Margin Call

Следующие три недели практически стерлись у меня из памяти и сознания. Точнее, отчетливо мне вспоминались только те восемь часов, которые я каждый день проводил на работе. Особенно хорошо мне запомнился тот рабочий момент, когда в дверь просунулась голова Синтии с вытаращенными глазами и восторженно проговорила: - Брайан, «Hershey Foods» звонят, хотят договориться о встрече! - Посылай их на хуй! - твердо произнес я. - Что?! Ты рехнулся? Они самые крупные рекламодатели Пенсильвании, это же международный уровень! Вообще не понимаю, откуда они взялись, у них же столетний контракт с «Кролл Медиа Маркетинг», на них еще «Вангард» пытался выйти, только ничего не... - На. Хуй. Какое из этих двух слов тебе непонятно? - Но, Брайан... - Или ты уволена! Я не шучу. Дверь с треском захлопнулась, Синтия не разговаривала со мной два дня, но мне было все равно. Еще отчетливо помню, как дико бесило меня тогда собственное безупречное отражение в офисных зеркалах, так не монтирующееся с моим полностью деморализованным состоянием. В лофте все было точно так же, как в тот злополучный вечер. Горы шмотья, тетрадей и спортивных прибамбасов оставались на тех же местах, где их побросал Тейлор, и я запрещал уборщице что-либо трогать. Мне почему-то нравилось заходить в свою захламленную квартиру, которая словно ждала белобрысого пизденыша и надеялась, что он припрет что-нибудь еще, чтобы энтропия увеличилась еще больше. Хотя, «нравилось» тут малоподходящее определение, просто таким образом мазохист со стажем, вроде меня, причинял себе еще больше боли. А иногда я брал в руки его любимую книгу с голой ведьмой на помеле и сперва тупил в непонятный текст, а потом внимательно рассматривал иллюстрации, на которых были изображены смешные люди в клетчатых пиджаках и треснутых пенсне, толстые коты и, как я понимаю, Понтий Пилат собственной персоной. Я, конечно, мог купить ее английский перевод, и даже брал его в руки в магазине, но подсознательно мне хотелось услышать, что там будет дальше, только от одного единственного переводчика. Ну, а вечера, да, все мои теперешние вечера сказочно проходили в пьяном или наркотическом угаре в Вавилоне, Вуди, банях и куче других мест, в окружении разгоряченных мускулистых тел, умелых ртов и узких, крепких задниц, без имен и фамилий. И при этом веселье регулярно достигало такого размаха, что я практически каждый раз не помнил, каким образом оказывался дома и просыпался в своей постели. Неожиданно рано наступившая осень упорно заливала мой город дождями, а мои мозги алкоголем, пока однажды... Я привычно лежал с закрытыми глазами, слушая похмельный шум в ушах и созерцая цветные картинки на внутренней стороне своих век, и думал, что мне надо срочно встать и принять контрастный душ, а потом выпить по дороге на работу очень горячий кофе. Так прошло пару минут, и первый шаг на пути к осуществлению этой программы-минимум, я все-таки сделал. А именно - с огромным трудом открыл глаза. И, признаться, охуел. Мало того, что я был не дома. То место где я был, вообще сложно было назвать хоть чьим-то домом. Это была убогая, обшарпанная комнатенка с железной кроватью, на которой, собственно, и лежало мое измученное алкоголем тело, обставленная корпусной мебелью, набранной с бору по сосенке, и украшенная висящим на стене огромным и недешевым плазменным телевизором. Комната была пуста, но в отдалении я слышал какие-то звуки, указывающие на то, что я в квартире не один. Я сел на кровати и только тут заметил, что спал в футболке и штанах, правда, куртка аккуратно висела рядом на спинке стула, и там же стояли мои ботинки, ценой во всю эту убогую, если не считать плазму, обстановку, а то и раза в два дороже. Я все-таки кое-как встал, преодолевая земное, а точнее, кроватное притяжение, обулся и пошел на звуки, исходящие, как я сразу догадался, со стороны кухни. Войдя на эту территорию, размером около восьми метров, с накрытым клеенкой столом и почему-то огромным дорогим холодильником, я увидел колдующего над сковородкой босого парня в футболке и дешевых джинсах. Тут он услышал движение позади себя, оглянулся, и я узнал этого тупого уголовника Шона. - О! Я думал, вы до вечера не прочухаетесь! - Что я тут делаю? - прохрипел я, пытаясь сглотнуть. - А вы не помните? Вы приперлись ночью, ломились к Джастину в дверь, стучали чуть ли не башкой, ну, я вышел и увел вас... Вы еще рыпались так активно, а потом бухнулись на кровать и уснули. Я, кстати, за холодным пивом сгонял, - и он протянул мне бутылку. Я рухнул на стул, припал к стеклянному горлышку пересохшими губами, чувствуя, как с каждым глотком в меня возвращается жизнь. Но я, правда, совершенно ничего не помнил. Шон с сочувствием смотрел на меня, раскладывая по тарелкам яичницу и вынимая из тостера хлеб, а потом спросил: - А что случилось-то? Я думал, Джастин с вами куда-то уехал... - Нет, - сказал я. - Он уехал без меня. - Как это?- не понял Шон. - Как он мог уехать без вас, он же любит вас, как я не знаю кого! Прям, больше жизни! Что вы натворили такого? И тут я не выдержал и, глядя в удивленные глаза парня, рассказал ему всю историю от начала до конца. Не знаю, зачем я это сделал, просто больше не мог обсуждать это только с самим собой. Он очень внимательно слушал, совершенно не перебивая, задумчиво ковыряясь вилкой в тарелке и болезненно морщась. Потом я замолчал, а он поднял на меня суровый взгляд и произнес: - Ну, и что вы намерены предпринять? - Предпринять? - я даже засмеялся. - Естественно, ничего. - Ничего?! - чуть не подскочил он. - Значит, Джастин мучается там с этим Кроллом, а вы, значит, ничего? Он только из любви к вам в это дерьмо опять влип, а вы... Знал я, конечно, что на педиков положиться нельзя, но чтоб такое... - Подожди! Что ты заладил – «любит, больше жизни», «только из любви»? Да с чего ты взял? Что ты, вообще имеешь в виду? - Блядь, вы дебил, что ли?! - гневно заорал он. - Да это и ежу ясно, что он к этому козлу вернулся, чтоб тот вас в порошок не стер этим последним пунктом контракта! Неужели непонятно? Я охреневаю, как можно быть таким тупым и таким богатым одновременно? Мы уставились друг на друга, и в моей голове, то ли от пива и еды, то ли от его воплей, началось какое-то прояснение. А вдруг он прав, думал я, парень мучается там, а я тут просто со вкусом и размахом страдаю и корчу из себя рыцаря печального образа? А если это так, то что конкретно делать? Спросить, что ли этого придурошного Шона, глупо, конечно, но уж очень хочется: - Ладно. Допустим, ты прав. Делать-то что? - Как, что? Надо ехать в Нью-Йорк, осмотреться там на месте и все порешать. Хотя, я смотрю, из вас решальщик, как из нашего аспирина колумбийский кокаин! И он взял в руки мобильный телефон: - Хельмут, привет! Слушай, у тебя есть сейчас джип какой-нибудь, мощный, но неброский? Ага, этот пойдет. Сделай ему левые нью-йоркские номера, и к тебе сейчас чел подъедет, ну, этот педик джастинов, точно, Брайан, вот ему отдай. После сочтемся! Шон отключился, написал на бумажке адрес и скомандовал уже мне: - Пиздуйте туда и заберите машину, а свой корвет там оставьте. - А зачем нам джип? - затупил я. - А затем, что в Нью-Йорк втроем поедем, а оттуда, если повезет, вчетвером. - А кто третий? - Сэма возьмем с собой. Он, конечно, вас терпеть не может, зато Джаса сильно любит, и, вообще, он жучила такой и проныра, хоть и в универе учится, он нам пригодится. Сейчас с работы отпрошусь и за ним сгоняю. А вы тоже сюда прируливайте. - Ты разве работаешь? - удивился я. - Устроился электриком. Вы ж гундели всю дорогу - работай, учись... Ну и вот... В общем, я поехал к этому Хельмуту и забрал у него здоровенный черный форд Эскалейд (и вот что тут неброского?), а когда ехал назад, то не уставал поражаться, как это я, вроде взрослый человек, успешный бизнесмен и делец, собираюсь в другой город с двумя придурками-натуралами, один из которых почти готовый уголовник, а второй меня терпеть не может, и чувствую себя при этом так, словно утопая в болоте, чудом ухватился за протянутый мне сук. Пригнав машину, я поднялся к Шону и обнаружил там всех в сборе. Темпераментный мулат по имени Сэм при виде меня подскочил и заорал: - Я так и знал! Вот всегда я Джасу говорил, нехер связываться с голубыми, от них всегда только хуйня одна... - Ты бы заткнулся, - спокойно осадил его Шон. - Твой лучший друг Джас, между прочим, тоже голубой. И ничего. Отличный парень. Ты давай, думай быстрее, что делать-то? - Да, хули тут думать! Я уже все придумал, - самонадеянно заявил малолетний аферюга. - Да? - заинтересовался я. - Представляю себе, что ты там придумал. Ну, давай, мы все - внимание! - Значит, так. Вам, - он ткнул в меня пальцем, - надо Джаса как-то выцепить и что-нибудь романтичное устроить, а нам надо спиздить у Кролла этот самый контракт. Повисла пауза. Я, признаться охуел, а Шон наоборот с восхищением уставился на этого недоделанного Джона Готти. - Спиздить? - уточнил я на всякий случай. - Ну, да! В нем же вся собака и порылась. Нет контракта, нет претензий! Или нет, не так... - я прямо слышал, как скрипят и крутятся у него в голове авантюрные колеса. - А где ваш экземпляр? - Дома лежит. - Вот. Мы налабаем точно такой же контракт, только с фальшивыми подписями и подменим, чтобы он раньше времени не догадался. А потом, бац! Типа, что это за подстава? Я ничего не подписывал! - Охуеть, - только и смог сказать я. - Это же чистая уголовщина! - И чо? - небрежно реагировал Шон. - Лучше спиться или сторчаться? А с Джасом что будет? И потом, ваш Кролл первый начал, так что это, практически, самооборона. Присяжные такие штуки любят... Короче, поехали! И мы, вы не поверите, поехали. Шон сел за руль, Сэм рядом с ним, а я расположился сзади, стараясь не вникать в их беседу, насыщенную матом и блатной терминологией. Сперва мы заехали в лофт за контрактом, ноутбуком и кредитками, а потом выбрались на шоссе, ведущее из нашей дыры в Нью-Йорк. Я смотрел в окно на проносящиеся мимо указатели и деревья, и думал, до чего странно складывается жизнь. Еще полгода назад я бы и головы не повернул в сторону этих двух натуралов без гроша за душой, а теперь слушаю, как в динамиках бухает «Uprising» группы «MUSE», смотрю на бритый уверенный затылок водителя и на смуглые, летающие в ажитации руки его соседа, и чувствую слабую, но все же веру в то, что все еще, может быть, будет хорошо. Ведь кролловские психологи, а я это уже давно понял, просчитали не только мальчишку, они составили и мой психологический портрет, согласно которому и был разыгран как по нотам финал наших отношений, и только одного они не учли - двух глупых молодых придурков, которые, именно в силу своей молодости и глупости, понятия не имеют, что связываться с богачами себе дороже, и что чудес и хэппиэндов на белом свете не бывает никогда. И вот еще что - почему же я сам даже не думал о том, что надо хоть что-то предпринять? Почему я - опытный боец за деньги на работе, за дружбу в жизни и за внешность в спортзале, оказался совершенно не в состоянии побороться за свою... Любовь? Хотя я знал - почему. Бороться ведь можно только за то, во что веришь, а здесь вышло все как раз наоборот. Только решив бороться, я осознал, за что именно идет эта борьба. Или мне еще только предстоит это осознать? Хотя вот у Шона, Сэма, Джастина, Кролла и даже, как мне кажется, той русской ведьмы на помеле никаких вопросов по этому поводу нет, они все прекрасно видят этот невидимый для меня, но очень ценный приз...