В Бруклине все спокойно

- Не подходи ко мне, - советует Стив, но Солдат игнорирует его слова, молча становясь рядом и перехватывая искусственной рукой чужое запястье. - Если бы ты хотел ударить, Роджерс, ты бы это уже сделал, - Зимний смотрит прямо, не отводя взгляда, и Стиву приходится признать, что тот прав: хотел бы – уже разрешил бы ситуацию, нокаутировав. Благо, теперь сил предостаточно. О чем он предупреждает стоящего напротив мужчину: - Все не как раньше, теперь я могу ответить. - Так отвечай, - Солдат хватает Роджерса за подбородок, не позволяя вырваться, и прижимается к чужим губам своими. И Стив замирает, не шевелясь. Он мог бы ударить, но не будет. А несколько долгих и томительных мгновений спустя Зимний сам отстраняется, отводя взгляд, чрезмерно равнодушный, что в варианте Солдата означает вину: - Я помню твои губы, но я не чувствую к тебе ничего. Извини. Он мягко выпускает чужое запястье из хватки железной руки и разворачивается, чтобы уйти, и Роджерсу кажется, что кого-то тут все же нокаутировали. И этот кто-то совсем не Солдат, которому этот самый нокаут был обещан. - Ты шутишь? – вопрос бьет в спину Зимнему испуганной и обиженной интонацией, а сам Роджерс шагает следом, останавливая его и не позволяя уйти. – Ты, блять шутишь? - Не матерись, Капитан, тебе не идет, - тот дергает плечом, сбрасывая чужую руку, но все же притормаживает. – Ситуация разрешена, конфликт исчерпан, так чего тебе еще? Он устало трогает висок пальцами и прикрывает глаза, как если бы у него внезапно разболелась голова. - Ты сказал, что ты меня помнишь, - Стив поджимает губы, чувствуя, как щеки начинают предательски гореть. - Я сказал, что помню, каково это – тебя трахать, - грубо отвечает Солдат, и Роджерс внезапно понимает, что не только ему сейчас неуютно. Но Зимний держится, выставляя наружу колючки, а вот Стив срывается. Совсем как в довоенное время. Срывается – и молча закрывает глаза, заставляя себя расслабиться, давай тем самым самый явный из всех сигналов, что сейчас все по-честному. - Так это правда или нет? Что ты и я? – реагируя на чужую капитуляцию, спрашивает Барнс, дергаясь к нему ближе и выдыхая вопрос в чужие губы, словно проверяя решение Роджерса на прочность. - Правда, - выдыхает в ответ тот и чувствует, как пальцы бионической руки, невесомо пробежавшись по телу вверх, зарываются в волосы, притягивая его голову ближе, наконец сталкивая их губы в поцелуе. - Так? – спрашивает Зимний, больно сминая в пока еще сухом поцелуе чужие губы. И Стив, как когда-то в прошлом, просто приоткрывает рот, позволяя Барнсу делать все, что тот захочет. Но перед ним не Барнс, поэтому вместо привычных, пусть и забытых, долгих и ласковых поцелуев, Стива молча опрокидывают на пол, не утруждаясь дойти до кровати, стоящей в двух шагах. И Роджерс терпит. Пока терпит. Но Солдат замирает, чувствуя, как напряглось чужое тело: - Было по-другому? Роджерс все так же молча кивает, а потом примирительно шепчет: - Но раньше это было нужно, а теперь я суперсолдат. И почему-то эта фраза бьет по Зимнему крайне болезненно, потому что он перестает целовать Стива, перестает двигаться, вжиматься – просто смотрит, не отрывая взгляда, в чужие глаза, и его волнение выдают только ходящие на скулах желваки. - Не пойдет, Роджерс, ты не Рамлоу. Я не хочу, чтобы ты терпел что-либо. Это неправильно. Солдат молча поднимается на ноги и уходит, в этот раз уже не реагируя на оклик, и Стив выдыхает с затаенным облегчением: Зимний довел бы до конца любое задание, независимо от того, как бы чувствовал себя Стив. Игнорируя то, как чувствовал бы себя Стив. Но из комнаты вышел не Зимний. Барнс ушел, отказавшись причинить ему боль.