В Западном крыле без перемен.

Звонок с утра для Анри всегда означал начало еще одного отвратительного утра в его жизни. Он схватился за столбик кровати, садясь на кровати и судорожно выдыхая. Больно. Порезы на теле больше не кровоточили, но покрылись тонкой корочкой, которая от резкого движения тут же потрескалась. Задрожала, заходила ходуном койка, и на пол спрыгнул вчерашний новый сосед. Он с удовольствием потянулся, подошел к умывальнику, умылся, вытирая лицо первой попавшейся вещью – запасной майкой Анри. Тот не сказал ни слова. Не в его правилах было жаловаться на жизнь. - Эй, задохлик, как тебя там… - Оскар пощелкал пальцами, вспоминая, но не смог. Он поднял с пола свои штаны, натянул их и вытащил из кармана пачку сигарет. Анри промолчал, глядя на свои худощавые ноги. Сегодняшнее утро все же отличалось от других – он был не один в камере. - Ай, ладно, ебанашка, - шатен махнул рукой, прикурил и пошел из камеры, решив, что этот болезный – гиблый случай. Мысль о помощи даже не мелькнула в его голове. Оставшись один, Анри первым делом попытался встать. Тело слушалось плохо, но идти надо было. Никто не разрешил ему остаться в камере. Никто. Надзиратели демонстрировали к заключенным чудеса презрения и бесчеловечности. Колени немного тряслись, но рыжий уже более-менее мог стоять. Он прошел до умывальника, стер следы крови с лица и груди, поменял майку на ту, которой вытерся Оскар. Другой у него не было. Подтянув сползающие штаны и втиснув ноги в кроссовки, Анри покинул камеру. Перед дверью столовой он помедлил, но затем высоко поднял голову и зашел. В столовой было шумно. У раздачи рыжий привычно взял поднос и направился к своему дальнему столику, стараясь ни на кого не смотреть. Глядя на его разбитую физиономию, многие довольно скалились, но он не обращал внимания. Ногой отодвинув стул, Анри приземлил свою пятую точку и принялся за еду. Сегодня все должно было пройти относительно спокойно… Однако уже через минуту день снова пошел насмарку. На худое плечо с размаху опустилась незнакомая ладонь. Анри чуть не упал, а затем со страхом обернулся, но это оказался Оскар. Тот сидел со своими знакомыми из этого крыла, прощупывая здешнюю сеть. Боссов в этом крыле как таковых не было, потому что слишком сильных личностей не наблюдалось. Так – отбросы общества. - Так значит… - шатен выдержал паузу, а Анри понял, что тот уже знал, что он стукач. И сейчас его будут убивать. Ну не здесь, конечно, вон как надзеры насторожились. – Ты у нас не шлюшка. Ты местная подстилка Главного. Чего ж не сказал? Я б тебе сразу всю подноготную рассказал, - чтобы не привлекать внимания Оскар сел на соседний стул и издевательски продолжил. – Все-все выложил бы. Меня же для этого к тебе подселили, а, рыжий? - Не знаю, - тихо пробормотал Анри, опустив низко голову. Он не хотел никаких разборок, ничего не хотел. Только спокойно поесть, а затем уйти на работы. - Все ты знаешь, мелкая дрянь, - прошипел Оскар. – Если меня уведут, все будут знать, что это ты донес. И тогда тебя не спасет никто. Понял? – он сильно впился ногтями в плечо рыжего, наверняка оставляя там синяки. - Да, - так же тихо и безропотно отозвался тот. – Теперь я могу поесть? - Хм, а ты наглый, - ухмыльнулся Оскар, хватая парня за подбородок и стискивая его в своих пальцах. – Закрой рот, когда говорит старший, понял, ебанашка? Анри смело уставился в темные глаза, оказавшиеся карего цвета, но не произнес ни слова. Он не был смельчаком, но не перечить не мог. - Молодчинка, - шатен отпустил подбородок Анри и поднялся с места. Он возвращался не спеша, словно уже чувствовал себя хозяином Западного Крыла. Глядя ему в спину, Анри понял, что босс у них все же появится в ближайшем будущем. Главный сильно просчитался, подумав, что здесь убийцы быстро подомнут Оскара под себя. * * * Анри занимался ничем. Вечером в камере он снова был один и это ему очень нравилось. Он лежал на нижней койке, глядя на верхнюю и думая. Один вопрос занимал его очень долгое время: где взять смелости на самоубийство? Ведь это так просто: р-р-раз и ты больше никому не будешь мешать. Никто не сможет насмехаться над тобой, бить, резать. От нечего делать Анри сколупывал кусочки корочки со своих порезов, задрав майку выше живота. Стояла странная для тюрьмы тишина, в узком окошке было видно серое небо с неизвестной рыжему жизнью, о которой он запрещал себе мечтать. Анри не умел рисовать, почти не умел писать, а потому его свободное время было заполнено размышлениями. Дверь распахнулась с пинка, и в камеру ввалилось человек шесть во главе с Оскаром. Анри повернул голову, с неудовольствием рассматривая пришельцев, однако они тоже не были рады рыжему. - А этот что тут делает? – недовольно спросил какой-то бритый под ноль высокий парень. Его Анри никогда не видел. – Оскар, он же стукач, выкини это дерьмо отсюда. - Встал и вышел, - приказал шатен, глядя на рыжего. Анри не двинулся с места. Это была его камера и его личное пространство. – Я сказал: встал и вышел. Анри отвернулся к стенке, намереваясь заснуть. Однако через секунду его грубым толчком скинули на пол, подняли за длинные волосы и вышвырнули из камеры, пару раз пнув. Рыжий даже не успел опомниться, как впечатался лицом в противоположную двери стену. Делать нечего – друзей у Анри не было, потому он сел около двери на пол, молясь, чтобы ни один надзер не забрал его в карцер и чтобы не прозвенел звонок на отбой. Сидеть было скучно, холодно и неудобно. Где-то через час из камеры наконец начали выходить люди, бросавшие презрительные взгляды на рыжего. Он дождался, пока последний человек покинет этот коридор, и только затем заглянул в камеру. - Заходи, придурок. Говорил же, слушайся, и все будет в порядке, - Оскар стоял около стола, расфасовывая какие-то бумаги. Он уже не выглядел злым, потому Анри спокойно прошел и лег на свою койку. – Ну что, успел настучать? – весело спросил шатен. Очевидно, эти люди или их новости изрядно подняли ему настроение. – А мне нравится это крыло, дружелюбненько, - Оскар спрятал все бумаги в стол, потянулся, демонстрируя прекрасные накаченные мышцы, и подошел к кровати, нависая над Анри. – Эй, ты вообще живой? - Живой, - глухо произнес тот, лежа лицом к стене. – Если тебе не хочется пнуть меня, то просто проходи мимо. - А если хочется? – хохотнул Оскар, наклоняясь ниже и держась руками за верхнюю койку. Его забавлял этот худощавый, похожий на подростка рыжий. И как такого еще не забили за стукачество? Очевидно, хорошо работает ртом. А Оскар как раз уже целый день никого не зажимал. Анри стиснул зубы, когда его буквально за шкирку подняли и прибили к ближайшей стенке. - Что тебе нужно? – тоскливо спросил он. Это напоминало старый и ненавистный сценарий изнасилования. Только не снова. – Я же тебя не трогаю. Что ты хочешь? - Чтобы ты поработал своими уродливыми губками. Я сделал логичный вывод, что ты хорошо сосешь, - ухмыльнулся Оскар, нажимая на плечо рыжему со всей силой, - а значит, я могу тебя не трогать взамен на хороший минет. Анри глубоко вздохнул. Подобные предложения он слышал очень часто. Намного чаще, чем мог бы слышать любой заключенный. В тюрьме и не так приходится прогибаться, если ты слабый и вообще полное ничтожество, и в этом нет ничего удивительного. Анри делал столько минетов, что давно сбился со счета. Иначе не выжить. Он покорно опустился на колени, приспуская штаны Оскара и проводя языком по члену. Тот немного напрягся, и рыжий взял его в рот, начиная быстро двигать головой и посасывать. Оскар возбудился довольно быстро, зажимая волосы Анри в кулаке и буквально насаживая на свой член. Рыжий покорно расслаблял горло, позволяя проталкивать немаленький орган мужчины до самых гланд. Минут семь подобных мучений Анри, и Оскар дернул его за волосы, обильно кончив в рот рыжему и отстранившись, дыша немного тяжело из-за сбившегося дыхания. - Хороший мальчик, - на манер пса он потрепал рыжего по голове, ухмыльнулся и отошел на шаг назад. Анри сел на ноги, с пустотой в глазах глядя вперед. Вот опять. Зачем он каждый раз сдается? * * * Оскар действительно не трогал Анри несколько дней, занимаясь какими-то своими делами, а рыжий ходил, как неприкаянная душа, делая вид, что его здесь нет. Один раз его вызывал к себе Главный, но парень не мог сказать ничего важного. Главный был очень недоволен, и Анри вернулся в камеру, хромая и держась за стены. Оскар, стоило двери хлопнуть, повернул голову на кровати, цокнул языком, осмотрев парня, но ничего не сказал. В их камере установились какие-то холодные равнодушные отношения. Судорожно вздохнув, рыжий проковылял вглубь камеры и буквально упал на кровать, душа где-то внутри крик боли. Однако рыданий сдержать он уже не смог, всхлипывая в мокрую от слез подушку. - Сдал? – тихо спросил Оскар, смотря в потолок. Этот стукач вызывал в нем странное чувство жалости. Он же настолько худощавый, что, казалось, рассыпается на глазах. - Нет, - глухо из-за подушки послушался ответ. Анри решил перестать стучать, потому что больше не мог этого выносить. И вот результат – теперь ему придется выдерживать вдвое больше, а он не справится. Оскар больше не знал, что сказать, и молча отвернулся к стене, слушая тихие всхлипы и легкую дрожь кровати и пытаясь заснуть. Анри честно пытался успокоиться, но ему неожиданно стало так жалко себя, что вспомнилось все, что происходило с ним до этого, вся та боль и презрение, что он пережил. Он давился слезами, поджав колени и чувствуя ноющую непрекращающуюся боль во всем теле. Затряслась кровать, и на пол спрыгнул Оскар. Ему попросту надоело, что он не может заснуть из-за непрекращающихся всхлипов. - Эй, рыжий, - тихо произнес он, приблизившись. – Что этот старый гандон с тобой делает? - А то ты не понимаешь, - провыл Анри, сжимаясь больше. Шатен напрягал своим поведением. - Зачем ты стучишь? – Оскар не отставал. - Тебе рассказать плаксивую историю моей жизни, что ли? Издеваешься? – Анри вжался в стену, стараясь стать еще меньше, чем он есть. – Иди спать. С-с-сейчас я перестану. С-сейчас, - от слез рыжий начал заикаться и сбивчиво дышать, а уж когда Оскар в полутьме погладил его волосам, его чуть инфаркт не хватил. От неожиданности Анри затих, забавно икая. - Я слушаю, - вполне серьезно произнес Оскар, садясь на край кровати. Анри недоверчиво прищурился, однако теплая рука на голове заставила его немного успокоиться и начать рассказ с самого начала. С того самого изнасилования в детстве, когда слабый и маленький мальчик не смог сдержаться и не ткнуть пальцем в обидчиков. Косвенно Анри и не был виноват во всей своей дальнейшей жизни. Это была воля случая. И по мере рассказа ему стало еще обиднее, слезы потекли с новой силой, и истерика возобновилась. Он никогда никому не рассказывал этого – почему получилось, что он стал стукачом. Оскару казалось, что хотя он пробыл в тюрьме немало, он никогда не сможет до конца понять этих сломанных, рожденных в неволе детей, чьи судьбы искалечены, сознание исковеркано, а будущего нет. Теперь он убеждался в этом еще больше – его детство таким не было. У него были мать и отец, были игрушки и друзья. А у этого забитого избитого парня не было никого. Никогда. Анри кончил свой рассказ и затих, усмиренный мягкими поглаживаниями по голове. Это было приятно – эта ласка была очень приятной. Обычно его просто таскали за волосы или дергали за них. Плевали, били, топтали ногами, насиловали, ломали кости, но никогда не гладили по голове. - Понятно, - только и произнес Оскар. Он не был таким уж злым и жестоким, скорее озлобленным тюрьмой, а потому не потерял человеческих качеств. И он правда понимал теперь, отчего Анри такой. Он поднялся, залез на свою кровать и больше не произнес ни слова, обдумывая слова рыжего. А тот в свою очередь наконец смог успокоиться и заснуть, несмотря на ноющее тело и душу.