Нежный бес для падшего ангела

Джей "Больно, больно, боооольнооо! Скотина! Ирландский ублюдок! Идиот! Ненавижуууу!" Я лежал на кровати, глотая слезы обиды: меня выпороли как ребенка! В голове не укладывается, ведь до этого меня ни разу в жизни не наказывали! Нет, ну я же не заслужил ничего подобного! Молодой организм требует выплеска энергии! Не могу же я и себе врать, что у меня в паху все "впукло" и гладко, против анатомии и природы не попрешь! А этот… этот БАСТАРД!... Ненавижууууу! И отцу не расскажешь: я от стыда сгорю, если граф узнает, за каким занятием меня застукал ирландец! Постепенно я успокоился, зад перестал полыхать адским огнем, и от пролитых слез на меня навалилась тяжелая дремота. Проснулся я в поту и от ноющей боли в низу живота: мой дружок стоял колом. Господи Иисусе, что мне снилось? Что…? Святые угодники… Ооо! Что мне снилось!!!! Так, спокойно, Джей! Это, наверно, кровь от зада прилила к члену и ударила в мозг. Нет, это же приснится такое! Не замечал раньше за собой подобных наклонностей… Во сне я… занимался любовью с этим монстром, причем он брал меня в той позе, в которой я до этого брал Лидию! И мне нравилось! Все! Вдох, выдох, успокаиваемся, берем себя в руки, в прямом смысле этого слова. Пару движений, грудь Лидии перед глазами… вверх-вниз, движения стары, как сам мир… Ммм, тело мне благодарно. Дыхание сбивается, ступни скользят по простыне…еще мгновение… Мм, дааа! Я на мягком облаке, голова кружится, и глаза сонно слипаются. Морфей, жди меня, я иду, нет, лееечууу… Твою мать! (Что?! У Лидии богатый словарный запас, да). Вот только сейчас, на грани между сном и явью, до меня дошло, что вместо упругой груди моей юной любовницы, я представлял себе плоский, твердый торс с упавшими на плечи рыжими спиральками! Шок! Ну, Боженька, если ты есть, не надо меня бить по голове еще сильнее: я и так ушибленный на все темечко! Так, срочно анализируем ситуацию, на что мне голова?! Правильно, пить, есть и курить, как говорит моя любовница, у которой рот, как помойка. А если серьезно? Да, я был взволнован, увидев ирландца в кабинете отца, и меня смутил мой растрепанный вид, чуть ли не первый раз за всю сознательную жизнь. "Ангел!", - пронеслось в моем, сбитом с толку, рассудке. Волосы почти красные, кожа светится, а глаза цвета лесной чащи - все оттенки зеленного и брызги огня. Черты правильные, точенные, как у скульптуры, губы мягкие, вишневые и на твердом подбородке маленькая ямочка. Нет, не ангел, а архангел, карающее небесное создание. Воин Света. Но поймав на себе насмешливый взгляд и уловив иронию в мягком изгибе губ, я сделал для себя поправку: ангел, да, но падший. Я ловил на себе пару раз до дрожи пробирающий взгляд горящих глаз, мне от него становилось жарко. Я вспомнил ощущения от прикосновения его рук к моему обнаженному и расслабленному после ванны и массажа телу, и от них я чувствовал себя лучиной рядом с огнем. Чуть-чуть и вспыхну, сгорю дотла. А следующим утром я увидел, как он улыбается - открыто, свободно, показывая белые, ровные зубы, и в тот момент я забыл, зачем я здесь и для чего. Но все эти ненужные, на первый взгляд, для меня ощущения я отогнал от себя. И не вспоминал до этой ночи. И что на меня подействовало сегодня? Обида на этого ублюдка, который посмел поднять на меня руку?! Но я тоже не лыком сшитый, я не настолько дурак, чтобы не понять эти редкие, но, все же, существующие взгляды. Что же, план мести ясен, как божий день! И пройдет под лозунгом: "Возбудим и не дадим!" Или меня зря в эти женские тряпки одевают?! Пора извлекать из этого выгоду! Вот с такими оптимистичными мыслями я и заснул в эту ночь. *** Утро меня встретило безжалостным солнцем в распахнутом настежь окне и бодрыми звуками ненавистного голоса. - С добрым утром, мисс, - этот злобный пикси улыбался в тридцать два зуба, стоя возле моей кровати с подносом в руках. Я промолчал. Поморгал слипшимися от сна глазами, демонстративно зевнул и сел, слегка морщась, на кровати, взлохмачивая и без того растрепанные волосы. Подсунул под спину подушку, перекидывая распушенные пряди на одно плечо и повел вторым, и с него тот час же съехала сорочка, оголяя кожу. У меня все сорочки с глубоким разрезом до груди и на завязках, потому что пеньюары, под горло и на пуговицах, действуют на меня удушающе. "Не замечая" обнаженного плеча, я расправил одеяло и, готовый принять поднос, поднял невинные глаза на О'Нелли. Вот оно! Скользящий взгляд, быстро охватившей всего меня и на секунду дольше, чем это было необходимо, задержавшийся на моем плече. Да, он прекрасно себя контролирует, но я все равно заметил! Зная, что искать, обязательно найдешь. Покончив с пресловутой овсянкой, я отдал ему поднос и откинул одеяло, не заботясь о том, что мои ноги оголились до самых бедер. На ногах у меня почти нет волос, так легкий пушок, практически незаметный, а сами ноги длинные, ровные, с аккуратными коленками. Ну, все! Берегись, ирландец, тяжелая артиллерия вступает в бой! Соскользнув с кровати, прошел мимо него к окну, встал возле подоконника и сладко потянулся, давая солнцу высветить мою фигуру через ночную сорочку. Нет, этого мало! Я нарочито небрежно двинулся в ванную комнату, по дороге стянув с себя простое одеяние, развернулся и бросил его в окаменевшее лицо О'Нелли. - Помоги умыться, - холодно сказал я. И скрылся за дверью. Я наклонился над умывальником, как есть, нагишом и бодро напевал детскую песенку, улыбаясь про себя. Меня ожидало веселое времяпрепровождение, которое вполне заменит мне встречи с Лидией. *** До обеда время пролетело незамеченным, я наслаждался ничегонеделаньем. Лето баловало теплой погодой, и кощунством было бы с моей стороны не взять от этих солнечных дней всё, что в моих силах. После обеда у меня по плану было улизнуть с Викингом на озеро за лесом. Ммм, там я смогу насладиться терпким и резким вкусом сигары, которую без зазрения совести стянул у отца. Обед протекал в тишине: граф думал о чем-то своем, ирландец - отец настоял, чтобы он ел за одним с нами столом - судя по его хитрым и оценивающим взглядам, замышлял что-то против меня. - Милорд, позвольте сделать предложение, - вдруг, отложив вилку и нож, изрек О Нелли. Ну, вот, началось, это - явно заговор против меня. Отец прервал поедание бисквитов и вопросительно посмотрел на моего "учителя": - Позволяю. - Я хочу предложить давать уроки фехтования мисс Джей, - на удивленно приподнятую бровь графа, ирландец продолжил: - Молодой организм стремится выплеснуть нерастраченную энергию, и, во избежание различных казусов, этот процесс необходимо направить в правильное русло. Ээ! Это какие такие "казусы"? Мои встречи с Лидией - казусы?! Хм, по-моему, это очень даже правильное русло. Хотя… фехтование… я не против. - Думаю, - после минутного молчания ответил отец, - я с Вами согласен, мистер О'Нелли. Только, я надеюсь, Вы понимаете, что обучение должно проходить без демонстрации? Сильного скандала это не вызовет, но и привлекать лишнее внимание к Джей нам не нужно. - Естественно, милорд, - согласился О'Нелли. - Джей, ты не возражаешь? - обратился ко мне отец. При этом ирландец едва заметно нахмурился, явно не одобряя такую постановку вопроса. Скорей всего, он считает, что граф должен был поставить меня перед фактом и не давать мне шанса отказаться. Меня разобрала злость, и первым порывом было сказать: "нет". Но желание помахать шпагой взяло верх. - Да, - согласился я сквозь стиснутые, из вредности, зубы. - Ну, вот и прекрасно. Будет чем разнообразить твой досуг между непрерывным затворничеством в библиотеке, - обрадовался отец, погладил меня по руке и принялся доедать бисквит, так и не заметив удивленного взгляда моего будущего учителя фехтования. Ну да, он еще ни разу не видел меня с книжкой в руках. Я подавил смех. Так солнце же светит!!! После ирландец выказал желание съездить в город и приобрести шпаги, но отец отклонил его предложение, объяснив, что у нас в поместье, в оружейном зале, как раз, есть рапиры. Думаете, я отказался от купания и сигары? Нет, я все еще был намерен уединиться в тени деревьев и подымить как следует после изматывающего заплыва. *** Теплый ветер, целующий лицо и шуршащий в волосах, хруст лесной подстилки под быстрыми ногами, резвый лай Вика, несущегося рядом с развевающимися ушами. А вот и озеро. Я затормозил возле самого берега и, бросив маленький дамский ридикюль на землю, стал расстегивать пуговицы на жакете. Мимо пронесся Викинг и с громким плеском бросился в воду, поднимая со дна ил. - Вииик! - протянул я возмущенно. - Ты думаешь, мне будет приятно в эту муть заходить?! Стянув юбку и сняв расстегнутый жакет, я остался в одной сорочке и туфлях. Корсет я оставил дома: в этом пыточном приспособлении особо не побегаешь. Освободив ступни от туфель, я пошел к воде. Мой пес уже возвращался назад, забавно вскинув нос кверху, чтобы не захлебнутся. Пока я проверял воду пальцами ног и тянул момент, привыкая к прохладе, этот адский пес вылез на воздух и от души окатил меня холодными брызгами, встряхивая шерстью. - Аааа! - заверещал я. - Гад ты, лохматый! Мне ничего не оставалось, как быстро окунуться. Я от души наплескался, нанырялся и поплавал. Викинг то громко лаял на меня с берега, то бросался за мной в воду, даже пытался вытащить меня за шкирку, пока я его не отогнал. Сейчас я лежал под ивой, в корнях, почти у самой воды. Место было застлано сухой травой, которую я сюда натаскал, так что устроился с удобствами. Рубашка почти высохла, пока я играл с Виком, закидывая палку в воду, и пытаясь отобрать её после, когда он выбегал из воды с добычей. В данный прекрасный отрезок времени, меня ничто не отвлекало от раскуривания сигары. Я достал из ридикюля (хоть на что-то он сгодился) сигару и спички, прикурил, затянулся и выдохнул, слегка закашлявшись. Хо-ро-шо… Терпкий, щекочущей нос и слегка дерущий горло аромат… Откинувшись на ствол дерева, я положил руку с зажатой между большим и указательным пальцем сигарой на согнутую в колене ногу. Слабые волны тихо колыхалась внизу корней, ловя в свои глубины солнечные лучи, пробивающиеся сквозь тонкие ветви ивы. Словно со дна светят фонариком, и от этого свечения она была изумрудно-золотой. Мой лабрадор, кажется, заметил утку в камышах, и сейчас крался к ним, то и дело замирая в охотничьей стойке. Странно, я-то думал, что мы спугнули всю живность в округе. Наверное, утка с выводком. Вот и прячется. Я снова сделал затяжку и блажено выпустил дым из легких, глядя на мерно колышущуюся воду сквозь ресницы… Сигара исчезла из моих рук. Я вздрогнул и развернулся, испуганно распахнув глаза. Но, уже в следующую секунду, меня затопил гнев: - Да откуда ты свалился только на мою голову?! - завопил я в нахально улыбающуюся физиономию, окруженную рыжими кудрями. - Лучше Вам не знать, мисс, - ответил он, усаживаясь на землю и прислоняясь к стволу, а затем затянулся моей сигарой!!!! - Отдай мою сигару! - совсем по-детски потребовал я. - Юным леди не к лицу дымить, как паровоз, - услышал я спокойный ответ и увидел новую затяжку. - Отдай, немедленно! - рыкнул я и бросился отнимать свое сокровище, но меня быстро скрутили одной рукой и я оказался поперек колен ирландца. - Видно, Вы вчера не поняли урока, - услышал я над собой, и тяжелая рука опустилась мне на ягодицы, едва прикрытые сорочкой. - Скотииинааа! - взвыл я дурным голосом. - Отпусти, свинья помойная! Шавка приблудная! Сучиииий потраааах!!! Вопил я, не переставая и не отвлекаясь на удары. - Вам рот надо промыть с мылом, вот к чему приводит общение с неподобающими людьми, - ответил он мне, продолжая свой воспитательный процесс. - …девятнадцать… двадцать, все. Теперь можете одеваться, и мы пойдем домой. - И не подумаю! - выпалил я, вскакивая на ноги, когда, почувствовал, что держащие меня руки, убрались восвояси. О Нелли только вскинул темные брови и, не вынимая изо рта мою сигару, которую, видимо, засунул туда для того, что бы удобнее было меня уму разуму учить, спросил: - И что это значит? - А то, что я еще не наплавался! - бросил я и бегом направился к воде. Вик, предатель, даже не тяпнул этого гада, пока тот истязал меня, а сейчас бросился за мной с радостным лаем. Я заплыл уже на середину, когда почувствовал, что ногу сводит судорогой, все сильнее и сильнее, и от боли в икре я потерял способность держаться на воде. - Нога! - крикнул я ирландцу. - Помоги! Я стал захлебываться и беспорядочно бить руками по воде, ногу не отпускало, я ошалел от боли и страха утонуть. С последним: "Тону!" - я наглотался воды и вместе с этим вдохнул её. Легкие полоснуло лезвием и битым стеклом, меня потянуло ко дну. Последняя мысль почему-то была о том, что ирландец меня ни разу еще не целовал. Темно, а сквозь темноту кто-то зовет, давит на грудь, чувствую, как меня рвет изнутри, вода выплескивается через рот. Легкие горят огнем, горло саднит. Открываю глаза и вижу ангела, склонившегося надо мной. Прекрасное создание смотрит на меня с волнением, в зеленных глазах тревога. Вокруг лица и по плечам рассыпались влажные кудри, потемневшие от воды и почти расправившиеся. - Ангел, - хриплю я и тянусь рукой к щеке божественного создания. - Вряд ли, там, наверху, с этим согласятся, - слышу я до боли знакомый голос, и наваждения как не бывало. - Что ж, раз Вы пришли в себя, одевайтесь: нас ждет первый урок фехтования. - Знаешь, - сказал я едва слышно, горло все еще болело: - когда ты молчишь, то нравишься мне куда больше. - Моя задача не нравиться Вам, а следить за тем, чтобы Вы не делали глупостей. Одевайтесь. Я со стоном поднялся и забрал протянутый жакет. Пока мы шли к поместью, я с ужасом вспомнил то, о чем думал, прощаясь с жизнью. Неужели этот монстр меня волнует?! Обернувшись через плечо, я взглянул на следующего за мной мужчину. Безусловно, он красив. Изящные черты лица, почти что женственные, только подбородок и нижняя челюсть твердые, мужские, да еще скулы более резко очерчены. А вот ресницы пушистые, густые, правда, прямые, но глаза от этого только выигрывают, придают ему задумчивый, несколько высокомерный и слегка насмешливый вид. Волосы сейчас подсохли и упругими спиралями обрамляли щеки и падали на плечи. У меня пальцы зачесались, так захотелось накрутить на них эти красноватые пряди. Губы у ирландца кажутся… вкусными. Мама! Это я так подумал о его губах?! Черт! Что сказал бы мой исповедник? Хм, ну да… что же от себя-то скрывать, правда, вкусные… наверное, как спелая черешня - под упругой и гладкой кожицей скрыта сочная, сладко-кислая мякоть. Прикусить их хочется. Я, вообще-то, черешню люблю больше вишни, и губы эти у меня вызывают именно такую ассоциацию… От таких греховно-порочных мыслей меня отвлекла ироничная улыбка, изогнувшая губы О‘Нелли. Я даже вздрогнул, поняв, что меня застали на месте преступления с поличным. Оказывается, я остановился и, какое-то время, откровенно разглядывал его, а этот монстр стоял передо мной и улыбался до чертиков раздражающей меня улыбкой - понимающей, насмешливой и снисходительной! Вот, только этого не надо, пожалуйста, без снисхождения обойдусь! Это он - моя жертва, а не наоборот! Я вскинул бровь, изобразил на лице холодную неприступность и, не говоря ни слова, отправился в поместье с гордо поднятой головой и прямой, как кол, спиной. Мне показалось или я действительно услышал тихий вздох за спиной? *** Я так понял, что ирландец выбрал тактику: "Сам справлюсь с этим неслухом". Видимо, именно поэтому мой отец оставался в неведение о моих похождениях. Когда мы добрались до поместья, то незамеченными, по черной лестнице, пробрались в мою спальню, где О'Нелли облачил меня во все свежее, а потом отправился переодеваться сам. Теперь мне предстоял первый урок фехтования. На мою попытку надеть брюки, я получил категорическое: "Нет". Хм, фехтовальщик в юбке? Смешно! Ладно, справлюсь. Когда я зашел в оружейный зал, то мой учитель был уже там и проверял на гибкость рапиру. На конце длинного и тонкого лезвия был защитный наконечник. - Хорошие клинки, - резюмировал О'Нелли. - Сегодня мы с Вами разучим стойки, выпады и защиту. А пока, оденьте это. И в меня полетело нечто. "Нечто" оказалось стегаными доспехами и маской с тонкой металлической сеткой, защищающей лицо. Когда он помог мне все это застегнуть на себе, то я почувствовал себя глупо. Пасечник какой-то. - Мы что, будем охотиться на диких пчел? - съязвил я. Ирландец отвлекся от застегивания ремней на своих доспехах и взглянул на меня. - Не смешно, - ответил он, но его губы тронула легкая улыбка. Была, точно! Я её видел! Надев на голову маску, мой учитель вышел на середину зала и поманил меня к себе рукой. Я подчинился и встал перед ним. - Отойдите от меня на пару шагов. Так, нет, чуть дальше. А теперь встаньте в стойку. Вот, как я. Нет, ногу не заводите далеко назад, вам будет неудобно. Не надо припадать так сильно на правое колено. Руки - одну на талию, вторую вперед. Жестче, не сосиской махать будете... Я послушно выполнял все указания, мне становилось интересно, особенно когда я освоил стойку и ирландец, хоть и медленно, показал мне пару выпадов. Я с завидным усердием учился отражать атаки, весь взмок, но был доволен. О'Нелли меня распалял и подзадоривал, старался разозлить, чтобы добиться от меня лучших результатов. Сколько раз я был "убит" и "тяжело ранен", не сосчитать. А вот рапирой, плашмя, по заду ощутимо получил пять раз. Думаю, что можно не говорить, что я был в бешенстве! И что этот ирландец нашел в моей заднице, что его так и тянет к ней?! С этого дня мы фехтовали каждый день. А когда началась дождливая и привычная для Англии погода, я стал часами просиживать в библиотеке. Однажды я забыл о времени, и ирландец зашел за мной, чтобы напомнить о тренировке. Я удобно устроился с ногами в любимом кресле и книгой в руках, а на маленьком столике, рядом, лежала еще парочка, отобранных мной. На О'Нелли обратил внимание только тогда, когда он вплотную подошел к креслу. - Вам пора заниматься фехтованием, - сказал он. Я неохотно отвлекся от чтения и рассеяно взглянул на него: - Что? - Время для уроков фехтования, - повторил он. - Ах, да, - опомнился я, - когда читаю, то забываю обо всем. Я стал подниматься, отложив книгу, но замер, когда О'Нелли взял её со столика. - Чезаре Ламброзо "Гениальность и помешательство", - прочитал он название с явным удивлением, а потом бросил на меня заинтересованный взгляд. - Вы это читали? - А почему нет? - Дарвин, анатомия человеческого тела, - перечислял он лежащее на столике. - Вы интересуетесь медициной и естественной наукой? - И что? - я был слегка задет его удивлением, у него явно сложилось обо мне мнение, как о поверхностном и легкомысленном создании. - Ничего, - пожал он плечами, разглядывая меня будто в первый раз.- Просто не ожидал от Вас заинтересованности подобными вещами. - Почему? Я вовсе не бабочка-однодневка! У меня есть мечта, и я надеюсь воплотить её в жизнь! - я начинал говорить запальчиво, все больше раздражаясь. - И какая у Вас мечта, если не секрет? - ирландец говорил спокойно, в противовес моей стихийности. - Собираюсь поступить в медицинский колледж! - выпалил я. Он замер и молча изучал моё возмущенное лицо. - Вы понимаете, что это не возможно, - после минутной паузы произнес он, продолжая спокойно следить за моей реакцией. - Благородные леди не учатся на врача. - Но я не леди! - разозлился я. - Кроме меня, Вашего отца и Томаса об этом никто не знает. - Это несправедливо, мне бы никто ничего не сказал, носи я брюки вместо юбки! В Скотланд-Ярде уже работают женщины-полицейские! - Они - простолюдинки, - покачал О‘Нелли головой. - Граф не позволит Вам опозорить семью. - Чушь, какая чушь! - топнул я ногой, безысходность застилала слезами глаза. - У меня жизнь отняли и скрывают причину! Я устал от этого маскарада! Устал быть тем, кем не являюсь! Я хочу жить, а то, что у меня есть сейчас, - не жизнь, это балаган! Щекам стало горячо и мокро. Я плакал, стоя перед ним, я обнажил душу и испугался этого. Выскочив из библиотеки, я молнией бросился в свою спальню, где мог выплакать свою боль. В этот день мы не занимались фехтованием. Мой учитель оставил меня переживать этот эмоциональный взрыв самостоятельно. *** В конце августа мы переехали в лондонский особняк, подготовиться к началу сезона. Отец собирался представить меня широкому обществу, и мне предстояло обзавестись новым гардеробом. Я пережил снятие мерок и щебетание портних, как ни странно, но мне с этим помог ирландец. На все вопросы: "А из каких тканей хочет леди?", "а какие ленты сюда пришить?", "а сколько воланов?" - и так далее и так далее, О'Нелли, видя мое смятение, отвечал сам. И видать, хорошо отвечал, потому что портнихи радостно охали и восхваляли отличный вкус господина. Когда настал злополучный день примерок, я рвал и метал, потому что то, что мне приделали к заду, выводило меня из себя сильнее ирландца. К тому моменту, когда он вошел взглянуть на меня в новом туалете, я переругался со всеми портнихами. - Мистер О‘Нелли, - запищала одна из них, - объясните, пожалуйста, юной леди, что без турнюра[1] никак нельзя. - Кхм, - слегка откашлялся О‘Нелли и дамы покраснели, поняв, что обсуждают интимную деталь женского туалета не с тем представителем рода человеческого. - О‘Нелли! - взревел я. - Я не собираюсь таскать на себе птичью клетку! Я был категоричен. - Мисс, этого требует мода, и в Ваших же интересах следовать общественным канонам, - начал он проникновенно. - Вас же не заставляют сажать туда канареек, как делают это большинство дам, говорят, они так мило чирикают. - Чтооо?! - вытаращил я глаза, и хотел было высказать все, что думаю об этой корзине, приделанной к моему заду и о канарейках под платьем, да еще послать к дьяволу самого ирландца, как увидел едва сдерживаемый смех в его глазах. Портнихи прыснули и тихо захихикали. Вод гад, а? Издевается! Но я уже смеялся вместе с ними, представив чирикающих канареек под своей юбкой. Я продолжал свои провокационные меры по отношению к своему наставнику и учителю, но дальше "случайной" демонстрации не заходил. Я все еще старательно делал вид, что не вижу заинтересованности, проскальзывающей в его взгляде, хотя внешне он оставался сдержанно холодным. Меня посетило предчувствие, что эта провокация еще аукнется мне, но каким образом, я пока что не догадывался.