Меня зовут Джек

В ночи звучал её голос. Николас слушал с закрытыми глазами, он даже свет включить поленился. Она говорила, а у него в мыслях стояла та же картина: обнажённая Марта, облитая маслом. Хотя нет, теперь он зашёл дальше ― представил, как ладонями водит по её телу, размазывая масло. Шёлк под пальцами, скользкий шёлк. И этот запах, особенный запах, что сопровождал его всю жизнь ― запах масла. Никогда не думал, что у него настолько мощное воображение. Впрочем, на Марте тогда была облегающая одежда, позволившая достаточно точно оценить её формы, особенно ― грудь, так и просившуюся на свободу из тесной футболки. И в мыслях его ладони дерзко тронули эту грудь, облачённую лишь в шёлк из масла, пальцы чуть сжали мягкую плоть, и два тяжёлых полушария тут же выскользнули из плена, чтобы соблазнительно качнуться перед глазами... С тихим стоном он прижал ладони к лицу и зажмурился с силой. Не в его привычках думать о женщинах. Когда хотелось, тогда и брал, чтобы после сразу же забыть. На треке постоянно крутились такие особы, искавшие приключений на одну ночь. Они ничего не просили и не ждали обещаний, просто хотели хорошо провести время. Вот и он обычно хотел просто хорошо провести время. И ни разу у него не возникало фантазий на такую тему. Ну, фантазии были ― связанные с голосом Птицы Ночь. Только по сравнению с нынешней ― невинные. А теперь вот он мог слышать не один голос, а ещё добавлять к нему облик. И воображение непременно начинало вытворять с её обликом и голосом такое, что у него уши пылали. И ладно бы, если б одни уши... К тому же, он ведь видел наяву, как именно смотрелось масло на её коже, домысливать почти ничего и не пришлось. В дверь позвонили. Средь ночи, ну надо же. Николас выбрался из-под одеяла и бесшумно подкрался к двери. Всё так же бесшумно разобрался с замком и резко распахнул дверь, едва не прибив на месте Стивена. ― Какого чёрта? ― Я предположил, что ты слушаешь радио, стало быть, уже не спишь. Можно? И кофе бы ещё. ― Ну ты и жук... Может, тебя ещё завтраком накормить? ― Было бы здорово. При условии, что завтрак не твоего приготовления. Что бы ты ни готовил, на вкус всегда как полусырая ящерица. ― Ты мне льстишь. Я думал, как сырая. ― А разница? И первое, и второе одинаково отвратно. Стивен сбросил ботинки и нахально устремился на кухню, где ― он точно помнил ― была пепельница. Сигарета и кофе ― и всё будет прекрасно. Плюхнувшись на стул, Стивен нетерпеливо закурил в ожидании кофе. Николас аккуратно поставил перед ним чашку с чёрным дымящимся напитком и присел напротив, прихватив чашку и для себя. ― Какой повод? ― Просто захотелось тебя увидеть. ― Я тебе не девица, так что вряд ли ты бы попёрся средь ночи на другой конец города просто так. Делись уже. ― Мне нужно, чтобы ты вернулся в отдел. ― Нет. ― На одно дело. ― Нет. ― Серийный убийца, Нико. ― Сами поймаете. ― Ага, как же. Взгляни. ― Стивен положил перед другом папку с материалами по делу ― данные с мест преступлений, медицинские отчёты, отчёты патологоанатомов и собственный отчёт в финале. ― Ты в курсе, что такое нельзя выносить из отдела? ― вскинув бровь, напомнил Николас. ― В курсе, поэтому читай побыстрее. Стивен вцепился в чашку с кофе и уставился во тьму за окном. Не то чтобы он иссяк или выдохся, но все материалы по серийным убийцам твердили одно ― у преступников иная логика. Они в обычное время, как правило, ничем не отличаются от людей нормальных, но поступают совершенно не так, как прочие. Схема их действий непредсказуема для остальных. Стивен пытался выходить за рамки логики нормальной, но, видимо, воображение у него ни к чёрту. А вот Николас... У Николаса это получалось. На его совести четыре раскрытых дела, проходивших с пометкой "серийные убийцы". И последнее дело ― особое. Его пригласили в Японию именно как специалиста в этой области, и он справился блестяще практически в одиночку. Нельзя сказать, что расследования давались ему легко, но решение он находил всегда ― рано или поздно. ― Марта Эссель? ― удивлённо вопросил Николас, добравшись до отчёта Стивена. ― Других вариантов нет. Вот письма с угрозами ― я отобрал наиболее впечатляющие образцы. Николас просмотрел и письма. ― Заметил кое-что? ― В смысле? ― Я сам случайно обратил внимание, но взгляни на второе письмо ― оно отличается от всех прочих. Николас выудил пакет с нужным письмом, положил перед собой на стол и пробежал глазами по строкам. Слегка приподнял брови и качнул головой. ― Ещё раз. Видишь нечто знакомое? ― Почерк похож на женский. Либо это парень с необычными увлечениями ― не редкость для людей искусства или психопатов. ― Ещё раз, ― настойчиво попросил Стивен. ― Прости, но я только проснулся и пока плохо соображаю, ― откинувшись на спинку стула после очередного ознакомления с письмом, пробормотал Николас. ― Цитирую: "Как они могут меня поймать? Я обожаю то, чем занимаюсь, и хочу продолжать. Вскоре ты услышишь обо мне и моих весёлых играх". Конец цитаты. Ничего не напоминает? ― Ещё раз. ― "Как они могут меня поймать? Я обожаю то, чем занимаюсь, и хочу продолжать. Вскоре ты услышишь обо мне и моих весёлых играх". Ну? Комп под рукой? Попробуй поискать, если вспомнить не можешь. Николас уже собрался встать и последовать совету, но внезапно замер. ― Что? "Как они могут меня поймать? Я обожаю то, чем занимаюсь..." Чёрт возьми! Это же цитата из "Дорогой начальник..." ― Именно. Авторство приписывают Джеку Потрошителю. Цитата точная, с соблюдением орфографии и пунктуации. И это ― единственное письмо, написанное от руки. Если сравнить почерк... Мои эксперты твердят в один голос, что почерк полностью идентичен. ― Ты сбрендил, ― развеселился Николас и потянулся к пачке сигарет. ― Только не говори мне, будто этот серийный убийца ― Джек. ― Иди к чёрту, Нико. После такого способа убийства, коим он пользуется, я теперь готов уверовать во всё. Даже в зелёных человечков. ― Ладно, но Джек по любым прикидкам скончался в первой половине двадцатого века, если не раньше. ― Кто-то из его потомков? Могли же у него быть потомки? ― Скорее, просто подражатель, да и то... Джек убивал женщин, перерезая им горло ножиком, потом вспарывал брюшную полость и игрался в собственные игрушки. ― И всё-таки... А если это Хвасонский душитель? ― Точно нет. Тот насиловал, а Джеку и нынешнему подражателю это явно не надо. Ну и, кроме того, Джек ловил кайф от процесса убийства, а тут... ― "Я обожаю то, чем занимаюсь, и хочу продолжать". Так в письме сказано. Значит, придурок тоже ловит кайф. ― Как? Он же сам процесс не видит, если этот бред, ― Николас помахал отчётом из центра акустики, ― правда. Какой кайф можно поймать от убийства, если совершаешь его не сам и даже не являешься свидетелем? ― У серийных убийц другая логика, ты сам это говорил не раз. Видимо, наш парень как-то умудряется, да и, собственно, выходит, что он зациклен на Марте Эссель, а не на жертвах. Может, он кайфует от осознания, что угробил ещё одного мерзавца, покусившегося на его святыню? ― Может. Как я понимаю, он, вероятно, не знает, кто такая Птица Ночь, поэтому пишет письма на адрес радиостудии, а не на её настоящий адрес. ― Пока ― да. Полагаю, это дело времени, когда он узнает, кто она на самом деле. Что скажешь? Дело не шаблонное, так ведь? Идеи есть? ― Не знаю. Затренькал телефон Стивена. ― Лоу, слушаю. Новость оказалась несколько... ― Что случилось? ― забеспокоился Николас. ― Быстро соберёшься? Едем в центральную больницу. Только что в Марту стреляли. ― И? ― Легко отделалась ― получила пулю в плечо. Стреляли на выходе из здания, спустя пятнадцать минут после конца эфира. Стрелявшего никто не видел, ищут. Хотя бы можешь побыть её телохранителем? Кажется, одну её оставлять теперь опасно. ― Не смеши меня. В отделе полно толковых ребят, которые годятся на роль телохранителя куда лучше, чем такая развалина, как я. Стивен привычно поморщился ― опять та же песня. ― Ты в норме. Полностью. Просто вбил себе в голову ерунду какую-то. Я знаю, что часто бывают осложнения с восприятием заменителей костей, но не такие же! Уже три года таскаешь в себе железо, а до сих пор привыкнуть не можешь. ― Не в этом дело. Я привык. Просто железо меня постоянно подводит ― реакции не те. Ладно, забыли, сейчас переоденусь ― две минуты. Стивен проводил друга обеспокоенным взглядом. Кажется, он понял, в чём именно заключалась проблема Николаса. Дело не столько в привыкании или восприятии, а в отношении. Николас всегда был тем человеком, который полностью владеет собой. Эдакий диктатор локального масштаба ― в отношении себя самого. Его силе воли можно лишь позавидовать. И он от себя всегда требовал что-то конкретное, более того, он всегда выполнял то, что требовал от себя. Разумеется, поначалу левая нога и левая рука не поспевали за его обычными реакциями ― им требовалось время, чтобы обжиться в теле. Наверняка это бесило Николаса, ведь настоящие конечности никогда не подводили его, а тут такое... Вообще день начался задорно ещё с ночи. Мало было Нико с его заскоками, так и в больнице "повезло". Марта увидела их в коридоре, когда вышла из кабинета с перевязанным плечом. Никто опомниться не успел, как она сцапала за рукав ближайшего полицейского и громко просветила его по поводу сомнительной личности Николаса: ― Этот человек ― маньяк, он меня преследует. А у его напарника пистолет, видите? Арестуйте их немедленно! Через полтора часа они, наконец, выехали в порт. Стивен скосил глаза на Николаса и пробормотал: ― Я тебе раньше не говорил, что ты совершенно не разбираешься в женщинах? ― Ещё слово на эту тему ― и я тебя прикончу, ― мрачно предупредил Николас, растиравший запястья. ― Гм... Спасибо, что она не обвинила нас в контрабанде, а то могла ляпнуть, что мы что-то перевозим в прямой кишке. Ощущения после досмотра не из приятных. ― Избавь меня от таких подробностей твоего прошлого. ― Я не занимался контрабандой, ― обиделся Стивен. ― Значит, проводил личный досмотр? ― Иди ты... ― Не хочу. Сейчас я больше всего хочу свернуть шею этой ненормальной. ― Наручники запястья натёрли? А вообще, да... Лишь бы никто не узнал в отделе ― позорище. И что за полиция теперь пошла? Сначала хватают, вяжут, бока мнут и только потом выясняют, кто прав, а кто виноват. ― Мы ещё легко отделались. Где она живёт? ― Вон там, почти приехали. ― На яхте? ― Ага. Телефона у неё нет. Собаки, надеюсь, тоже. И, хотелось бы думать, пистолет она тоже не держит. ― На яхте обычно есть гарпун. ― Заткнись, а? Что ты с ней уже не поделил? ― Отстань. Они выбрались из машины и двинулись к яхте, у мостков помедлили и переглянулись. ― Ну и? Такое впечатление, что это не башня прекрасной принцессы, а логово дракона, ― развеселился Стивен. ― Всегда готов уступить тебе дорогу, ― Николас изобразил шутовской поклон и жестом предложил Стивену ступить на палубу первым. После недолгих, но бурных прений Стивен всё-таки подошёл к дверце, ведущей куда-то вниз, и постучал. В прошлый его визит именно тут красовался внушительный замок. Дверца распахнулась, явив им Марту с гарпуном в руке. ― Накаркал, ― недовольно буркнул Стивен. Даже на вид гарпун вызывал опасения своей остротой. ― Вас выкинуть за борт, или сами дорогу найдёте? ― Майор Лоу, специальный отдел. А это майор Чао. Госпожа Эссель, уделите нам немного вашего времени, ― расплылся в самой обаятельной улыбке Стивен. ― Подите к чёрту, только вас мне не хватало. Я спать хочу. ― Спите вечным сном, мадам. Мы заглянем через часик с ордером прокурора, ― направившись обратно к мосткам, бросил Николас. Мимо ошарашенного Стивена просвистел в воздухе гарпун и воткнулся в палубу аккурат меж ступней Николаса. Марта уже держала в руках второй гарпун. ― Осторожно выбирайте следующую фразу, а то у меня пальчик может дрогнуть. ― Э... Мы хотели поговорить с вами о письмах с угрозами и убийствах, ― медленно произнёс Стивен. ― И рассчитывали на чашечку кофе. ― Обойдётесь. Без кофе. Заходите. Марта убрала из-под носа Стивена гарпун и спустилась вниз по лестнице. ― Всё-таки ты ни черта не понимаешь в женщинах, ― шёпотом сообщил он Николасу. ― Вот тебе и сладкоголосая сирена... ― Сирены заманивали и пожирали моряков, ― невозмутимо ответил Николас. ― У каждой розы свои шипы. И вообще, я просто люблю её шоу, отстань. Внутри яхты оказалось просторнее, чем они думали. Хотя и не удивительно, ведь это уже была не яхта, а дом. Первое помещение походило на кухню и гостиную сразу, а то, что некогда являлось машинным отделением, превратилось в кабинет и спальню. Марта расположилась на низком табурете у большого сундука, выполнявшего функцию стола, и кивнула на подушки, раскиданные по ковру. Как видно, подушки использовались вместо стульев. ― И что вы надеетесь от меня услышать? ― Вы читали письма с угрозами? ― Пару первых, потом ― нет. ― И вас это не беспокоило? ― Беспокоило, иначе я не стала бы обращаться в полицию. ― А угрозы в прямом эфире? Они были? ― Нет. Иногда могут позвонить какие-то разъярённые женщины ― и только. С ними общается мой ассистент. ― То есть, письма с угрозами приходили только на радио? Больше ничего необычного не было? ― Было. Сегодня. Раньше в меня не стреляли. ― Вы что-нибудь видели? ― Нет. Знала бы, что будут стрелять, увидеть постаралась бы обязательно, но меня забыли предупредить. Стивен и Николас обречённо переглянулись. ― Дай ей то письмо, ― предложил Николас. Стивен покопался в бумагах, поднялся с подушки и вручил Марте письмо. ― Прочитайте внимательно, пожалуйста. Марта послушно прочитала и перевела взгляд на гостей. ― И? Бред какой-то. Почерк мне тоже ничего не говорит. Его мог написать кто угодно. ― Прочитайте ещё раз, ― посоветовал Николас. ― Внимательно. ― Идите к чёрту. Что с ним не так? Обычное письмо какого-то психа. ― С цитатой из письма Джека Потрошителя, ― добавил Стивен. ― Вы хоть знаете, сколько уже произошло убийств? И убивали именно тех людей, которые беседовали с вами в прямом эфире. ― Совпадение. ― Одиннадцать раз? И ни одного промаха? По-моему, такое совпадение уже претендует на звание закономерности. ― Слушайте, вы хотите заставить меня поверить, что эти убийства на моей совести? ― Нет, но они происходят из-за вас ― в какой-то степени. Вы можете несколько дней не вести шоу? ― Этот вопрос решайте с управляющим. ― Скажите, что вы думаете по поводу цитаты из письма Джека? Есть какая-либо связь с вами или вашим прошлым? Или вы что-то говорили по этому поводу в эфире? ― Ничего не думаю. И связи нет. Я мало знаю о Потрошителе ― не больше, чем любой простой человек. ― Но почему-то убийца использовал эту цитату, обращаясь именно к вам. Ваши предки имели отношение к той истории? Или не к самому Джеку, а его жертвам... Не знаю, хоть что-то же должно быть. Убийца использует странные методы и явно на вас зациклен. Или он хочет, чтобы вы воспринимали его как Джека? Или желает, чтобы вы думали, что он и есть Джек? ― Вы спятили? ― участливо поинтересовалась у Стивена Марта. ― Может быть. Учитывая способ убийства, тут и спятить недолго. Ладно, я хочу, чтобы вы пока не вели шоу и всюду ходили в сопровождении телохранителя. Я улажу этот вопрос с управляющим, а вашим телохранителем пока побудет майор Чао. ― Чёрта с два! ― одновременно рыкнули и Марта, и Николас. ― Ну вот, вы так единодушны, что прекрасно сработаетесь, ― просиял Стивен, вскочил с подушки и выдернул из рук Марты письмо. ― Счастливо оставаться, я позвоню вам позднее. И он стремительно вылетел на палубу, заботливо прикрыв за собой дверь. Добежал до машины, завёл её и убрался подальше. Николас медленно соображал, что ему теперь делать. Марта смотрела на него без тени дружелюбия в глазах. ― Как плечо? ― Спасибо, неплохо. Она поднялась, сняла с вешалки малиновый шёлковый халат, бросила короткий взгляд на Николаса поверх плеча. ― Еда в холодильнике. Не путайтесь под ногами хотя бы. Сдвинув в сторону дверь, она перешагнула через порог ванной. Через пару минут за дверной панелью зашумела вода. Николас побродил по помещению, сунул нос в соседнее, полазил по полкам с книгами, затем с любопытством изучил компьютер на столе и множество бумажек с пометками. Пометки были на немецком, которого он не знал. Обнаружив сумку Марты, он влез внутрь. Первым делом наткнулся на антикварный нож, рядом с записной книжкой обнаружил ещё один ― складную "бабочку", короткий складной болтался на цепи рядом с ключом, ещё один ― охотничий ― в другом отделении сумки, а пятый ― стилет, смахивавший на заколку ― умело замаскировали в боковом шве. И Марта не пользовалась бумажником ― деньги валялись по всей сумке в беспорядке. Интересно, на кой чёрт ей столько ножей? Слева от стола на тумбочке красовалась древняя шкатулка. Европейская работа. Николас откинул крышку и тихо присвистнул. Если в сумке было пять ножей, то в шкатулке ― уйма самых разных, включая пару скальпелей. Какая-то нездоровая страсть к холодному оружию. Ножи, стилеты, но ни одного кинжала. Он вернулся в гостиную и заглянул в холодильник. Овощей и фруктов кот наплакал, зато мяса... Вытащил печень. Чью-то. Для салата взял помидоры и прихватил бутылку масла. Масло Марта держала оливковое. По ней не скажешь, что гурман, а поди ж ты... Пристроив печень на разделочной доске, Николас огляделся в поисках ножа, выдвинул верхний ящик кухонного стола и даже сделал шаг назад. Ну и коллекция... Он осторожно выбрал наиболее подходящий тесак и задвинул ящик обратно ― от греха подальше. Осмотрел печень, потом нож, примерился и собрался отчикать кусок. ― Сначала стоило бы отделить плёнку, иначе печень будет жестковата, ― прозвучало за его спиной. От неожиданности он едва по пальцу себе не попал, обернулся и мрачно уставился на Марту. Она вздохнула, перекинула длинные влажные волосы с плеча за спину, подошла и заставила его шагнуть в сторону. Выдвинув ящик, выудила нож устрашающих размеров, остриём провела по печени, поддела и ловко сняла плёнку. Отправив лишнее в мусорный пакет, вымыла нож и руки в раковине, затем принялась тщательно вытирать клинок. ― На что уставился? ― недовольно спросила она, вернула нож в ящик и вскинула голову. ― Или я тебе нравлюсь? ― Я тебя хочу, но это вовсе не значит, что ты мне нравишься, ― прямо выдал Николас и отвернулся к злосчастной печени, чтобы не видеть эту змею в малиновом халате. Яркий шёлк смотрелся на Марте незаконно, просто голова отказывалась работать и вспоминать статью, которую нарушал видок этой... этой змеюки. Небось, и не одну статью, а все десять. ― И как ты меня хочешь? ― У людей нет права на такой голос. ― В масле, ― глухо ответил он, воткнув с яростью нож в печень и резко повернувшись. Ну и вопросы у неё. ― В масле... ― задумчиво повторила Марта и медленно потянула за кончик пояса. Малиновый шёлк ещё медленнее заскользил по её плечам, груди, а потом вдруг превратился в горку опавших лепестков у босых ступней. Взгляд Николаса заметался по её телу и не смог остановиться ни на одной детали. Выбрать что-то одно ― лишить внимания другое, а внимания стоило всё сразу. Марта прикоснулась к бутылке оливкового масла, сбросила крышку ― и масло заблестело на её коже. На плече, над грудью, на бёдрах. Она щедро плеснула масла в левую ладонь и прижала её к животу. ― Какого чёрта ты делаешь? ― хрипло спросил Николас, хотя, пожалуй, ему уже было не до ответа на этот вопрос. ― Мне любопытно, как именно я выгляжу в масле. И как? Проклятый голос! И чёртово масло... Он сам не понял, как его рука оказалась на плече Марты и соскользнула к локтю, размазав масло по коже и белой повязке. Пальцами провёл под ключицей, медленно и осторожно спустился ниже, погладив ладонью левую грудь и заставив её засиять под тонкой плёнкой масла. Другой ладонью погладил правую грудь, провёл уже обеими руками по животу и крутым бёдрам. Марта грациозно повернулась к нему спиной. ― Тут уже не достану. Словно во сне он потянулся за бутылкой и нанёс масло на её спину и ниже, привлёк её к себе, наплевав на следы от масла, что наверняка останутся на его одежде. Чуть помедлил, но она сама наклонила голову к правому плечу, подставив шею слева его поцелуям. Что она, чёрт возьми, делала? Марта плотнее прижалась спиной к его груди и что-то произнесла: губы шевелились, но ни звука он не слышал, зато после перестал соображать и думать о чём-то ином. Пытался удержать в ладонях её грудь и целовал шею, плечо, губы, тёмные пряди, тоже пропитавшиеся маслом. Она вся блестела и выскальзывала с лёгкостью из его рук, пока они оба не упали на ковёр ― поверх его же рубашки. ― Придётся тебе... взять назад слова, что я тебе не нравлюсь, ― пробормотала Марта. ― Чёрта с два. Не нравишься, ― выдохнул он. Она закинула руки себе за голову, правый уголок рта чуть приподнялся в насмешливой полуулыбке. ― Посмотрим. Но именно ты сейчас стоишь на коленях, вообще-то. ― Она чуть согнула левую ногу, зажатую его бёдрами, и многозначительно хмыкнула, потом внезапно толкнула его в грудь, поднялась и прихватила халат. ― И ведь знала же, что так и будет. Зря только в масле испачкалась. Расслабься, поигрались ― и хватит. Николас поймал её за руку и дёрнул. Она негромко вскрикнула, упав на него и выронив халат. Через секунду Марта вновь лежала на ковре, а он смотрел на неё сверху. ― Не те игры и не с тем человеком. Или боишься играть до конца? Чёрт его знает, что она хотела сделать, но он без колебаний поймал её запястья и крепко прижал к ковру за её головой ― сразу оба одной рукой. ― И что дальше? ― вскинув брови, насмешливо спросила она. ― Посмотрим, что нравится тебе... ― пробормотал Николас, тронув губами голубенькую жилку на её шее, свободной рукой накрыл левую грудь и провёл большим пальцем по напряжённой вершинке. Вкус оливкового масла смешался с её собственным вкусом, и когда он согрел во рту её сосок, она вздрогнула и невольно выгнулась, подавшись ему навстречу. Её запястья он отпустил и почувствовал прикосновения к шее, а потом её пальцы заблудились в его волосах. Она прижимала его голову к своей груди, впивалась ногтями в плечи. До первого тихого стона. Этот голос... Её голос казался зеркалом, в котором отражалась страсть. Осязаемая страсть. Потом он куда-то её отнёс. А, на кровать. Безумие закончилось, когда он проснулся. ― Сон, ― пробормотал Николас, уткнувшись лицом в подушку. Унюхал нечто странное ― запах сандала и кедра. Он резко сел и огляделся. Точно не его дом ― обычно за стенами дома волны не плескались. Выбравшись из-под одеяла, обнаружил, что одежда куда-то подевалась. Вся. Пошарил вокруг, потом перебрался в соседнее помещение, наконец, заглянул в ванную, где одежду и нашёл ― мокрую. После душа завернулся в полотенце и поискал еду. Кто-то успел пожарить печень и сделать салат из помидоров. Кто-то... Марта. Но где она сама? Через полчаса до Николаса дошло, что телохранитель из него не получился: подопечная испарилась, и он понятия не имел, где её искать. Более того, всю его одежду пока составляло полотенце ― особо по городу в поисках не побегаешь. Кстати, телефон он тоже не смог найти. ― Убью её, ― мрачно пообещал сам себе, пока расправлялся с печенью. ― Сдавлю горло и удушу к чёрту. Явилась подопечная через полчаса, с порога швырнула в него каким-то пакетом, а следом запустила пищащий телефон. Пока Николас пребывал в ступоре, она царственно прошла мимо и с грохотом захлопнула за собой дверь малой комнаты. Он перевёл взгляд на дисплей и торопливо ответил. ― Опять. ― Что? ― Убийство. Буду в порту через пять минут и заберу тебя. Скажи Марте, чтоб сидела дома и никому не открывала. Николас положил телефон на стол и заглянул в пакет. Там нашёл футболку, джинсы, бельё и носки. Одежда по размеру подошла. ― Марта? Она выскользнула в приоткрытую дверь и смерила его оценивающим взглядом. ― Сойдёт. Ты мне должен. Что? ― Скоро вернусь, никому не открывай. ― Тебе ― в первую очередь, ага, поняла. ― Я серьёзно. ― Не веди себя так, словно ты обязан на мне жениться. Проваливай. Он заметил красноречивый отпечаток на её шее ― стало быть, точно не сон, а он уже почти поверил, что приснилось. Сел в машину Стивена в паршивом настроении и сразу закурил. ― Сегодня ― особый случай, ― пробормотал Стивен. ― И что там? ― Двойное убийство. ― Мило. ― Парень и девчонка, перерезали друг другу шеи. ― Нет слов. ― Одновременно. ― Супер. ― Было бы мимо, если бы не звонок в сорок пять секунд. Запись наша. И позвонили эксперты, нашли что-то. ― И что же? ― Вот сейчас и узнаем. Ты сегодня решил стать спартанцем? ― А? ― Лаконичность тебе не свойственна. ― Иди к чёрту. ― Что она с тобой делала? ― заинтересовался Стивен. ― Лучше тебе не знать. В отделе Николаса встретили как родного, словно он не отсутствовал три года. Эксперты тоже обрадовались, правда, тут же стали серьёзными, когда дело дошло за убийства. ― Итак, эти двое одновременно нанесли раны друг другу. И раны точные. Любопытно то, что во рту девушки мы обнаружили виноградину. Обычный зелёный виноград. ― Минутку, ― забеспокоился Стивен. ― Виноградина целая? ― Именно. То есть, виноградину засунули ей в рот уже после смерти. ― Дверь? ― коротко спросил Николас. ― Была открыта. Но ни следов, ни свидетелей. ― Он был там. Пришёл, когда эти двое прикончили друг друга, и засунул девице виноградину в рот. Зачем? И почему именно виноградину? Съездили взглянуть на тела, но это мало помогло. Зашли в кафе и устроились у окна. Город окутывался ночными огнями мало-помалу, и поток машин за стеклом казался бесконечным. ― Что думаешь? Я уже ничего не понимаю, ― признался Стивен. ― Зачем было убивать сначала одного за другим и пытаться выдать каждый случай за самоубийство, а потом так вот ― сразу двоих, рисковать, идти туда и запихивать виноградину. ― Он уверен, что ему ничего не грозит, ― пожал плечами Николас. ― Давай посмотрим правде в лицо ― как ты собираешься хоть кому-нибудь доказывать, что определённый человек может убивать просто набором звуков? Даже если мы его поймаем, каковы шансы упечь его за решётку? ― Ты действительно думаешь, что ему грозят суд и тюрьма? За три года ты забыл, где работал. Не будет ничего. Как только мы его найдём, его либо заберут госслужбы, либо... Сам понимаешь. ― Ладно, пусть так. Но поймать его невозможно, пока он не начнёт убивать сам, собственными руками. Звонит он обычно из таких мест, откуда позвонить может любой. То есть, пользуется любыми телефонами, но не своим. Он умён. И на данный момент у нас вообще нет никаких зацепок. ― Радио. И Марта. ― И всё. Но чего он хочет, мы не знаем. ― А Марта? В неё стреляли. ― Именно это мне и кажется странным ― не вписывается в картину. Если он хотел убить Марту, почему сразу не начал с неё? ― Не согласен, ― возразил Стивен. ― Смотри, сначала он убивал тех, кто говорил с ней в прямом эфире. Тех, беседы с которыми можно, так или иначе, счесть лёгким флиртом. Потом его терпение истощилось, и он, быть может, решил, что Птица Ночь ему изменила, поэтому стрелял в неё. ― Всё равно странно. Почему стрелял, если мог позвонить на радио и просто приказать ей убить себя. ― Хотел сделать это собственными руками? Ожил телефон Стивена. ― Чёрт, опять! Они выскочили на улицу и на сей раз отправились в квартал на окраине. Преступление совершили в подворотне ― там уже толпились полицейские с позеленевшими лицами. Возле ящиков для мусора лежала женщина в зелёном платье, испачканном пятнами крови. Светлые волосы покраснели от крови, набежавшей из раны на шее. ― Что тут? ― спросил Стивен, остановив медика, осмотревшего тело жертвы. ― Горло перерезано слева направо, под платьем ― вскрытая брюшная полость. Преступник изъял печень, аккуратно поправил платье и ушёл. Следов сексуального насилия нет. Следов вообще нет, только следы погибшей. Да, во рту виноградина. ― Нашли у неё номер ночного шоу, и она звонила на шоу три дня назад. В сумочке есть плеер с записями шоу. Элисон Харт, работала в британском посольстве, тридцать лет, в браке не состояла. Всё чисто, ― сообщил эксперт из полиции. ― Бред какой-то, ― вздохнул Стивен и полез за сигаретой. ― Сначала он мужиков убивает, потом парочку, а теперь за баб взялся. Психопат чёртов! И на кой виноградина? Что он этим хочет сказать? Свидетелей, я так понимаю, тоже нет? А камеры слежения? ― На окраине города? ― фыркнул Николас и прогулялся к трупу поближе. Закурил и огляделся. На ближайшем к женщине ящике ― россыпь загустевших и подсохших капель крови. Если убийца стоял у неё за спиной и полоснул ножом по горлу... Нож в правой руке, разрез ― слева направо, кровь на него не попала... Хотя нет. Руку он бы испачкал. Если спереди и левой рукой ― такая же рана, но кровью обляпался бы. ― А что, если горло она сама себе перерезала? ― То есть? ― Он приказал ей убить себя, дал нож, она перерезала горло, упала, а потом он вырезал то, что хотел, сунул виноградину и ушёл чистеньким. ― Да ладно, можно перерезать горло так, чтобы не испачкаться. ― Можно, но это непросто, даже у профи не всегда выходит. ― У Джека выходило. ― Именно. И тут. То же самое. ― Слева направо ― ты про это? ― Да. И про это тоже. Почему бы и нет? Зачем самому резать горло, если жертва может сделать это сама? И не будет никаких криков и шума... Николас и Стивен одновременно опустились на корточки у тела и посмотрели на руки. Исцарапаны. И исцарапаны так, словно она пыталась вырвать у себя же нож. ― Если она правой рукой перерезала себе же горло... ― тихо начал Стивен. ― Порез будет слева направо, словно это сделал левша, ― договорил за него Николас. ― Наш клиент. ― Но печень доставал он сам. ― Мог и попросить кого-нибудь, но вряд ли. ― Следы обуви. Должны были хоть они остаться. Что со следами? ― Ничего. Химический очиститель с нано-частицами. Щедро побрызгали. А в кровь этот урод не ступал. ― Чёрт... Печень не маленькая, кстати. Да, а кто нашёл тело? ― Он не назвался, позвонил в полицию, сообщил об убийстве и повесил трубку. ― Мужчина? ― Да. Диспетчер говорит, у него был сильный британский акцент. Дальше думали они уже в отделе, прокручивали записи в который раз, смотрели снимки и вычисляли общие детали всех преступлений. ― Тринадцать? ― Плюс покушение на Марту. Кстати, про Марту... У неё специальность ― антиквариат, да? ― Ага, ― отозвался Стивен, уронив голову на раскрытую папку с отчётами. ― А что? ― Да так... Ничего, ― закурив, пробормотал Николас. Хотел спросить про ножи, но передумал. ― Тринадцать убийств ― четырнадцать трупов, все слушали шоу и дозванивались до Марты. И выстрел в Марту. Ещё письмо с цитатой. ― Тип решил подражать Потрошителю? Даже убил последнюю жертву точно так же. ― У меня вопрос, ― выдохнув колечко из дыма, буркнул Николас. ― Если он подражает Джеку, почему в письме не подписался? Цитату впихнул, а подпись? ― Ага... ― Через минуту Стивен вскинул голову и отлепил один из отчётов от щеки. ― Где письмо? ― Что? ― Письмо где? Искали письмо минут десять, общими усилиями устроив в кабинете погром. Потом Стивен положил письмо перед Николасом и велел: ― Читай вслух и с самого начала. ― Ладно... "Ты называешь себя Птицей Ночь и поёшь с часу ночи до четырёх утра. Твой голос сводит с ума и превращает мираж в реальность. Ты знаешь ответы на все вопросы. Или ты думаешь, что знаешь. Но я слежу за тобой. Как они могут меня поймать? Я обожаю то, чем занимаюсь, и хочу продолжать. Вскоре ты услышишь обо мне и моих весёлых играх. Сколько ещё? Когда? Зачем? Почему? Но ты уже моя, Птица Ночь. Осталось немного ― и ты умолкнешь навсегда, чтобы петь только для одного". И что? ― Почему он не подписался? Процитировал Джека, но не подписался. И письмо какое-то... Словно Марта должна была читать между строк. ― Она сказала, что это ей ни о чём не говорит. ― Могла солгать. ― Зачем? Он явно угрожает ей. В такой ситуации нет смысла лгать. ― Не знаю... Странное письмо, мотив убийств, Джек, цитата эта... Да тут сам чёрт ногу сломит! Ничего не понимаю. ― Передохни. Давай уже по домам. Подумаем завтра на свежую голову. Николаса Стивен подбросил в порт, где они и расстались. На борту яхты ждал неприятный сюрприз ― Марта и не подумала запереть дверь изнутри: зайти мог спокойно любой человек и с любыми намерениями. Николас запер дверь, спустился по лестнице и сразу пошёл в её кабинет. Она спала, вытянувшись на кровати. Из-под одеяла выглядывали розовые ступни, а по подушке разметались колдовским узором тёмные пряди. Он ухватился пальцами за край одеяла, чтобы накрыть её ноги полностью, обнаружил обнажённые плечи, тогда сдвинул одеяло со спины и убедился окончательно, что одежды на Марте нет. Интересно, она решила целенаправленно сводить его с ума или всегда спала обнажённой? Николас разделся и аккуратно убрал одеяло совсем. Марта всё так же спала. Он легонько провёл кончиками пальцев по лодыжке, голени, бедру, спине, отвёл в сторону тёмные волосы и тронул губами шею. Она вздохнула и приподняла голову, распахнула пожелтевшие глаза. ― Я же тебе не нравлюсь, ― чуть хриплым голосом напомнила она. ― Думаю, я это как-нибудь переживу. ― На твоём месте я бы не была так в этом уверена, ― вновь вытянувшись на кровати, прошептала Марта. Он целовал её спину, а она не возражала. И не стала возражать, когда он зашёл намного дальше. И проснулся. Николас с ожесточением потёр глаза. Да что за чертовщина? Стоило им вдвоём оказаться в одной постели ― и всё. В смысле, чем они там занимались, любому дураку понятно, но какого чёрта у него вырубало память с определённого момента? Точнее, не то чтобы память вырубало, но всё, что происходило дальше, напоминало сон. Это начиналось тогда, когда с губ Марты слетал первый стон. Её голос... Кстати, где она? Завернувшись в одеяло, он метнулся к двери и едва не сорвал её с петель. Марта удивлённо посмотрела на него ― она сидела за столом и держала в руках чашку с кофе. ― У тебя каждое утро начинается с такой вот разминки? В одеяле? ― Нет, у меня каждое утро пропадает женщина. ― Найди такую, чтобы не пропадала, ― пожав плечами, предложила Марта и вернулась к кофе ― напиток явно интересовал её больше, чем Николас. ― Я собираюсь выйти отсюда. ― Я против. ― Твои проблемы. Сначала покажи мне ордер на мой арест, а потом можешь протестовать, сколько влезет. Ордера у тебя пока нет, так что молчи в тряпочку. Ты со мной или будешь спать дальше? Мысленно он удавил её уже дважды, фыркнул и пошёл в ванную. По пути удавил ещё разок ― на всякий случай. Даже полегчало. Как он и думал, Марту понесло по магазинам. Он всюду таскался за ней хвостом и чувствовал себя одомашненным волком: глупо, унизительно, но надо. Потом она привела его в парикмахерскую, где целая толпа девиц занялась его покраской. После из зеркала на него посмотрел кто-то незнакомый. Забавно ― всего-то седину закрасили, а эффект... Марта ничего не сказала по поводу перемен и помчалась в антикварную лавку. Лавка находилась не в лучшем квартале, но почему-то дверь оказалась открыта, хотя хозяина на месте не было. ― И что ты тут забыла? ― Не твоё дело. Марта откинула косу за спину и прилипла к стеклянному шкафу справа от входа. Внутри на подставках лежали всякие безделушки ― что-то вроде украшений, только массивные и крупные, точно не европейский стиль. Потом Марта опустилась на корточки и уставилась на длинную штуку из множества пластин, наложенных друг на друга и украшенных богатыми узорами. Гравировка? Наверное. ― Что это? ― Пояс Риа, ― проскрипело за спиной. Николас резко обернулся и увидел перед собой сморщенного старичка-индийца. Такому бы не лавку держать, а строчить завещание да копить деньги на гроб. ― И кем был этот Риа? ― Где таких дурней выращивают? ― забормотал дедок. ― Он импортный, дедушка Притам, ― отозвалась Марта, всё так же разглядывавшая пояс. ― Дурень, Риа ― это бессмертная дева. Апсара. Она собирала души смертных. И не было такого бога или смертного, что устоял бы перед её чарами. Говорят предки, она была отъявленной шутницей: дразнила мужчин, сводила с ума, а в самый ответственный момент исчезала, оставляя соблазнённых дураков наедине с... гм... с собственной рукой. За это и покарали её боги. ― И как же? ― Доверили грязную работу, а какую ― про то неведомо. Как тебе пояс, дочка? ― Хорош, но не хватает половины фрагментов. ― Ну так! Легенды говорят, коль пояс собрать весь, гнев богов будет бессилен против Риа. Где остальные фрагменты ― никто не знает. Раньше и этих не было. ― Помню... ― Марта провела пальцами по стеклу, словно потрогала украшение, затем выпрямилась и коротко поклонилась старичку. ― Береги себя, дедушка Притам, я ещё загляну. ― Он действительно твой дед? ― удивлённо спросил Николас уже на улице. ― Спятил? Нет, конечно, просто знаю его давно. ― А почему ты не купила этот пояс? Тебе же хотелось. ― Он не весь. Куплю, когда отыщутся все фрагме... Николас сильно дёрнул её за руку, заставив упасть на тротуар. Пробитое пулей стекло осыпалось осколками. Он подхватил Марту, поставил на ноги и сжал пальцами её руку. Она взглянула на него и медленно повернула голову в ту сторону, куда смотрел он. В противоположном конце улицы урчал байк. Лицо мотоциклиста прятал шлем, и в правой руке он держал пистолет. ― Хорошо бегаешь? ― тихо спросил Николас. ― Паршиво. ― У тебя есть повод научиться лучше. Уходить будем дворами. Пошли! Он сдёрнул её с места как раз тогда, когда преследователь выстрелил. Пуля ударила в телефонный автомат. Они свернули за домом и побежали по узкому проходу. ― Там тупик... идиот! ― Знаю. Николас у стены подхватил Марту на руки и бесцеремонно подбросил её вверх. Она застряла на гребне стены, повозилась немного и кувыркнулась на ту сторону вперёд головой, когда громыхнул новый выстрел, а пуля тюкнулась в кирпичи в опасной близости от её бедра. Николас подпрыгнул, взобрался на стену и обернулся. Парень слез с байка и побежал к стене вслед за ними. А, точно, тут такой квартал, что чёрта с два объедешь ― здания так тесно лепились друг к другу, надстраивались... Проще пешком, чем на колёсах. Николас спрыгнул вниз, вытащил Марту из мусорного ящика и поспешил к ближайшему повороту. Прижавшись спиной к стене, тихо велел: ― Ни звука. Марта кивнула и даже сдвинулась чуть в сторону, чтобы не мешать ему. Преследователя выдала тень, упавшая на камни, которыми была выложена тропа, и Николас затаил дыхание, чтобы не обнаружить себя раньше времени. Главное, сразу выбить у гада из рук пистолет, а там если этот умник и воспользуется голосом, Марта успеет дать ему по башке чем-нибудь тяжёлым. По крайней мере, Николас на это надеялся. Выбить пистолет сразу не вышло ― он промахнулся ногой, зато поймал руками запястье противника и долбанул о стену. Пистолет отлетел в сторону. Убийцу это не остановило. Он умело вывернулся из хватки Николаса и отступил на пару шагов, замер на полусогнутых и вскинул перед собой руки. Шлем он, кстати, так и не снял. Николас не видел его взгляд, но понял, что преследователь заметил Марту. Лёгкий, почти незаметный поворот головы ― удобный момент. От удара ступнёй в грудь противник уклонился и попытался впечатать пятку в колено Николаса. Когда не получилось, не расстроился и решил поймать за запястье. Николас позволил ему это сделать, потянул к себе и врезал левой в живот. Вряд ли этот тип ожидал, что удар левой будет столь мощным, а зря. Впервые Николас не проклинал металл внутри своего тела. Противник отшатнулся, прижал руку к пострадавшему месту и вдруг метнулся к пистолету, валявшемуся возле лужи. Николас кинулся следом. Убийца схватил пистолет, а Николас ― его руку. Они катались по земле и пытались завладеть оружием, отбирая его друг у друга. Пока не грохнул выстрел. Николас пару раз моргнул, уставившись на чёрное стекло шлема, затем столкнул с себя противника и отбросил пистолет подальше. Убийца вцепился в камни скрюченными пальцами и рывками, сантиметр за сантиметром, пополз вперёд. Полз он к ногам Марты и оставлял за собой красный след. Левой рукой он дотянулся до ботинка Птицы Ночь, испачкал алым, а вскоре пальцы бессильно соскользнули. Тело пару раз дёрнулось и застыло. Николас набрал номер Стивена. ― Пришли ребят к антикварной лавке в сто пятый квартал, у меня тут жмурик. Похоже, наш серийный убийца. И мне надо отправить Марту домой. Да, она в порядке. Марта при этих словах медленно подняла голову и посмотрела на Николаса. В жёлтых глазах ― спокойствие и уверенность, и ещё что-то непонятное. Он протянул ей руку. Она долго смотрела на его ладонь, прежде чем коснулась её кончиками пальцев. ― Теперь всё? ― Да. ― Ты уверен? ― Ни в чём нельзя быть уверенным. Но этот парень думал, что он Джек. Теперь он мёртв. Хотя... Знаешь, когда делали анализ слюны на марках тех писем, что посылал Потрошитель, то выяснили, что слюна принадлежала женщине. ― Джек никогда не писал писем, ― вздохнула Марта. ― Ладно, если ты говоришь, что теперь всё, то... Хорошо. Выбравшись на ближайшую улочку, они дождались прибытия специалистов отдела, Николас коротко отдал все необходимые распоряжения и вызвал такси для Марты. Она молча села в машину, даже не обратила внимания, что именно Николас сказал шофёру. Он проводил такси озадаченным взглядом, слегка пожал плечами и вернулся к группе. Тело опознали быстро. ― Охранник из британского посольства, Оливер Страйд. Родственников нет, ничем не запятнан, разве что некоторые из бывших сослуживцев по армии отмечали его зацикленность на Потрошителе. Вот, записная книжка, нашли в кармане. ― Эксперт передал книжку Николасу. ― Выходит, страсть к Джеку у него была давно? ― Да. Он утверждал, что одна из жертв Джека его прародительница. ― Страйд... Элизабет Страйд? ― напряг память Николас. ― Да. Этот чудак утверждал, что Джек до сих пор жив. Видимо, крыша у него поехала окончательно, вот он и попытался всем доказать, что Потрошитель среди нас. Николас промолчал. У него вдруг всё перестало сходиться. Если парень считал, что Джек убил его прародительницу, то было бы логично, если б он пытался тайну Джека раскрыть и узнать, почему именно Элизабет стала одной из жертв. Но почему он сам цитировал Джека в письме с угрозами? Почему не подписался именем Потрошителя? Почему на Марту он напал с пистолетом, а не с ножом? Пистолет в схеме явно лишний. И Марта ― тоже. В отделе он сидел до вечера и листал книжку, заполненную тем же почерком, что фигурировал и в письме. Письмо точно написал Оливер Страйд ― тут нет сомнений. В его квартире ничего интересного обнаружить не удалось ― там вообще мало оказалось вещей и мебели. На страницах записной книжки покойный рассказывал о многом, но далеко не всё имело отношение к делу. Ближе к середине Николас наткнулся на упоминание об Элизабет Страйд и фразу, что Джек жив и умирать не намерен. Ещё через несколько страниц Оливер написал, что Джек старше, чем кто-либо вообще в силах представить. И что это не человек, а проклятие рода человеческого. На последней странице по диагонали бежала одинокая строка: "Я нашёл тебя, Джек!" Николас отложил книжку в сторону и потёр ладонью глаза. Слишком много всего, завтра на свежую голову он сможет разобраться лучше. Попрощался со Стивеном и направился домой, но после пары шагов по улице передумал и остановил такси. Оказавшись в порту, он привычно перебрался на палубу яхты со знакомым номером, стучать в дверь не стал, спустился вниз по лестнице, пересёк гостиную и заглянул в кабинет Марты осторожно, чтобы не разбудить, если она вдруг уснула. Не уснула. Марта стояла боком к нему у стола и держала возле уха телефон-раскладушку. Старенький телефон, узоры на пластиковой поверхности давно стёрлись. Но дело было даже не в телефоне, а в том, что она попросила, видимо, секретаря соединить её с главой специального отдела. И с её губ через несколько секунд слетели почти неуловимые звуки, походившие на размеренное рычание. Те самые звуки, над разгадкой которых бились светила центра акустики. Те самые звуки, что принесли смерть многим людям. Марта сложила телефон и искоса глянула на Николаса. Её губы шевельнулись, но он не услышал ничего, просто вдруг понял, что ему запретили двигаться и говорить. Она тем временем аккуратно положила телефон в сумку и достала нож, неторопливо подошла к нему и прижала клинок к его шее, чуть нажала. По коже побежали тёплые капли. Марта закусила губу и медленно отвела нож, поколебалась немного, вновь повела рукой к его шее, но всё же отвернулась. Она вытерла оружие и спрятала обратно в сумку, вернулась к Николасу. Её губы опять шевельнулись, пальцы тронули его запястье, и он послушно последовал за ней, беспрекословно сел на кровати и замер. Она холодная, необычно холодная. Он замечал это раньше, но не придавал значения. Пальцы у неё просто ледяные, запястья тоже. Она намного холоднее, чем любой другой человек. Лишь самую капельку теплее, чем мертвец. Ну и да... Чёрт возьми, кто ещё настолько хорошо владел своим голосом? Кто ещё? Ответ всё время был перед глазами. Тогда кто такой Страйд? Марта вздохнула и присела на край стола, обхватила себя руками и прикрыла глаза. ― Я не хотела, чтобы ты узнал. Не волнуйся, с главой отдела всё будет в порядке, я приказала ему другое. Утром узнаешь, что именно. Ты можешь говорить. ― Кто ты? ― сразу же спросил он. Теперь ничто не мешало, но двигаться он по-прежнему не мог. ― Меня зовут... Джек. ― Она знакомо усмехнулась, приподняв правый уголок рта. ― Точнее, меня так называли. Но не смей спрашивать, сколько мне лет. Это неуважительно по отношению к даме. ― Почему? Почему ты убила их всех? ― Так надо. Я не могу рассказать тебе, почему они умерли. И почему умерли именно так, тоже не могу рассказать. ― Почему? ― Мои уста скованы печатью. ― Она выпрямилась, шагнула к кровати и толкнула его ладонью в грудь, заставив упасть на одеяло. Наклонилась над ним, опалив жёлтым огнём, пылавшим в глубине её глаз. ― Если скажу, что я не убийца, ты поверишь мне? Если я скажу, что не сделала ничего плохого, ты поверишь? Если скажу, что Джек никогда не был маньяком, ты мне поверишь? Они смотрели друг другу в глаза и молчали. Николас не знал, о чём думала Марта и что собиралась делать. Но точно знал ― убивать его она не станет. Не убила с самого начала, не убьёт и теперь. Но почему? Страйд писал, что Джек жил задолго до 1888 года. И что Джек жив и поныне. И Оливер верил, что Марта ― это Джек. И когда цитировал отрывок из письма, он не о себе писал, а о Джеке. И не подписался именем Потрошителя, потому что на Потрошителя и охотился. Что ж, перед смертью он хотя бы прикоснулся к Джеку. И их теория ― его и Стивена ― о том, что Джек приказывал жертвам перерезать себе горло, а уже потом сам вскрывал брюшную полость... И эти ножи в доме Марты... Она протянула руку и отвела в сторону прядь с его лба. ― Так ты поверишь мне? На запястье её тускло сверкнул массивный браслет. Знакомая работа. Пластины, соединённые друг с другом, сложный узор, похожий на гравировку... Пояс! Пояс в антикварной лавке! Тот же стиль. Пояс... Пояс апсары. Риа. Пояс Риа, бессмертной девы, которую прокляли боги за её недоступность и насмешливость. Марта ведь пыталась ускользнуть от него тогда, когда её кожа блестела от масла. Соблазнила и почти ускользнула, но... ― Поверю, ― тихо сказал он. ― Тогда я должна тебе дар. Чуть позже, а пока... ― Она склонилась над ним и прошептала всего два слова ему на ухо. *** Стивен едва не свалился с крыльца, когда увидел Николаса на байке, даже глаза потёр ― не обманули ли они? ― Ты... Ты снова... ― Я уезжаю. ― Куда? ― За солнцем. Хочу попутешествовать немного. Мне ещё нужно кое-что найти. И кое-кого. Что с делом? ― Дело объявили закрытым, утром ещё. Явился бы вовремя на собрание, уже бы знал подробности. Оливер Страйд подражал Джеку и был убит при задержании ― официальная версия. А ещё звонили с радио ― Марта Эссель пропала. ― Совсем? ― Совсем. Никто её не видел. В доме пусто ― ни документов, ни денег, ни вещей. На радио не появлялась тоже. Чёрт, но как ты... ― Стивен осмотрел байк и недоверчиво помотал головой. ― Мне просто вернули крылья, забудь. ― Какие ещё крылья? Что за бред? И ты вот прямо так поедешь? ― Ну да, только заеду в одно место ― и сразу в путь. Телефон беру с собой, звони, если что. Стивен проводил друга изумлённым взглядом, потом медленно опустился прямо на ступеньки крыльца. По работе ему сообщали множество новостей, выбивавших его из колеи, но чтоб такое... Николас свернул к знакомой антикварной лавке, оставил байк у тротуара и толкнул дверь. Теперь в тишине он услышал далёкий перезвон колокольчиков, что возвещали владельцу магазинчика о новом посетителе. Он остановился у стеклянного шкафа справа от двери и принялся разглядывать древний пояс из множества пластин, украшенных узорами. ― А, тот самый импортный дурень, ― проскрипело за спиной. ― Здравствуйте, дедушка Притам, ― не обернувшись, отозвался Николас. ― Хочу помочь с поисками недостающих фрагментов Пояса Риа. ― Это непросто, глупый мальчишка. И опасно. Николас улыбнулся немного грустно и повернулся к старцу с коротким поклоном. ― Расскажите мне, пожалуйста, про апсару с волшебным голосом, что некогда собирала заблудшие души павших и указывала им правильный путь на небеса. ___________________________________ Примечания Письмо "Дорогому начальнику..." Авторство приписывалось Джеку Потрошителю. Цитата приведена именно их этого письма. Элизабет Страйд - одна из канонических жертв Потрошителя. Апсара - бессмертная дева в индийской мифологии, своеобразный аналог скандинавских валькирий - в плане войн: приносили победы героям, сопровождали воинов, собирали души погибших и на небесных колесницах доставляли на небеса; кроме того, выступали в роли соблазнительниц для смертных и богов. Бывало, становились причинами войн и вражды как среди богов, так и среди смертных. Каждая из апсар обладала собственными уникальными способностями.