Кровь Основателя

О, после того, как Кубок Огня перед магией и Министерством признал Мэй совершеннолетней для Турнира, у неё были развязаны руки. Надзор ныне крепился лишь к палочке. А потому... Дамблдор отнял у нее когда-то шансы на счастье, и без того бывшие призрачными, обрекая своего подчинённого на смерть, как мнимого Хозяина Бузинной Палочки. Она теперь тоже отнимет у Дамблдора кое-что. Она отнимет жизнь Геллерта. Того самого, прозябавшего в Нурменгарде, и уже давно не боявшегося гибели. Существовавшего лишь ради прежнего друга-врага. Но боль причинять она собиралась не честному и открытому, харизматичному когда-то безумцу, решившему изменить мир геноцидом. А его хитрому, изворотливому махинатору-любовнику, успокаивавшему свою извращенную совесть жизнью Грин-де-Вальда взаперти. Жив же. А то, что в тюрьме – так это частности. *** Врать надо так, чтобы самому верилось. Талантливо недоговаривать - одно, а когда приходится откровенно морозить бред, все обстоит совсем иначе. В худшем случае тебя должны окрестить дурачком. В лучшем – восхититься неординарной информацией и согласиться. И вот как раз восхищаться и соглашаться Филиус Флитвик речами Северуса, прилагавшего весь свой немаленький дар убеждения, категорически отказывался. Когда Золотое Дарование всех щедро приложило магией, прозрачно донося резонанс собственных чувств всем и каждому со всей доступной гриффиндорской открытостью, Мастер Чар хмурился, но терпел и молчал. Уже тогда Снейпу это показалось недобрым знаком. Но вот после того, как Кубок выплюнул имя четвертого Чемпиона, и неравнодушные сошлись на мысли, что в замке находится чужак и враг, вот тут-то Флитвик не преминул высказаться по поводу недавнего происшествия, очень грамотно и логично связывая его с нынешним переполохом. И почти что сузил круг поисков до невозможно-узкого, будучи истинным профи, но зельевар успел оттащить Декана Умников в сторону от общей кучи-малы, гомонившей, как стадо нажравшихся попугаев, и завязать проникновенную беседу, прикидываясь знатоком в вопросе. Устав переубеждать полугоблина, прекрасно разбиравшегося в магии магических существ, что это было проделками дочерей вейл, и выдавать тролля за карликового пушистика, уже, видимо, медленно перевоплощавшийся в целого тройного, а не двойного, шпиона мужчина взял с профессора Чар слово, что тот, прежде чем идти к Альбусу со своими идеями, дождется завтрашнего дня и зельевара, по легенде всю ночь собиравшегося вычитывать несуществующие темномагические трактаты. На том Декан Змей и успокоился. А затем, таким патово-позорным образом капитулировав, Северус не выдержал и наябедничал на Флитвика Саломее, удовлетворенно наблюдая за округлявшимися по мере повествования зелеными глазами. Делегирование задач прошло успешно. Филиус заткнулся, уже на следующий день благостно улыбаясь и волшебным образом позабыв о том, что говорил ранее, увещевая всех, что ошибся и это все – пустое. А Поттер был преподан очень важный урок. Высшие Вампиры, пусть и были легендой – но никак уж не тайной. *** Выручай-Комната встретила четвертую Чемпионку, как старую подругу. Отвлекшаяся в последние два дня на плевавшегося ядом и ехидничавшего почище старой склочной старухи Снейпа и на милого, обманчиво-безобидного первого дуэлянта Англии, вовсе не зря занимавшего пост Декана Когтеврана, Избранная, наконец, вернулась к исходникам, разобравшись с проблемой разоблачения магией Даханавр. Кольцо грело карман, чаша и медальон – убиты. Последний крестраж девушка уничтожала нежно, почти что с любовью. Огромной и разрушающей. А после – долго разбиралась в запутанном плетении проклятия, защищавшего колечко с Воскрешающим Камнем. О, у ведьмы были мыслишки, как использовать магию Реддла. Чтоб красиво. Так или иначе, директору Дамблдору очень шла черная рука. Верно ведь? Теперь змея. И все. Реддла ничего не спасет. *** Лениво возлежа на парте и показательно игнорируя грязные пробирки, мисс Девочка-Которая-На-Кой-То-Хрен-Участвует-В-Турнире вяло обсуждала с хозяином кабинета теоретические предпосылки становления Тома Реддла, как Темного Лорда, упирая больше на влияние Дамблдора. Снейп упрямо не соглашался, утверждая, что червоточина и сдвиг по фазе имели место быть и ранее, и клялся, что ни в жизнь не пойдет снова смотреть в ясны-красны очи, даже если она его принудит. Дескать, ему и так хватило. - Я читала, что Темный Лорд стал Темным Лордом… -КАК ТАК?! -Молодец. Сарказм года. Премию тебе. - Ты не Альбус, чтоб премии мне выписывать. - Спорим, я могу? - Что ты можешь? Уже намоглась, благодарю покорно, мне и Филиуса выше крыши. Дай продохнуть хотя бы. Посмотрев на часы и отметив, что отбой случится уже через пять минут, Мэй резво засобиралась, свернув беседу. - Как прикажешь. Мне пора по делам. Если что – я ушла еще за полчаса до Комендантского. - Куда собралась? Неизвестно, почему, но в последнее время Мастер Зелий был предельно подозрителен и бдел ее не хуже средневековой дуэньи. Началось это с самого первого дня учебного года и ничуть не было связано с Кубком Огня. В чем причины, знать Мэй не хотела. Так вот возьмет сейчас, полезет зельевару в голову да душу, да ненароком сердце себе разобьет. А он обязательно пройдется по осколкам ботинками. Ну, нет уж. - В Нурменгард. Туда и обратно. Приключение буквально на пятнадцать минут. Испортить жизнь любовнику Темнейшества двадцатого века. - Кому? Кажется, Северус, которому предстояло еще проверить вступительные срезы третьих курсов, не особо уловил, кому конкретно собралась портить жизнь его визави. - Дамблдору. - Еще раз мысль от начала и до конца. Внятно. Осознавая, что если не выдвинется сейчас и придется использовать порталы Леарджини, ее вполне может это уложить пластом на недельку, за неимением крови Основателя в венах, девушка прикинулась хлебушком: - Ну, знаешь, Дамблдор. Солидный такой старикан, борода до хуя до самого, одним словом – Дамблдор. Болезненно скривившись и глядя в честные глаза студентки, маг махнул рукой и обреченно уставился в лист пергамента, что-то вяло там черканув и не утруждая себя прощанием. *** Пока юная леди добиралась через бушующее море к одинокой башне, тюрьме одного-единственного узника, а затем после визита к вышеозначенному Темного Охотника педантично вывешивала уже мертвое тело распятым снаружи так, чтоб было заметно сразу, уродуя убиенного посмертно со всем доступным воображением, критично поджимая губы и хмурясь, опосля вернувшись в Хогвартс уже под утро, Снейп проводил очередную бессонную ночь. Прямо перед самым уходом своего персонального наказания зельевар осознал невероятную истину, ударившую по затылку тупой болью и недоумением и заставившую резко прервать спор с вампиренышем. Он совершенно не помнил, какого оттенка у Лили глаза. И случилось это не сегодня. Все, что мог сообщить по этому поводу Северус – они были совсем не такие, как у дочери Эванс. На то, чтобы возвернуть себе знание, понадобились Омут Памяти и стакан огневиски. А также – признание самому себе, что без Омута он вряд ли бы вспомнил. Бездумно созерцая стену и забросив притворяться даже перед собой, что работает, Окклюмент методично выставлял щиты и блоки, ультимативно запретив себе даже рассуждать на тему причин подобной перемены. Северус справедливо подозревал, что, не будучи хорошим человеком, ни до чего хорошего, соответственно, не докопается. Насущные проблемы требовали внимания, как ни крути, много большего, чем его внутренние переживания. *** Святочный Бал был на самом носу. А Гермиона плакала. Рон целовался с Лавандой Браун. И надумывал позвать на бал кого-то из близняшек Патил. Пришлось намекнуть «Гермивонне», жутко обиженной на Уизли за нелестный комментарий в ее сторону и намечавшиеся отношения с Лав-Лав, что Крам так-то вовсе не прочь с ней пообщаться. Слезки высохли. Также выяснилось, что Анжелина Джонсон согласилась не просто пойти на этот Бал с Фредом, но еще и – с Джорджем. Больше того – чопорная Минерва не возражала. Совершенно очевидно, кого бы пригласила сама Мэй, но надо было выбирать из более реалистичных вариантов. И, поузнавав детали подобных подвыподвертов, девушка нашла таки способ повеселиться. Ребята Дурмстранга, хоть убей, напоминали ей ее Авроров. Ностальгия, мать ее. Так что на этот Бал, в ЭТОТ раз Поттер, не отыскав никаких на то запретов в уставе Школы, явилась в компании аж целых трех партнеров, щедро поливая тех магией Фериартос. Открытое, даже и очень, черное платье безо всякой мантии. Красные нити на шее, красные губы. Кроваво-красная парадная форма мальчишек. Черная оторочка. Игра контрастов удалась. Саломея была собою довольна и, даже находясь в прежнем теле, ощущала себя привлекательной. Ровно до того момента, когда, выстроившись в пары, в ее случае – трио, не наткнулась на обжигающий, гневный взор профессора Зельеварения. Но игры в гляделки – одно, а танцы в этом заведении – совсем другое, редкое явление. А танцевать, по понятным причинам, волшебница в последние годы резко полюбила. Тем более, ей это нынче удавалось. Спустя час Мэй была почти уверена, что это взор, как и слова, остановившие ее от прогулки с товарищем Вика в Сад – ревность. Бушующая и всеобъемлющая. Она часто видела подобное. И возгорелась идеей проверить догадку, светочем звезды надежды заискрившуюся в сознании. Не мудрствуя лукаво, Поттер собрала Чемпионов и их пары в кучку и предложила пригласить Директоров и Деканов на танец. Но и в этот раз, протянув ладонь черноглазому магу, не имевшему возможности отказать – ошиблась. Лучше вообще было бы не проверять. Её окатило ненавистью. Пылающей, чистой и незамутненной. Искренней. Причин Мэй знать не желала, ощущая, что задыхается. Этот танец стал пыткой. Как и касания горячих бледных рук, лёгкие и жестокие, цепкие и брезгливые. Такого не было даже раньше. В её прошлом. Не было… настолько. Возможно, Северус Снейп ненавидел ныне её магию. Ненавидел то, чем она стала. Возможно, ему была противна тварь, в которую превратилась дочь любимой женщины, не сдюжив и соблазнившись предложением киндрет. А ведь ей почти казалось, что он хотя бы проникся пониманием. Но – нет. Кому бы в этом подлунном мире кто не предназначался, воля Мастера Окклюменции была слишком крепка для того, чтобы даже допустить хоть одну положительную эмоцию в её сторону. Она запомнит его прикосновения. Даже – такие брезгливые. Можно было бы вывернуть его разум и сердце наизнанку, узнать все чувства. Вскрыть этого человека, как сундучок. Но Саломея, как и прежде, не желала найти внутри яд, что отравит её до срока. Нет. Лучше так. Молча. *** С того самого Бала Поттер ощутила, несмотря на кажущуюся лояльность в ее сторону, исходившую от профессора Зельеварения, как все необратимо изменилось. Для нее. Ее иллюзия нейтрального отношения к ней Пожирателя Смерти, жестокого и категоричного, разлеталась в пыль. И теперь, как ни старалась Саломея игнорировать ворчливость полюбившегося человека, быть слепой не выходило. Хотя сил для того что раньше, что сейчас, Меченая прилагала не меряно. И упорствовала до последнего в намеренном игнорировании столь очевидно демонстрируемого. Но, с каждым днем со все возраставшим нетерпением желая завершить эту пытку прошлым, гриффиндорка, тем не менее, встреч с Северусом, который отказать ей попросту не мог, не сократила. Ей нужна была память. Каждый жест. Каждое слово. Каждая эмоция. Хотя сам Декан Змей все чаще пытался вызнать у киндрет, во имя кого конкретно она вернулась, прямо таки с невероятным энтузиазмом. Даже одержимостью, видимо, наконец, поняв, о чем именно он еще не в курсе. Даже как-то взялся перечислять поименно, начав почему-то с Крама и его однокурсников, в надежде уловить на лице Избранной отголосок истинного чувства. А Мэй лишь грустно улыбалась, предполагая, что себя он даже не подумает включить в список, с большей вероятностью погреша на Флитвика и Дамблдора, чем на себя. Ну… ее усталый злой гений часто забывал о себе. И о нем, бывало, забывали. Она не забудет. Никогда. С первыми весенними лучами Мэй подставляла ладони под капель и жмурилась на теплое солнце, улыбаясь. Альбус Дамблдор был бледен. Руки его тряслись, как у больного Паркинсоном. Выглядел Старик теперь ровно на свой возраст. Альбус получил новости с ежегодного осмотра Нурменгарда. Добро пожаловать в теперь уже наш общий ад, господин Директор. Только ваш - уже не исправить.