Хэй, сестренка!

— Ты серьезно? — Оля скептически посмотрела на Стаса, который с горящими глазами поставил на поднос сразу две тарелки местного борща и несколько кусков хлеба. — Борщ здесь самое отвратное блюдо. Мне, конечно, все равно, но за углом автомат с кофе и круассанами. — Я год жил один, питаясь подножным кормом на туманном Альбионе, — хмыкнул Стас, расплачиваясь за свою еду и заодно за Олину булочку с чаем. — У меня есть деньги, и я могу заплатить сама, — обиженно сказала девушка, усаживаясь за свободный столик в углу. — Да ладно, мы же не чужие, — ехидно пропел Стас, тут же принимаясь за борщ. — Черт, это божественная пища. — Ты меня пугаешь, — Оля удивленно округлила свои дымчато-серые глаза. — Это же невозможно есть. Отравишься. — Знаешь старую хохму, сестренка? Желудок крокодила переваривает кирпичи, а желудок студента переваривает желудок крокодила. Так вот, это про меня. — Я тебе хоть фуагра приготовлю, — прошипела недовольно школьница, — только перестань называть меня сестрой в школе. Пожалуйста, — подумав, добавила она. — Почему? — Стас с аппетитом принялся за вторую тарелку борща. — Не хочу, чтоб знали, — отстраненно ответила девушка, а про себя подумала, что он ей еще спасибо скажет. Оля не любила своих одноклассников. Всех, кроме Милены. Только с ней девушка и общалась. Остальные были глупыми, самоуверенными, пафосными ублюдками, круг интересов которых был весьма ограничен. Оля с тоской откусила булочку, посмотрев исподлобья на Стаса, который был воплощением короля золотой молодежи. В свои шестнадцать Оля в отличие от большинства имела свое мнение, любила читать книги, смотреть аниме, учиться, коллекционировала редкие монетки, одевалась исключительно в футболки и цветастые мешковатые толстовки и совершенно не вписывалась в элиту, смотрящую исключительно модное кино, слушающую современную музыку и любившую пьянки, гулянки, секс и клубы. — Привет, новенький, — послышалось над ухом Оли, и кто-то опустился на свободный стул. ‘Ну, вот началось. И зачем ему было переводиться именно в мою школу? Не такая уж она и крутая, ’ — девушка деловито полезла в потрепанного вида рюкзак кислотного цвета и достала большую тетрадь с аниме рисунками. Группка из трех красивых одноклассниц Оли и четырех крепких парней, словно сошедших с обложки модного журнала нагло подвинули несколько стульев и буквально облепили их стол. — О, Кузнецова, опять китайцев своих рисуешь, — гоготнул один из парней, пытаясь через плечо Оли посмотреть в тетрадь вмиг покрасневшей девушки. — Отвали, — буркнула школьница, загораживая локтем незаконченный рисунок. — Меня зовут Катя, а это Ира и Лена, — прощебетала тем временем девушка, лишь улыбнувшись на шутку одноклассника и, тут же забыв про существование Оли, знакомясь с новеньким. — Откуда ты такой красивый взялся? — похлопала накрашенными ресницами девушка, чуть наклонившись через стол ближе к Стасу, демонстрируя глубокое декольте. — Как тебе наша школа? Стас удостоил ее мимолетного взгляда и спокойно доел борщ, краем глаза смотря, как тот же тип все еще прикалывался над молчаливой Олей. — Гамов, — не выдержала его сводная сестра, — меня твое мнение не интересует! Отвали и не смотри мои рисунки. — Кузнецова, ты как обычно, — фыркнула Катя, улыбаясь Стасу. — Не обращай на нее внимания, она у нас местная достопримечательность. Кузнецова, ты и новенькому про аниме паришь? Ты не загнулся с ней еще от скуки? — последний вопрос, как и фирменная кошачья улыбка Кати, была под всеобщее гиканье обращена к Стасу. Оле вдруг захотелось провалиться под землю от унижения. Обычно она просто всех игнорировала, как и они ее, предпочитая не связываться. Но Кате очень уж хотелось закадрить Стаса, который молча доел кусок хлеба, запивая компотом, не мигая смотря и на девушек, и на ржущих, как кони, парней. — Слушай, ты всегда такой молчун? — хихикнула подружка Кати — Ира. — Не хочешь с нами прогулять физику? Ниче нового этот пердун не расскажет, а мы в кафешку сходим? Там еда получше, чем здесь, — подмигнула девушка. — Физика в 115 кабинете, — на всякий случай пискнула Оля, охрипшим от нервов голосом, глядя в шоколадные глаза Стаса. — Кузнецова, иди уже на свою физику, — отмахнулась от нее Катя. — Ну, так что, Стас… Ты же Стас? Ты с нами? — с надеждой спросила она. Оля вскочила с места, запихивая тетрадь в рюкзак, мечтая побыстрее от них уйти, как один из рисунков вылетел прямо на стол перед одноклассниками. Стас с немалым удивлением заметил, что рисунок был сделан углем и довольно профессионально, хоть и изображал бегущего жеребенка. — Кузнецова, рисуешь лошадок? — протянул Гамов и тут же снова заржал, тыкая пальцем в картинку, размазывая уголь по бумаге. — Отдай! — закричала девушка. — Верни, ты его испортишь! — Оля злая, совсем расстроенная и униженная, попыталась отнять рисунок, но ее опередил Стас, неожиданно точно и хлестко, ударивший одноклассника под дых. Гамов тут же упал мешком на стул, согнувшись пополам от боли. Рисунок закружился в воздухе, и Стас осторожно поймал его двумя пальцами, а затем протянул шокированной Оле. -Ты чего творишь?! — друзья Гамова повскакивали со своих стульев. — Еще раз откроешь рот на мою сестру, челюсть сломаю. Больше не поговоришь, — спокойно бросил Стас, убирая, как ни в чем не бывало, поднос на ленту с грязной посудой. — Да ты знаешь, кто я? — Гамов хотел сказать это грозно, но от боли послышался собачий скулеж. — Гамов, значит, — ядовито улыбнулся Стас, листая номера в телефоне, — Вася твой брат? Глаза парней тут же округлились от полнейшего непонимания и шока. Стас тем временем под всеобщее молчание набрал номер. — Привет, Вась, да-да, я это. Да успокойся, приехал я. Вчера, да. Да, встретимся, конечно. Вась, подожди, я по делу. Тут твой брат быкует на мою сестренку. Да жив он, жив, пока, поговорить? Это тебя, — Стас невинно улыбнувшись, протянул к уху побледневшего Гамова свой телефон. Одноклассник молча сопел в трубку пару минут, а потом, совсем стушевавшись, попрощался с братом. — В общем, ты все понял, — Стас на мгновение сверкнул темными от гнева глазами на всех одноклассников, — всех касается. Кто пристанет к моей сестренке, зарою в землю, — затем парень спокойно подхватил под локоть совсем уже одуревшую Олю и буксиром потащил девушку из столовой. *** На первое сентября было всего два урока из-за еще не устаканившегося расписания, и после физики Оля, еще не отошедшая от шока, поплелась со Стасом домой. — И что это было? — не выдержав, спросила она, перекрикивая музыку в наушниках Стаса. — Ты про что? — ничего не понимая спросил парень, уже забыв про инцидент в столовой и размышляя о предстоящем концерте любимой рок-группы. — Ты в первый же день избил человека, — негодующе начала Оля, — Гамов-говно, конечно, но нельзя избивать так сразу. И в этой школе очень много отмороженных. А если бы ты не знал брата Гамова? Это счастливая случайность. У него брат, между прочим, фсбэшник. Ты так на крупные неприятности нарвешься и тебя убьют! И зачем ты сказал, что я твоя сестра? Просила же, и… — Так, стоп, — Стас, улыбаясь, убрал наушники с телефоном в кожаную сумку, — первое, Гамов — мудак, а не говно, и брат мало его побивал в детстве. Второе, чмыриком для этих клуш ты была раньше, со мной такого не будет. И мне плевать, будет кто-то знать о наших родственных связях или нет. И третье, сестра, — притворно испуганно ахнул Стас, — ты волнуешься, как бы у меня неприятностей не было? Как это мило, — промурлыкал парень. — Я волнуюсь за душевное состояние своей матери и Жеки, если ты явишься домой с пробитой головой или, вообще, не дай Бог, не явишься. — Я думал, ты хочешь отправить меня в Англию, — усмехнулся Стас, проворачивая ключом дверь квартиры. — Я хочу отправить тебя в Англию! — с нажимом прошипела Оля, кидая рюкзак на пуфик в прихожей. — Смотри, какая милота, — улыбнулся Стас, протягивая Оле записку с аккуратным почерком Елены. ‘Ужин в холодильнике. Будем поздно — после работы идем в кино. Любим вас.’ — Мм, кино…это теперь так называется? — хмыкнул Стас, кидая записку на пол, одновременно роясь в сумке. — Ты куришь?! Ты собираешься курить на нашем балконе?! Не смей, там редкие цветы! Ты, ты! Пошел вон в подъезд! Стас лишь повел бровью, закатывая рукава рубашки до локтя с сигаретой парламента в зубах. — Значит, покурю в комнате, — пожал плечами парень. — Не смей! Вали на балкон! — Оля буквально выпихнула особо не сопротивляющегося парня на балкон, закрыв его там для профилактики на несколько минут. *** После того, как девушка выпустила с балкона нагло ухмыляющегося парня, она ни слова не говоря, закрылась в своей комнате и стала рисовать. — Говно! Говно! Говно! — бурчала заведенная Оля, от злости рисовавшая пейзажи, чего с ней не было уже очень давно. Неожиданно девушка услышала адские звуки, напоминающие подготовку к войне, а затем и едва слышные запахи сигаретного дыма. Тут же вылетев из комнаты, она резко открыла дверь обители Стаса и застыла с открытым ртом на пороге. — Какого хера?! — редко ругающаяся и вечно спокойная Оля кипела от бешенства, пытаясь переорать музыку. Мощные колонки сотрясали весь дом песнями Rammstein, а Стас с сигаретой во рту спокойно переодевался в комнате, стоя к Оле боком. Девушка неожиданно отчетливо увидела не такое уж худое, а вполне подкачанное тело с плоским накачанным прессом, полную татуировку на руке, которая тянулась до самого плеча, словно змея, рельефные руки и все подтянутое тело, скрытое лишь тканью черных боксеров. Неожиданно Стас обернулся к застывшей Оле, изогнул в удивлении красивые брови и сверкнув карими глазами ничуть не стесняясь, выпустил клуб дыма в ее сторону. Оля же, красная, смущенная и бешеная просто подбежала к музыкальной установке и нажала кучу кнопок одновременно, выключая это безобразие. — Какого хера?! — повторила свой вопрос рассерженная девушка. — Ты куришь в комнате, музыка орет на весь дом, у соседей маленькие дети! Ты, ты! Что это за призывы Сатаны были?! — Это не призывы, а Раммштайн, — улыбнулся Стас, поворачиваясь к ней спиной, чтобы затушить бычок в любимую кружку Елены и, открывая, заодно, вид на свою не по годам развитую и мускулистую спину. — До одиннадцати вечера можно слушать музыку, мое курение тебя не касается, а вот ты, чтоб больше матом не ругалась, — Стас стал перебирать вещи, решая надеть ли ему черные домашние штаны или серые спортивные шорты по колено. — Ты только что затушил бычок в мамин китайский сервиз, который стоит, как картины Рембрандта, а тебя, блять, беспокоит ругаюсь ли я матом?! — Оля из состояния красного бешеного помидора, превратилось в бледный шокированный мел. — Еще одно матерное слово, — Стас резко отбросил штаны на кровать и повернулся к ней лицом, — помою твой грязный рот с мылом. Оля уже не просто побледнела, а позеленела и от его слов, и от открывшегося вида полуобнаженного Стаса. Девушка старалась не смотреть ему ниже пояса, где хоть и была ткань, вид, тем не менее, был еще тот, заставляя девушку смущенно отводить глаза в сторону. — Ничего ты мне не сделаешь…пошел на хер, — последнюю фразу Оля не хотела говорить, но и проигрывать сводному брату не хотела. Вообще, Стас ее пугал, напоминая двуличного психа. В одно мгновение он защищает ее от нападок одноклассников, а в другое мгновение, как, например сейчас, темнеет от злости, и молочный шоколад глаз становится горьким, а затем легко как пушинку перекидывает Олю через бедро на свою кровать, нависая всем весом сверху. — Ты псих?! Быстро слезь с меня! — девушка в который раз за сегодня от шока не знает, как реагировать и что сказать, потому что сильное, голое тело брата вжимает ее в пружинистый матрас. Потому что лицо его уже во второй раз за последние два дня слишком цинично близко от ее лица, а горячее сигаретное дыхание щекочет нос. — Я предупреждал, — лениво пояснил Стас, — моя сестра не будет ругаться матом. Это некрасиво для девушки, и, в частности, для тебя, — ничего больше не говоря, парень резко поднялся, схватил брыкающуюся и сопротивляющуюся изо всех сил Олю и потащил в ванную. — Ты не посмеешь! — заверещала девушка в испуге, но Стас с бесчувственным выражением лица взял кусок дорогого мыла для умывания, надавил длинными пальцами на щеки девушки, заставляя ее приоткрыть рот, и так же беспристрастно засунул туда кусок мыла. Оля тут же закашлялась, пробуя отвратительный вкус мыла, выплевывая его на пол. Стас, наконец, отпустил ее, не пытаясь вернуть мыло обратно. — Ты — больной! — прохрипела девушка, едва сдерживая слезы. — Ты никогда не станешь мне ни братом, ни членом семьи! Катись в свою Англию обратно! — развернувшись, она убежала в свою комнату, закрывшись там на ключ и врубив на всю громкость специально посвященную Стасу песню ‘Нет терпения’. Оставалась еще надежда, что мать с Жекой, вернувшись из кино, свернут шею Стаса за прокуренную квартиру, но когда родители веселые и счастливые зашли в дом поздно вечером, они только уловили приятный запах свежепожаренных блинчиков и увидели милого ангела Стаса в розовом фартуке Елены. — Оля, — Елена радостная с блином во рту зашла в комнату к дочери, — какой Стасик молодец, не хочешь покушать? И, вообще, поучилась бы готовить у брата, яичницу только и можешь пожарить, — засмеялась женщина. А в дверном проеме школьница заметила маячившую фигуру беззвучно смеющегося Стаса. — Мам, — девушка от бессилия готова была разрыдаться, а Стас за спиной женщины немного напрягся, ожидая ее слов, — мам, я….я на диете, — обреченно сказала Оля. — Боже, Оля, кожа да кости, хватит выдумывать чушь, — все смеялась счастливая Елена. — Правда, сестра, — Стас дружелюбно протянул ей тарелку с аппетитными блинами, от которых Олю чуть не вывернуло, так же как и от его рожи, — совсем тощая. — Я плохо себя чувствую, лягу лучше спать, завтра еще в школу, — процедила девушка, накрываясь одеялом с головой. Стас, пожав плечами, вышел из комнаты, а Олина мама, вздохнув, строго попросила дочь быть вежливее и тоже ушла. Оле же вдруг стало так обидно за себя и за весь идиотизм ситуации, что она тихо заплакала, уткнувшись в подушку. Во рту все еще стоял вкус мыла, хоть она и почистила зубы. Отчаянно хотелось поговорить с Миленой, но та не отвечала на звонки. — Бесит, бесит, бесит! — пыхтела девушка под одеялом, глотая соленые злые слезы.