Таежная сказка

Мишка всегда был худощавым и гибким. Нет, никаких девичьих черт за ним отродясь не водилось: ни во внешности, ни в характере. Но по сравнению со своими одногруппниками, мужиками, он выглядел стройным мальчиком. Еще бы, когда все остальные выше метра восьмидесяти и косые сажени в плечах, поневоле начинаешь чувствовать себя ущербным. Нельзя сказать, что его рост был низким: сто семьдесят пять — вполне даже нормально для юноши. Тем более его плечи были все-таки нормальными, мужскими, конечно, не такими широкими, как ему хотелось, но по сравнению с его узкими бедрами и тонкой талией, тоже даже ничего и весьма. Девчонки Мишку вниманием не баловали, но и не отвергали уж прямо-таки резко и навсегда. Все отношения в их группе были ровные и вполне милые, но на этом самом «милом» и заканчивалось. «Ты меня стройнее. Это неправильно!» — слышал он часто в свой адрес, и особенно девушкам не нравилось, что у Мишки вкупе с тонкой талией были длинные ровные ноги. Нет, далеко не женские, а нормальные, мужские, но такие, черт, идеальные, что ни одна девушка не могла его за это простить. Посему девушек Миша откровенно побаивался и чувствовал с ними себя не в своей тарелке. Учился Мишка на биологическом, а, получив красный диплом, распределился в свой родной университет и остался на кафедре зоологии как подающий большие надежды, перспективный молодой специалист. С этого все и покатилось под откос, так как на эту же кафедру после окончания перевелся с другой — экологии — студент с его же потока — красавчик Юра. Юра — кареглазый брюнет с телячьими ресницами, высоченный и обаятельный молодой мужчина, был весьма популярен у студенточек и молодых преподавательниц всего университета. И все бы ничего, но как-то еще будучи студентом на втором курсе по великой пьяни Мишка признался в своей безнадежной любви к Юрке. И ладно бы просто сболтнул, с кем по молодости не бывает, но с Юркой у них вышел довольно-таки хреновый разговор. Юрасик откровенно поржал над чувствами Мишки, сказав, что члены его не интересуют. Вот если Мишка отрежет себе муди под корень, тогда, может, он и подумает. Правда, разбалтывать по всему потоку о Мишкиной ориентации не стал, а так время от времени подкалывал «Мол, как поживают Мишкины яйца и член? Как? Все еще живы? Вот незадача». Каким макаром оставили этого оболтуса в университете, Мишка не знал, ибо учился Юрка на тройки, еле закрывая сессии. Вечно щеголяющий с хвостами по всем предметам цветастым павлином и довольно-таки неслабыми долгами. И вот судьба-злодейка снова столкнула ребят носами уже в качестве аспирантов. — О-о-о! Так ты теперь со мной на одной кафедре? — оскалился Юрка, состроив блядский взгляд Мишке. — Я от этого не в восторге так же, как и ты, — отрезал Михаил, скрывая крупные миндалевидные глаза за кудрявой челкой темно-пепельных волос. Кудри у Мишки крупные, практически черные с неповторимым серым налетом. Такие же, как и глаза. Попервости они казались черными, но если приглядеться — темно-серыми, матовыми, чуть на выкате. «У тебя в роду были евреи», — говорили многие, смотря на крупные Мишкины очи, но как он ни уверял, что не было — никто особо не верил. — М-м-м, а я вот рад. Прикольно будет работать вместе, — хихикнул Юрий и состроил глазки лаборантке Зиночке. Зинулик вспыхнула пурпурными ушами, а Мишка подумал, что девушка точно этим вечером ляжет под Юрку и даже сопротивляться особо не станет. Да что там, за честь примет ухаживания этого придурка и ножки сама раздвинет пошире в разные стороны. Почему он вдруг втрескался в этого гада, Мишка и сам толком не знал. Просто ему не нравились девушки — это факт! Просто Юрка чертовски привлекательный и раскрепощенный. Он влегкую обнимался с девчонками, висел на всех мужиках в группе, в том числе и на Мишке. Может, эта близость возбудила у Михаила интерес к этому молодому мужчине, кто знает? Ведь у них на потоке было много парнишек и красивее Юрки, да и с куда лучшим и более покладистым характером. А вот, поди ж ты, втрескался, и точка. — А где твой закадычный дружок Витька? — снова спросили масляно, пожирая глазами прелести суетящейся за чайным столиком пухленькой Зинки. — Он поступил в аспирантуру на геофизический факультет. — Мишка проклинал тот роковой день, когда напился и признался этому козлу в любви. — Значит в общаге снова будете жить вместе? — и практически шепотом, дабы не услышала раскрасневшаяся от предвкушения возможной близости дама: — Как влюбленные голубки? — Мы только друзья! Идиот, — отбрил Мишка, пытаясь протиснуться мимо Юрки на выход. Но куда там, эта зараза перекрыла своими длинными ногами весь проход, специально закинув ногу на ногу, задрав повыше колено, при этом мило лыбясь. — Какие мы верные. Люблю это качество в людях. — Мишке сексуально оскалились, облизнув ярко-красные губы. Михаил от этого дернулся. Да за кого этот идиот его считает? За верную псину, что ли? — Я те не собака! Ноги убрал, пока я тебе по ним ботинком не заехал, — огрызнулся Мишка, краем уха слыша от Зиночки: — Мишенька, фи! Какой ты грубый. Но Юрка милостиво таки убрал ноги с прохода, разводя игриво руки в сторону, мол, он тут вообще ни причем, и давая Мишке проскользнуть мимо. — Какой есть! — рыкнул Мишка наливающей Юрке чай девице и вышел вон. Так оно и пошло: все лето парни препирались друг с другом, тихо подъебывая словами при встречах. Юрка потрахивал лаборантку Зину и двух дипломниц — Любу и Свету — в разных интерпретациях. Причем все трое не знали о том, что спят с одним и тем же мудаком. А осенью их отправили на отбор проб по многолетнему мониторингу одной из восточносибирских рек. В эту командировку, кроме Мишки и Юрки, попал с экологической кафедры Алексей. Парень уже учился на втором году аспирантуры и был старше ребят на год. Мишка его совершенно не знал. Этот стриженный блондин не жил в общаге, да и по университету с ним особо они не пересекались. Зато Юрка, как оказалось, был весьма в хороших отношениях с этим молодым мужчиной. Практически друг, не разлей вода. Ребята по договору были прикреплены к катеру местной рыбоохраны под звонким названием «Кречет» и должны были более одного месяца пробыть на его борту. «Кречет» как раз шел вверх по течению, углубляясь по основной водной магистрали в сеть речушек, периодически останавливаясь и давая ребятам с моторки произвести все необходимые съемки. Лешка специализировался по рыбе и кроме биометрического анализа смотрел в ней токсические вещества: ДДТ*, радиацию, тяжелые металлы, учитывая еще и генетику. Для этого он делал забор биологического материала и опускал его в канистру с жидким азотом. У Мишки и Юрки задачи были попроще. Михаил продолжал изучать видовой состав моллюсков, как делал это в студенчестве. А вот Юрка, как понял Мишка, продолжал исследовать распространение амфибий на северных территориях, хотя тот за неделю не поймал ни одной лягушки или тритона. Он вообще особо не заморачивался и больше бил баклуши, с командой катера играя в покер, нежели занимался наукой. Идиллия в их научной группе полетела недели две спустя. Вечером, когда Мишка при свете настольной лампы разбирал свои многочисленные пробы, к нему ввалился поддатый Лешка. — Юрка сказал, что ты по мальчикам! — Он не мог свести рыбьи глаза в кучку и, занимая практически всю каюту огромными плечами, которую Мишка делил с юнгой, пошатывался в такт небольшой качке корабля. Мишка от такого замер, сжав в одной руке пинцет и не зная, что выдать в ответ этому крупному нахалу. Леха мало того что был под два метра, так еще и отличался недюжей силой, потому как постоянно работал с тралами и прочими сетями. — Мне лично наплевать на то, кого ты предпочитаешь. Но у меня бабы не было эти две чертовы недели, и я хочу ебаться! Так что, если ты педик, то я не против трахнуть тебя в жопу. Мне уже откровенно по барабану, лишь бы была дырка и неважно чья, — объяснили довольно четко, даже не сильно запинаясь, дыша обжигающим перегаром в Мишкино ухо. И это как раз пугало больше всего, этот молодой, крепкий мужик не был настолько пьян, чтобы не понимать, что несет. Спас положение примчавшийся так вовремя юнга. Стасик вломился в свою каюту и, уставясь на датого, нависшего над Мишкой Леху, зашипел: — Алексей, а ну вали к себе! Капитан, если узнает, что квасишь — высадит на берег, пешком побежишь за «Кречетом». Стас не знал ни о проблемах Мишки, ни о том, что от него надобно Лехе, так как парни не слишком-то и общались. Юнга вечно в бегах, Мишка вечно носом в моллюсках. Но понял сразу, что пьяный ихтиолог** чем-то цепляет более мелкого паренька. Алексей смерил злобно настроенного Стасика, но затевать свару не стал, только громко хмыкнул и со словами «Обдумай мое предложение» выкатился вон. — Он тебя задирал? — Стаське не было никакого дела до левых пассажиров-научников и их внутренних разборок, но драки на корабле были строго запрещены. — Не знаю… — промямлил Мишка, внутренне содрогаясь от перспективы оказаться под Лехой. После неудачного первого признания Мишка не подпускал близко вообще к себе никого: ни парней, ни тем более девушек — и был до сих пор девственником. И спереди, и сзади, поставив на собственных половых отношениях жирный, основательный крест. Трудно сказать, нравился ему до сих пор Юрка или нет. Мишка просто не задумывался над этим, хотя, конечно, постоянная близость такого сексуального раздражителя его сильно бесила. — Не бери в голову, он пьян, — обнадежил Стасик, заваливаясь на свое нижнее место, верхний ярус принадлежал как раз Мишке. — Спьяну чего только не сболтнешь. Сам же, наверное, знаешь? — Ага, — согласился Мишка. Вот уж точно — в точку, и на кой у него тогда развязался язык? Любил бы молча и на расстоянии, ведь знал, что взаимностью тут точно не пахнет. Знал, а все равно ляпнул. Утром Лешка не лез, даже в сторону Мишкину не смотрел, впрочем, как и раньше. Он не сильно интересовался юным малакологом***. А вот Юрка подкалывал вовсю. «Как ночка? Как вздрочка? А не болит ли чего-нибудь… этакое?» и так далее. «И когда этот мудак заткнется?» — подумал тоскливо Мишка, налегая на бутерброды с колбасой. Через два дня они достигли нужного притока, куда не мог зайти «Кречет». Поэтому все трое на нагруженной оборудованием моторной лодке углубились в извилистую речку. Мишка начал понимать, что что-то не так примерно через пару часов. Лодка имела нехилый бензобак, вернее два, и шла на довольно хорошей скорости на импортном моторе «Ямаха», петляя по сетке речушек, резво углубляясь в осеннюю тайгу. — Ребята, а мы вообще туда ли плывем? — спросил он у сидящего рядом Юрки. — Туда-туда! Ща, скоро уже будет остановка. Так что не прыгай козликом, красотка! — хихикнул тот и подмигнул сидящему у руля хмурому Лехе. Мишка заткнулся и, поежившись, натянул посильнее на уши капюшон, от мощного хода лодки было довольно прохладно, если не сказать что холодно. Осень была поздней. Вообще их корабль спешил, еще пару недель, и река может встать на зиму, а ему так было необходимо доплыть до зимней стоянки. Вмерзать в лед никому особо не хотелось. Березы практически облетели, по утрам лужи уже покрывались изморозью. И хотя солнце днем до сих пор припекало, да и небо ярко-синим куполом радовало глаз, но вовсю чувствовалось дыхание надвигающейся зимы. Парни продолжали рулить по извилистым речкам и, если честно, то Мишка уже совсем запутался, сколько они раз и куда свернули. Пока Лешка не заглушил мотор и они не пристали к довольно-таки живописному островку, поросшему густо кедрачом и соснами. — Здесь пойдет, — хмыкнул он, выскакивая в броднях на песчаную косу и одним рывком затаскивая лодку на берег. — Ну что? Приступим? Юрка похабно улыбнулся и прежде, чем Мишка сообразил что к чему, скрутил ему ловко руки за спину. — Ты же хотел моей близости, педераст! Поздравляю, сегодня ты ее получишь сполна, — хохотнули на ухо вырывающейся побагровевшей жертве. — Идиоты, отпустите меня! Я кричать буду, — рычал Мишка. Он пытался выдернуть руки из крепкой хватки цепких грабелей Юрки. — Да хоть заорись! Здесь тайга, педик. И никто не придет спасать твою порванную жопу. — Лешка схватил его за ноги, и они с Юркой лихо вытащили извивающегося и ругающегося Мишку на осеннюю пожухлую траву. — Ставь его раком! А то, если я увижу его яйца с членом, меня вырвет! — прокричал Юрка Лехе. Парни слаженно перевернули Мишку лицом вниз и, уткнув его лицом во влажный песок с травой, начали раздевать. — А чо, неплохо, у него задница как у девки, круглая, — сдирая штаны с ягодиц вместе с боксерами, хмыкнул разглядывающий белый зад Мишки Алексей. — Не зырь, ноги спутай, а то вырвется! — Юрка, содрав Мишкину куртку со свитером через голову вперед, спутал одеждой руки своему бывшему сокурснику, который когда-то сдуру признался ему в любви и, поддев пальцами вверх заляпанное песком лицо Мишки, сморщился. — Ты еще поплачь! Чо как девка? Можно подумать, никому жопу еще не подставлял. И как оно, перед мужиками раздвигать ноги? Неужели тебя так это заводит, а, гомик? Мишка не плакал, просто из закрытых глаз катились слезы из-за песка, который попал в них, и от бессилия, навалившегося на него, что его сейчас впервые в жизни трахнут два натурала. И не просто трахнут, а изнасилуют, и, похоже, со всей жестокостью, на какую способны их извращенные мозги. Не так он представлял свой первый раз и не в такой постыдной роли. На душе стало грязно, биение сердца отдавалось где-то в горле, и как бы он не переставал брыкаться, но отбиться от двух более мощных, озабоченных и крайне озлобленных насильников было непросто. — Если ты меня тяпнешь за член — я тебе выбью зубы! Ты понял? Лешка с Юрой поменялись в процессе раздевания жертвы местами. — Он меня любит, так что сделаем мальчику приятно, я его трахну в зад первым, а потом можно махнуться! Если он мой член измажет говном, я его заставлю все вылизать, а ты сможешь насладиться его растраханной мною жопой. Леха посмотрел на зареванное с закрытыми глазами лицо и, разжав мощной пятерней искривленный рот, зафиксировал нижнюю челюсть, чтобы Мишка не смог его клацнуть зубами. — И как только голубые ебутся с себе подобными? — прошипел он, заталкивая Мишке в рот свое вонючее, немытое хозяйство. — Ум-м-м, хотя… Ох-х-х! Ротик у него недурной… Как раз то, что надо. Ах-х-х! Начиная жестко вколачиваться в теплоту горла, совершенно не думая, что Мишке необходимо периодически дышать. Тот пытался не задохнуться. Его мутило от кислого вкуса мощного члена, пахнущего мочой. Леха явно принимал душ не сегодня, а несколько дней назад. Михаил между толчками спереди чувствовал, как сзади него пристраивается Юрка. Как сжимает его бедра до синяков и как одним мощным толчком, раздирая его стенки кишечника в клочья, ввинчивается в его горящее от боли нутро. Это было последнее, что почувствовал Мишка, прежде чем потерять сознание. — Ха, он вырубился, — злорадно хмыкнул Лешка, продолжая вколачиваться в дергающееся по инерции между ними худое тело. — К лучшему. Орать не будет. Бля! А по крови трахать вообще улет, — с не меньшей амплитудой бедер поддакнул с другого конца Юрка. — И чо я, дурак, его раньше не распечатал? Никаких проблем с залетом. И без гандонов такой кайф! Ах-х-х! Мишка ненадолго пришел в себя только тогда, когда его насильники поменялись местами. У Лехи хер был больше, посему, когда порванную жопу попытались надеть на больший агрегат пытки, Мишка захлюпал порванным в уголках измочаленным ртом, залитым чужим семенем. Но так как там уже находился член Юрки, то выдать вразумительного ничего не смог, а потом от кровопотери и разрывающей боли внизу живота потерял сознание во второй раз, ибо зад раскололи чуть ли не до позвоночника, впихнув в него по самые яйца еще более мощный член. Насильники находились уже практически на второй финишной прямой, поскуливая в унисон мощным толчкам внутри Мишки, когда на трахающихся из чащи острова вылетел разбушевавшийся бурый медведь. Лешка и Юрка, поддерживая себе портки, с окровавленными членами наперевес ломанулись к стоявшей на песчаной косе лодке, а медведь, учуяв запах крови, застрял над связанным по рукам и ногам, кинутым своими коллегами парнем. — Лодка села в песок! — орал Леха дергая моторку за борт, черпая сапогами холодную воду и пытаясь напялить на жопу съезжающие портки. — Кидай оборудование за борт и сваливаем! Юрка вывалил оперативно барахло, опустошая лодку, и через борт завалился сам, когда Леха смог сдернуть пустую моторку на воду. На них, набирая скорость, несся бурый разбушевавшийся хозяин тайги. Видно, парень в отключке его не так сильно заинтересовал, как резво убегающие и крайне раздражающе орущие субъекты. Он ударил борт деревянной лодки лапой, но Леха врубил наконец-то заевшую «Ямаху» и, обдав мощной струей воды незадачливого мишку, ломанулся, совершенно забыв своего товарища, который стал для друзей-натуралов сексуальной игрушкой на пару часов. Медведь от громкого звука мотора рыкнул на весь лес и, потрясая мощными лапами, вернулся к брошенному окровавленному парню, так как юноша его заинтересовал по ряду причин. Во-первых, от него несло кровью, и этот запах медведя нервировал. Во-вторых, по нескольким обстоятельствам этого лета косолапый не набрал нужных килограммов на зиму и отчего не мог залечь в спячку. И этот «подарок», оставленный щедро сбежавшими людьми, был весьма кстати. Медведь с урчанием поддел под ребра когтями обнаженного парня и, перевернув его на спину, лизнул человеческой крови, выступившей обильно от царапин его острых когтей… — Черт! А это кто? — на рык медведя из леса с рычащей собакой вышел высокий, бородатый егерь. — Вол, отвлеки этого здоровяка! Если мохнатый попробует человеческой плоти — его придется пришить. Только людоеда нам и не хватало в наших краях. Собака, что выбежала следом за гигантом, резко подлетела к решительно настроенному медведю и зарычала еще громче, скаля мощные белоснежные клыки. Косолапый отпрыгнул от валяющегося парня, но сдавать легко позиции не собирался, облизывая окровавленную морду. Вкус человеческой крови ему пришелся по нраву, и этот шанс на жизнь медведь отдавать не хотел. Он встал на задние лапы, пытаясь напугать нападавшую собаку, больше смахивающую на волка. Но вредная псина, крутясь и кусая медведя за его облезлые штаны, уводила от распластанного на земле человека. — Говно! Он нализался его крови. Видно, косолапый совсем озверел с голодухи, да и выглядит он явно болезненно, — рассуждал вслух егерь, заряжая свое нарезное ружье. — Вол, в сторону! Команду собака выполнила идеально, припадая к земле и уходя от пули егеря. Медведь взревел, дернулся от стрелявшего человека и, хромая на переднюю лапу, бросился через реку в тайгу. — Дважды говно! Попал в плечо. Придется мишку добивать после, этак он мне тут дров наломает. Но сначала надо посмотреть, кого это он так раскатал? Вол, к ноге! Егерь приблизился к валяющемуся в луже крови полумертвому парню и, осмотрев бегло юношу, прикусил губу: — Кто ж тебя так, а, мальчик? И откуда ты взялся на мою голову? Вол, не скули! И без тебя тошно. Мужчина оглядел песчаную косу, отмечая двойные следы резиновых сапог мощного сорок пятого размера и кучу оборудования, сваленного как попало и частично притопленного водой. — Хм-м-м… Похоже, косолапый спугнул каких-то недоносков, что насильничали над мальчонкой. И они, увидев медведя, кинули свою жертву зверю на растерзание. Вот уроды! Мужчина снял с себя верхнюю куртку, освободил из силков руки и ноги парнишки. Как мог, стянул порванные когтями медведя ребра и, завернув свою полудохлую находку в куртку, поднял аккуратно на руки как нежную девицу. Он свистнул обнюхивающей следы на песке собаке и через брод, что по осени низкой водой лизал чуть ниже колена, отправился вглубь тайги. Дорога была неблизкая, мальчик на его руках потерял достаточно крови, а его избушка находилась примерно в восьмидесяти километрах от того островка, где Мишка был изнасилован людьми и подран голодным зверем.