж, - вздохнула я, и перед глазами побежали картинки. Картинки мелькали и мелькали, рябили в глазах, и я, не силясь более им сопротивляться, сомкнула веки и опустила голову. И как всё это теперь понимать? Снова тупик. - Я пойду посмотрю, - встала Дасти с дивана. - Как мне понять, то ли это, о чём мы думаем? - Никак. Я не знаю, что в ней приметного. Я вспомню её по царапинам, может быть, если пригляжусь поближе. Надо... чтобы пошла я. - Может, лучше я? Я хотя бы смогу что-то выведать... - Я тебя не понимаю, толи ты хочешь, чтобы я поговорила с братом, толи нет... - невольно улыбнулась я. Мне казалось, что моя улыбка была чрезмерно уставшая от жизни, будто бы я ухожу на тот свет, сделав здесь всё, для чего я была предназначена. Ох, какой же сегодня выдался нескончаемый и тяжеленный день! Будто бы огромный гранитный камень, который катится с горы всё быстрее и быстрее, наматывая на себя события, которые комом обрушиваются мне на голову. Да, падает со всей дури, ба-бах! И труп. Стоп. Труп! Неужели это труп бросает там, на волнах... Такой же серый, отёкший, как и я сегодня, такой же отрешённый от мира и болтающийся на волнах общества, ударяясь то об один гребень волны, то об другой и так и не находящий себе покоя. Но, слава Богу, это был лишь какой-то бочонок, который море понесло дальше вдоль берега, унося навсегда в неизведанные дали, туда, куда отправились моя сестра и отец. - Ну, хорошо, иди ты. Я не против, - спокойно ответила Дасти. - Ещё бы ты была против, - заметила я. Это же было совсем не её дело. Я молча вышла из комнаты, оставив Дасти у себя и не обратив более на неё никакого внимания. В голове запрыгали мысли и отговорки, оправдания и слова, которые могли бы помочь мне вести разговор с братом. Хоть что-то, за что можно было бы зацепиться, хоть что-то, что могло бы заставить его попросить прощения. Или то, что дало бы мне время рассмотреть рацию и уйти. Только... чего же я всё-таки хотела больше? Чего? Прощения, мира или информации? А я... я и не знаю. И это - самое страшное. Я понимаю, что важнее всего был бы мир в нашей семье, мир с братом любой ценой, но нет. Я не могла создать этого мира... или не хотела? Не могла я и попросить у него прощения, потому что это он виноват, он, а не я! И он меня оскорбил, унизил и довёл до депрессии!... Ну, вот опять. Опять я всё дальше и дальше ухожу от извинений. Я не буду просить у него прощения, ну уж нет! Только... Только я не могу понять, почему? Неужели это так сложно? Просто произнести пару слов своему родному брату? Почему я не могу пойти на этот шаг? Хьюго сделал это, быть может, даже ради меня это сделал, а я ради нашего счастья не могу? Может, я настолько эгоистична, что хочу продолжать быть козлом отпущения? А что, если это не так на самом деле? Что, если я сама провоцирую свою семью, делаю всё наоборот специально, чтобы они ополчились на меня? С моей-то точки зрения эта позиция очень и очень выгодная... А может, я слишком сильно загоняюсь... Но времени думать больше нет, я уже у двери. Дверь была приоткрыта и стучать я не стала - Динго всё равно бы меня услышал. Но, о чудо, в комнате никого не оказалось. Правда, от этого мне не стало легче, видимо, потому, что много вопросов так и остались нерешёнными. Я тихо подошла к разобранному аппарату. Хм, неужели? Да, это она. Рация. Та самая, что показывали мне Хьюго и Гарри. И что же она делает у моего братца здесь? И почему это он так усердно её чинит? Хм... хитро, хитро, парни. Ух, как же многого Динго не знает... - И что ты тут забыла? - я аж подпрыгнула от испуга. Эх, задумалась. Надо было уходить, пока не поздно, но...поздно. - Что, совесть проснулась? - Ты же сам говорил, что у меня её нет, - ответила я Динго. - Тогда чего ты пришла? - не унимался он, стараясь подловить меня на вопросе, на который я явно не хотела отвечать. Ну ничего, вот уж в этом деле меня не проведёшь! Языком уж трепать я умею! А что, расставим все точки над "i"?! - Что ты сказал маме, - спросила я, повернувшись лицом к брату и посмотрев ему прямо в глаза. Он был в очках, весь какой-то потрёпанный, с расстёгнутым воротником на своей рабочей футболке - зеленоватой, уже подвыцветшей от множества стирок, но с так и не отстиравшимися чёрными масляными пятнами. Сколько мама не пыталась её выкинуть - он никогда ей этого не позволял и носил её лет, наверное, с четырнадцати. На нём были джинсы, в которых он тоже всегда ковырялся в железках, работал и делал опыты. На правой штанине было прожжено большое отверстие, а штанины завёрнуты чуть ли не до колен. В общем, видок тот ещё! Но всё ж получше, чем у компании Хьюго в порту, вот там-то было умора! - Вот иди и сама спроси у неё, - ответил он дерзко, отчего ему самому же стало стыдно и он опустил взгляд. Мало кто выносил мой взгляд. Я всегда смотрела прямо в глаза, нагло, беспринципно, безразлично, отчего собеседники отворачивались. Динго же, тем более в такой-то ситуации, даже не пытался бороться. Он очень и очень редко с кем-то ругался, он не умел этого делать и оставался в этом деле подростком, который учится лишь на своих ошибках. Ну, ничего, братец! Как-нибудь я тебя научу! Может быть, даже сейчас? Настроение-то у меня теперь ух! Боевое! Но нет. Надо бы охладить свой пыл. Надеюсь, что Динго покажет, что его научные увлечения обучили его думать и он не будет лезть на рожон. А то я сама уже на пределе, нервишки-то шалят... - Зачем, кто тебя просил? - постаралась я прикрикнуть на брата. Я думала, что это подорвёт его боевой дух. - Действительно, зачем?! - поднял он голову. - Зачем ты всё это делаешь? Из-за папы с Алу, или же потому, что ты его любишь? - А твоё какое дело? - удивилась я, сложив руки на груди. - Это тебя не касается! - Я - твой брат. - А это - моя личная жизнь, так что не суй в неё свой нос, - рассержено тыкнула я в воздухе пальцем. - Хех, - усмехнулся Динго, обратившись к потолку за какой-то, видимо, сверхъестественной помощью. - И неужели я ещё в тебе усомнился!? Да не верю я тебе! Не ве-рю! - Ты о чём? - серьёзно не понимала я. - Да ты же не можешь никого полюбить! Ты ледышка! Холодная, как камень. - Ты совершенно не знаешь, какая я на самом деле, - уже спокойно продолжала я. Гнев будто бы пропал куда-то так же бесповоротно, как и появился. - Ну коне-е-ечно! - развёл руками Динго. - Откуда же мне о тебе знать, если я тебя дома никогда не видел. - Ты думаешь, я бегу от плохой жизни? - Нет, уж скорее гонишься за хорошей! - Ты не прав! В той жизни, которой ты никогда не видел, нет ничего хорошего. - Так почему же ты живёшь ею, той жизнью, а не этой? Может, ты просто такая же её часть? - Мне выбирать, частью которой жизни я являюсь, а не тебе! - А мне кажется, что ты уже давно сделала свой выбор! Ты - часть той жизни, - ткнул разошедшийся Динго в окно. - А в нашей жизни ты как язва! Последние слова ранили меня в самое сердце, отчего оно кольнуло так, будто бы в него всадили нож. Мне поплохело. Сердце продолжила колоть и дальше, порой мешая мне говорить. - А я маме всё рассказал, всё! - хвалился, не унимаясь, Динго. - Ну, и что же? - Всё, всё! Про то, что ты ходишь с этим... проходимцем, который чуть не угробил твоего брата, Кодиака! - Между прочим, этот проходимец сегодня искренне попросил у Коди прощения, - заметила я. - Да на чьей же ты стороне, Господи?! - Из-за таких, как ты, я и не могу выбрать сторону, - по щеке у меня потекла одинокая не сдержавшаяся слеза. - Я всю жизнь, всю жизнь, - начала я истерить, теряя контроль. - Всю свою жизнь я была одна. Всегда. Везде. Я была одна! Как? Как я могу быть на чьей-то стороне, когда у меня её нету, нету, понимаешь! Я - сама по себе! И почему я, никому и никогда не нужная, не могу быть с тем, кто меня полюбил? Почему я наталкиваюсь на штыки со стороны тех, кому и так всё равно? Зачем? Зачем тебе это? Но Динго молчал, он не знал, что ответить. А я плакала. - Зачем? Зачем ты всё рассказал матери? Если бы она ничего этого не знала, то всё было бы намного лучше! Я бы лучше скрыла от неё все эти подробности, и пускай! Пускай со мной потом произойдёт всё, что угодно! Никому всё равно не будет дела! И шла бы и ехала вся эта бандитская группировка - мне на неё наплевать, хоть и зароют где-нибудь под кустом! Плевать! - Да ты чокнутая! Ты о матери хотя бы подумала?! Психопатка! - А ты, ТЫ-Ы-Ы! - ткнула я пальцем в самый нос брату, отчего он посторонился. - Ты-то о матери подумал? Ты что, не понимаешь, что ты сделал хуже не только мне, но и маме! Я хотела помириться с ней больше года! Я хотела помириться с ней сегодня. Сегодня, слышишь! Всё должно было закончиться сегодня! А ты всё испортил! - продолжала я истерить, надрываясь. Слёзы, казалось, летели по всей комнате, а я продолжала драть глотку. - Но ты - ничего не изменишь! Не выйдет! Я добьюсь своего! Я хочу, нет, я мечтаю помириться с мамой, потому что я люблю её! Я не хотела рассказывать ей ничего, что ты рассказал, чтобы не нервировать её! А ты опять же всё испортил! И ты после этого называешь меня сволочью, скотиной, да?! Ты смеешь называть меня тварью?! Ты? Ты-то сам хоть что-то знаешь о любви? Ты терпел ли всё это неделями, месяцами? Ты лелеял надежду? Ты думал об этом, каждое утро вставая и ложась с этим каждую ночь? НЕТ! А Хьюго? Он-то тут причём? Как ты можешь попрекать меня в наших с ним отношениях? Ты ведь ничего о нас не знаешь! Ты видел его всего несколько раз, и половину из них только на фотографиях! На картинках, понимаешь! И кто бы он не был, как ты можешь говорить о том, кто он есть на самом деле? Да найди же ты себе бабу наконец! Может тогда ты сможешь понять... - Угу, ты небось просто спишь с ним, вот и всё. - Ч... что? - не верила я своим ушам. - А-А-А-АХ! - громко произнесла я на вздохе. - То есть, ты хочешь сказать, что... Думаешь, что я такая? Думаешь, что мы с ним это... Это немыслимо! Да даже в мыслях моих этого не могло быть! - опешила я от брата. Вот ведь загнул! Он ещё обвиняет меня в таком позоре! И, может, разносит свои фальшивые догадки по ушам! Ах ты! - Ты вообще ох-х-хренел, Динго? Ты, маленький паршивец! - я перестала контролировать себя окончательно и в ярости схватила брата за ухо. Тот только ойкнул и дёрнулся, решив не сопротивляться. - Ты смеешь обвинять меня в бесчестии?! Считаешь, что я способна опозорить свой род?! Тебе бы самому поучиться у Хьюго достоинству! Он меня за всю жизнь и пальцем не тронул! А ты! ТЫ! Попрекаешь меня в лживости и беспутстве! После той клеветы и помоев, что ты на меня вылил! - продолжала я, хрипя сорванным голосом и волоча брата за ухо к выходу, ибо за дверью уже слышалось странное копошение. - П...после того, что я открыла перед тобой свою душу! После того, как я рассказала тебе всё, ВСЁ, о чём молчала месяцами! После всего этого ты обвиняешь меня в бессовестности? Бесчувственности? Холодности? В лживости и предательстве? Я распахнула дверь и увидела сквозь пелену заплаканных глаз силуэты мамы, Дасти и Коины. Все они были в шоковом, поражённом состоянии, не смея молвить ни слова. - Видимо, не только за мною Вы не уследили, мама! Поучите-ка своего сына хорошим манерам, пока ещё не поздно! Всё равно он ещё ребёнок - лепите что хотите! - прикрикнула я, всплакивая, и слегка пихнула Динго за ухо в сторону матери. - Саба! - вытаращила глаза мать и более ничего не посмела ответить, будучи удивлённая моему, как ей самой наверняка показалось, "ребячеству". Ненавижу! Ненавижу всё это! Я снова в её глазах не права! Я разревелась и убежала к себе, спотыкаясь на лестнице и крича всё громче и громче. Позади меня оставалась только мёртвая тишина. 7. В мире нет никакой справедливости… Я убеждаюсь в этом с каждым часом всё больше и больше. Её нет и не будет, как и не будет помощи от него. Помочь просто некому. Порой кажется, что от этой безразличности я теряю смысл жить. Но он у меня, наверное, есть. Во всяком случае, пока что есть желание. Наверное, только эта обнадёживающая мысль удерживает меня от суицида. Да и, пожалуй, мои чувства к Хьюго и поддержка Дасти. Пускай это не помощь, конечно, но хотя бы какое-то облегчение. Дасти перестала сопеть и зашевелилась. Значит можно вставать. Вчера я впустила только её, и подруга так и уснула со мной в обнимку, утешая. Я аккуратно выскользнула из-под её руки и села. Желудок урчал как сумасшедший. Я не ела уже вторые сутки. Скверно и тошнит. В горле застыл непривычный комок, а глаза жутко щипали и чесались от слёз. - А-а-а-ай! - громко зевнула Дасти и, растопырившись на всю кровать, потянулась. Сквозь чуть подопухшие веки я увидела её пока что ещё туго соображающие глаза. - Ты как? - В порядке, - солгала я, хотя пока что и чувствовала себя намного лучше, но это только пока что. Во всяком случае, безостановочно плакать мне уже не хотелось... Что за меланхоличность... Я столько не плакала за несколько лет, а тут... За день. Что это со мной? Что на меня влияет? Может, я старею? Ха-ха, старею. Да уж. Шутить про себя - это уже совсем через край. Я просто слетаю с катушек. - О-о-ох! - снова зевнула Дасти. - Тебе тут всю ночь кто-то названивал. Я не стала будить. Я взяла телефон и посмотрела пропущенные. Шесть, и все от Хьюго и Коди. Может, чего случилось? - Пойду налью водички в чайник, - сказала подруга, заметив, что я хочу поговорить по телефону. Дасти сонно посеменила на кухню, а я набрала Хьюго. Гудок. Гудок. Гудок. - Алло? - послышался знакомый сонный голос из трубки. - Привет, - тихо произнесла я. - Ты звонил мне. - О, да, прости! - возбудился голос и более уже не казался сонным. - Мы с Коди пытались до тебя дозвониться! Мы запоздали немного. - Ну да, совсем немного, - улыбнулась я в трубку. Первый входящий был около пяти утра. - Ох, прости, дорогая! Что-то случилось? - Слишком много. Нам надо поговорить. - Х...хорошо, только вот что я придумал. Помнишь, мы собирались поехать за город? Так вот, я подготовил машину Джонатана... Так что, если ты, конечно, захочешь... На днях можно было бы и прокатиться. - Сейчас, - но, включив логику, я поняла, что это невозможно. - Сегодня. - Сегодня? - Да. Давай уедем сегодня. - Ну, хорошо, - немного опешил Хьюго. Да и вообще голосок у него сегодня был какой-то растерянный. - Подходи к моему дому, часика в четыре. - Да, я буду. - У тебя всё хорошо? - Я не знаю, Хьюго. Давай потом. - Хорошо, я пока приготовлюсь. Давай, до встречи! Я положила трубку и выдохнула с облегчением. Неужели хоть что-то, хоть какой-то просвет наступит в моей жизни! И всё равно, что это усугубит моё положение. Хуже и так уже некуда. Мне надо развеется, а то я окончательно сойду с ума! - Ну, что там? - вошла в комнату Дасти. - Ничего. Всё хорошо, - ответила я подруге. Я не хотела никому ничего рассказывать, мне просто хотелось уйти из этого мира и поехать на природу с тем, кто меня по-настоящему ценит. - Ух, ладно. Забежать домой я всё равно не успею, посижу у тебя ещё минут двадцать и пойду на работу. - Хорошо. Только уж извини, но мне надо хотя бы умыться. Я никак не могу проснуться. Проведёшь меня до ванной? - Без проблем, - ответила Дасти и поставила чайник. Дасти проводила меня до ванны, чтобы мама и Динго меня не заметили, а потом исчезла куда-то. Я умылась, но мне совсем не полегчало. Сегодня я выглядела ещё более потрёпанной. Сразу после ухода Дасти займусь макияжем! В комнате я подругу не застала. На столе закипал электрочайник. В помещении было душно и влажно, отчего стёкла немного запотели. Я приоткрыла окно и в комнату ворвался свежий и прохладный воздух. Погода пасмурная, но без дождя. Прекрасно, то что надо! Дасти пришла сразу следом за мной, всё ещё такая же опухшая, но, выпив чашечку кофе, она повеселела. Брыкнувшись на кровать, она завела со мной разговор. Я же осталась стоять у окна, наслаждаясь прохладой. - Я разговаривала с Кионой, - сказала Дасти. - И что же? - Динго сам не свой. Молчит. - Пускай молчит, - безразлично ответила я. - Может чего полезного надумает. - Да я вообще не за этим к ней ходила. - И за чем же? - Она говорит, что Динго взял рацию у какого-то черноволосого мужика. Он припёр её, вроде бы, сам. Сказал, что ему посоветовали обратиться к Динго. - Гарри? - подумала я. - Скорее всего. Динго же, думаю, не должен его знать. В тот день, когда вы *** выручали после случая с жучком, Динго вряд ли мог кого-то запомнить. Он перепуган был до смерти. - Да, я помню. Он знает только Хьюго - я показывала ему фотографии когда-то, и пару раз он видел нас вместе, - в голове сразу всплыл позавчерашний вечер и ссора с Динго. Скверное воспоминание. - Я постараюсь узнать, что по этому поводу знает Хьюго, или спрошу у самого Гарри, если увижу его. - Хорошо. Держи меня в курсе дела, ОК? - ОК. Дасти вышла, а я начала собираться. Я взяла совсем немного с собой и положила свою поклажу в рюкзак. Больше всего я провозилась со своим внешним видом. Привести мою опухшую рожу, а иначе это назвать было нельзя, в порядок было ой как непросто! Но, подрихтовав её, я была довольна - почти как в старые добрые времена! Одевшись потеплее, в камуфлированные штаны, сапожки, мою любимую футболку и кожанку, я аккуратно проскользнула по коридору и вошла из дому. По пути мысли всё назойливее и назойливее летели мне в голову, но я уворачивалась от них, как только могла. Мне не хотелось больше думать, мне хотелось уехать отсюда поскорей. На улице было не так уж и холодно, но я вся замёрзла, потому что по телу пробегала необъяснимая холодящая дрожь волнения. Такая появляется, когда холодной августовской ночью ты сидишь неподвижно один и тебя потихоньку начинает пробирать пугающая но, почему-то, очень приятная дрожь. Сейчас же она была совсем не приятная, но ещё более удивляющая и пугающая. А ведь нам предстоял ещё долгий путь, наверняка куда-то на север, а, впрочем, не важно. Главное - подальше отсюда... *** Саба пришла, когда Хьюго ещё заводил и регулировал автомобиль Джонатана. Бедняжка совсем замёрзла, и Хьюго, увидев её, страшно разволновался и накинул на неё свой бушлат. Она была будто бы совсем не в себе. Он всячески старался поговорить со своей девушкой, но она отнекивалась и молчала. Она лишь спросила, не треснет ли эта развалюха где-нибудь по дороге. Но нет, с ней Хьюго повозился на славу! Как раз, чтобы выдержать все испытания дорогой и заехать в самые дебри. Только оправдания Хьюго Саба тоже мало слушала. Она была слишком замкнута в себе, и Хьюго старался заговорить её, потому что никогда не видел её такой. Да что там, кажется, ему самому было важнее сейчас поговорить, ибо он был чем-то страшно обеспокоен. Всё летело у него из рук, он постоянно суетился, стараясь угодить Сабе и одновременно следить за дорогой. Машина двигалась на север. Асфальтированная дорога была прямая и пустынная и уносила путников куда-то далеко за горизонт. Саба молчала почти всё это время и при этом постоянно ела. У бедной девушки два дня во рту ни крошки. Вечером закатное солнце по левую руку ласкало милейшее личико юной дочки героя Нома, и та, утомлённая жизнью, дорогой и последними событиями, уснула. Хьюго сделал музыку потише, а потом и вовсе её выключил, замкнувшись в себе, как и его спутница на протяжении всего пути. Саба немного посапывала, повернувшись на левый бок лицом к Хьюго и тот, периодически поглядывая на неё, решился, и, открыв форточку, закурил. Он не курил уже очень долго, но пачка красного Marlboro всегда валялась у него в бардачке на всякий пожарный. А Саба продолжала спать, с таким милым и наивным лицом и верой в счастливый завтрашний день, которую она лелеяла в течении многих лет. Саба не знала, что в багажнике старой развалюхи лежит ружьё её любимого друга. Всю справочную информацию можно найти в моей группе ВКонтакте: https://vk.com/club57630193