В Западном крыле без перемен.

Пролог. После третьей Мировой войны в 2313 году, уничтожившей миллионы людей и стершей с лица Земли тысячи городов, мир объединился в десять крупных государств, каждое из которых в обязательном порядке подчинялось всеобщему Мировому Правительству. Это собрание, организованное из самых влиятельных выживших людей, уничтожило прежние законы и ужесточило порядки, приведя к полному деспотизму Правительства. Эти люди посчитали, что опасность для будущего лежит на преступниках, которые вырастут у убийц, воров и насильников, даже если сами ничего не совершили. Фанатичные, алчные и горящие возмездием за утерю мира, эти люди издают Закон №1, по которому дети преступников несут ответственность за деяния своих родителей, основываясь на строчке из Десяти Заповедей: «…ИБО Я – БОГ, ВСЕСИЛЬНЫЙ ТВОЙ, БОГ РЕВНИТЕЛЬ, КАРАЮЩИЙ ЗА ВИНУ ОТЦОВ ДЕТЕЙ ДО ТРЕТЬЕГО И ДО ЧЕТВЕРТОГО ПОКОЛЕНИЯ…» И мир превратился в громадную тюрьму – повсюду возникали эти уродливые серые здания с кучей маленьких зарешеченных бойниц и надзирателями. За любой проступок возлагалось наказание, будь то мелкая кража или иск. Человек, совершивший убийство на воле, попадал в тюрьму, а вместе с ним два его потомка или родственника – три пожизненных за одного человека. Невинных детей бросали в тюрьмы за пожизненные родителя – не разбирая, старик это или младенец. Немногие дети выживали, а те, что жили, никогда не были, да и не попадут на волю. Женщины поносили и рожали прямо в тюрьмах, обрекая своих детей на вечное заключение. Люди жили в тюрьмах, забывая про свободу, они не отбывали наказание, зная, что это бесполезно – кладбища при тюрьмах были бесконечными. Жизнь в тюрьмах – та же жизнь, что и на воле, только со множеством ограничений, но без законов и правил. Здесь были свои школы, учителя, работы на благо Правительства, мошенники, драки, секс, редко – любовь, дети. Рожденным в тюрьмах плевать, как жить и как умирать – они не получат больше срока, ибо пожизненное лишь одно, а родственников у них нет – женщины редко жили долго в тюрьмах, да и рождение потомства в местах заключений было нежелательно для Правительства. Потому отпрыски, буквально «дети тюрьмы», оставались неуправляемыми и безнаказанными. Они творили, что хотели, потому что им было плевать на мораль общества: их общество – преступники и надзиратели. Они были очень опасны, но вместе с тем создавали своего рода деспотию, подчиняя всех вокруг. Глава 1. В Западном крыле тюрьмы только начинался завтрак. Поднос в руках Анри был набит доверху, не чета завтракам остальных заключенных. Здесь была и традиционная безвкусная каша, похожая на клей, и подостывший чай, настолько крепкий, что напоминал небезызвестный до сих пор чифирь, и пачка галет, выторгованная у повара, и крошечный кусочек мяса, наверняка прокипяченного от червей, но Анри не был привередливым. Он проскользнул мимо столиков, направляясь в дальний угол столовой под пристальными взглядами надзирателей. Парню от силы можно было дать восемнадцать, хотя ему уже было двадцать пять лет. Нестриженные, отливающие медью волосы были забраны в низкий хвост, белая от нехватки солнца кожа была тонкой и жутко раздражительной, да еще и весь острый нос был усыпан веснушками, непонятно как возникшими. На правой щеке красовался длинный уродливо зашитый старый шрам, видно, обработанный когда-то самостоятельно. Теперь он бугрился бело-желтой кожей, переходя дальше на нос и заканчиваясь у внутреннего уголка левого глаза, из-за чего казалось, что с парня пытались снять скальп. Сами же глаза были чуть прищурены из-за не слишком хорошего зрения, болотного цвета при свете ламп. Тонкие губы и острый худой подбородок завершали портрет. Отличным телосложением Анри не отличался. Оранжевые штаны приходилось постоянно подтягивать, поскольку они были ему не по размеру, а серая майка не скрывала худых жилистых рук. Да, красавцем рыжего точно назвать нельзя было. Большинство заключенных неприязненно косилось на Анри, не понимая, откуда у него всегда много «жратвы». Анри поставил поднос на заляпанный пятнышками крови стол, ногой пододвинул к себе стул, руками поправляя штаны. Оглянулся, проверяя, все ли тихо вокруг, и принялся за еду, торопливо и часто осматриваясь. В две минуты парень смел все с подноса, поднялся, снова подтягивая штаны, и быстрым шагом вышел из столовой. Анри был одним из тех, о ком говорили – «дети тюрьмы». Следствием преступления его прадеда в тюрьму была брошена его мать и дядя, однако дядю убили тут же, а мать понесла после изнасилования, и… родился он, Анри, мальчик, никогда не видевший свободы. Однако внутри тюрьмы ребенку выжить трудно, потому жизнь Анри с самого начала пошла не так, как могла бы пойти в честном мире. Парень был воришкой-карманником и главным стукачом Западного Крыла. То есть, он не хотел им становиться – так получилось. Главный надзиратель нашел избитого и истекающего кровью симпатичного мальчика в кладовке и решил прибегнуть к хитрости. Мальчишка рассказал все про насильников, даже показал их, и после этого… жизнь Анри стала сущим адом. Парень пугливо оглянулся в коридоре и пошел быстрее. Вчера он выдал одного наркоторговца и со страхом ждал расправы от его подельников. Оглушительно прозвенел звонок, приказывающий явиться на главную площадь, чтобы распределиться по работам «на благо тюрьмы». Анри забился в угол, спрятавшись позади высокого отрешенного парня из Восточного Крыла, которого там все боялись. Рыжий совершенно не помнил, как его зовут, но рядом с ним парня точно никто не тронет – побоятся разозлить. Пока день начинался неплохо. Анри отправили на мытье полов, чему он несказанно обрадовался. Сюда отсылали в основном не слишком сильных или блатных. Анри был блатным. В окружении забитых заключенных он почувствовал себя уверенней и даже воспрял духом, активно работая шваброй. Работа нетрудная и вблизи надзирателей обеспечивала ему безопасность. Хотя Анри был уверен, что никто убивать его не будет – по непонятным причинам его, стукача, никогда не добивали до конца. Видно, опасались мести Главного, которому рыжий нравился своей, как он выражался: «подлостью, самоуверенностью и веснушчатой рожей». Эта самоуверенность и помогала Анри жить дальше, выкарабкиваться из пропасти смерти и существовать, не думая о возвышенном и вечном. Жизнь в тюрьме была низменной, грязной и жутко несправедливой. Рыжий не позволял себе мечтать о свободе, потому что у него не было родственников, которые могли б выкупить его за немыслимые деньги, а пустые мечты мешали жить. Прозвенел звонок, означавший для Анри, что снова придется идти туда, где небезопасно. Он подождал, пока все уберут швабры и ведра, сам зашел в кладовку последним, ставя и медля, зная, что сейчас его все равно вытурят. Однако надзеры плюнули на него, покидая посты и направляясь в столовую. Анри присел между щеток и швабр, собираясь с духом. Не хотелось снова быть избитым. В конце концов парень поднялся, закрывая за собой дверь и широкими шагами проходя по коридору. Его поймали у самых дверей столовой. Анри молча брыкался, кусался, зная, что кричать нельзя, однако двое, держащих его, были намного сильнее. Его затолкнули в какую-то каморку и ударом тяжелого сапога сбили с ног. - Поганая дрянь, когда ж ты научишься молчать! – прорычал один из заключенных, поблескивая в полутьме бешеными глазами. Второй доставал из ботинка нож. - Может, пришьем его раз и навсегда? – спросил он. - Совсем ебанулся? Знаешь же, как его жопу любит Главный. Он нас просто расстреляет. А вот слегка покалечить его игрушку нам никто не мешает, - первый подошел ближе, садясь на корточки и хватая Анри за волосы. – Слушай, ублюдок, только пискни, кто это с тобой сделал, и член Главного тебя не спасет, - после этого он смачно плюнул рыжему в лицо, затем встал, не отпуская волос рыжего. – Начинай. Второй заключенный сделал небольшой шаг вперед, сверкнул нож в его руке, и на серой майке Анри проступила красная полоса. Второй порез пришелся по ногам. Мужчина резал неглубоко, но так, чтобы было много крови. - Может, разукрасим и его уродливую морду? – спросил он, лезвием проводя по шраму Анри. Тот только всхлипнул, все тело болело ужасно, кровоточа многочисленными порезами. Он отнюдь не был сильным морально, потому и стал стукачом, о чем пожалел уже тогда, много лет назад. - А чего б и нет, - хохотнул первый, - только быстрее, я жрать хочу. Его напарник усмехнулся, поднося нож к глазу Анри. Рыжий задрожал крупной дрожью, в ужасе сфокусировавшись на лезвии. - Э, нет, глаза не трогай, - остановил острие голос другого мужчины. – За такое нас точно выведут к стене, - он отпустил волосы еле стоящего на ногах парня и ударом ноги заставил его упасть. Анри рухнул, как мешок с картошкой, на грязный пол. Тот, кто держал его, с силой наступил на руку, ломая все пальцы, а второй ударил пару раз в живот, а затем оба вышли, бросив нож на пол. От боли у Анри расплывалось в глазах, но нож он видел четко. Это было решение всех его проблем, мелькнула такая мысль, но парень сдержался, с трудом поднимаясь по стеночке. Баюкая сломанную руку, парень покинул кладовку, направляясь к себе в комнату. Его вырвало прямо у столовой, а дальше он уже идти не мог, отключившись там же. Ни один заключенный, выходивший с обеда, не обратил на него внимания, а некоторые, наоборот, злорадно усмехались. В итоге Анри унесли надзиратели, брезгливо морщась. Долго в медпункте рыжего держать не стали, однако новость о его избиении уже достигла ушей Главного. Тот усмехнулся и проигнорировал это. Заслужил, стало быть. Анри перевязали руку, заставили проглотить обезболивающее и выкинули из медпункта. Как Анри доковылял до своей камеры, он не помнил. Было лишь больно, одурманивающе из-за большой дозы таблеток, и ужасно паршиво на душе. Рухнув на нижнюю койку, парень забылся сном. * * * - Это еще что за кусок дохлятины? – первое, что услышал Анри, когда очнулся. На пороге его камеры стоял какой-то парень, брезгливо глядя на него. Хотя как, парень, скорее, мужчина – на вид ему было лет тридцать. Отличная плотная фигура, короткие, стоящие ершиком, темные волосы, потрепанные оранжевые штаны, узковатые непонятного цвета глаза, бледная кожа – все выдавало в нем давно сидевшего человека. Анри окинул незнакомца взглядом, снова закрыл глаза и пожелал самому себе подыхать дальше. Послышались размеренные шаги, и голос раздался уже ближе, почти над ухом: - Я спрашиваю: что это за кусок дохлятины? Анри снова промолчал, предпочитая делать вид, что его здесь нет. От старых заключенных ждать жалости было бы глупо, да и, размышляя логически, этого точно перевели из другого крыла. Да еще и хотят постоянной слежки, раз подселили к главному стукачу крыла. В следующий момент Анри оказался уже на полу, охая от боли, когда ему поставили на грудь ботинок. - Когда я задаю вопрос, следует отвечать, мелочь, - спокойно произнес новый сосед. - Анри, - тихо пробормотал рыжий, задыхаясь от давления на грудную клетку. - Я плохо слышу. - Анри! – крикнул парень, широко раскрытыми глазами глядя на незнакомца. - Анри, значит, - повторил тот, убирая ботинок и разглядывая еле живого парня. – Мое имя Оскар. Теперь здесь буду жить я. Рыжий снова ничего не ответил. Опыт научил его быть тихим и незаметным. Он приподнялся, схватился за край кровати, подтягиваясь и падая животом на нее. Все порезы тут же заныли, заставив его перевернуться на спину и подобрать под себя ноги. Хотелось побыть одному, пожалеть себя любимого и подумать о смерти. Однако Оскар, наблюдавший за ним, мешал всем планам. - Давалка, что ли? Кто тебя так отымел? – хмыкнул мужчина, закидывая небольшую сумку с вещами на верхнюю койку. Анри стиснул зубы, уже ненавидя Оскара черной ненавистью. Он не давалка. Не местная шлюха! Он кое-что похуже… Оскар посмотрел на лицо рыжего, перекошенное какой-то гримасой, и решил, что пообщаться с этой шлюшкой он еще успеет. Он и правда отсидел уже порядочно, Анри был прав. А за недавнее убийство в Южном Крыле его перевели сюда по личной просьбе Главного, чтобы обезглавить верхушку той наркосети, которую держал Оскар. Однако он сильно ошибался, если решил, что смена места «жительства» лишит Оскара промысла. Мужчина родился не в тюрьме, а потому имел обширные связи на свободе и активно этим пользовался. Он был неуправляем, а потому очень опасен, и Главный решил покончить с ним простым и проверенным способом – используя свою маленькую зверушку. Всего один донос по подозрению в наркотиках и связи с внешним миром – и Оскар отправится на расстрел. Конкуренты в тюремном наркобизнесе надзирателям не нужны. Анри приоткрыл один глаз, когда кровать качнулась под напором Оскара, и тут же закрыл его. Жить с этим бугаем ему не хотелось, но он не был волен выбирать.