Margin Call

POV Брайан Конференц-зал «Fairmont Pittsburgh» сразу ударил по моей утонченной гейской психике своими огромными размерами и не менее титанической безвкусицей. Колонны из пошлого розового мрамора были увиты толстыми гирляндами из сине-красных воздушных шаров, на скользком мозаичном полу были раскатаны ковровые дорожки отвратительного оттенка подгнившей говядины, а на каждом из сотни гостевых столов торчали сдвоенные флаги – «Stars and Stripes» (куда же без него) и флаг нашей гребаной Ассоциации. Но, конечно, главный удар нанесло мне присутствие в помещении приблизительно двух сотен натуралов, одетых в дорогие и скучные костюмы, с галстуками неподходящей расцветки, и штук пятидесяти женщин, в практически одинаковых декольтированных платьях и в идиотских атласных перчатках до локтя - а ля Жаклин Кеннеди. Короче говоря, скулы у меня начало сводить уже тогда, когда я только начал парковать свой стильный корвет перед центральным входом. Мероприятие шло ни шатко ни валко, доклады я старался пропускать мимо ушей, дабы не травмировать лишний раз свою ослабленную беспорядочным образом жизни нервную систему, слушая все эти банальности и фальшивые любезности в адрес конкурентов. И в тот самый момент, когда я совсем было задумался о своих собственных насущных проблемах, ведущий торжественно провозгласил: «А теперь перед нами выступит наш почетный гость, владелец одного из крупнейших рекламно-информационных агентств США, мистер Алекс Кролл». Я автоматически посмотрел в сторону трибуны и остолбенел - на ней, глядя в зал и снисходительно улыбаясь, стоял вчерашний странный тип из Вавилона. Так вот ты какой, Алекс Кролл! Мне, конечно, была знакома громкая фамилия этого миллиардера и акулы рекламного бизнеса федерального масштаба, но, во-первых, я весьма смутно помнил его изображения, а, во-вторых, понятия не имел, что он тоже гей. Кстати, то, что мы с ним играем за одну команду, я бы понял сегодня и без вчерашней встречи в клубе - просто по идеальному сочетанию его костюма, галстука и выражения лица. Да уж, вечер задался, размышлял я, стоя после окончания докладов среди гомонящей толпы гетеросексуальных особей, усиленно делающих вид, что все происходящее имеет для них хоть какое-то значение. Надо срочно валить, переодеться и в Вавилон, а то я за себя не ручаюсь, тем более что больше ничего интересного произойти не может... И тут я опять увидел этого Кролла, окруженного небольшой группой местных жополизов и прилипал, и внимательно глядящего поверх голов прямо в мою сторону. Какого хуя он на меня все время пялится? Я разозлился и тоже уставился прямо ему в лицо. Несколько секунд мы смотрели друг на друга, потом он холодно улыбнулся, точно оскалился, и в этот момент на меня внезапно снизошло озарение! Я одним глотком допил свой бокал, сунул его официанту и резко пошел в его сторону. Он тоже сделал несколько шагов мне навстречу, выйдя из круга своих провинциальных почитателей и продолжая холодно улыбаться. Некоторое время мы, молча и уже практически в упор, смотрели друг на друга, а потом он удовлетворенно констатировал: - Вы догадались. - Как видите. Только никак не пойму, что же такого я вам сделал? Мы, вроде, не знакомы... - Вы неправильно ставите вопрос. - И как же он должен быть поставлен? - Не сейчас. Жду вас завтра, в восемь часов вечера. Я остановился в этом же отеле. И, не дожидаясь моего ответа, он развернулся и пошел к выходу, с таким видом, будто его главная миссия на сегодня полностью выполнена. А я, пребывая в легком ахуе, взял с подноса еще один бокал мерзкого шипучего пойла, залпом его выпил и тоже пошел к дверям, пытаясь понять - что это было? И, хотя в этот вечер я практически ничего не пил, всю ночь меня мучили странные черно-белые сны, похожие на культовые кадры из моих любимых вестернов. Мне снилось, что я иду по узкой улочке между темными дощатыми домами, а мне навстречу из клубов пыли выходит смуглый человек в длинном кожаном плаще, его правая рука скользит по бедру и выхватывает револьвер, я тоже хватаюсь за кобуру и обнаруживаю, что она пуста. На смуглом лице появляется мерзкая ухмылка, ствол поднимается на уровень моей груди, и я отчетливо вижу, как оттуда в замедленном режиме вылетает острая коническая пуля, ввинчиваясь в разогретый воздух и неумолимо приближаясь к моему беззащитному, закрытому только ребрами сердцу. Я выбрасываю вперед пустую ладонь, словно в попытке задержать смертоносный кусок свинца, но вдруг он взрывается у меня перед глазами, и сон внезапно обретает яркие чистые краски. Серое небо окрашивается в темно-голубой цвет, белое холодное сияние воображаемого светила становится ярко-золотым, а смуглое лицо моего противника светлеет и озаряется теплой и солнечной улыбкой.... И от этой внезапной трансформации мне вдруг стало настолько жутко, что я, резко дернувшись, проснулся и обнаружил, что утро давно наступило, и солнечные лучи бьют прямо в огромные вытянутые окна моего лофта, ложась яркими квадратами на паркет и отбрасывая фигурные тени от оконных переплетов на светлые стены. Уже стоя в душе и наслаждаясь прохладной водой, включенной в режиме гидромассажа, я опять вяло вспоминал события последних двух дней и пытался понять, какие же действия мне надо произвести сегодня, чтобы хоть как-то подготовиться к восьмичасовому аутодафе. Приехав на работу и пройдя в свой кабинет, я еще раз попытался сосредоточиться. Значит так, думал я, он, конечно, тоже гей, но в его пристальном взгляде я не заметил никакого эротического интереса к моей охуительно соблазнительной персоне, и это меня, как убежденного топа, не может не радовать. Не хотелось бы, на старости лет (а тридцать два года это ведь уже четвертый десяток, как ни крути!) обсуждать с кем бы то ни было перспективы использования своей неприкосновенной идеальной задницы, да еще в коммерческих целях. А тогда что? Что может его интересовать во мне? Масштабы бизнеса у нас, к сожалению, несопоставимы, интересы тоже нигде не пересекались... Что он вообще делает в Питтсбурге? Не мог же он приехать в нашу дыру исключительно для того, чтобы встретиться со мной сегодня в восемь вечера в отеле? Или мог? И только когда от этих бесплодных размышлений у меня слегка заныло в затылке, я, наконец, решил прекратить эту моральную мастурбацию. Очевидно, что, с одной стороны, я не могу сейчас ни до чего конструктивного додуматься, а с другой стороны, я наверняка все узнаю уже сегодня вечером, часов через шесть, даже уже через пять... Подъехав без пяти минут восемь к отелю и войдя в вестибюль, я уже совсем было собрался подойти к ресепшену и узнать в каком номере остановился Алекс Кролл, как рядом возникла молодая девушка в строгом костюме и сказала: «Мистер Кинни, следуйте за мной. Мистер Кролл вас ожидает». И под этим конвоем я проследовал в номер, который оказался, естественно, громадным президентским люксом, состоящим из множества комнат. Я стоял посреди большой гостиной, отделанной, как и все в этом отеле, с пошлой роскошью, но, слава Богу, не содержащей никаких намеков на романтический характер встречи. Ничего не стояло ни на одном из двух столов, шторы были распахнуты, а свисающая с потолка титаническая хрустальная люстра заливала помещение ярким холодным светом. Потом я услышал за своей спиной мягкие шаги и обернулся. Да, без шикарного костюма, в темных джинсах и серой футболке мистер Кролл выглядел гораздо моложе и еще увереннее. Я, признаться, пожалел, что не догадался заехать домой и переодеться во что-то подобное, потому что сейчас все выглядело так, словно он босс, а я его наемный работник, прибывший за получением центральных указаний. Ощутив острый укол злобы по этому поводу, я подошел к огромному креслу и сел в него, не дожидаясь никаких приглашений. Кролл, понимающе усмехнувшись, сел напротив и несколько секунд молча и внимательно меня разглядывал, а потом открыл рот: - Не надо так злиться по пустякам, мистер Кинни. Я не специально. - А мою фирму вы стараетесь обанкротить тоже не специально? - не стал я церемониться. - Банкротство вашей фирмы вовсе не является моей конечной целью. Оно меня совершенно не интересует. Это просто способ давления, - спокойно глядя мне прямо в глаза, ответил он. - Что же вас интересует, и какова ваша конечная цель? - Интересуете меня лично вы. А конечная цель... Он неожиданно замолчал, словно собираясь с духом, потом еще раз внимательно смерил меня взглядом и поднялся из кресла. Подойдя к безвкусному, но, наверняка, очень дорогому бюро из красного дерева с золотой инкрустацией, он открыл ящик и достал из него большую фотографию. Потом вернулся обратно и, опять на несколько секунд замедлившись, протянул ее мне. Это был любительский фотоснимок, сделанный ярким солнечным днем в каком-то, судя по всему, европейском курортном раю для миллионеров. Очень синее море сливалось на нем с таким же синим небом, роскошные белоснежные яхты были пришвартованы к респектабельной гранитной набережной, а в самом центре композиции стоял, одетый в выгоревшие шорты и такую же майку, босой загорелый мальчишка с растрепанными волосами цвета светлого золота. Его большие ярко-голубые глаза весело смотрели прямо в объектив, а лицо озаряла сияющая улыбка, адресованная, видимо, фотографу. В общем, это фото олицетворяло несбыточную мечту всех рекламщиков мира, которые безуспешно стараются впарить наивному потребителю иллюзию счастья при помощи постановочного визуального ряда. Снимок был датирован прошлым годом, и я спросил: - Кто это? У вас разве есть де... - Это мой любовник. Бывший. - Бывший?! Сколько же ему лет? - Сейчас девятнадцать. На фото, примерно, восемнадцать. Моим любовником он был два года, - тут он, поймав мой взгляд, криво усмехнулся и добавил. - Но я не педофил, никогда им не был, это все он... Он сам меня зацапал, я слишком поздно спохватился, все никак не мог поверить, что такое в принципе возможно... - А почему бывший? И при чем тут я? - задал я два вопроса и внезапно ощутил, что меня реально заинтересовала вся эта странная история. - Я расскажу с самого начала, это не займет много времени. Короче, около трех лет назад, была, как сейчас помню, пятница - я поехал, как обычно, в клуб. Водитель высадил меня у дверей, я пошел мимо контроля и вдруг увидел нетипичный для такого дорогого места скандал - один охранник держал за локти какого-то мелкого подростка, а другой отбирал у него удостоверение личности, говоря, что оно фальшивое. Я встретился взглядом с мальчишкой, он неожиданно рванулся в мою сторону и заорал, что он со мной. И тут бы мне пройти мимо... но нет, я остановился, он вцепился в меня всеми конечностями, и я провел его в клуб. Там, само собой, выяснилось, что его денег в таком месте не хватает даже на стакан газировки, и я, сдуру сказав бармену «на мой счет», оставил его одного. А когда вернулся из бэкрумов, то увидел, что это чудо спит головой на стойке, а перед ним стоят три пустых стакана. Тут я, видимо на фоне сексуального удовлетворения, ощутил идиотский приступ ответственности, потащил мальчишку в свой лимузин, а так как он и не думал просыпаться, привез в свой пентхаус, подумав, что зачем-то же нужны пять гостевых спален? Короче говоря, через месяц я внезапно обнаружил свою квартиру заваленной роликами, скейтбордами и учебниками, а себя, орущим на него за то, что он оставляет свою игровую приставку в нашей кровати, и у меня из-за этого вся спина в синяках... Так прошел, примерно, год. Он учился в школе фактически экстерном, я возил его с собой по миру, брал на все мероприятия, покупал все, что он захочет и что, как мне казалось, он может захотеть. Летом он заговорил о поступлении в университет, и это меня страшно напрягло... - Но почему? - удивился я. - Как вам сказать? Универ не школа, его необходимо посещать, значит, он не смог бы и дальше меня везде сопровождать. И потом, мне уже сорок, а там полно продвинутой молодежи, свои интересы... В общем, я сказал ему, что годик можно отдохнуть и развлечься, поучить языки с преподавателями, он что-то слабо возражал, но я его не особо слушал. Это было большой ошибкой, но я тогда ничего не замечал. Знаете, когда регулярно видишь свою фамилию в списке Форбс, почему-то считаешь, что это практически бессмертие. Да. Так вот, надвигалось следующее лето, я уже заранее нервничал, думая, как его отвлечь, но придумать ничего не успел. Тут он замолчал, лицо его потемнело и словно стало старше. Меня же от всей этой бредовой истории просто распирало смешанное чувство острого любопытства и удивления. Я даже забыл на время о своих собственных нерешенных проблемах. - Да, не успел, - наконец взял он себя в руки. - В одно непрекрасное утро я сидел на работе, разбирал бумаги, как вдруг он вошел, очень серьезный, с рюкзаком в руках, и с ходу заявил, что уходит от меня. Что ему надоело жить в стране вечно решенных проблем, что своего будущего он тут не видит и никаких личных перспектив тоже. А еще - следите за рукой - он не хочет больше НИКАКИХ связей с мужчинами, особенно в роли старших партнеров, он не девчонка, чтобы его кто-то содержал и трахал, в общем, аривидерчи! И ушел, даже дверью не хлопнул, закрыл так аккуратно... - Как это? - ошалел я от такого поворота событий. - Разве можно менять ориентацию по своему желанию? - Понятия не имею. Для меня это тоже была новость. - Ладно, а вы что? - Ну, пока он все это говорил, я в основном сдерживал порыв свернуть ему шею, потом, обнаружив дома оставленные им абсолютно все кредитные карты и подаренные мной автомобили и мотоциклы, я целый месяц, как последний идиот, ждал, что он не выдержит безденежья и вернется. Потом еще с полгода я бесился, делал вид, что мне все равно, усиленно развлекался и не пытался хоть что-то о нем выяснять. И, наконец, месяцев пять назад я окончательно осознал, что больше не в состоянии заниматься столь жалким самообманом. Я пнул свою службу безопасности, они все разузнали и предоставили мне досье. Там было написано, что он живет в Питтсбурге, учится в местном университете, подрабатывает где только возможно, периодически впутывается в разного рода рискованные предприятия из-за денег, снимает убогую квартирку в жутком районе и, кажется, вполне счастлив. Учится прекрасно, завел кучу друзей, ходит развлекаться в обычные клубы, к местной гей-тусовке не имеет никакого отношения. Иначе говоря, шансы на его добровольный камбэк равны нулю. Вот такая история с географией. Мы немного помолчали, а потом я очнулся и еще раз спросил: - И причем же тут я? - Ах, да. Я хочу, чтобы вы вернули его обратно, сперва на голубые рельсы, а потом и мне. И не надо на меня так смотреть. Я не сумасшедший, это не моя идея, это разработка достаточно видных специалистов, основанная на его психологическом портрете. Находясь в нормальном, уравновешенном состоянии, он ко мне не вернется никогда, такова его природа, деньги и стабильность, как мне доходчиво объяснили, его не интересуют. Но, если что-то случится, что-то такое, что разобьет его сердце, то мои шансы очень резко возрастут, почти до гарантийного уровня. Вы для таких целей подходите идеально. - Почему именно я? Как вы на меня вышли? - Это просто. Эксперт сказал, что кто попало пошатнуть столь высокую от природы самооценку не сможет ни при каких обстоятельствах. Тут нужно что-то особенное. Совершенное оружие. Ну а Питтсбург - это не Нью-Йорк, и даже не Лос-Анджелес, обладатель такого оружия тут только один, и он известен всем. Но решающим для меня фактором было то, что вас не интересуют отношения, вы свободны сейчас и хотите таким оставаться вечно. Меня это полностью устраивает. - Все это очень странно. А если я откажусь? - сделал я пробный заход. - Это вряд ли. «Киннетик» ведь ваша первая собственная фирма, вы никогда еще не были банкротом? А мне, признаться, довелось, целых два раза. Очень херовые ощущения, доложу я вам. Не говоря уже о том, что оба раза я был сам виноват, мне никто специально не мешал. А вам я подняться не дам, моих ресурсов на это хватит. Так что, я бы вам этого не советовал, если вас, конечно, не привлекает вечная жизнь в эконом-классе. Тут он опять замолчал, и некоторое время мы просто смотрели друг на друга. И все-таки, мне не удалось скрыть своего изумления от этой фантастической ситуации: - То есть вы, делец и миллиардер, устраиваете весь этот цирк с конями, ломаете мне бизнес и жизнь, тратите свои нервы и деньги, не говоря уже о времени, ради того, чтобы вернуть в свою постель какого-то нищего мальчишку? Просто бывшего школьника, каких вокруг десятки тысяч?! Он же обыкновенный, такой же, как все, нет никакой разницы между... Но договорить я не успел. Кролл вдруг откинул голову на спинку кресла и громко захохотал, он смеялся долго и искренне, практически до слез, а потом неожиданно замолчал и сказал: - Знаете, вы подходите мне даже больше, чем я предполагал. Господи, как же я вам завидую! - потом покачал головой и добавил: - И давайте уже поговорим конкретно. Если вы согласитесь, я верну вам ваши потерянные контракты немедленно, а если все получится, то отдам вам в качестве компенсации морального ущерба свой единственный пенсильванский контракт федерального масштаба с «Hershey Foods» на сто сорок шесть миллионов долларов. - А вам не кажется, что все это довольно жестоко? Как-то я себе большие и светлые чувства по-другому представлял, - зачем-то сказал я. - Давайте вы сейчас не будете спорить о вкусе устриц с человеком, который их ел, - внезапно разозлился он. - И потом, все ведь только выиграют. Вы получите крупный контракт, я получу своего нищего мальчишку, а он - богатую и интересную жизнь. И я вас уверяю, что уже не совершу таких глупых ошибок и не буду мешать ему учиться, общаться или развиваться в том направлении, в котором он захочет. Я не идиот. Соглашайтесь, Кинни, у вас все равно нет другого выхода.