Путь иллюмината

А я для вас неуязвима, Болезни, Годы, Даже смерть. Все камни — мимо, Пули — мимо, Не утонуть мне, Не сгореть. Всё это потому, Что рядом Стоит и бережет меня Твоя любовь — моя ограда, Моя защитная броня. И мне другой брони не нужно, И праздник — каждый будний день. Но без тебя я безоружна И беззащитна, как мишень. Тогда мне никуда не деться: Все камни — в сердце, Пули — в сердце... Ю.В.Друнина

Маркиз д'Арни шёл по вечернему Петербургу. Холодный ветер, развевающий полы его чёрного плаща, сегодня не казался столь колючим, не вызывал того нестерпимого ощущения, когда тело твоё будто рассекают тысячи крошечных кинжалов. Напротив, ветер этот приносил бодрость и дарил свежесть рассудку. Иллюминат последнее время вообще начал ловить себя на мысли, что этот негостеприимный город туманов уже не отпугивает - там, где он был так несчастен, он познал не только горе, но и себя-другого, не холодного бесчувственного циника, а просто человека со своими слабостями и недостатками. Он уже по-другому смотрит в это северное небо, будто выкованное из огромного железного листа, без ненависти взирает на серебристые шпили, подпирающие острыми иглами свинцовые тучи. Что ж, пришла пора найти решение загадкам Великого Магистра, ведь зачем-то глава ордена вручил ему монеты и перевязанные крест-накрест палочки. Что-то здесь не так... Маркиз привык, что если существует ключ, то непременно должна быть и замочная скважина, которую предстоит найти. Но сегодня разгадывать ребусы отчего-то не хотелось - вечер звал, тянул невидимым магнитом в свои объятья. Просто так, без дела, предлагал пройтись по бульвару, наблюдая за тем, как чёрная земля под ногами постепенно покрывается тонким слоем снега. Маркизу хотелось пребывать в иллюзии некой свободы. Как приятно хоть несколько минут побыть собой, вдали от бесчисленных интриг, от бесконечного бега по кругу - среди лжи, обмана, зла и всеобщего безумия! Иллюминат не заметил, как прошёл несколько кварталов, но тут он остановился, поймав на себе взгляд странно знакомых глаз цвета солнечного коньяка. От взгляда этого, казалось, нельзя было укрыться. Мальчик, играющий возле дома. Всего лишь ребёнок? Но нет, маркиз определённо знает его, эти серьёзные глаза он уже видел где-то. Но откуда он может их помнить? - Мальчик, подойди сюда. Ребёнок поднял голову, на мгновение отвлекаясь от своей игры. Маленькие деревянные солдатики в красно-синих и белых мундирах без разбора повалились в снег. Мужчина присел на корточки рядом с ребёнком, помогая ему собрать игрушки. - Я напугал тебя? - Вовсе нет, сударь, - мальчик улыбнулся, и опять эта улыбка показалась такой до боли знакомой. – С чего бы мне вас бояться? - Не знаю, но меня боятся все. - Вы вовсе не страшный. Хоть маменька и не разрешает общаться с незнакомцами, пожалуйста, поиграйте со мной. - Хорошо. У меня как раз есть кое-что для тебя. Д’Арни достал из кармана две монеты и лениво покрутил их в руках. "К чему они мне? Ладно, одну оставлю себе как символическую плату за очередное задание Великого Магистра, а другую..." - Это тебе, - иллюминат протянул ребёнку серебряный рубль с надписью "Не намъ, не намъ, а имени твоему". - Ах, какая красивая монетка! Я украшу ей колесо моей маленькой игрушечной кареты, и ночью, когда мама уснёт, уеду на этой карете в Америку. Или нет, лучше в Африку! Там слоны, гиппопотамы, а бананы растут прямо на деревьях! Агент «Просветлённых» улыбнулся грустной улыбкой. Как всё легко в детстве, каким всё кажется волшебным и простым в той сказке, которой он оказался лишён. - Но кто вы и зачем дарите мне эту монету? - Я... никто. И я не знаю ответов на вселенские вопросы. Просто прохожий. - Акинфий! - Эхо услужливо повторило это редкое имя, и оно показалось маркизу д’Арни отголоском забытого прошлого. – Негодный мальчишка, опять убежал на улицу! Марш домой. И нечего разговаривать с незнакомцами! В сотый раз тебе говорю! Д'Арни услышал знакомый голос женщины с прекрасными пепельными волосами. Именно пепельные локоны отличали её от всех. Аврора. Он сразу узнал её. Ошибиться было невозможно. Но нет, не стоит ей его видеть, слишком уж свежи ещё раны, слишком тяжелы воспоминания. А она всё так же прекрасна, будто бы и не было этих лет, этой боли и отчаяния... - Мне пора, - сказал человек, имя которого многим внушало опасение и ненависть. – Иначе твоя мама будет ругать нас обоих. - Ведь вы придёте ещё когда-нибудь? В глазах цвета солнца плескалась надежда, сквозь которую пробивалась какая-то непонятная тоска. - Быть может… Надо же, сын его хорошего друга-иллюмината и прекрасной Авроры. Кто же знал, что у Алексея остался наследник. Как это было давно! Мальчик нехотя подошёл к матери, понимая, что играм пришёл конец, а женщина в чёрной шляпе как будто бы прятала взгляд печальных глаз за прозрачной вуалью. Или маркизу так только показалось? * * * Неуловимый шпион побрёл дальше по улицам. Последняя встреча встревожила его, она будто что-то в нём пробудила. Но сейчас нужно было думать о другом. Странный человек этот новый Магистр. Загадки в духе средневековых тамплиеров не очень впечатляли, хотя и не давали покоя. Смысл этих двух монет д'Арни хоть как-то для себя разгадал – это своеобразная плата за долгое служение, но вот перевязанные красной нитью палочки... Крест, что же он может скрывать? Иллюминат знал, что крест во все времена имел особое значение и символизировал… Конечно же, смерть! Но чью? И тут «лучший из лучших» всё понял. Отгадка лежала на поверхности. Это было предупреждение, которое касалась… его самого! Тут будто в подтверждение своих мыслей д’Арни увидел тонкую фигурку в чёрном капюшоне, которая стояла за углом обшарпанного дома и целилась в иллюмината из пистолета. Маркиз обернулся, понимая, что золотые мгновения упущены, и он катастрофически не успевает укрыться. - Нет, стойте! - вдруг послышался знакомый мужской голос. Крик этот разрезал петербургские сумерки, однако лишь напугал Зосю, и та нажала на спуск. Вздрогнули ветви деревьев, поднимая стаю ворон в темнеющее небо. Маркиз упал на землю. Пётр Черкасов попытался схватить убийцу, но тщедушной фигуре в чёрном снова удалось сбежать. - Опоздал, - подумал Пётр. - Что ж такое? Опять эта неуёмная полячка целилась в брата! Какое-то странное де жа вю, похожее на дурной сон, только на этот раз я не успел предотвратить выстрел! Слуга государев бросился к раненому, на груди которого расползалось зловещее кровавое пятно. - Прости. Я не успел сказать женщине, которая стреляла, что Великий Магистр изменил своё решение относительно тебя. У меня приказ, отменяющий задание Зоси, - молвил Черкасов. Внезапно д'Арни, к изумлению Петра, поднялся с холодной земли без посторонней помощи. - Так о каком приказе ты говоришь? - спросил он. - Постой-ка, так ты не ранен? - изумился кавалергард. - Мне надоело валяться на холодной земле, - пояснил д'Арни. - Меня не так-то просто убить! Жаль, что плащ и рубашка безнадёжно испорчены! А так, жить можно, только будет ещё один шрам, причиняющий боль время от времени. Черкасов пожал плечами - этот человек для него оставался неразрешимой загадкой! - Вот, взгляни, - Пётр развернул бумагу и отдал брату. - Приказ Скотта, отменяющий задание убить меня... Хм...Но откуда он у тебя? И с чего вообще Магистр передумал избавляться от своего конкурента? - Ксения отдала мне это. Где она взяла эту бумагу, мне не сообщила. - Что ж, передай своей супруге от меня большое спасибо! – процедил старший Черкасов. "Интересно, чем же Ксения шантажировала Великого Магистра и как узнала о покушении? И зачем вообще стала помогать мне?" * * * Когда они вошли в номер гостиницы, где остановился маркиз, д'Арни предложил гостю кресло и налил вина. Странно, но даже когда Пётр и Иван жили под одной крышей в Черкасово, они так и не стали по-настоящему близкими людьми. Пётр редко появлялся в родном имении, так как был занят в Петербурге на службе. Но это не главная причина того, что отношения братьев так и не перешли в дружеские. Они практически не разговаривали, даже встречаясь в столовой, в гостиной, на террасе или на широком крыльце. Каждый был занят исключительно собственным внутренним миром, и это не давало возможности увидеть, услышать друг друга. Или же просто оба по природе своей одиночки? Но всё же небольшие шаги навстречу каждый из них старался делать по отношению к другому, пусть даже шаги эти были ничтожно малы. - Я удивлён! Ты повстречал джинна, который сделал тебя таким же неуязвимым, как Ахиллес? - спросил Пётр Иванович. - Можешь не верить, - разрешил ему новоиспечённый братец. - А если серьёзно, то трудно убить человека, которого не существует, - печально добавил он. – Меня ведь нет по документам, и вряд ли после моей смерти останется подтверждение о том, что когда-то маркиз д’Арни ходил по этой земле. Уверяю, я умру сам, когда больше не захочется жить. - Да живи ты себе на здоровье. Моя матушка, признаться, привязалась к тебе. Не вздумай её огорчать, - Пётр улыбнулся. - Кстати, почему ты практически сразу после возвращения Ксении исчез из Черкасова? - Я стал там лишним, - маркиз закурил трубку. Черкасов молчал - он понимал, что Ивану было больно видеть Ксению рядом, но оставаться чужим для неё. Очевидно, что именно поэтому д'Арни и уехал. - К тому же, - продолжал иллюминат, - нынче я человек подневольный, и братство велит мне находиться здесь, в столице. Черкасов ещё раз про себя отметил, что действительно перстень Великого Магистра пропал с руки маркиза. Что же случилось? И как в этом замешана Ксения? Вопрос, мучивший Петра долгое время, нужно было всё же задать. - Скажи мне, Иван, как это случилось? - Что именно? - Я про чудесное возвращение Ксении. Ведь все, в том числе и я, считали её погибшей от ран, полученных в монастыре тамплиеров. - Знаешь, я сам был удивлён не меньше твоего. – д’Арни неспешно сделал глоток из бокала. - Я уже похоронил Ксению, а весть о том, что она жива, перевернула всё. - Понимаю. Помню реакцию матушки, Вари и Ольги, когда они воочию увидели ту, которую считали погибшей. Этого не описать словами. Но как она смогла выжить и бежать из плена? - Что ты хочешь знать? Что я обменял перстень Магистра на свободу Ксении? Ну да, это так. - Благородный поступок, - Пётр был ошеломлён услышанным. - Но тогда я не понимаю, почему ты позволил ей вернуться ко мне, хотя мог бы каким-нибудь хитроумным способом влюбить её в себя? Ты же любишь её! Получается, что ты проиграл, потеряв и власть Магистра и возлюбленную. Неужели в том, кто всегда играл на стороне зла, заговорило раскаяние? - Хм… На стороне зла? Смешно! Думай как хочешь, но раскаяние здесь не при чём. Просто, как ты уже сказал, я люблю её. А Ксения, к сожалению, всегда выбирала тебя. Это всё. Братья помолчали. Первым тишину нарушил Иван. - Раз уж мы заговорили о любви, то хочу тебя предостеречь от необдуманных поступков. Мне известно, что Роман Монго-Столыпин увлёкся грузинской княгиней и оставил супругу. - И что? - Надеюсь, ты не собираешься воспользоваться разладом в семье Столыпиных и снова увлечься Ольгой, как это уже было однажды? – д’Арни испытующе взглянул Петру в глаза. - И в мыслях не было. - Учти: если ты причинишь Ксении боль, я лично тебя уничтожу. И никакие братские чувства мне не помешают. Ты меня понял? - Будь покоен, я не оставлю Ксению, если только она сама меня об этом не попросит. Маркиз вымученно улыбнулся – видимо, рана доставляла ему неудобства. Пётр не мог не заметить этого. - Как ты? Рана сильно болит? - Сносно. - Тогда, пожалуй, я пойду, - сказал Пётр, который почувствовал, что если останется ещё на несколько минут, то начнёт сочувствовать раненому - д'Арни умел расположить к себе собеседника. Черкасов ушёл, а маркиз ещё долго вспоминал то, о чём не хотел бы никому рассказывать. Ни одной живой душе, даже Учителю. Много лет назад одна прекрасная молодая особа ему пообещала, что с ним ничего не случится, пока она любит его. И действительно, как это ни парадоксально, он жил вопреки прогнозам всех врачей, которые считали, что после таких ранений больной непременно должен был отдать Богу душу. Д'Арни как сейчас видел уютный охотничий домик в Альпах, стены которого были сплошь обиты шкурами диких зверей, слышал приятное потрескивание поленьев в камине, видел милый сердцу нежный образ Ксении и чувствовал кожей её ласковые прикосновения. Вот она тихонько проводит пальцем по шрамам на его мускулистой спине и тихо шепчет: «Ты будешь жить, пока я люблю»… В тот далёкий вечер эти слова казались пустой болтовнёй петербургской кокетки, так как воспитанный в духе атеизма молодой человек не привык доверять подобным вещам. "Глупо, но сейчас я почти верю в то, что её любовь бережет меня от бед. Выходит, я всё ещё небезразличен Ксении, раз остался жив после того, как в меня стреляли со столь близкого расстояния – почти в упор! Ради меня она заставила Великого магистра подписать бумагу, отменяющую его же приказ! Представляю, как это было архисложно! Интересно, откуда этой удивительной женщине стало известно о намерениях Скотта? Очередная загадка..." Но не только мысли о Ксении волновали д'Арни в этот час. Слишком много впечатлений за один день! Этот мальчик, которому он отдал одну из монет Реджинальда Скотта... Подумать только, сын Алексея и Авроры! И, оказывается, Аврора в России! Как тесен мир! И как вообще можно было забыть о таком человеке, как Алексей! Д’Арни помнил последние слова отважного молодого иллюмината: "Подожди, я сейчас встану, непременно встану!" Но увы, никто в целом свете не мог бы помочь несчастному - слишком глубока была его рана. Как же можно было вычеркнуть из памяти смерть товарища и всего несколько часов назад вспомнить? А Аврора! Она сразу узнала его – знаменитого воспитанника Спартака. Столько лет прошло! Непостижима человеческая память! Надо же, у Алексея остался на этой земле сын... Акинфий! Чудное имя, редкое! Три "А": Алексей, Аврора и Акинфий.