Слезы Саломеи

Изящное движение руки, и хрупкие пальцы аккуратно стягивают кожаную перчатку, обнажая тонкое запястье. Темно-синие вены выпирают неровными контурами на болезненно-бледной коже. Некогда оставленные на этих дрожащих руках глубокие порезы и кровоточащие ссадины теперь уже затянулись темно-коричневой коркой из запекшейся крови. Громкий шепот молниеносно распространяется по всему помещению, разряжая атмосферу, переполненную грехом и едким сигарным дымом. Из тени зала слепящим лучом пробивается болезненный оскал белых зубов и хищный блеск вражески-черных глаз. Не глаза – обсидианы. Лючия усмехается краешками искусанных губ. Кожаная перчатка снова скрывает синевато-красные раны. Осторожные, нарочито медлительные кошачьи шаги, и пальцы на босых ступнях слегка поджимаются, вновь и вновь касаясь холодного бетона. Еле заметная снаружи, но все же сильная внутри дрожь пробирает хрупкое тело, когда обнаженная костлявая спина прижимается к голым кирпичным стенам. Трясутся худые руки, заметно твердеют светло-коричневые горошины сосков, язык невольно проходит по пересохшим, потрескавшимся губам. Из-под широких лбов на нее похотливо уставились десятки маленьких мерзких свиных глаз. Издевательские ухмылки пляшут на мордах старых нацистов, тотчас выдавая похабные мыслишки, рождающиеся одновременно в коллективном сознании извращенцев. И только глаза-обсидианы по-прежнему загадочно сверкают в тени, манят-притягивают к себе таинственным желанием и искрами дикого пламени в пристальном взгляде. Посмеешь ли ты возжелать Саломею? Холодное прикосновение длинных тонких пальцев к шее, попытка увернуться, но… нет. Всего лишь мысленно. Невесомые шаги рядом, тонкий аромат женской девственной плоти и горячее дыхание над ухом. Раз она продолжает играть, видимо, хочет обжечься? Медленно опускаясь на колени, она выжидающе смотрит своими выцветшими бледно-серыми глазами. Смотрит пристально – прямо в душу. Зря. Стальную бронь обсидианов еще никому не удавалось пробить. Грубая мужская рука хватает Лючию за подбородок, и с силой сжимая его, оставляет на бледной коже красноватые следы. Взгляд раскаленных обсидианов обжигает, испепеляя дотла искорки жизни, все ещё тлеющие в холодно-серых глазах, подчиняя себе юную девственную душу. Звонкая пощечина оставляет след тяжелой ладони на впалой щеке, и та самая садистская хищная ухмылка снова сверкает в темном углу. Лючия, болезненно прищуриваясь, потирает щеку, и исподтишка улыбается, пряча взгляд. Макс насторожено всматривается в ее лицо, выжидая реакции. Мастерски издевательская ухмылка, леденящая серость и тотальное равнодушие сухих глаз будоражит сознание, резкими приступами ярости и гнева туманит рассудок. Где же твои слезы, Саломея? На стальной броне обсидианов появляется трещина.