Четыре всадника Апокалипсиса

Конь под ним, кроваво-красный, горячий и нетерпеливый, бьет копытом, взрывая землю и безжалостно круша кости. Его всадник, Война, не выбирает дороги и только смеется, когда человеческие черепа трескаются под ногами его коня, как пустые яичные скорлупки. Он чувствует если не удовольствие, то, по крайней мере, удовлетворение от того, что видит. В воздухе висит стойкий запах гари и крови, запах смерти. И старший брат, всадник Смерть на бледном коне, почти улыбается, наблюдая за ним с дальнего холма. Там же и другие братья, равнодушный всадник Чума и насмешливый, дерзкий всадник Голод. Они терпеливо ожидают, пока Война натешится, оставив им поле боя. - Ты хорошо потрудился сегодня, - старший брат одобрительно кивает, когда Война возвращается к ним, чтобы издали полюбоваться картиной разрушения и человеческой катастрофы. - Это даже почти красиво, - Чума указывает на зарево, поднимающееся на горизонте, но Война только фыркает: - Мне далеко до твоих костров. - Ты научишься, - Смерть мимолетно касается его плеча. - Голод, теперь твоя очередь... - Я знаю, - самый младший из братьев пришпоривает коня в нетерпении. - Боюсь, тебе, Чума, ничего не останется... - смеется Война, провожая черного коня и его всадника удивительно теплым взглядом. - Пусть. Это не последняя страна в этом мире, - Чума равнодушно пожимает плечами и поворачивается к старшему: - Когда Голод вернется... До этого четкие кадры вдруг начинают сменяться с бешеной скоростью, словно размотавшаяся кинопленка, Тао теряет суть сна и рывком садится на кровати, чувствуя, как по спине стекает холодный пот. - Малый, ты чего это? - сонно спрашивает Чондэ, но Тао только мотает головой, всерьез опасаясь, что голос ему не подчинится. - Что, сон плохой приснился? - Чондэ не отстает, поворачивается на бок и подпирает голову рукой. - А... сон, да, - Тао переводит дыхание, а потом спускает ноги с кровати, вздрагивая, когда босые пятки касаются холодного пола. - Пойду воды попью что ли... - И мне тогда принеси, - тут же просит Чондэ, снова падая на постель. - А то мне вставать лень. - Хорошо, хён, - Тао набрасывает на дрожащие плечи байку, - кажется, вчера в ней ходил Сехун, а после просто забыл в этой комнате, - и, неслышно ступая, выходит за дверь. На кухне для половины четвертого утра слишком людно: у окна со стаканом молока в руке стоит Сехун, Джунмён возится с чайными чашками, а Джонин, пользуясь случаем, досыпает, сидя за кухонным столом и подложив под голову руку. - Наконец-то все в сборе, - с загадочным видом объявляет Сехун, когда Тао замирает в дверном проеме, не решаясь сделать следующий шаг. - Тебе тоже не спится? - ласково интересуется Джунмён, жестом приглашая Тао войти. - Может, попьешь с нами чаю? - Хён, а... - Тао сглатывает, но все же решается: - А почему вы сами не спите в такую рань? - Да он только полчаса назад приехал из агентства, - Сехун морщится, всем своим видом выражая, что он думает о рабочем графике одного конкретного лидера. - А мы сначала в танцевальном классе застряли, потом решили кино посмотреть... - Сехун переводит взгляд на Джонина и смеется: - В итоге, посмотрел кино я один. - Понятно, - Тао чувствует, как постепенно отступает настороженность. Он присаживается к столу и подпирает голову руками: - Мне сейчас такой сон приснился... - Страшный? - Сехун смеется, но тут же умолкает под укоризненным взглядом Джунмёна. - Не то чтобы, - Тао пожимает плечами. - Скорее, просто очень странный. Как будто мы - Всадники Апокалипсиса... - Мы? - Джонин, оказывается не спит. - Ну да... как раз, - Тао заставляет себя считать это случайностью. - Ты - Чума, Сехун - Голод, а я, кажется, Война. - А я - Смерть, - Джунмён не спрашивает, он будто точно знает это, из-за чего Тао снова чувствует безосновательный страх. - Что мы делали в твоем сне, Тао? - Вы? Смотрели... в основном, - Тао пытается припомнить детали, но теперь сон кажется лишь набором картинок. - Там был такой холм... Вы были там, а я отдельно, внизу... - Объезжал поле битвы, - подсказывает Сехун, заставляя Тао удивленно вскинуть голову: - Откуда ты знаешь? - Ну я же был там с тобой, - Сехун равнодушно поворачивается к окну, за которым рассвет еще даже не думает заниматься. - Ты потом еще вернулся к остальным, а я отправился за своей долей... - И, как обычно, ничего не оставил мне, обжора, - Джонин отрывает голову от стола только затем, чтобы пристроить ее Джунмёну на плечо. - Что все это значит? - Тао нервно вскакивает на ноги, но, наткнувшись на пристальный взгляд Джунмёна, покорно садится обратно. - Эй, ну не трясись так, - Сехун отрывается от созерцания ночного пейзажа и встает за его спиной, мягко кладет руки на плечи и слегка нажимает: - Просто ты начал вспоминать. Сначала всегда сложно... - Вспоминать? - Тао по-прежнему ничего не понимает, но чувствует, как уходит его страх, а вместе с ним волнение и тревога. - Сехун... - Да, это я так делаю... Расслабься, пожалуйста. Еще не хватало, чтобы ты всех перебудил своей истерикой, - Сехун продолжает поглаживать Тао по плечам, забирая себе напряжение. - Ты скоро все вспомнишь. Только не спеши, - Джунмён тянется через стол, чтобы накрыть руку Тао своей ладонью: - Хён, у тебя руки ледяные, как... - Смерть, - Джунмён улыбается как-то слишком уж ярко. - А как же иначе? Я же и есть... - Не надо, - Тао жмурится в ужасе и зажимает уши ладонями. - Я не хочу больше ничего слышать об этом. - Как скажешь, - Джонин тянет ледяные руки Джунмёна к себе, чтобы накрыть их своими ладонями. - Постарайся только никому не растрепать об этом. - А когда вспомнишь, скажи. Нам давно пора заняться делами. Накопилось что-то, - Сехун выбирает тон настолько важный и пафосный, что Тао невольно смеется, признавая, что чувствует себя почти нормально. Поэтому он даже не удивляется, когда спустя несколько недель видит очередной сон, в котором он сам, снова всадник Война, на сей раз сторонний наблюдатель. Подарки старшему брату, всаднику Смерти, щедро дарит другой. В городе, который снится Тао, властвует эпидемия. Люди в черных балахонах и белых масках с острыми птичьими клювами сносят тела в большие ямы и жгут. Но пламя не справляется, не успевает принимать жертвы. То тут, то там тревожно гудит колокол, возвещая о новых смертях, а старший брат только улыбается уголками губ: он даже не пытается скрыть, что ему приятен преподнесенный подарок. - Смерть, скажи ему, пусть оставит мне хоть что-нибудь, - обиженно тянет Голод, вынуждая Войну рассмеяться, а Смерть в легком удивлении приподнять бровь: - А ты ему оставляешь хоть что-нибудь? - Но я же... - Голод не успевает закончить, к ним присоединяется белоснежный конь со своим всадником: - Давай мелкий, заканчивай там. У нас времени мало осталось, - Чума утирает пот со лба и скидывает капюшон. Он намеренно не смотрит на Смерть, но не может сдержать искренней, мальчишеской улыбки, когда старший брат совершенно искренне говорит: - Безупречная работа. И прекрасный подарок... - Тао, проснись! Сколько можно спать, ей-богу? - Чондэ трясет его за плечо до тех пор, пока Тао не открывает глаза. - Порнуха тебе там что ли снится, что тебя из пушки не разбудить? - Если бы, - Тао совсем не чувствует себя отдохнувшим, а еще испытывает потребность обсудить с кем-нибудь свой сон. Вернее, не с кем-нибудь, а конкретно с остальными действующими лицами. - Слушай, давай шевелись уже. Через десять минут надо ехать на запись, а тебя хрен поднимешь, - Чондэ отходит наконец к своей кровати, оставляя Тао наедине с мыслями о том, что на скорый разговор можно даже не надеяться. Во-первых, они в Китае. Во-вторых, день расписан до такой степени, что к вечеру силы остаются только на то, чтобы доползти до кровати и упасть лицом вниз. Другое дело, что терпение никогда не было добродетелью Тао. В машине, злой и голодный, забившись в самый дальний угол, Тао поспешно набирает длинное сообщение и отправляет его Сехуну. Ответ приходит спустя десять минут и почему-то с телефона Джунмёна. Они обещают ждать его звонка сколько потребуется, и Тао остается только желать, чтобы день прошел как можно быстрее. Чтобы спрятаться от лишних глаз и ушей, Тао запирается в ванной, на всю мощь включая воду. Сехун долго и бурно радуется тому, что этот день нужно обвести в календаре, но Тао старательно не обращает на него внимания, почти прижимая губы к динамику, он шепотом пересказывает обрывки сегодняшнего сна. Джунмён кивает, а Джонин снова ярко улыбается, отчего Тао делает вывод: ему эта история приятна. - Постарайся не бояться, пожалуйста, - советует Джунмён, когда Тао заканчивает рассказ. - Твой страх заглушает воспоминания, а мы уже не можем ждать. - Вам там легко говорить, вы втроем, - Тао обиженно дует губы, из-за чего Сехун на заднем плане снова хохочет: - Возвращайся скорее, пугливая крошка, Сехуни тебя пожалеет. - Джунмён вспоминал один, - зачем-то говорит Джонин, прежде чем отсоединиться, а Тао еще долго торчит в ванной, бездумно подставив ладонь под воду. - Ну что там у нас за дела, которые не терпят отлагательств? - Тао уже привычно приходит на общую кухню в половине четвертого утра, отбирает у Сехуна молоко и с ногами забирается на стул. - Все просто. Захватить мир, - Джонин снова укладывается на стол и сладко зевает. - Всего-то? - Тао фыркает и салютует стаканом раздраженному Сехуну: в холодильнике больше нет молока, и они оба об этом знают. - А в чем проблема? - В методах, - Джунмён за плечи приподнимает Джонина и укладывает того на себя, обнимая поперек груди. - Нужно действовать более изящно, чтобы никто ни о чем не догадался. - И остальные тоже? - Тао кивает головой в сторону спален, где спят и смотрят самые сладкие сны их друзья. - Они в первую очередь, - Сехун скрещивает руки на груди и отрицательно качает головой, когда Тао великодушно протягивает ему обратно стакан с остатками молока. - Я надеюсь, у вас уже есть план, - Тао хочет спать сильнее, чем думать о насущных проблемах. - Разумеется, - Джунмён улыбается, мягко поглаживая дремлющего Джонина по голове. - Теперь, когда ты все помнишь и твои способности к тебе вернулись, мы можем приступить к основной части. - Ой, да какие у меня сейчас способности, - Тао широко зевает. - Я только что и могу, что вызывать гнев, ярость, усиливать раздражение. Не думаю, что нам это поможет. - Еще как поможет, - Джунмён выдерживает удивленный взгляд и поясняет: - Любое внимание, даже с негативной окраской, все равно остается вниманием. Даже те, кто не любит нас, все равно следят за нами, говорят о нас, думают о нас... - И иногда даже больше, чем о тех, к кому пытают самые пылкие чувства, - Сехун наконец смягчается и тоже присаживается к столу, позволяя Тао уложить голову к нему на колени. - Ты только не усни так. - Не усну... - Тао снова сладко зевает. - Ладно, со мной понятно, а вы? - За Джонином болезни... то есть, помешательства, мании, прочая душевная хрень, - Джунмён машет рукой, пытаясь очертить огромное расплывчатое нечто. - Он будет сводить людей с ума, заставлять следовать за нами и подчиняться... - А я буду усиливать их желания, превращая самые мелкие потребности в болезненный, неутолимый голод, - Сехун смешно скрючивает пальцы и тянется к лицу Тао. - Хён, похоже, тебе и делать ничего не придется, - Тао вяло отпихивает от себя руки Сехуна, а после и вовсе утягивает их себе под голову. - Можно и так сказать, - Джунмён нисколько не обижается, улыбается по-прежнему, но Тао чувствует, что сказал глупость. С запозданием он вспоминает, какая власть и сила кроются в руках этого хрупкого существа. Его маленький хён может управлять целым миром и еще десятком таких же. И только он один сможет удержать то, чего им удастся достичь. - Прости, хён, я чушь сказал. - виновато просит Тао, но Джунмён только прижимает палец к губам: - Тише, к нам гости. - Вот блин, не спится же вам. Времени - половина пятого утра, - на кухне появляется сонный и растрепанный Бэкхён. - Вы тут, что, планы по завоеванию мира строите? - Типа того, - отвечает за всех Джонин, в то время как Сехун прижимает ладонь к губам Тао. - Твоим фирменным стрелкам отводится главная роль. Будешь разить поклонников в самое сердце. - Скажешь тоже, - Бэкхён жадно глотает холодную воду, переступает с ноги на ногу и широко зевает: - Валите спать, полуночники. Утром в аэропорт... - Уже идем, - Джунмён осторожно тянет Джонина за собой, кивая Сехуну, чтобы тот позаботился о Тао. - Тебя приютить на ночь? - Тао слышит, как Джунмён и Джонин прощаются с Бэкхёном, а потом закрывают на замок дверь спальни. Сехун тоже это слышит, тяжело вздыхает, словно он уже покорил весь мир в одиночку, но все же кивает: - Было бы здорово.