Однажды (рабочее)

Кто измерит мой путь? Кто изменит мой рок, что начертан мне древним холодный мечом? Я блуждаю всю жизнь в лабиринте дорог, И ношу смерть за правым плечом... Тэм Гринхилл

      На востоке небо начинало расцветать тёмно-красным цветом, будто предсказывая, что день будет кровавый. Скоро должно взойти солнце. Непонятно почему было очень страшно. Липкий удушающий страх поселился где-то в районе живота и будто бы сжимал внутренности железным кулаком. Должно было произойти что-то ужасное. И вот, армии бросились одна на другую. Это был беспощадный и кровавый бой. Если бы какой поэт захотел сочинить об этой битве песню, не было бы лучше метафоры, чем та, в которой людей бы сравнили с травинками на лугу, а смерть с косарем, от одного взмаха косы которого падают на землю обреченные на гибель сотни травинок.       А потом картина меняется. Бой уже окончен. Они в каком-то замке. Кто они? Напротив стоит тёмная фигура. Лица её не разглядеть, но совершенно ясно, что это мужчина. Достаточно высокий. В руках у него меч. Выпад, ещё выпад… Противник прекрасно владеет оружием, но дерётся будто бы не всерьёз. Будто не так уж и хочет ранить своего оппонента. В какой-то момент меч пронзает его плоть с лёгкостью, с которой кухонный нож входит в подтаявшее масло. — Гэбриэл… Зачем? — извечный вопрос.       Бесстрашный охотник на вампиров Гэбриэл Ван Хелсинг, чьё сердце бьётся ровно даже если его окружает стая оборотней, просыпается в холодном поту и с ощущением, что сейчас умрёт от сердечного приступа. Он не знает, что так пугает его в этом сне, который он видит с завидной периодичностью. Он не знает, что за бой видится ему во сне и кого он раз за разом убивает. Он может только догадываться, что это как-то связано с его прошлым, которое он не помнит и не может вспомнить, как бы не пытался. Да и не уверен он, что эти воспоминания принесут ему покой и избавят от кошмаров. Ван Хелсинг просто надеется, что когда-нибудь это кончится. Он ненавидит спать и старается свести время сна к необходимому минимуму, а в остальное время убивает. Убивает колдунов, оборотней, вампиров, мертвецов и прочих, что угрожают человеческому спокойствию. В больших городах, том же Париже, например, их в последнее время всё больше — жители всё менее суеверны, а в городе, где живёт почти миллион человек, смерть нескольких не привлекает внимания*.       Ван Хелсинг оделся, вышел из комнаты и отправился к кардиналу, который должен был дать ему новое задание. Какое — ему было всё равно. Все задания кардинала носили одинаковый характер и касались чьего-либо уничтожения. Просто найти и вогнать в сердце кол/пустить серебряную пулю в лоб/облить святой водой и так далее. Нельзя сказать, чтобы это доставляло ему удовольствие. Раз за разом наблюдать чью-либо смерть, которую к тому же приносишь ты, вообще мало кому доставляет удовольствие. Особенно то, что за пару секунд до своей окончательной смерти эти монстры, как правило, превращались в людей, которыми были когда-то.       Конечно же, никто не принуждал Гэбриэла убивать монстров. Да и не так уж он и верил, что его потеря памяти — расплата за грехи, которые он должен искупить. Просто великий и отважный Ван Хелсинг сам понятия не имел, что делать со своей жизнью, и раз уж Святой Орден эту жизнь спас и дал приют её обладателю — почему бы и не помочь ему в борьбе с многочисленными монстрами. Ван Хелсинг не помнил, кем был до того, как его нашёл один из священников Ордена, но оружие ложилось в его руки так, будто те были созданы специально для него, и Гэбриэл точно знал: что бы там раньше в его жизни ни происходило, но мирным человеком он точно не был. *В 1860 году коммуны Грёнель, Вожирар, Берси, Шаронн, Бельвиль, Ля-Вилетт, Ля-Шапель, Монмартр, Батиньоли, Пасси и Отё официально вошли в состав Парижа. Париж, таким образом, увеличился в 2,5 раза, а его население достигло миллиона человек.