***
Но у них начались проблемы, и довольно серьезные, потому что даже Джоанна и Энн часто приезжали к ним, чтобы немного разрядить обстановку. Они должны были пройти этот этап еще на первых сроках беременности, но тогда счастье и любовь слишком сильно вскружили их головы, чтобы заботиться о чем-то. Им стало страшно. Действительно страшно от того, что произойдет через несколько месяцев, и каждый трактовал поведение другого по-своему. Гарри считал, что Луи просто перегорел, что он больше не настроен на семью и все заботы о малыше, не настроен на то, чтобы выполнять свои свадебные клятвы, и шатен в свою очередь замыкался в себе, пропадал на тренировках и матчах, не пропуская ровным счетом ничего, а когда возвращался домой - спал на диване перед телевизором, или в гостевой комнате. Единственное, что он чувствовал, - это боязнь навредить. Это смешно, он даже не знал, кто же внутри Гарри, но все равно не представлял как возьмет эту кроху на руки, как будет укладывать ее спать, все, о чем он так долго мечтал, стало таким новым и пугающим, что он не мог смотреть Гарри в глаза, потому что видел там слишком много мольбы и боли. Их пытались вразумить, хотя никто толком не понимал, что произошло, ведь все было так здорово. Родители невозможно давили на них каждый раз, когда появлялись на пороге, потому что они были здесь ради их примирения, не взирая на то, что ссор не было. Парни пытались хоть иногда и кое-как общаться друг с другом, но все сводилось к тихим разговорам о чем-то отстраненном, и ни разу Гарри не затронул тему их проблемы, а Луи чувствовал себя ужасно виноватым, и снова уходил из их спальни, уже не оправдываясь тем, что не хочет с утра будить кудрявого или поздним приходом после интервью. Это до ужаса не хотелось связывать как-то, но за то время, что они сторонились друг друга, Томми заболел, и Гарри больше всего жалел, что не может сидеть так долго рядом с ним, потому что в его положении простуда могла не пройти так легко. - Я посижу, - сказал Луи, неожиданно врываясь в комнату. Всякий раз, когда он так без стука входил, это справедливо расценивалось как вторжение в личное пространство. Гарри без слов встал с кровати сына и прошел мимо Томлинсона, закрывая глаза. Они контактировали друг с другом только за обедом и ужином, и чаще всего Луи пропускал еще и завтраки, уходя раньше. Гарри понимал, что не это он искал всю свою жизнь, не игнорирование и полное отсутствие Луи дома, но опустил руки. До рождения ребенка оставалось два месяца. Хаз запирался в спальне, хотя здесь и так давно никого не было, кроме него, и однажды он достал из кармана снимок, который ему дал Винс. Он не рассчитывал на то, что узнает пол своего ребенка раньше родов, в самом деле не рассчитывал и не ждал, но сейчас он хотел хоть что-то сделать, чтобы перестать ненавидеть себя. Гарри прищурился, всматриваясь в странное изображение, и оно было таким, потому что парень помнил снимок УЗИ Тома, там было хорошо видно малыша, а здесь словно большое пятно. Долго не решаясь на это, но Луи не было дома, так что он может сделать это, Гарри дотянулся до телефона, набирая номер Брайана. Он ждал довольно долго, прежде чем доктор поднял трубку. - Алло? Гарри, что-то случилось? - Да, я ничего не понимаю на этом снимке. Просто скажи мне, кто. Несколько спокойных слов Винса, и Гарри сбросил вызов, утыкаясь носом в подушку, и рыдая сильнее, чем в те ночи, когда ему было особенно плохо. Он комкал в руках простынь и в беспомощности сжимал кулаки, сцеплял зубы и громко дышал, когда одна такая судорога отпускала его. Внутри все горело от того, что Луи должен был знать об этом.***
В один из тех дней, когда Луи просыпался на диване и разминал затекшие конечности, Гарри вышел из спальни довольно рано, и они столкнулись в проходе, почти ударившись лбами. Стайлс даже не поднял глаза, чтобы увидеть, наконец, Томлинсона, как и все предыдущие разы, они только неловко обошли друг друга, а Луи нечаянно прикоснулся к большому животу. Гарри так громко всхлипнул, что Луи практически схватил его за локоть, но кудрявый оказался быстрее и ускользнул из-под носа раньше. Томлинсон тяжело выдохнул, зашнуровывая кеды, и вышел из дома, встряхивая головой, словно избавляясь от наваждения. Ох, как он был виноват, не один он, но именно Луи начал это сумасшествие. Он бы не удивился, если Гарри сказал ему, что не хочет жить вместе, не хочет ничего общего совсем, и в груди разбивалось что-то целое каждый раз, когда он думал об этом, и он буквально мог слышать каждую ночь, как Гарри задыхается в слезах, но был беспомощен, бессилен и жалок. - Поговори с ним, - зарычал Зейн, увидев друга на футбольном поле, - просто, черт тебя побери, поговори с ним, ты, придурок. - Что ты хочешь чтобы я ему сказал? - Ты идиот, - воскликнул Малик, - хренов идиот, ты убиваешь его. - Мне так же страшно как и ему, - оправдывался Луи, но сам не чувствовал никакой возможности выйти сухим из воды. - Какого черта вы творите? Ты же хотел семью, ребенка? А свадьба, к чему все это, если сейчас ты готов отпустить его? Беременного парня, которого ты до одури любишь? - Я не знаю, - Луи зажмурился и сел на траву, - не знаю, Зейн, пожалуйста, скажи мне что-нибудь, я не могу слышать, как он плачет, не могу знать, как ему больно. - Кретин, - прошептал Зейн, но вздохнул, садясь рядом, - сегодня вечером у тебя тоже тренировка. Значит, мне плевать на все твои супер-важные дела, но ты возвращаешься вечером домой, ты подходишь к нему и просто говоришь все, что должен был сказать еще чертово количество времени назад. Моей свадьбы все еще не будет до тех пор, как вы оба обзаведетесь ребенком и не сможете конкурировать с нами в первую брачную ночь так, чтобы весь отель потом утром провожал нас аплодисментами. И пусть они скажут, что я был великолепен. Луи улыбнулся, потому что любая тема в мире может свестись к превосходству Малика. Он вернулся домой просто рекордно рано, в семь вечера, чего не было уже очень давно, но время тянулось так долго, что, возможно, прошло всего несколько недель. Несколько тяжелых, невозможных, нестерпимых недель. Томмо думал застать Гарри на кухне за готовкой ужина, но он не мог знать, что Хаз почти не готовит его теперь, разве что для Тома. Ни в гостиной, ни в комнате сына, ни даже в ванной, абсолютная тишина, и Луи стало страшно, что он правда опоздал, потому что хотел слышать хотя бы, пожалуйста, шорох. Дверь в спальню была незаперта, и Луи почти забыл, как им было хорошо здесь, когда они спали вместе. Гарри сидел на самом краю постели, прижав руки к лицу и сильно дрожа. Это еще одна ошибка Луи, которую он никогда не сможет исправить. Он тихо подобрался к все еще любимому парню и опустил руки на его плечи, заставляя замереть. - Привет, - прошептал Луи. - Привет. Ты сегодня рано, - его голос едва не сорвался на последнем слове, - я приготовлю ужин. - Я не хочу есть. - Хорошо, - просто ответил он, не сдвинувшись с места. Никто ничего не говорил, как и всегда, а ведь было что, на самом деле много слов и жалоб, и Гарри поднялся с кровати, потому что не верил, что Луи в состоянии что-то изменить. - Куда ты? - К Тому. - Подожди, Гарри, послушай меня - - А разве я не должен был тебя слушать месяц назад, когда ты перестал спать здесь? - яростно выплюнул Гарри, накрывая руками живот. И все равно в его глазах стояли слезы, как и раньше, как и прежде, как и каждый чертов раз, когда Луи видел его, парень все равно выдавал всю свою обиду. - Я знаю, я все знаю, но, прошу, давай поговорим. Я люблю тебя, малыш, ну же. - Любишь, - усмехнулся Гарри, - любишь, правда? Я и забыл. - Прекрати. - Прекрати мучить меня, мучить Тома, у тебя нет права заставлять его проходить через все это! Луи словно прирос к месту, где стоял, и только спустя минуту гнетущего молчания он замотал головой, шмыгая носом, и протер глаза. Он подошел к Гарри, обхватывая большой животик, и потянулся к губам, но Стайлс накрыл его рот рукой. - Ты не решишь все одним поцелуем, - прошептал он. - Я не надеялся. Никогда не буду надеяться, что ты сможешь простить мне этот проклятый месяц, но я так хочу поговорить и все выяснить, пожалуйста. Кудрявый немного обмяк от усталости и напора Луи, и Томлинсон довел его до постели, осторожно сажая на простыни, и вставая на колени меж его бедер. - Я бы сказал сейчас слишком много, но не буду ругаться в присутствии малыша, - улыбнулся он, заставляя губы Гарри дрогнуть, - Хаз, еще два месяца, и у нас будет то, о чем мы мечтали. Я знаю, что ты решил, будто я уже не жду этого. Я просто, я, я так боюсь того, что могу навредить тебе и ему. Ты не представляешь, серьезно, что, если я неаккуратно возьму ребенка на руки, или забуду подогреть ему молоко, и он выпьет холодное? Но ты, ты совсем другое дело, ты будешь самым лучшим отцом, потому что ты и так самый лучший, а меня скорее можно высмеять в вечернем выпуске новостей. Это полная чушь, которую ты не должен слышать, но я по-прежнему люблю вас. И если бы не любил так сильно, то не боялся того, что совсем скоро придет день, и нам нужно будет заботиться еще об одной малютке. Я боюсь потому, что все сделаю неправильно, все пойдет наперекосяк из-за одного меня. Как и всегда. Но это было ошибкой - отдаляться от тебя, потому что все стало в миллион раз хуже, детка, и прости меня за это. Я люблю тебя. Люблю нашего сына и малыша, всегда буду любить, и если только ты поможешь мне справиться с этим, помочь с тем, как заботиться о ребенке, я буду очень рад. - Ты спал на диване целый месяц, - прошептал Гарри, - почему? Почему ты избегал меня? - Я не мог смотреть на то, как ты мучаешься. Из-за меня. Хуже всего было видеть, как тебе больно, милый, прости. - И все это из-за того, что ты боишься собственного ребенка? Луи в отчаянии кивнул, опуская голову на коленку Гарри. - Мы должны были пройти через это еще полгода назад. Но тогда я представлял себе все, наверно, так, словно малыш сам о себе позаботится и я не смогу сделать ему больно. Пальцы Гарри неуверенно потянулись к каштановым прядям, и уже привычно запутались в них, а Луи поднял голову, с надеждой смотря на парня, точно так же, как и он сам все это время, будто просил рассказать причину их поведения. - Не знаю, что насчет тебя, но мне стало легче, - сказал Гарри, с улыбкой отбрасывая волосы шатена назад, - то есть, да, нам обоим нужно отойти от этого, и я научу тебя, как пеленать ребенка, кормить, держать на руках и укладывать спать, но все равно, мне хорошо. - Если тебе хорошо, значит и я в порядке. Луи прижался ухом к животу Гарри и, закрыв глаза, пытался расслышать что-нибудь. Сначала это была тишина, но потом звук стал громче и напоминал шум волн, звуки океана, и Луи расплылся в счастливой улыбке, несмотря на то, что этот звук ничего не значил, но там был его ребенок, их ребенок. - Я пропустил столько разговоров, - с сожалением сказал он, - могу я как-то исправить это? Гарри улегся на спину, придерживая живот, и кивнул Томмо, чтобы тот забрался к нему. Луи снова поцеловал каждый миллиметр кожи и татуировку, половина которой украшала животик. - Ну, привет, кроха, - улыбнулся он, - малышка, я так долго скучал по тебе из-за того, что чертовски боюсь твоего появления, - Гарри грозно посмотрел на него, и Луи кивнул, быстро извиняясь, - прости, я не должен ругаться. Так что, да, милая, или, может быть, милый? Кто ты, я так хочу знать, хотя мне все равно, просто хорошо развивайся внутри своего папочки, будь здоровым малышом. Я обещаю сделать все, чтобы ты был счастлив. Ох, я все равно так волнуюсь, чуть меньше двух месяцев осталось. Лишь бы все было хорошо, так ведь? Лишь бы все прошло хорошо и я ничего не испортил. - Могу я вмешаться? - тихо спросил Гарри, и Луи повернул к нему голову, вскидывая брови, потому что даже его мама не решалась перебивать долгую речь Томлинсона, посвященную ребенку. - Ты действительно хочешь этого? В смысле, ты никогда не говорил с ним. - Он растет внутри меня, разве я не могу сделать это мысленно? - по-доброму усмехнулся Хаз. - Конечно. Да, ладно, это даже лучше, если мы будем говорить оба, потому что из-за этого молчания мы и страдали все это время. - Если бы мы хотя бы вместе выбирали дату свадьбы, мистер Ти. - Это начинает быть похожим не на разговор с нашим будущим малышом, а на тонну обвинений, мистер Ти-Эс. - Господи, мистер Ти-Эс, - захохотал Гарри. - Мне нужна одна минута, во время которой твои милые, пухленькие, розовые губки будут сомкнуты. - Ты найдешь миллион способов сказать "заткнись". - Заткнись - значит, что я не хочу тебя слышать вообще, а мой вариант - это как, "подожди минуту, и ты продолжишь". - У-у-у, похоже на пошлые фразы во время секса, Луи. Томлинсон застонал, и рассмешил Гарри еще больше, но они оба умолкли, когда почувствовали движения малышки. - Я могу начать, - предложил кудрявый, - потому что я никогда не говорил с ней вслух. - Ты подтверждаешь, что это девочка? - Я подтверждаю, что журналист, и так же могу найти миллион синонимов к слову "заткнись". - Хорошо, дорогой, ты можешь продолжить. - Да, спасибо. Для начала, я хочу сказать, что тоже взволнован, несмотря на то, что прекрасно знаю, как заботиться о ребенке. К такому нельзя быть полностью готовым, это точно. Я сожалею, что не смог ничего сделать, пока твой папа боялся подойти ко мне, но вот мы здесь, и мы почти решили это, так что, я думаю, нет, я уверен, у нас не будет проблем. Но есть еще кое-что. Несмотря на то, как давно была наша свадьба, я хочу чувствовать себя не обрученным, а женатым. Не знаю, это важно, это здорово, я просто хочу видеть дом и понимать, что во всех смыслах у меня есть семья. - Ты не чувствуешь себя женатым? - спросил Луи, когда голос кудрявого перестал звучать, - почему, я сделал что-то не так? - Мы не общались нормально месяц, разве я могу точно сказать, как ощущается брак? - Не знаю, что для этого делать. - Может, ты должен, эм, я не знаю, правда, не стесняться меня? - Такое правило больше касается тебя, Хаз, потому что я могу ходить по дому абсолютно голым. Если, конечно, Том в это время спит. И заперт. - Я не собираюсь запирать ребенка в его комнате. - Все хорошо, малыш, я просто оправдываюсь. Но, все-таки, хорошо, я могу быть не стеснительным, и ты тоже можешь прекратить спать в футболках, потому что не стоит стыдиться своего живота. - И мы должны говорить не только о чем-то глупом, - усмехнулся Гарри, - я хочу, чтобы ты делился всем, возможно, тогда я могу сказать, как ощущается брак. - То есть, даже если это касается чего-то жутко неловкого? - В этом случае - тем более. Даже если это касается того, что тебе показалось, словно цвет твоей головки стал темнее. - А с этим есть проблемы? - Перестань, - снова улыбнулся Гарри, - все хорошо, все прекрасно, я счастлив сейчас и с тобой. Луи полностью успокоился, когда они, наконец, поцеловались, и они не занимались любовью той ночью, что странно, потому что для этого парни иногда даже не старались находить причину, нет причин, чтобы хотеть друг друга, но никто не стремился отдаться громким стонам и глубоким толчкам, потому что они отдавались разговорам и поцелуям, и этого было достаточно, потому что они чертовски соскучились друг по другу, по мягкому тембру голоса и прикрытых глаз. Они были достойны того, чтобы светиться счастьем друг для друга.***
Неизвестно как, но Луи стал буквально прилетать домой еще задолго до ужина, и Гарри забыл, какого это - разогревать ему еду в полночь или час ночи. Теперь они правда говорили все друг другу, будь это важно, или не совсем, но это было почти все, что угодно. И до рождения ребенка остался неполный месяц, от чего Луи иногда застывал, когда разговаривал с малышом или рассказывал Тому о его будущей сестре или брате, потому что, ну, они ждали этого девять месяцев, это ведь так волнующе и непредсказуемо, что оба парня подумывали над тем, чтобы заблокировать себе доступ на разные интернет-ресурсы, где написано куча проблем, которые могут возникнуть при родах. И еще этот ужасный фильм "Девушка из Джерси", где мама малышки умирает при родах, и его показывали по телевизору несмотря на то, что он вышел сотню лет назад, так еще и в тот момент, когда его смотрели Гарри и Луи, вместе, когда Гарри был беременным. Визиты к врачу стали более частыми, и Брайан устал повторять, что им нечего бояться, с ребенком все в порядке, да и в общем-то в самочувствии Гарри нет ничего странного. А когда оба просто приняли то, что все хорошо, Луи тайком собрал сумку на случай преждевременных родов, а Гарри всего раз зашел на форум. Но это все равно должно было произойти. - Гарри, ты в порядке? - крикнул Томлинсон, сидя на диване, - ты занял ванну еще полчаса назад, солнышко. Дверь бесшумно открылась, и можно было понять, что Гарри вышел, только по его тихим шагам. Он выглядел странно, предельно странно, чтобы рука Луи потянулась к телефону. - Кажется, это началось. Луи почти побелел, но быстро взял себя в руки, потому что именно теперь все зависит только от него. Он набрал номер Винса и, помогая Гарри одеться, тараторил о том, что они уже едут. Было около двух часов ночи, поэтому Зейн и Лиам, которые согласились остаться с Томом, потому что это очевидно, что он должен остаться дома, а не провести бессонную ночь в больнице вместе с Луи. И это было мучительно больно, когда Гарри сильно зажмурился еще на пороге дома, обхватывая себя руками, и тихо скуля. Как бы не было сложно, но Луи довел его до машины, помогая сесть. Он все время шептал, что все будет хорошо, а сам едва сдерживался, садясь за руль. Гарри иногда очень громко стонал от боли и пот стекал по его вискам, но он всегда мог сжать руку Луи сильнее, и Томлинсон сам настаивал на этом, потому что хочет чувствовать все то же, что и Гарри. Кудрявый откинулся на сидение после очередного спазма и прикрыл глаза, пока длилось это минутное облегчение. Оставалось еще совсем немного, буквально пара кварталов и они у больницы. Луи все равно готов был выбежать из машины и долететь до этих дверей, все длилось как в замедленной съемке, и его пальцы ужасно болели, но он посчитал бы себя полным ублюдком, если бы посмел жаловаться на это, Гарри было намного тяжелее. - Еще немного, малыш, - бормотал Луи, - мы почти приехали, потерпи немного, скоро наш карапуз появится на свет. - Мне так больно, Лу, - Гарри захныкал, поворачивая голову к Томлинсону, - я не могу. - Можешь, солнышко, можешь, ты молодец. Давай, еще чуть-чуть, и тебе не будет больно. Ты сильный, ты сделаешь это. Я буду рядом. Ощущение в тысячи раз острее, чем в первый раз, Гарри помнил точно, но дыхания так же не хватало, хотелось разорвать себя на части, лишь бы боль ушла, но он терпел, и в самом деле был молодцом, для Луи он держался лучше всех. Он почти не заметил, как машина остановилась, хотя должен был почувствовать толчок и услышать шум, но услышал только как Луи зовет его. Несколько врачей уже ждали их, и в том числе Брайан, который сказал отвезти Гарри в операционную. Конечно, Луи обязан был отпустить руку Гарри, когда они были у дверей палаты, но все равно не переставал сжимать пальцы. - Эй, все в порядке, слышишь? - сказал Брайан, - серьезно, парень, я не понимаю, что с тобой, но все будет отлично, я могу гарантировать это. - Ты смотрел "Девушку из Джерси"? - Не первый раз меня спрашивают об этом, особенно вот такие будущие папочки, - улыбнулся Винс. Луи опустил голову вниз, закрывая руками лицо, и доктор в замешательстве посмотрел на него. Он правда начал плакать, словно Брайан сказал что-то не то. , - Черт возьми, Луи, что такое? - Я, что, правда стану папой? - Не ты один сегодня, - вздохнул Винс, присаживаясь рядом на стул, - у нас есть еще десять минут, пока закончат подготовку и введут обезболивающие. - Не я один? Почему, то есть, ты Гарри имеешь ввиду? - Не совсем. - А кто тогда еще? - Я, - хмыкнул врач, - серьезно, у моей жены сейчас схватки, а я не могу принять ее роды, потому что забочусь о вашем ребенке. - Господи, ты бросил свою жену, чтобы быть здесь? - Я был бы героем, но нет, я бы в любом случае не смог быть с ней, потому что она в другой клинике. Это третий ребенок. - Как часто вы трахаетесь? - Оу, я могу поделиться секретом и графиком. Луи усмехнулся, встряхнул головой, и совсем скоро Брайан попрощался с ним, скрываясь за дверями операционной. Томлинсон больше всего хотел бы сидеть здесь не один, потому что на него будут косо смотреть, если он станет говорить с самим собой, и подумал, что свихнулся или уснул, когда увидел в конце коридора их с Гарри родителей. - Я ждала звонка от тебя, но это сделал Гарри, - обиженно протянула Джоанна. - Гарри звонил вам? Где же вы были, что успели приехать так быстро? - Мы не уезжали, милый, а все еще были в Манчестере, потому что у папы были дела. - Все будет хорошо, - сказала мама Гарри, - не волнуйся, Лу, он справится. Если бы здесь были его сестры или Лиам и Зейн, они сказали бы то же, да все бы сейчас сказали, что все будет хорошо, потому что Луи выглядел так, словно волнуется больше всех мам и отцов в мире. Они все ждали слишком долго, прежде чем Луи что-то скажет, но женщины часто просили его расслабиться и, наверно, поехать домой, как будто серьезно думали, что Луи сможет сейчас хоть на секунду покинуть стены больницы. Через полтора часа приехали Лиам и Зейн с сонным Томом, потому что мальчик не хотел ложиться спать, когда все взрослые чего-то ждут в коридоре. Он сидел на коленях у Луи, который слишком сильно прижимал его к себе, и тихо разговаривал с ним, почти так же, как и с животом Гарри. А Зейн просто должен быть рядом, чтобы сказать, как давно знает Луи, и что у него родится самый лучший малыш. Малик иногда забирал Тома на руки, и Луи все равно не переставал что-то бормотать. Он слишком близко все воспринял, несмотря на то, что Брайан иногда выходил в коридор, чтобы сказать несколько слов о состоянии Гарри, и Луи цеплялся в него так сильно, будто с каждым разом он должен был выходить реже и буквально на секунду. - Ты, приятель, сейчас с ума сойдешь, - сказал Зейн, - хватит, ладно? Просто хватит, посмотри на Тома - ты так испугал его своим бормотанием, что он не подойдет к тебе еще неделю. - Мне жаль, - прохрипел в ответ Луи, - мне жаль, хорошо? Но я все равно волнуюсь, потому что там Гарри, мой Гарри, просто мой Гарри, как ты не понимаешь? - Луи, - встряла Энн, - он мой сын, и, поверь, несправедливо, что ты думаешь, будто одному тебе сейчас нелегко. Я переживаю это уже во второй раз, но все равно я уверена в том, что все пройдет так же гладко, а знаешь почему? Потому что мой сын не упустит своего счастья, он все сделает, как нужно. И Брайан хороший врач, ты можешь верить ему, вы слишком долго ходили на его приемы, чтобы не видеть это. - Простите, миссис Стайлс. Энн, но я правда не знаю, как это прекратить. - Мы всегда будем рядом, - сказал Зейн, - просто, знаешь, привыкай, вы же хотите большую семью. Луи задумался, выдержат ли они еще несколько таких нервных ночей, и отвлекся от того, какой бред он нес еще несколько минут назад. Но, как только он представлял, что у него на руках маленький ребенок, соглашался прожить так, как сейчас, каждый день. Возможно, было уже около шести утра, или больше, когда к ним вышел Брайан. Его обступили все, кто до этого сидел и ждал, и он улыбнулся, увидев, в каком состоянии был Луи. - Все хорошо, ты это хотел услышать? Потому что, да, все хорошо, Луи.