Живая мертвечина

Играть в карты или в кости быстро надоедает, если ты достаточно умен и можешь просчитывать комбинации у соперников. Сидеть у портала и наблюдать за людьми, чтобы убить кого-нибудь – тем более неинтересно. Особенно когда о работе своего «инструмента» знаешь все. В общем-то, правила использования Тетради Смерти были единственным, во что Королю шинигами не пришлось посвящать новичка. Достаточно было оставить ему подкорректированный кусок человеческих воспоминаний. Король только дополнил огрызки приобретенных еще в человеческой жизни знаний парой законов, которые не касались людей, но которым должны были подчиняться Боги Смерти. И, чего раньше не случалось, дал новому шинигами желтоватую череповидную маску. - Ты слишком похож на человека. А людям не место в этом мире. Бывший человек посмотрел на отражавшееся в иссиня-черной плитке пола худое лицо в ореоле алых волос, прямо в излучающие мертвенный свет глаза цвета крови. Что-то в глубинах памяти смутно отозвалось, и он отвел взгляд от отражения, принимая маску. Новичок знал все о своей Тетради Смерти, и нутром ощущал, что он – самый могущественный Бог Смерти после Короля. Только... что с того? Молодого шинигами прозвали «Гама», на одном из вымерших языков это означало «игрок, который всегда побеждает». Играть в нежно любимые божками азартные игры он перестал уже после первых трех месяцев в измерении Богов Смерти, но кличка так и осталась при нем. Как же скучно... Измерение на поверку оказалось не слишком большим и довольно жалко выглядело: о былом величии Богов Смерти напоминал только скелет древнего дракона, который лежал у портала в мир живых. На то, чтобы облететь всю территорию измерения и даже составить мысленную карту не потребовалось много времени. Скука была чумой, вольготно располагалась в сознании, заставляя днями напролет изображать мрачную статую. Год спустя Гама пришел к Королю снова. - Зачем были созданы шинигами, если они только паразитируют на людях и играют в карты? Темные, усталые глаза Короля не выражали ничего. - Знаешь, что с тобой случится, если ты продолжишь задавать эти вопросы? Ты можешь стать слишком человечным для нашего мира и прекратить существование. Гама продолжал удерживать на нем взгляд. - ...Или привести Богов Смерти к былому величию. Тогда Гама и получил от Короля вторую Тетрадь. - Зачем мне еще одна? В голосе Короля не было эмоций, но Гама понял, что тот чем-то недоволен. - Вопрос не в том, зачем она тебе, а в том, кому еще я мог бы ее доверить. Тетради под конкретного шинигами, как эта, или как твоя, создаются нечасто. Гама почувствовал укол интереса. Первый звоночек в сплошном мареве скуки. - У нас должен был появиться новый Бог Смерти? Что с ним случилось? - Богиня. Один наглец из Преисподней увел ее в самый последний момент. Преисподняя. Рай и Ад существуют. Скука милосердно разжала когти на его плечах, но, к сожалению, ненадолго: небесная канцелярия жила в строжайшей секретности, а в подземное измерение шинигами ход был заказан – попасть легко, а вот выбраться затруднительно. Его Темнейшество не любил разбрасываться душами и еще сотню лет назад отдал приказ рекрутировать всех, кто бы ни «завернул на огонек» в Ад. Мысль о том, что бы такое сотворить со второй Тетрадью пришли к Гаме не через год, и не через два. Он не горел желанием общаться с игроками, да и вообще мало разговаривал, поэтому о том, что у него есть вторая Тетрадь, жалкие пародии на Богов узнали нескоро. - О, у тебя есть вторая Тетрадь? Рюук как-то обронил свою в мире людей, а потом несколько лет провел там, когда ее подобрал человек. Вон он сидит, видишь? Это был поворотный момент. В ту самую секунду, когда Гама поднял глаза на сгорбленного, одинокого шинигами, вторая Тетрадь начала жечь ему руки. Тетрадь с японскими иероглифами на обложке и свежими правилами использования внутри, так и не доставшуюся своей истинной хозяйке, Гама бросал в портал через плечо, не глядя, в точности так же, как невесты бросают в толпу букет. Тем шинигами, которые пытались повторить подвиг Рюука в свое время, не везло с людьми: все было скучно и заканчивалось быстро. Что ж, Гама был везучим, сколько себя помнил... может быть, ему повезет и в этом? *** пригород Токио, за месяц до того, как Тетрадь Смерти попала в мир людей Типичный главный герой диснеевского мультика (типичность заключалась в доброте, граничащей с бесхребетностью и страсти к музыкальным эффектам), старшеклассник шестнадцати лет от роду по фамилии Мацуда, стоял за прилавком крошечной кондитерской «У тетушки Саю» и рисовал на пончиках котят и зайчиков шоколадной глазурью. Он был высоким, долговязым и жилистым; казалось чудом, что эта «мельница», принявшая облик человека, не нарывается на углы. Встрепанные непослушные волосы задорно торчали из-под форменной кепки, рыжеватая челка рвано прикрывала добрые, медово-карие глаза. Улыбка на губах была живой и солнечной, а в данный момент еще и уморительной: мальчик периодически от усердия высовывал язык, вырисовывая на очередном пончике какой-нибудь особенно сложный узор. Катакана на бейдже говорила о том, что субъект отзывается на имя «Катцу». Сам герой мурлыкал под нос песенку со словами «Good morning, Tokyo, every day's like an open door» - нехитро переделанную вариацию открывающей композиции из старого американского мюзикла. - Какое у вас все аппетитное... – донесся до Катцу голос с другой стороны прилавка, и он поднял голову, приветливо улыбаясь посетительнице. Девушка внимательно осматривала ассортимент, но Катцу сразу заметил потерянное выражение в глазах и проницательно поинтересовался: - У вас что-то случилось? Посетительница тяжело вздохнула. - Колесо спустило, прямо перед вашей кондитерской. Запаски нет, а служба ремонта едет через мост... – она махнула рукой, и Катцу участливо кивнул: на мосту из Накано в это время всегда были пробки. – Сегодня у меня должна быть презентация в «Воскресном вестнике», а теперь... Воздух за левым плечом Катцу весело заискрился тьмой, будто ухмыляясь, но девушка этого не видела, а сам мальчик, привыкший к подобному светопреставлению с детства, уже не обращал на эти аномалии никакого внимания. Перед кондитерской «У тетушки Саю» постоянно случались мелкие автомобильные аварии; у мотоциклов отключалась тяга, а у велосипедов заедала цепь. Люди спотыкались на ровном месте и роняли коммуникаторы, а у сумок обрывались ремешки. И жертвы неудачи неизменно заходили в кондитерскую, утешиться печенюшкой или пончиком. Зловещий призрак насылал на прохожих неприятности, а его любимый подопечный, который даже не подозревал о существовании этого «демона-хранителя», выворачивал ситуацию с пользой для заведения и компенсировал произошедшие с людьми неприятности солнечной улыбкой, забавным рисунком на пенке в кофе и искренним участием. Печенюшки и пончики, кстати, тоже были с чертовщинкой, и Катцу умело этим пользовался – словно ведьма в волшебной лавке, смешивающая снадобья для клиентов. - Значит, там сидит куча пираний?.. – Катцу отложил глазурь и слизнул с пальца оставшийся шоколад. – У вас ведь что-то вроде конкурса? - Вроде того. Катцу задумчиво постучал пальцем по подбородку, внимательно глядя на девушку. А затем победно улыбнулся. - Я знаю, как вам помочь. Когда вам заменят колесо, вы ведь все равно туда поедете? - Да, но мне уже не дадут выступить... Катцу поставил на прилавок жестяной бак, на боку которого размашистым подчерком было написано: «Наркоманские печеньки». Он насыпал печенье в фирменную корзинку и таинственным шепотом проинструктировал покупательницу, которая, видимо, прониклась атмосферой и склонилась ближе к мальчику. - Когда приедете туда, угостите их этим. Но ни в коем случае не пробуйте это печенье сами, пока не будете уже на этом... собрании. Если вы съедите хотя бы одно, то не сможете остановиться, пока корзинка не опустеет. Девушка удивленно посмотрела на Катцу... и улыбнулась. - Вы это серьезно?.. Что ж, стоит попытаться. Катцу завязал упаковку ленточкой и пронизывающе посмотрел на покупательницу. - Из кофе больше всего вы... любите мокко. С мятой. В этот раз ему действительно удалось ее удивить. - Как вы... Катцу спрятал бак с волшебным печеньем (впрочем, весь ассортимент кондитерской был волшебным в той или иной степени) и загадочно подмигнул. - Секрет фирмы. Он придирчиво осмотрел основную витрину и вытащил со второй снизу стеклянной полочки слоистый десерт в прозрачной креманке. И пока кофемашина выполняла заказ, подал посетительнице креманку вместе с длинной ложечкой. Когда на лице вкусившей десерт девушки появилось выражение «я в раю», Катцу довольно кивнул и вернулся к расписыванию пончиков. Когда-то давно матушка Катцу, Саю, просидела дома два года и от безделья начала печь печенье и тортики, делать конфеты в ужасающих количествах... что у нее отлично получалось. В тот день, когда она поняла, что ее творения раскупают в первые несколько часов чуть ли не все соседи и жители более дальних кварталов, и появилась идея с маленькой кондитерской. У каждого есть своя «суперсила». У Катцу это была интуиция на уровне предвидения: когда он перебирал варианты ответов, на правильном в голове начинал звенеть невидимый колокольчик, и он это активно использовал. А Саю как будто нутром чувствовала, как нужно испечь булочки или печенюшки, чтобы они стали волшебными. Прошло несколько лет, кондитерская процветала, Саю вместе со своей старой подружкой открыла интернет-магазин секс-игрушек, затем последовал стриптиз-клуб, так что кондитерская почти полностью перешла под контроль и так постоянно околачивавшегося за прилавком с малолетства Катцу, которого матушка по ей одной известной причине в свое время сделала совладельцем заведения. Катцу очень любил нагнетать там таинственную, волшебную атмосферу, но еще больше ему нравилось смотреть на улыбки посетителей. Точнее даже не на сами улыбки, а наблюдать тот момент, когда грусть и усталость в их глазах слабеют, сменяясь радостью или спокойствием, и как уголки губ начинают растягиваться, или подниматься вверх. В эти секунды он чувствовал себя волшебником. Почти Богом. *** - Why me, Jesus, why me? – протянул Катцу, жалобно глядя в потолок, в ответ на задание-приказ учительницы истории выступить с докладом по эпохе «террора Киры». - Потому что ты неудачник, - последовал незамедлительный ответ громким театральным шепотом, после чего по всему классу 1-В, включая учительницу, прокатилась волна смеха. Макино-сенсей работала первый год и, пожалуй, была единственным историком в школе, обсуждавшим на уроках эту часть новейшей истории. Хотя бы потому, что на момент событий еще под стол пешком ходила, и ее это почти не коснулось. - Довод Касано-сан не лишен смысла, - веселым голосом подтвердила Макино-сенсей, - но вы, Мацуда-кун, сегодня крайний скорее потому, что у вас есть возможность расспросить участника событий. А если бы шеф Мацуда смог прийти в школу и рассказать о своем опыте лично... Катцу, может быть, и был гуманитарием, но таким образом изучать историю ему не хотелось, так что он иронично улыбнулся. - Если он действительно придет и все расскажет, нам всем придется давать подписки о неразглашении. Судя по второй волне смеха, все подумали, что он пошутил. - Да ладно вам, Мацуда-кун, не может быть, чтобы... - Вы просто не знаете моего отчима. Макино-сенсей состроила решительно-серьезное лицо, и Катцу со вздохом забил задание в электронный дневник. *** Катцу недовольно посмотрел в зеркало, висевшее у выхода из мужской раздевалки. Расческа только усугубила ситуацию: волосы не желали ложиться ровно и изгибались у концов, так что прическа по форме напоминала панамку-колокольчик. С тяжелым вздохом взлохматив то, что долго и упорно укладывалось расческой, Катцу вышел из раздевалки и вовремя увернулся от дежурного тычка в ребра со стороны своей старой заклятой подружки Юно, которая вот уже почти десять лет била его на каждом занятии в секции каратэ. - Ну что, неудачник, пошли? Катцу хитро улыбнулся. - Сначала дело. Юно со стоном обхватила пальцами переносицу. - Ты опять? Мальчик буквально из воздуха достал электронную карту, которая, судя по подписи, должна была открывать дверь в штаб школьной радиостанции. - Завтра день рождения у толстушки Икки, пусть порадуется. Ты не слышала, наверное: у нее родители разводятся. Кстати, не поможешь? Надо будет расклеить на шкафчиках несколько плакатов с... - Все-все, я поняла. - Юно пошла вслед за одноклассником, весело насвистывающим мотивчик какой-то попсовой песни. - Я уже не могу дождаться начала соревнований. Шесть тысяч километров от тебя и твоих «лучей добра», целых две недели! Катцу фыркнул: стенаниям Юно он не верил ни на йоту. - Ты все равно будешь скучать по мне, моя милая злобная тварь. Юно в ответ на это закатила глаза и мстительно ткнула его двумя пальцами в болевую точку рядом с плечом. - Так ты все-таки будешь допрашивать Тоту-сана на предмет доклада? - А у меня есть выбор? – Катцу вскрыл штаб радиостанции и быстро прошел к подключенному к пульту ноутбуку. – Имен он не назовет, так называемая сила Киры – это тоже секретная информация... хрень получится, а не доклад. *** - Твоя сенсей либо тупая, либо бесчувственная, - сообщил Катцу шеф Мацуда, у самого пола поймав выпавший из пальцев телефон. – Я потерял при расследовании немало товарищей, а твоя мать вообще осиротела. Катцу в душе был с ним согласен, но вслух сказал довод в защиту Макино-сенсей: - Я бы скорее сформулировал это как «молодая, наивная и любопытная». Если не хочешь об этом говорить – не надо, я просто скажу ей, что все дело засекречено, и ей придется отвалить. Шеф Мацуда устало потер пальцами переносицу. - Нет. Ничего. Я зайду к вам в школу. *** месяц спустя Катцу шел домой после смены в кондитерской, размышляя о событиях последних недель, когда ему под ноги прямо с неба упала черная тетрадь с говорящей надписью на обложке. Мальчик хмуро осмотрелся и наклонился к тетради. Воздух за левым плечом почему-то взволнованно и предвкушающе заискрился. И когда пальцы Катцу сжались на Тетради Смерти, мир на секунду перевернулся, окрашиваясь потусторонним шепотом и несуществующими цветами. «Демон», который так долго стоял у него за плечом, теперь касался черной обложки вместе с ним. В линованных страницах было что-то зловещее, но настолько знакомое, почти родное, что Катцу на секунду почувствовал себя паззлом, который кто-то, спустя много лет, удосужился собрать до конца. Инструкция на внутренней стороне обложки не могла быть правдой, но Катцу поверил скупым белым строчкам, выведенным аккуратным, угловато-летящим почерком, сразу же. Не мог не поверить. «Значит... это и есть оружие Киры, о котором говорил Тота-сан». Сжечь. Отдать отчиму. Сообщить в Интерпол о находке. Правильных вариантов было много. Верным казался только один: с замирающим сердцем затолкать Тетрадь Смерти в школьную сумку.