Четыре оттенка серого или тысяча и один способ удовлетворить Итона

Мне не нравится то, что я вижу. Стены общей комнаты давят на меня, буквально выталкивая. Уже несколько недель я живу в этом помещении с общими ванными комнатами, но никак не привыкну к тому, что моя жизнь находится на виду у больше дюжины человек. Уже несколько недель я не видела настоящего солнца, не дышала чистым, свежим воздухом, не ощущала приятного колыхания волос от тёплого ветра. Мне нужна была улица. Немедленно. Такими темпами, я превращусь в камень, на который только недавно чуть ли не пролила собственную кровь на инициации. Буквально ощущаю, как усталость от всего этого пробирается под кожу. Судя по часам, висевшим на каменной стене, сейчас раннее утро. Все остальные, новенькие, мирно посапывают на своих кроватях, а я всё никак не могу уснуть. А смысл? Всё равно через несколько минут сюда ворвется этот психованный Четыре, или как там его, и разбудит всех. Зачем? Может, просто из вредности, может, по приказу этого тирана Эрика. Твою мать, я даже и не помню его фамилии, если вообще знала. Эти его татуировки и длинные сальные волосы заставляют передернуться, не говоря о резком и грубом голосе. Сто процентов, он мазохист, раз на его лице столько пирсухи. Это же, скорее всего, больно. Вчера Кристина предлагала мне проколоть себе что-нибудь, но я отказалась. Разве я похожа на сумасшедшую? Ах, да, точно. Недавно я прыгала с поезда. Действительно, я двинутая. Но не такая, как все остальные. Некоторые в первый же день напились в Яме в стельку, после чего драили туалеты своими же щетками. По приказу психа — Четыре. А я лишь тихо сидела на своей кровати и рассматривала собственные ногти, которые за это короткое время успели потерять форму и сломаться. Эта фракция точно не для девушек. А, если и для девушек, то для таких, как эта Молли. Фу. При виде её заросших бровей хочется стошнить. Хоть я и раньше была в Отречении, но это не означает, что моё лицо должно быть похоже на заросль чего-то тёмного. Фу. Громкий свисток и вскрик Кристины. Она, наверно, ещё давно проснулась, но сейчас испугалась от неожиданности. Угадайте, кто это? Правильно, мистер Какое-ты-имеешь-право-со-мной-разговаривать. Показать бы ему средний палец и засунуть его самомнение ему в зад. Поглубже и провернуть. — Быстро встали и вышли. На сборы десять минут. Я изменилась за эти недели. Не внешне, нет. Внешне я все та же худая девочка, которой не дашь и шестнадцати. Изменилась внутренне. Стала более жёсткой и беспринципной. Спасибо Питеру и его глупые шуточки, типа: «Да твой характер мягкий, как хлебушек». Вчера, в Яме, я показала ему средний палец со словами: «Пошёл нахер», и он заткнулся. И сейчас я сказала то же самое, вставая с кровати. — Пошёл нахер. Слова вырвались прежде, чем я осознала, кому я сказала. Тому самому психопату. Четыре медленно повернулся в мою сторону, склонив голову на бок. Все внимание было направлено в нашу сторону. — Что ты сейчас сказала? Куда я должен пойти? Закатив глаза, я осмотрела мужчину с ног до головы и скривила губы. Ох, как же ты меня бесишь! Разве непонятно? По-шел-на-хер. Но вслух я произнесла лишь: —Иди в коридор, говорю. Переодеться надо всем. Глупо. Очень и очень глупо вот так отмазываться от того, что я послала одного из лидеров Бесстрашных на всем известное место. Четыре усмехнулся, складывая руки на груди. Ну и что ты тут встал? Мне не страшно. Меня уже избивали и видели голой. Успокойся. Думаешь, сейчас мои коленки подкосятся от страха? Как там говорил Питер? Ты мягкий, как хлебушек. — Не тебе мне указывать, Стифф. Одно моё слово, и ты упадешь за мост, раскинув свои ручонки. Чувствую, как взгляды остальных прикованы к нам. Столько внимания... Нет, не для меня. А, хотя, они думают, что я мягкая, и что до сих пор Отреченная? Хера с два. Наклонив голову на бок, копируя его жест, я потянула края ночной футболки наверх и оказалась по пояс обнажённой. Медленно опустилась на колени и повернулась к своему шкафчику, доставая оттуда чёрный свитер крупной вязки и лифчик. Медленно натягиваю всё на себя и поднимаюсь с коленок. Пол жёсткий. Ещё несколько опускания на колени на этом грёбанном полу, и на коже будут синяки. Псих наблюдает за мной, поджав губы. Глаза у него теперь не такие. Радужка стала совсем чёрной. Не знаю, что это означает. Стягиваю шорты. Натягиваю штаны. — Выйди, будь добр. Тут же девушки. Парень нахмурил брови и, кинув: «Через десять минут жду в Яме», удалился. Все взгляды направлены на меня. — Ничего себе ты... Стифф, ты растешь на моих глазах, — произнёс Пит и усмехнулся. Мне это нравится. Нравится чувствовать то, что я первая осмелилась сделать такое. Нахамить самому Четыре. Выкусите, я теперь тоже храбрая. Теперь я даже бесстрашней некоторых из вас. Ха. Через десять минут, как и было нужно, все мы стояли перед Четыре, а тот старательно избегал моего взгляда. Если я станцую макарену, он не соизволит повернуться. Больно надо, чёртов псих. Народу здесь было просто туча, так что шум стоял невыносимый. Психу приходилось кричать. — Сегодня каждый из вас должен пройти комнату страха. Хотя бы узнать, что это такое и с чем это едят. С каждого по одному страху. Я первый, Стифф — за мной. Ты же храбрая стала, я смотрю. Я лишь фыркнула и продолжила слушать. — Ваш страх будут видеть все присутствующие, так что... Аккуратней. После он развернулся и кивнул головой в сторону небольшой двери. Все мы, как гусята за гусыней, направились за ним. Даже интересно узнать, чего боится этот громила. Может, котят? В комнате тихо и пусто. Только новенькие. Четыре уселся на кресло похожее на кресло стоматолога, и принялся прикреплять на себя проводки. Укол в шею — и его глаза закрыты. Экран, висевший на стене, ожил. Там был Четыре. В небольшой комнатке, стены которой сжимались. Клаустрофобия? Ничего себе. Парень в экране уселся на пол и вытянул ноги перед собой, из-за чего те уперлись в серую стену. Ещё, ещё, ещё, ещё, и вот, комната исчезла, и Четыре громко вздохнул в своём кресле. Часто дыша, он покачал головой и, открепив проводки, встал. — Стифф, — он кивнул на кресло, — присаживайся. Мне стало страшно, над моим страхом будут так же потешаться, как и я над его. Твою. Мать. Я уселась на белое кресло, и парень принялся проделывать то же, что и с собой несколько минут назад. Неприятный укол и комната исчезла. Я в тёплой комнатке с большой кроватью. На меня надвигается парень, лица которого я узнать не могу. Вместо него размазанное пятно. Он подходит ко мне и хватает за талию. Чёрт, всё так реалистично. — Ты такая сексуальная в этом свитере, Трис. Мне понравилось, что ты сделала сегодня. Ты, безусловно, завела меня. Я попыталась вывернуться, но ничего не получилось. Холодные руки забрались под свитер, шаря по мягкой коже. Твою мать, какого лешего ты творишь? И тут я вспомнила. За мной наблюдают те, кто спит со мной в комнате. Блять. Губы незнакомца накрыли мои, буквально вылизывая их языком. Твою мать, прекрати! Я подняла колено и врезала ему меж ног. Он отпустил меня и скрючился. Все пропало. Очнулась в комнате, в которой все противно хихикают. Идите в зад. Все. Ты, ты, ты и ты. А ты тем более. — Вот как, Стифф. Боишься перепихона? Но как же так? Я хотел тебя осчастливить сегодня, а ты... — произнёс Питер, а все вокруг заржали. А этот псих смеётся громче всех. Чтоб глаза у тебя выкатились, грёбанный кретин. Замечательное начало дня. Просто превосходное. Меня будто изнасиловали на этом самом кресле. Сорвав с себя провода, я вскочила с кресла и выбежала вон из комнаты. Господи, как же стыдно. Ненавижу этот страх. Ненавижу себя. Хочется содрать с себя всю кожу, чтобы не узнали. Никогда. Хочется стереть им всем память, дабы они даже и не вспоминали об этом. Я резко открываю глаза. Я опять в комнате. Я опять вся в проводах. Стоп. Так, это и был мой страх? Даже странно. Да, точно! Я же не боюсь близости, наверно. Все взгляды устремлены на меня. Но без смеха. А Четыре смотрит прямо на меня своими огромными глазищами. Но уже без смеха. Серьёзно. — Кхм. Следующий — Стефан Стоун. Меня освободили от проводов и уступили место. Нет, не уступили, просто Стефан встал, вот я и на его место и уселась. Шея немного побаливает от укола, но я стараюсь проигнорировать это ноющее чувство. Страх Стоуна – одиночество. Он сидит в пустой комнате, а часы быстро идут. Вот он день сидит на одном месте, два, три, четыре, пять. Десять. Двадцать. Месяц. Два. Год. Он не меняется, меняется лишь взгляд. Даже страшно представить, что он ощущает сейчас. Не знает, как с ним справиться. Его отключают от системы, а он просыпается со слезами на глазах. Бедный. Мне его действительно жаль. Очень. Через час мы, уставшие и утомленные, идем в столовую, где нас встречают... А ничем нас не встречают. Всем всё равно тут мы или нет. Быстро едим, не переговариваясь. Мы узнали главные страхи друг друга, и нам сейчас не до разговоров совершенно. Ах, да. Совсем забыла. Четыре не сводил с меня своих голубых глаз. Он что, дырку во мне хочет проесть? Ему так понравился мой страх, с ним же в главной роли? Видимо, да, иначе он бы не пожирал меня своими глазками. Долбаный псих.