Поцелуй.

Август. Парк. Озеро. Песок. Закат заляпал сосны кроваво-красным, таким же, как коричные свечки у нее дома. Она сидела на берегу, такая маленькая в своих джинсовых шортах и вишневом вязаном свитере, но грустная настолько, что ветер стих, не смея трогать ее. Четыре месяца. Четыре месяца назад он ушел от нее. Четыре месяца. Ни звука, ни хоть чего-то. Она перестала общаться со своей старой компанией, да и вообще с кем-либо. Раньше такая общительная, улыбчивая, отзвчивая, а теперь… Закрытая. Холодная. Сильно похудела, потому что почти ничего не ест. Говорить стала тихо, если вообще говорит. Плакать она не плакала, все слезы тогда выплакала. Или они вытекли вместе с кровью, которая сочилась из царапин на плечах. Она умела любить. И любила. Изводила себя воспоминанями, да так, что задыхалась от них. Та тетрадь, в которой она писала ему длинные тексты, которую он называл их почтой и писал в ответ, их футболки, одинаковые, его футболку она дарила ему на День рождения, его зеленая фенечка на руке, фантик от KitKat, которые они любили есть вместе, скрепки, которые скрепили в первые дни отношений, распечатанные фотографии, где они то целуются, то держаться за руки… Его имя на пароле телефона, его фотография на заставке… Вкус его последнего поцелуя на губах… И сны. И вездесущие сны. «I can't take back the words I never said. I never said… I can’t take back the words I never said…» В наушниках. И она не могла взять назад те слова, что не сказала, хоть они так рвались с губ… Его голос, произносящий ее имя. Она трясет головой, чтобы избавиться от этого звука. Нет. Она уже сошла с ума. Но… - Лора. Голос невероятно реалистичный, теплый, знакомый, любимый. Избавьте от этого, избавьте… Она оборачивается и замирает. Это не в голове. Это действительно так. Рик ничуть не изменился за четыре месяца. За четыре месяца ее пустоты. Те же глубокие карие глаза, алые губы в трещинках, непослушные волосы, которые он спереди оставляет длинными, а сзади почти сбривает, стройная фигура, крепкие руки, которые ее обнимали, носили, гладили, гуляли в ее волосах, прижимали, любили… Все осталось прежним. Только взгляд иной. Совсем другой взгляд. Лора отвернулась обратно. Нет. Нет сил смотреть в эти глаза. Парень опускается рядом на песок. - Зачем ты пришел? Голос больше похож на хрип, она так давно не говорила… Неважно, как он узнал, неважно. Может, просто шел мимо. Но ей важно знать, зачем он подошел. - Как ты? Рик всегда отвечал вопросом на вопрос. Или ругался, когда она что-то спрашивала. Лора ничего не отвечает. Лишь снимает с руки зеленую гладкую ленту фенечки, берет его руку и надевает ее. Господи, его руки… Такие же уютные, надежные, как и тогда. Такая мягкая теплая кожа… Рик слишком близко, и его неуловимо прекрасный запах тут же проникает в Лору, впитывается до самых кончиков пальцев. Ее передергивает. Он на миг зажмуривается – почему? – и задает новый вопрос. - С кем ты? Лора смеется. Так, как не смеялась уже очень много дней. - Ни с кем. На его лице удивление сменяется каким-то другим чувство, которое она не в силах распознать. - Почему? – как-то вымученно, почти срываясь, выдавливает Рик. - Потому что обещала. Это перевернуло все. Лора обещала ему, что ни с кем не будет, никто не будет ее целовать, кроме него – и она сдержала обещание. Все, смысла продолжать разговор нет, Лора встает, отряхивает песок и начинает уходить. Внутри закипает какая-то бессильная злость, хочется высказать все, что так много раз говорила она ему в своей голове на протяжении этих пустых четырех месяцев. И дамбу прорывает. Лора говорит. - Как ты мог? Я верила тебе, черт возьми! Я любила тебя так, как просто не дай Бог кому-то кого-то любить… Ты был моим воздухом, моим всем, я жила лишь тобой, я жила лишь с тобой! А ты забрал у меня все, все… Я протягивала тебе свое сердце на ладони, а ты ударял по ней, и вдребезги, дребезги… Знаешь, Дамин хотел быть со мной, знаешь, почему я отказала? Потому что я люблю тебя, чертов сукин сын. Люблю все это время. Четыре месяца я не жила, так, существовала на автомате. Это самая длинная моя речь за последние месяцы. Я ничего не говорю, не ем, не сплю, я вообще никем стала без тебя! Нельзя так любить?! Господи, конечно, нельзя! Но я люблю. Люблю так, как невозможно. Тебя, такую сволочь, люблю всей своей душой, или хотя бы тем, что от нее осталось. Я простила, я все тебе простила. Я все на свете тебе, простила, Рик, Господи, нет, я так не могу… Голос стал срываться на жалкие всхлипы, Лора закрыла лицо руками. Боже, лишь бы справиться. Она правда очень его любила. Все говорили, какой он ужасный, и это было правдой, и она это знала. Она все знала, но это не имело значения. Лишь с этим человеком Лора была живая, лишь с ним ощущала вкус жизни, лишь с ним она была… собой. Но он сломал ее, разбил все, всю веру, все чувства, разрушил все. Все то, что она так трепетно пыталась создать… Лучше уйти. Лучше уйти, и муки закончатся. Но тут ее руки разжимают другие руки и убирают от лица. Рик. Так близко, лишь бы не сойти с ума… - Дура. И целует. Так, как никогда. А она и не противиться. Она ждала этого слишком долго, чтобы противиться. Его губы, они все такие же, тот же вкус, слегка терпкий, но нежно сладкий, как у ванили. Тот же легкий привкус крови, ведь они всегда разбиты. И неважно, что будет дальше. Лишь бы этот момент никогда не заканчивался. Лишь бы он длился четыре месяца, чтобы окупить всю ту боль. И неважно, что последует за ним. Лишь бы он не переставал целовать.