Однажды (рабочее)

Как они добирались до замка, Анна помнила плохо. Её отвели в ту же комнату, в которой она жила до побега. Анне, в общем-то, было плевать. Она села на кровать и смотрела куда-то в пустоту прямо перед собой, пока дверь не открылась и в комнате не появилась Сирена, спросившая, не соблаговолит ли госпожа принять ванну, потому что от нее за версту мертвяками пахнет. Спросила она чисто из вежливости, потому что независимо от того, что ответила бы Анна, ей было велено привести принцессу к хозяину через час и в пристойном виде. Впрочем, девушка не выразила ни своего согласия, ни несогласия, просто покорно позволила Сирене увести себя в ванную. Анна Валериус не могла справиться с тем, что она увидела, это было для нее слишком. Она просто отказывалась принимать существование подобной бесчеловечности, поэтому, как это бывает в случаях, когда увиденное слишком уж не укладывается в картину мира смотрящего, девушка просто будто бы впала в анабиоз. Она понимала, что происходит вокруг неё, но все это будто происходило за толстым мутным стеклом, да и вовсе напоминало странный сон. Ей было абсолютно все равно, что происходит, она не чувствовала ничего. Внутри была какая-то пустота. Анне казалось, будто бы её самой не существует, будто бы сейчас она просто растворится в окружающем пространстве и сольется с ним навсегда, исчезнет. Ничто в жизни больше не имело смысла. Ей почему-то вспомнилась книга, рассказывавшая о религии китайского народа, который почитал своим духовным наставником и проповедником Будду. Кажется, это считалось у них высшим блаженством — отрешиться от всего. Возможно, буддистка из нее сейчас получилась бы лучшая, чем христианка. Ещё пару дней назад Анна посчитала бы мысль крамольной и еретической, ведь есть лишь один Бог, в которого нужно верить, а остальные просто блуждают во тьме, увлекшись лжеучениями или, того хуже, встав на путь атеизма, что ведет прямиком к Дьяволу. Наверное, именно сейчас ей следовало из всех сил молиться Господу, чтобы он дал ей силы покончить со своим врагом, в плену у которого она снова оказалась. Но это почему-то теперь казалось не таким уж важным. Убить Владислава — замечательно, останется ещё тварь, что породила всех этих монстров из особняка. Убить её — отлично, но она наверняка не одна. Количество монстров представлялось теперь бесконечным, а Дракула — не самым омерзительным из них. Конечно же, ей нужно убить его, чтобы вся её семья обрела Царствие Небесное, но… Старенький пастор всегда говорил Анне, что Бог любит всех детей своих. И она верила в это, несмотря на то, что люди вокруг умирали. Верила в то, что у каждого своя судьба. Но что же это за бог такой, который позволяет существовать в сотворенном им мире ТАКОМУ? Который позволяет людям ТАК умирать? Ситуация начинала становиться странной до смешного. Казалось бы, сейчас она должна рыдать, оплакивая себя и всех остальных, молиться Богу, просить избавления от мук… А она просто размышляет о сущности Господа Бога и о том, насколько он любит своих детей, и можно ли назвать это любовью, сидя в ванной, пока ей моет голову вампирша. Сирена одела её в шелковое платье насыщенного фиолетового цвета. Анна такие не любила — они всегда выглядели какими-то слишком уж нарядными, да и неудобно в них было, но сейчас ей было все равно. Возиться с волосами времени не было, поэтому их просто расчесали прямо мокрыми и разделили на пробор. Сирена удовлетворенно оглядела дело рук своих, поцокала языком и удовлетворенно сказала: — Хозяин ждет госпожу в гостиной. Анна уже была в этой комнате в тот раз, когда её притащила к Дракуле Верона. Тогда, когда она согласилась на сделку, так изменившую её жизнь. Дракула уже ждал её здесь, сидя в кресле в своей излюбленной манере — закинув ногу за ногу, поставив локти на подлокотники и соединив кончики пальцев. Она не стала дожидаться приглашения и опустилась в кресло напротив. Дежавю. Как будто все по второму кругу. Только в прошлый раз было страшно, а теперь… теперь как-то никак. — Тебе, наверное, должно быть интересно, что мне от тебя надо, — начал разговор вампир. Ноль реакции. Абсолютное равнодушие. Сердце бьется ровно. И смотрит будто бы сквозь него. Это… нервирует? Владислава в этой жизни обожали и боготворили, презирали и ненавидели, боялись и желали убить, но никто ещё не выказывал равнодушия. — Ну что ж, возможно, оно и к лучшему, что ты такая нелюбопытная, но я все равно скажу. Очень хотелось бы, чтобы ты поделилась со мной своими воспоминаниями о том, что ты сегодня видела. В ответ ему снова была тишина. Анна была мыслями где-то далеко. До неё плохо доходило то, что он ей говорил. Ей казалось даже, что говорит он вовсе не с ней, а с кем-то другим, а её вообще нет. И не было никогда. Странное такое ощущение. Раньше оно её посещало, но было не столь реалистичным. «А, может, я просто сошла с ума?» — Не переживай, если не хочешь разговаривать — это совершенно необязательная часть процедуры, — мгновение назад Владислав сидел в кресле, и вот уже стоит прямо перед ней. Сильная рука берет её за подбородок и поднимает ей голову, чтобы она встретилась с ним взглядом. На какую-то секунду она смотрит прямо ему в глаза, и ему этого достаточно. Чужое, такое невозмутимое и отстраненное до этого сознание не смогло даже попытаться оказать сопротивление сильному вампиру, и в следующее мгновение Анна с ужасом ощутила, что в голове у неё не она одна. Взвизгнув, девушка попыталась оттолкнуть держащую её за подбородок руку, но вторая схватила её за волосы, не давая отвернуться. А потом хлынули воспоминания. Все то, что ей довелось пережить, только как будто бы в ускоренном режиме. Сколько это длилось, она не знала. Закончилось все так же внезапно, как началось. Владислав как-то брезгливо скривился и отпустил её. От состояния пустоты и отстраненности не осталось и следа. Анну била крупная дрожь, всё произошедшее обрушилось на неё с новой силой. «Да, действительно. Она его убила, — мрачно подумал Владислав, чужими глазами видя, как монстр Франкенштейна с хрипом оседает на землю. — А Андрей даром времени не терял… Сколько же людей он извел на свои эксперименты? Но в Будапеште все тихо: люди не пропадают, свежие могилы тоже не находят раскопанными. Так где же он берет материал?» Дракула несколько раз прошелся по комнате, пытаясь как-то систематизировать в голове чужие воспоминания, затем посмотрел на бессильно сгорбившуюся в кресле девушку. М-да, возможно, не стоило так грубо… В конце концов, не из приятных были воспоминания. Он подошел к столику, откупорил бутылку и налил полный стакан. Затем подошел к Анне, подвинув её, опустился рядом с ней, благо, кресло было широкое, а девушка миниатюрная, и, вручив ей стакан, сказал: — До дна. Обжигающая жидкость прокатилась по пищеводу, ошпарив внутренности. Анна непроизвольно скривилась. — Это что? — спросила она шепотом на выдохе. — Виски, — ответил он, — помогает расслабиться. — Гадость какая. — Ты просто ничего не понимаешь в напитках. Анна поморщилась. Вкус был отвратительный, но внутри после виски было приятно тепло, а в мышцах появлялась приятная слабость. Девушка задумчиво повертела стакан в руках, затем, немного подумав, вернула его вампиру и бездумно сказала: — Ещё. — Ну что ж, если Ваше Высочество желает нажраться, — театрально сказал Владислав, — я даже поддержу вас в этих благородных начинаниях, в конце концов, у нас даже есть повод. Он налил на этот раз уже два стакана, вручил один из них Анне, снова сел рядом с ней и провозгласил: — За монстра Франкенштейна и мои грандиозные планы с ним связанные… Не чокаясь. Она посмотрела на него как-то затравленно и враждебно и опрокинула в себя стакан с каким-то скрытым чувством мстительного удовольствия, отдающего мазохизмом. Было просто ужасно невкусно, её чуть не стошнило во второй раз за день, а от только что заново пережитых воспоминаний трясло. Она снова отдала ему пустой стакан и поежилась в кресле. Вампир налил ещё и ей, и себе. У Анны не осталось даже сил возмущаться тем, что в её голову вот так просто и бесцеремонно залезли. Да и это было не худшим событием за день. Мир сам по себе начал казаться ей достаточно мрачным и безысходным местом, наполненным всякого рода ужасами, о которых большая часть человечества и не подозревает. Её сознание, контактировавшее с сознанием Владислава, увидело все произошедшее так, как на него обратил внимание он. Те подробности увиденного, которые Анна помнила плохо или на которые вообще не обратила внимания, теперь представали благодаря этому с пугающей точностью. Монстры были как живые, стоило закрыть глаза, они появлялись в воспаленном сознании вместе с обезглавленным и лишенным конечностей человеческим торсом, валявшимся в гостиной и ставшим вместилищем разных омерзительных насекомых. Владислав неожиданно обнял её и привлек к себе. Проявление нежности от чудовища. От чудовища? Скорее, просто от того, кто видел то, что видела она, и знал, какое впечатление это на неё произвело. В руке снова оказался полный стакан. — Иначе не заснешь, — пояснил Дракула. Анна кивнула. Алкоголь помогал вернуть ставшее необходимым теперь чувство нереальности происходящего. Её окончательно развезло, и, плохо отдавая себе отчёт в своих действиях, она пристроила голову на плечо Владислава и обмякла в его руках. Он погладил её по голове как маленькую, пропуская через пальцы ещё влажные пряди волос. «Безмозглая храбрая дурочка, понимаешь ли ты, что ты сегодня натворила? — подумалось ему. — И что же мне теперь с тобой делать?» Несмотря на четыре стакана виски заснуть ей так и не удалось. Она думала, что, вернувшись вечером в свою комнату, заснет как убитая, но как только она осталась одна, сон покинул её. Анна не хотела тушить свечи, потому что боялась остаться в темноте, в то же время огонь давал отплясывающие на стенах и на полу тени, которые пугали чуть ли не больше, чем темнота. В каждой из них чудились монстры. Принцесса понимала, насколько глуп этот повод для страха по сравнению с тем, что снова она находится в руках своего заклятого врага, но доводы разума на состояние души никак не влияли. Прошлые бессонные ночи не прошли даром, и теперь её сильно клонило в сон, но взвинченное сознание никак не могло успокоиться и дать хозяйке уйти в царство Морфея, а в голове возникали десятки вопросов, на которые она не могла найти ответ. К четырем часам утра Анна была порядком измучена, а граница между явью и сном стала для неё чем-то трудноопределимым. Казалось, сама реальность меняется и исчезает вокруг неё. Девушка вдруг ощутила острую, жизненно необходимую потребность с кем-то поговорить. «Если я сейчас же не поговорю с кем-нибудь, не услышу чужого голоса, я просто свихнусь. Сойду с ума. Перестану быть собой». Дверь комнаты была незаперта. После того памятного случая с её вскрытием, Владислав понял, что запирать дверь бесполезно — девушка сможет её открыть, а она, в свою очередь, поняла, что пытаться убежать для неё бессмысленно и небезопасно. Владислав как раз заканчивал просматривать один крайне любопытный манускрипт, когда в дверь поскреблись. Сначала он подумал, что это Алира, но затем чуткое ухо уловило за дверью стук сердца. — Ну заходи, — хмыкнул он. Эту гостью он совсем не ожидал у себя, тем более в пятом часу утра. Интересно, зачем пришла она. Явно не за тем же, зачем приходила Алира. Анна Валериус выглядела осунувшейся, а фиолетовое платье ещё больше подчеркивало её бледность. Она задержалась на секунду в дверном проеме, будто бы в последний раз подумав над тем, стоит ли заходить, затем шагнула в комнату, прикрыв за собой дверь. — Что ты хотела? — поинтересовался Дракула, опускаясь на диван. — Поговорить. Она села в кресло, подтянув к себе ноги, некоторое время молчала, обводя комнату задумчивым взглядом. — Ну говори, раз пришла, — сказал Владислав, вставая из-за стола и подходя к ней. — Что происходит? Вампир рассмеялся. — Безумно важный вопрос, на который ты решила найти ответ в начале пятого утра. Я полагаю, ты сама прекрасно понимаешь, иначе бы ты не застрелила монстра Франкенштейна в подвале у Андрея. — Андрей? — Анна на секунду впала в замешательство. — Цимисх, — пояснил Владислав.       — Они вампиры или… — Да, они вампиры. Конечно, существуют разные мнения, и кто-то с этим не согласен, но они определенно вампиры. Хотя их способности и выделяют их среди всех прочих кланов. — Кланов? — эхом повторила девушка. — Забавно… Вы так старательно и долго охотитесь на меня последние четыреста лет… А к моим собратьям притом не испытываете ни малейшего интереса. Хотя… Мы и не рассказываем об это всем желающим. Да, принцесса, кланов. Существуют различные кланы вампиров. Раньше их было меньше, но сейчас… Мир меняется, появляются новые виды. У каждого клана есть своя характерная особенность. Цимисхи, как ты видела, — мастера плоти, носферату — отличные бойцы, гангрелы могут превращаться в зверя и так далее. — И много таких как… — Анна запнулась, — как цимисхи? — Ты имеешь в виду численность клана или свойственны ли их очаровательные черты характера другим кланам? — насмешливо спросил вампир. Анна затруднилась с ответом, но он ему и не был нужен. — Инстинктивно каждый вампир из клана выбирает для обращения того, кто имеет с ним общие черты характера и гарантированно вольется в клан. Это обеспечивает клановую выживаемость. Поэтому цимисхи — единственные в своем роде, хотя мерзкие привычки и склонность к садизму встречается у всех сородичей, независимо от клана. — И много у вас кланов? — Каждый клан был образован одним вампиром из третьего поколения, каждый из которых получил свое особое проклятие, которым и наградил всех своих последователей. Их было тринадцать представителей третьего поколения. Соответственно, получилось тринадцать кланов. Вряд ли тебе о чем-то скажут их названия, но это были вентру, ласомбра, гангрел, бруха, малкавиан, носферату, салюбри, коппадокийцы, тореадоры, цимисхи, ассамиты, равнос и последователи Сета. Они зовут своих создателей патриархами. Впрочем, самих патриархов никто давно уже не видел. Двое из них абсолютно точно мертвы. Коппадокий пожелал помощи чернокнижников Джованни и открыл им секреты своего могущества в обмен на неё. Они, получив желаемое, делиться своими секретами не пожелали, прибили Коппадокия и заодно вырезали весь его клан, чтобы избежать кровной мести. Сауолт, породивший салюбри, был убит европейскими магами, пока пребывал в торпоре. Это были сильные маги, практиковавшие обряды крови и пожелавшие стать бессмертными вампирами. Их сил хватило на то, чтобы найти гробницу Сауолта, забрать его силу и убить его. Так появился клан тремер. Их не очень жалуют, можешь догадаться, почему. Салюбри, впрочем, миновала участь коппадокийцев. Они до сих пор встречаются то тут, то там. Хотя увидеть их можно нечасто. Анна растерянно покачала головой. Ей и в голову не приходило, что у вампиров так все сложно. — Я всегда полагала, что вампиры хотят уничтожить человечество, — тихо произнесла она. — Но, получается, они намного больше увлечены своими межклановыми разборками, чем людьми. А люди просто страдают в их ходе. — Быстро схватываешь, принцесса, — хмыкнул Владислав. — Многих вампиров смертные интересуют только в качестве еды, когда они голодны. А вот с межклановыми разборками ты чуть-чуть не угадала. Это вышло уже на немного другой уровень. — В каком смысле? — не поняла Анна. — Видишь ли, принцесса, инквизиция существенно проредила наши ряды в средние века. Кланы начали объединяться в секты… — Как в секты? — удивилась принцесса. — Секты не в том значении, которое ты вкладываешь в это слово. Не религиозные. Секты, проповедующие определенный образ жизни. Вначале их было много разных, но потом выделились и набрали мощь две основные, находящиеся в вечном противостоянии: Камарилла и Шабаш. Камарилла была создана, чтобы защитить вампиров от чисток инквизиции и провести в жизнь великий Маскарад. Многие Собратья, помнящие ночи, когда вампиров уничтожали на корню, фанатически преданы Маскараду. Камарилья предлагает тайную жизнь среди людей и осмотрительное питание, — Владислав на некоторое время замолчал. — А Шабаш? — спросила Анна, догадываясь, какой ответ она сейчас услышит. Она плохо ещё разбиралась во всех этих хитросплетениях мира вампиров, но что-то ей подсказывало, что цимисхи явно не относились к Камарилле. — Шабаш ставит своей целью «освобождение» всех вампиров от оков Патриархов и их прислужников — Камарильи и ее лидеров. Члены Шабаша отстаивают догмат превосходства вампиров — учение о том, что вампиры являясь вершиной пищевой пирамиды должны не скрываться от смертных, а наоборот открыто доминировать над ними. Шабаш разоряет каждый город, с которым соприкасается. Может быть он не «злее» многих свихнувшихся Старейшин Камарильи, но он как бы более бросается в глаза. Отличная мишень для инквизиции, компрометирующая весь наш мир. — Цимисхи относятся к Шабашу? Вампир кивнул. — А ты? — О, после знакомства с подопечными Андрея ты стала обо мне лучшего мнения? Ещё день назад у тебя бы не было сомнений. Нет, идеи Маскарада мне куда ближе. Анна пропустила колкость мимо ушей. — Почему? — Что тебя так удивляет? — Ты бессмертный. Инквизиция тебе не страшна, тебя невозможно убить. Владислав рассмеялся. — Видишь ли, моя девочка, мне нравится моя жизнь. Я веду дела в Европе и в Новом свете. Там меня знают как румынского аристократа с причудами и удачливого бизнесмена. Мне совершенно не хочется рушить традиции Маскарада. Это затруднит мое финансовое положение. Конечно же, я могу просто отбирать у людей все, что мне нравится и заставлять их переписывать на меня свои поместья и банкирские дома, но, опять-таки, это ведет к очередному нарушению Маскарада. А нарушение Маскарада неизбежно влечет за собой визит инквизиции. Допустим, мне они ничего не смогут сделать — скорее весь состав отряда потеряют, но при этом разгромят весь замок, переломают всю мебель, поубивают слуг… Я знаю, ты не веришь, что мы способны чувствовать, но поверь уж, мы часто достаточно привязаны к тем, кого обратили. К тому же, проблема Шабаша в том, что он крайне неуправляем. Одна рука не знает, что делает другая, и в итоге получается сплошной бардак. Мне, как успешному завоевателю и тирану в прошлом, это полное отсутствие дисциплины претит. Я, конечно, мог бы сохранить нейтралитет, как делал это предыдущие столетия, потому что Трансильвания всегда была немного особняком. Но рано или поздно я всё равно бы оказался между жерновами Камариллы и Шабаша, и я решил сделать выбор заранее. — И какие твои цели? — вопрос прозвучал неожиданно прямо, он не ожидал, что она задаст его, и тем более не думал, что задаст так открыто. — А вот это останется моим секретом. — По-моему, ты мне уже и так достаточно много рассказал, чтобы ещё что-то недоговаривать. Дракула рассмеялся. Анна снова пропустила тот момент, когда он очутился за её спиной и его руки легли ей на плечи. — Знаешь, — она почувствовала его дыхание на своей щеке, — на твоем месте я бы не задавал столько вопросов. Чем больше ты обо мне узнаешь, тем меньше у тебя шансов остаться живой. — Я тебе ещё для чего-то нужна. — Интересно, что навело тебя на эти мысли? — Исходя из нашей договоренности, ты перестал быть во мне заинтересован, как только узнал, что монстр Франкенштейна мертв. Но я почему-то ещё жива. — Может, я просто хочу поиграть? — он зарылся носом в каштановые волосы. — А может, сверну тебе шею в следующий момент? — Ты умеешь общаться, не угрожая собеседнику? Владислав на мгновение даже что-то похожее на угрызение совести испытал. Непростой был день. А для неё особенно. И она впервые пришла, чтобы просто поговорить. Сама. — Имидж накладывает отпечаток на поведение, — хмыкнул он, но отстранился. Собственно говоря, она и в самом деле сейчас не особо была ему нужна. Разве что как рычаг влияния на Гэбриела. Но это сейчас не так уж и важно. Дракула сам не мог ответить, почему до сих пор с ней не покончил. Она просто нравилась ему чем-то. С того самого первого раза, когда приняла его за свою пьяную галлюцинацию и они вместе пили абсент. — Так чего ты от меня хочешь? «К тому, чего я от тебя хочу, ты совершенно не готова. А твои слезы, сопли и рыдания мне в постели совершенно ни к чему». — Я тебе потом как-нибудь расскажу, — доверительно сообщил он ей, снова наклонившись к её уху. Анна помолчала. Присутствие другого постепенно прогоняло все страхи, пережитые днем и вернувшиеся ночью. К ней возвращалась способность мыслить здраво. Будет ли сейчас этот вопрос лишним? Или закономерно задать его сейчас, после того, как они более получаса беседовали, не срываясь на крик и оскорбления? Она решилась. — А что будет с Велканом? Владислав уже и думать забыл про её бестолкового братца. — Просто будь умницей, и у него тоже все будет хорошо. Анна слабо в это верила. Но другого варианта у неё не было. Долгая пауза в разговоре подразумевала то, что он окончен. Владислав не прогонял её, но вернулся к своим бумагам, а ей безумно не хотелось уходить в одиночество своей спальни, потому что там она останется наедине со своими кошмарами. Интересно, во сколько придет сегодня утром Сирена? Можно было бы уговорить остаться её, это было бы не так унизительно, как признаваться своему врагу в том, что она боится оставаться одна сейчас. Он всё сам понял. Ещё тогда, когда они днём пили виски. Только не ожидал, что ей настолько плохо, что она придёт. — Иди ложись, — Дракула махнул куда-то в сторону видневшейся через межкомнатную арку кровати. Анна замерла в нерешительности. Слишком много причин было и чтобы отвергнуть, и чтобы принять предложение. — Это нормально, не хотеть оставаться в одиночестве после всего произошедшего. Можешь не бояться, я буду джентльменом. И поверь, ни один даже самый отчаянный цимисх не рискнет явиться в спальню к великому и ужасному графу Дракуле. Губы Анны дернулись, на мгновение изогнувшись в легком подобии улыбки. Она легла спать прямо в платье, устроившись на краешке огромной кровати и подтянув колени к подбородку. Владислав всё ещё сидел в соседней комнате, изучая какие-то свои книги, и, похоже, сидеть собирался ещё долго. «Всего на пару часов. Пока не наступит рассвет. Пока не придет Сирена», — с этими мыслями Анна Валериус провалилась в глубокий сон.